- Тришкин занялся ею, а я стоял, как идиот, около машины, в  которую  уже
вкатили носилки с Павловым. Понимаешь, я растерялся, чего там  говорить.  Но
не станешь же вытаскивать его обратно, тем более когда за рулем сидит  амбал
килограммов в двести, а его помощник, с которым  они  вдвоем  грузили  труп,
смахивает на матерого уголовника. Мне, знаешь  ли,  пожить  еще  хочется.  А
дальше все произошло очень быстро. Оба мордоворота нырнули в машину, которая
тронулась с места, затем вдруг дала задний ход, да с такой  скоростью,  что,
не успей я отскочить в сторону, меня бы придавили к стене морга  и  смяли  в
лепешку... Не знаю, откуда у меня  взялась  такая  прыть,  но  я  кинулся  к
основному терапевтическому корпусу,  прижимаясь  к  стене  и  чувствуя,  что
машина где-то рядом. Я даже слышал шум мотора... Забежав в корпус, я кинулся
на второй этаж и забился, как мышь, в конце коридора, на лестничной  клетке,
за дверью... Немного успокоившись, я выглянул в окно  и  понял,  что  машины
нет. Вышел из корпуса, перебежал аллею и  через  боковые  ворота  направился
прямо к автобусной остановке.
   - И это ты называешь покушением?
   - Уже возле моего дома в меня стреляли. И во дворе, как назло, никого  не
было, ни души. Стрелявшего я  не  видел,  но  пуля  пролетела  в  нескольких
сантиметрах от моей головы и врезалась в стену дома. Если честно, то я  даже
не помню, как оказался в агентстве;
   Рассказал Наде, что случилось, и она сама предложила мне  дождаться  тебя
здесь, у вас... Мы взяли машину и приехали сюда. Договорившись с  водителем,
что он заберет ее отсюда через два часа, она принялась стряпать, а я все это
время спал.  Я  трус,  Крымов,  но  трус  с  железными  нервами.  Если  тебя
действительно интересует труп Павлова и ты хочешь узнать, кто стоит за  всей
этой неразберихой, то тебе лучше всего тряхануть как следует Тришкина. А еще
лучше - подкупить его. Он за доллары мать родную продаст.
   - Скажи, Чайкин, а кто был у тебя в морге, когда  мы  с  Шубиным  звонили
тебе в последний раз?
   - Приезжал один тип со специальным разрешением и приказал мне дать ему на
изучение журнал регистрации.
   - А что его интересовало и кто это такой? Фамилию ты хотя бы запомнил?
   - Запомнил. Максимов. Да и как я  мог  не  запомнить,  если  Тришкин  раз
двадцать предупредил  меня  о  его  приходе,  сказал,  что  во  время  моего
дежурства должен прийти некий Максимов, полковник ФСБ, и чтобы я  никуда  не
отлучался...
   Но что этот полковник искал в журнале, я так и не узнал, ведь он не задал
мне ни одного вопроса. Мне  пришлось  оставить  его  одного  в  каморке  под
лестницей - он сам попросил меня об этом. Единственно, что я  понял  по  его
довольному выражению лица, - он нашел  то,  что  искал,  или,  НАОБОРОТ,  НЕ
НАШЕЛ.
   -  Понятно...  что  ничего  не  понятно.  -  Крымов  поскреб  подбородок,
отодвинул от себя пустые тарелки  и  широко  зевнул.  -  Ладно,  Чайкин,  не
переживай, не дадим мы тебя, Лешку-Потрошителя, в  обиду,  живи  здесь,  тем
более что у нас теперь - сам видел?! -  решетки  на  окнах,  сигнализация...
Никто тебя  здесь  не  найдет,  а  если  и  найдет,  то  ты  всегда  сможешь
спрятаться. Тебе Надя еще не показывала наш бункер?
   -  Нет...  Она  тут,  как  сумасшедшая,  все  жарила-парила  и  при  этом
ворчала... Она, оказывается, нас, мужиков, терпеть не может. Особенно  меня,
и, хоть приютила здесь у тебя, всю плешь проела своими упреками о том, какая
я скотина неблагодарная, не оценил ее стремления создать нормальную семью  и
сам, оказывается, спровоцировал ее на измену...
   - Ладно, Чайкин! Я женюсь на Наде, и давай поставим точку на этом.
   Жизнь штука серьезная, в ней всякое случается, а потому приходится иногда
идти на компромисс и терпеть друг друга, вот  как  ты,  к  примеру,  терпишь
меня. А теперь - всем спать.
   - А бункер? Ты обещал мне показать свой бункер!
