ет,   и
неизвестно, когда они вообще появятся, но если тебя интересуют  ее  вещи,  я
позволю тебе на них посмотреть...
   - А зачем? - не поняла Юля. - Вы считаете, что я могу что-то найти  в  ее
белье, одежде или сумочке? Ведь вы же сами наверняка все просмотрели...
   - А теперь взгляни  ты.  Мне  будет  любопытно,  заметишь  ты  что-нибудь
особенное в ее вещах или нет.
   - Тогда несите...
   Сазонов принес из соседнего, смежного кабинета, где у него стоял  большой
металлический сейф, пакет с вещами убитой  Масловой,  и  Юля,  надев  тонкие
резиновые перчатки, которые носила с собой в сумочке  специально  для  таких
случаев, принялась изучать его содержимое. В одежде и белье девушки  она  не
нашла  ничего  примечательного  -  все  миниатюрное,  дорогое,  но  довольно
безвкусное. Маслова любила сочетание черного и красного и при выборе деталей
гардероба  не   утруждала   себя   тем,   чтобы   придерживаться   какого-то
определенного стиля. Обычная девица, которой  время  от  времени  перепадали
крупные деньжата, которые и тратились ею скорее всего сразу же, на случайные
и претенциозные вещи с пошловатым душком скрытой порнографии  (такое  белье,
например, можно встретить на страницах российских суррогатов "Плейбоя").
   В сумочке под крокодиловую кожу Юля нашла тюбик губной помады, пудреницу,
грязный носовой платок, потертый кожаный кошелек, набитый смятыми  сотенными
купюрами, упаковку голландских презервативов,  пачку  сигарет  "Мальборо"  и
шикарную - явно чей-то подарок - зажигалку...
   - Странно, - сказала Юля,  нервно  щелкая  зажигалкой  и  любуясь  тугими
желто-фиолетовыми языками пламени, - а Маслова мне сказала, что зажигалка не
работает...
   И тут ее взгляд упал на клочок бумаги с  написанными  на  нем  адресом  и
номером телефона.
   - Петр Васильевич, что же вы раньше молчали?
   - О чем?
   Совершенно сбитая с толку, Юля смотрела на Сазонова, не понимая, знает ли
он, что и адрес, и телефон, найденные среди вещей Масловой, принадлежат  ей,
Юле Земцовой. Ведь это сазоновское "о чем?" могло свидетельствовать  о  том,
что, предлагая Юле найти что-то особенное в  этих  вещах,  он  имел  в  виду
совсем другое, чего она еще не успела обнаружить. А раз так, то, может, и не
стоит  пока  афишировать,  что  в  сумочке  Масловой   нашлась   записка   с
координатами Земцовой. Мало ли...
   - О том, что у вас в сейфе припрятана бутылка пива.
   - А ты откуда знаешь?
   - Так ведь даже пакет пахнет пивом...
   - Не заливай, -  догадался  Петр  Васильевич,  что  его  дурачат,  -  оно
закупорено. Ты снова от меня что-то скрываешь. Что такого ты увидела в  этой
записке? Кому принадлежат этот телефон и адрес?
   - Не знаю... Меня заинтересовало  другое:  откуда  у  нее  такая  дорогая
зажигалка? Хотя если учесть то, что  она  могла  работать  на  какого-нибудь
официального  агента  по  недвижимости  и  получать  свою  долю,  то  вполне
возможно, что она ее заработала...
   - Какая же ты невнимательная, Земцова! А Крымов тебя хвалит... Смотри,  -
и Петр Васильевич торжественно ткнул пальцем в  ту  же  записку,  но  только
осторожно перевернув ее, - на обороте  был,  оказывается,  еще  один  адрес,
который знала почти каждая женщина города, - тебе этот адрес  ни  о  чем  не
говорит?
   - Никольская, двадцать пять? Никольский роддом? Женская  консультация?  А
что в этом удивительного?
   - А то, что через эту самую женскую консультацию мы могли бы выяснить, по
какому поводу была у них Маслова...