 
Глава 12 
 
   Шубин проснулся довольно  рано,  постоял  несколько  минут  под  холодным
душем, накинул на  плечи  тяжелый  махровый  халат,  от  которого,  как  ему
казалось, все еще пахло духами Земцовой, и принялся готовить  себе  завтрак.
За окном клубились тучи, ветер шевелил занавески, все вокруг казалось серым,
безжизненным и холодным.
   Единственно, что могло бы как-то поднять сейчас его дух, это  звонок  Юли
из Петрозаводска. Но она не звонила. Она забыла о  нем,  причем  с  завидной
легкостью. Интересно, что делает в  Петрозаводске  господин  Харыбин?  Будит
Юлечку нежными поцелуями и приглашает зартракать в гостиничный  ресторан?  А
Крымов? Где сейчас Крымов? Ест  приготовленные  заботливыми  руками  Надечки
Щукиной блинчики или горячую овсяную кашку и запивает какао?
   Игорь в это утро был  противен  сам  себе.  Ему  казалось,  что  все  его
обманули,  даже  воздух  за  окном  и  солнце,  которое  словно   специально
спряталось за тучу и теперь подсматривало  за  ним,  ожидая  нового  прилива
раздражения, чтобы посмеяться...
   Он поджарил толстый кусок ветчины вместе  с  яйцами  и  кусочками  булки,
сварил крепкий кофе и не спеша все съел. Пора  было  брать  себя  в  руки  и
планировать день, тем более что  он  обещал  быть  тяжелым,  заполненным  до
предела важными встречами и поездками.
   Игорь достал блокнот и ручку, сел поудобнее в кресло и, закурив, принялся
вспоминать и анализировать все, что произошло за последние несколько дней  в
связи сразу со всеми делами, которые прямо или косвенно могли быть связаны с
работой агентства. Конкретных клиенток было две - Вероника Льдова  и  Лариса
Белотелова.
   Вчера,  обмениваясь  информацией  на  даче  Ларчиковой,  Шубин  узнал  от
Корнилова, что топор, которым убили  Льдова,  был  обнаружен  на  территории
школы.
   Он лежал прямо на газоне, в траве, практически полностью покрытый  водой,
натекшей из водопроводной трубы. Газон находится как раз под окном  кабинета
географии, поэтому возникает вполне естественное предположение, что  убийца,
нанеся смертельный удар По  голове  мальчика,  хладнокровно  выбросил  топор
прямо  через  форточку.  Подтверждали  это  обнаруженные  уже   чуть   позже
экспертами несколько едва заметных капель крови на верхней  части  форточки.
Отпечатков пальцев на топоре не было - за ночь вода смыла почти  все  следы.
На нем сохранилось лишь немного крови той же группы, что и у Льдова, из чего
можно было заключить, что именно  это  и  есть  орудие  преступления.  Топор
опознал преподаватель труда, он сказал,  что  таких  топоров  у  них  больше
двадцати и что взять его из школьной  столярки  мог  КТО  УГОДНО  -  она  не
запиралась, поскольку  в  ней  до  самого  вечера  постоянно  кто-то  что-то
мастерил. На вопрос следователя, нельзя ли составить хотя бы приблизительный
список людей, побывавших в тот день  в  столярке,  "трудовик"  ответил,  что
запросто, и через пару минут список был  уже  готов.  В  основном  это  были
восьмиклассники, которые вытачивали на станках деревянные  мечи,  кинжалы  и
прочую  подростковую  амуницию,  навеянную   американскими   боевиками   или
японскими фильмами, пропагандирующими восточное боевое искусство.  Конкретно
ЭТОТ ТОПОР ничем из прочих не выделялся - не  было  на  нем  никаких  особых
примет. Из всего выходило, что убийца украл топор из столярки, спрятал его в
сумке или под одеждой, зашел в кабинет географии, убил Вадима Льдова,  после
чего топор выбросил в траву под окном и никем не замеченный покинул школу.
   Опрос учащихся 9 "Б" показал, что класс был разбит на  вполне  конкретные
группы или просто пары по интересам и даже по уровню жизни. Элите, в которую
входили Вадик Льдов, Наташа Голубева, Виктор Кравцов, Оля Драницына,  Тамара
Перепелкина, Катя Синельникова, Валя Турусова, Лена Тараскина, прислуживали,
а значит, и были вхожи в нее (хотя и знали там  свое  место).  Женя  Горкин,
Макс Олеференко и Жанна Сенина. Остальные пятнадцать учеников "из простых" -
ничем особо  не  выделялись,  разве  что  восемь  парней  занимались  легкой
атлетикой, а девочки посещали кто музыкальную, а кто художественную школы.
   Почти все учителя-предметники были едины в своем мнении об этом  довольно
сложном во всех отношениях классе - дети разные,  психологический  климат  в
классе тяжелый, и давление элиты, называющей себя "белой костью",  ощущалось
во всем, начиная с отношения  к  учебе  и  к  самим  учителям  и  заканчивая
открытым стремлением "сильных класса  сего"  поработить,  подмять  под  себя
более слабых. Это относится как к мальчикам, так и  девочкам.  За  последний
год в классе случались конфликты, нередко заканчивающиеся драками. И  только
один мальчик из всего класса ни разу не был ни в чем уличен - ни в драке, ни
в откровенных издевательствах над более слабыми - это Вадим  Льдов.  Он  был
всегда спокоен, уверен в себе и  являлся  как  в  классе,  так  и  во  всей,
пожалуй, школе, непререкаемым авторитетом. Его уважали даже  старшеклассники
из десятых и одиннадцатых классов. Но  Льдов  предпочитал  обществу  старших
свою компанию, которую удерживал благодаря личным качествам и деньгам.  Одна
из учительниц  утверждала,  что  Вадим  снимал  квартиру  бывшего  школьного
сторожа Иоффе, где и собирались его одноклассники. Но позже выяснилось,  что
эту квартиру снимает  уборщица  тетя  Валя,  которая  (со  слов  Корнилова),
испуганно хлопая глазами, утверждала, что никого в нее не пускала.
   От Корнилова Шубин узнал и об ограблении квартиры Горкиных, а  точнее,  о
том, что Женя Горкин сам обобрал родителей, вынеся  из  квартиры  все  самое
ценное.
   Алиби на  момент  убийства  Льдова  имелось  у  всех  одноклассников,  за
исключением Голубевой, Перепелкиной и Горкина.
   Всплыли две совершенно одинаковые записки, найденные  в  мусорном  пакете
Голубевых;  экспертиза  этих  записок  показала,  что  написаны   они   были
одновременно и одним и тем же человеком -  ВОЗМОЖНО,  Льдовым  (для  образца
почерка были взяты его школьные тетради, но записки были написаны  печатными
буквами, поэтому утверждать, что это рука именно Льдова, никто не взялся), а
кому они были адресованы - теперь оставалось только догадываться.
   Наташа Голубева вечером пятого апреля была в контакте с двумя мужчинами -
так показала экспертиза. Кроме того, при вскрытии выяснилось, что у нее была
трехмесячная беременность. Быть  может,  это  ее  приглашал  Вадик  Льдов  в
кабинет географии, но вот была она там или нет и, главное, когда  -  до  его
убийства или после? И не с Вадимом ли она вступила в интимную близость в тот
самый роковой и последний для него вечер? А если с ним, то с кем еще потом и
когда конкретно?
   Если Наташа была в кабинете географии до убийства, то она могла либо уйти
раньше и  ничего  не  узнать  о  гибели  Льдова,  либо  оказаться  случайной
свидетельницей убийства, за что убили и ее, проникнув ночью к ней в дом...
   Шубин, думая  об  этом,  недоумевал  и  был  потрясен  общей  атмосферой,
царившей в школе и в классе. Элита - это еще  понятно,  она  была  всегда  и
везде.
   Естественное желание  одних  выделиться  на  фоне  других.  Более  слабые
вынуждены подчиниться.
   И все же - это всего лишь ШКОЛА! Что мог совершить девятиклассник,  чтобы
заслужить такую страшную смерть? И ведь он не боялся  убийцу,  он  наверняка
был с ним знаком, поскольку даже не попытался бороться с ним.  Шубин  еще  и
еще раз просчитывал все варианты.
   Вадима Льдова могли убить: 1) Из-за денег. 2) Из мести. 3) Желая покарать
его за какой-то невероятный поступок. 4) Из-за отца-бизнесмена,  который  не
выполнил обязательства перед  кем-то.  5)  Из  страха  перед  разоблачением,
поскольку Вадим мог быть свидетелем другого преступления...
   Перед   смертью   Вадим   пытался   скомпрометировать    свою    классную
руководительницу. За что? А что, если это он приезжал в прошлом году на дачу
к Ларчиковой? Что их могло связывать? Любовные отношения? Наркотики? Что они
не поделили и зачем понадобилось  Льдову  вместе  с  Кравцовым  так  унизить
Ларчикову перед всей школой? Был конфликт. На почве чего? Сплошной туман.  А
теперь еще и убили Ларчикову. Связаны ли эти  смерти:  Льдова,  Голубевой  и
Ларчико-вой?
   У Ларчиковой был жених ПЕРМИТИН. Какое отношение ко  всему  происходящему
может иметь он?
   Дело Белотеловой. Убиты два агента по недвижимости: Маслова и Павлов.
   Кровь на зеркалах принадлежит  каким-то  беременным  женщинам,  причем  -
разным.
   Найденная в квартире одежда сорок второго - сорок четвертого  размера  до
сих пор пахнет коллекционными  японскими  духами...  Прошлое  Белотеловой  -
Петрозаводск.
   Нужно надеяться,  что  Юля  раскопает  там  что-нибудь  интересное.  Зато
прошлое ее новой квартиры известно - это бывший хозяин, ПЕРМИТИН.
   Получается, что господин Пермитин - единственное звено, связующее эти два
дела - Льдова и Белотеловой.
   Шубин записал в своем блокноте:
   1. Разыскать квартиру бывшего  сторожа  Иоффе.  2.  Навестить:  Горкиных,
Драницыных, Льдовых, Перепелкиных. 3. Навести справки о  Пермитине,  узнать,
почему он продал за четверть цены свою квартиру и где теперь  живет,  кто  у
него умер из родственников в Москве, что он знает о Масловой и Павлове.
   Вот пока и все. Успеть бы за сегодня.
   Шубин помыл посуду, вытер ее и убрал в шкаф. В квартире было тихо,  и  он
снова попытался представить себе, где же сейчас может быть Земцова.  Неужели
Крымов говорил о Харыбине правду? "Ха-ры-бин", - он  произнес  это  вслух  и
подумал о том, что, даже несмотря на неблагозвучность этой фамилии, она  все
равно звучит более основательно и внушительно, чем фамилия  Крымов  и  даже,
чего уж там  говорить,  Шубин.  Но  почему?  Откуда  это  самоуничижительное
чувство и когда оно в нем зародилось?
   Ха-ры-бин. Внешне он производит впечатление самого  обычного  человека  с
невыразительным лицом, какие встречаются на каждом шагу. Или нет?
   Шубин в прихожей посмотрел на себя  в  зеркало.  Оттянул  веки,  покрутил
головой, открыл рот и показал себе язык. Раньше он никогда не  опустился  бы
до того, чтобы выискивать в себе что-то, что могло бы  понравиться  женщине.
Он некрасив? Ну и что ж с того? Харыбин тоже некрасив, он даже староват  для
Юли.
   Но все всегда отзываются о нем даже не  столько  уважительно,  сколько  с
восхищением. Почему? Что в нем такого особенного?
   Шубин  имел  самое  туманное  представление,  чем  конкретно   занимается
Харыбин, и слышал о нем преимущественно в  маленьких  мужских  компаниях.  И
хотя наверняка никто ничего конкретного о нем не знал и лишь  догадывался  о
том, какими громкими делами  Харыбин  занимался  и  какие  из  них  раскрыл,
знакомством с ним дорожили многие, особенно те, кто хотя бы единожды работал
вместе с ним даже на самых последних ролях. И Шубин, думая  об  этом,  снова
испытал неприятное и саднящее чувство неудовлетворенности собой и  глубокого
сожаления от того, что он сейчас, быть может, именно в эту минуту, теряет  и
без того отдалявшуюся от него с каждым днем Земцову.  Эти  мысли  доставляли
ему жгучую боль.
   Телефонный звонок привел его в чувство. Звонил Крымов.
   - Я беру Пермитина на себя, а ты немедленно поезжай на городскую квартиру
этой дачной парочки - Михайловых. Записывай адрес...
 
*** 
 
   До обеда Юля с Харыбиным гуляла по  берегу  озера,  наслаждаясь  волшебым
зрелищем розоватых  сосен,  просвечивающих  сквозь  вату  тумана,  и  вдыхая
хвойный аромат, смешанный с запахом дождя и онежской  воды.  Она  так  резко
сменила слякотный и полный кровавых трупов мрачный  город,  в  котором  жила
бесконечными тревогами и недомолвками со  своими  бывшими  любовниками,  что
теперь, оказавшись в этом тихом и чудесном месте, среди воды  и  зелени,  да
еще и в  объятиях  совершенно  нового  мужчины,  который  покорил  ее  своей
пылкостью и решительностью, поняла, что в ее жизни  произошло  что-то  очень
важное. Никогда еще рядом с мужчиной она не ощущала себя такой  спокойной  и
умиротворенной. Ей в голову пришла даже мысль о том, а  не  забеременела  ли
она -  настолько  хорошо  и  в  тоже  время  странно  она  чувствовала  себя
физически. Тело ее стало  легче,  цвет  лица  изменился,  на  щеках  заиграл
здоровый румянец, а глаза смотрели в глаза обнимающего ее  мужчины  и  жадно
искали там отражение собственного наслаждения.
   Даже разговоры о Соляных или Белотеловой не отравили эту долгую прогулку.
Они удивительным образом понимали друг друга, и Юлю  не  покидало  ощущение,
что она хорошо знает этого человека, что  он  всегда  был  рядом  с  ней,  и
дыхание его сливалось с ее  дыханием,  но  только  она  раньше  не  замечала
этого...
   - Я думаю, что Соляных связывало с Ларисой общее дело, крупный бизнес или
наркотики, потому что сама видишь, какие здесь деньги... Когда его  схватили
за одно место в Москве, он позвонил  ей  и  попросил  прикрыть  его,  а  она
быстренько все продала и дала деру.
   - Ты хочешь сказать, что у нее была СВОЯ ДОЛЯ в их общем деле?
   - А почему бы и нет?  Другой  вопрос,  откуда  она  взяла  деньги,  чтобы
вложить в его дело? Думаю,  они  достались  ей  по  наследству  от  прежнего
любовника, того самого, которого посадили. Сегодня же вечером я это  выясню,
а ночью вылетим домой. Ты не против?
   Он так хорошо произнес это "домой", как если бы у них и на самом деле был
свой дом, общий дом, который ждал их.
   - А как тебе вообще Соляных? Ты не заметила в нем ничего особенного?
   - Заметила.
   - Вот и умница. Они... всегда маскируются под нормальных  мужчин,  но  на
самом деле презирают женщин, и даже больше - испытывают к ним отвращение или
страх... Да-да, не удивляйся. Они помогают друг другу,  у  них  свои  семьи,
кланы, они для себе подобных сделают все. И особенно много их среди артистов
балета, музыкантов, театралов...
   - Ты осуждаешь их за то, что они такие?
   - Нет, я не могу их осуждать, потому что не имею представления,  что  ими
движет. Но уверен, что это какой-то сдвиг в природе, что однополая любовь  -
извращение, болезнь. А еще мне думается, что источник этих отношений следует
искать  в  детстве...  Чаще  всего  такими  становятся   мальчики,   которых
изнасиловали в раннем возрасте. Это сейчас ИМ раздолье, а в прежние времена,
я знаю, многие страдали из-за невозможности найти себе  пару.  Некоторые  из
них кончали с собой или сходили с ума. Тебе не холодно?
   -  Да  нет,  у  Соболева  отличный  теплый  плащ.  Не  знаю   даже,   как
отблагодарить его за все, что он сделал для меня.
   - Я его уже отблагодарил.
   - Как?
   - Позвонил его начальнику и сказал пару веских слов.
   - Когда ты успел?
   - Пока вы беседовали с господином Соляных... Ну что, - Дмитрий  посмотрел
на часы, - кажется, нас уже ждут к обеду.
   Они вернулись в гостиницу, где их встретил хозяин. На нем уже не было той
странной одежды, которой он пытался  шокировать  гостей.  Джинсы,  свитер  и
сигарета  в  зубах  -  теперь  он  старался  быть  похожим   на   ничем   не
примечательного мужчину, не отягощенного раздвоением личности.
   - Николай, вы так резко изменили свой внешний облик, что  нам,  очевидно,
следует  ожидать  примерно  таких  же  изменений  и  во  всем  остальном,  -
предположила Юля.
   - В смысле? - настороженно спросил Соляных.
   - Юля хочет сказать, - ответил за  нее  Харыбин,  -  что  теперь,  вместо
ожидаемых ею куропаток,  форели  и  трюфелей,  вы  предложите  нам  на  обед
варенные вкрутую яйца и, в лучшем случае, редиску.
   - А вы шутники, господа сыщики-фээсбэшники. -  Соляных  решил  напоследок
продемонстрировать свою осведомленность. - Прошу к столу.
   За обедом Юля еще несколько раз упомянула фамилию Белотеловой,  в  первый
раз спросив, как бы между прочим, какой размер одежды  она  носила,  живя  в
Петрозаводске, и было ли у нее зеленое итальянское платье  (на  что  Соляных
ответил довольно четко: сорок шестой, а что касается  платьев,  то  их  было
столько, что не запомнил бы ни один компьютер), а в  другой