   Юля,  покашливая,  дала  понять,  что  причин  для   посещения   женщиной
гинеколога может быть великое множество и что это ничего не доказывает и  уж
тем более не свидетельствует о том, что это  может  быть  как-то  связано  с
убийством девушки.
   - Петр Васильевич, если вы замолвите за меня словечко и познакомите прямо
сегодня с вашей хорошей знакомой по имени Рита из информационного центра, то
я сообщу вам кое-что очень важное...
   - Земцова, где ты научилась этим рыночным отношениям?  Я  тебя  прямо  не
узнаю! Какой торг может быть между  нами,  коллегами?  Ты  собираешься  меня
облапошить, я это чувствую - положите-ка ей на блюдечко с золотой  каемочкой
живого и здорового информатора...
   - Она ваша родственница, а оклады у них там, в И  Ц  УВД  (так,  кажется,
называется их контора) маленькие. Вот и подумайте, есть резон знакомить меня
с нею или нет? Тем более, может отыскаться  и  другая  девушка,  которой  не
помешает прибавка к жалованью...
   - Ладно, я позвонюей прямо сейчас и предупрежу о твоем визите, но ведь ты
тогда вообще забудешь дорогу ко мне?
   - Нет, не забуду. И Крымову напомню, чтобы заехал...
   Речь шла о ежемесячной конкретной сумме, выплачиваемой Сазонову  Крымовым
за тесное сотрудничество и оказываемые информационные услуги.
   Очевидно, в этом месяце Крымов почему-то  тянул  с  выплатой,  поэтому-то
Петр Васильевич и торговался с Земцовой так откровенно и вместе с тем  играя
зачем-то так не шедшую ему роль честного инспектора  уголовного  розыска.  В
отличие от Корнилова, который помог Крымову сколотить  это  частное  сыскное
агентство, Сазонов в этом проекте вообще не принимал  никакого  участия,  но
вошел в долю исключительно благодаря своей должности - очень  часто  УГРО  и
прокуратура вели дела параллельно с крымовским агентством, поэтому  выгоднее
было вести эти дела ВМЕСТЕ, чтобы потом не только получить удовлетворение от
очередного раскрытого, скажем, убийства, но и заработать на  этом  реальные,
"живые" деньги.
   - Так что такого важного ты собиралась мнерас-сказать?
   Она вздохнула (все равно же узнает!) и призналась в том,  что  на  листке
написан ее домашний адрес и телефон.
   - Да, Земцова, ты далеко пойдешь...
 
*** 
 
   Возвратившись домой после ужина в ресторане  "Колумбус"  в  сопровождении
своего нового знакомого, Тамара моментально уснула. У нее не было  сил  даже
на то,  чтобы  раздеться,  поэтому  Сперанскому,  находящемуся  в  состоянии
отведавшего  валерианки  кота,  ничего  не  оставалось,   как   укрыть   ее,
разомлевшую и переутомленную, легким одеялом, а самому  тоже,  разумеется  в
костюме, улечься в гостиной на диване. Ему казалось невероятным все то,  что
происходило с ним, а потому он беспрестанно щипал себя,  чтобы  не  потерять
ощущения реальности.
   Если бы его спросили тогда, о чем они говорили за ужином, он бы  даже  не
вспомнил,  потому  что  все  его  внимание  было  поглощено   прекрасной   и
недосягаемой девушкой, сидящей напротив него за столом. Лицо Томы, блаженное
и  вместе  с  тем  слегка  испуганное,  как  он   посчитал,   непривычностью
обстановки, сначала было довольно бледным, но концу вечера краски  загустели
- глаза потемнели и стали лиловыми, щеки покрылись жарким румянцем;  колечки
светлых мягких волос повлажнели, некоторые спиральными прядками  прилипли  к
высокой шейке.
   Игорь, в отличие от Томы, сразу же погрузившейся  в  сон,  долго  не  мог
уснуть,  лежал  с  открытыми  глазами  и  мечтал,  как  подросток,   о   той
благословенной ночи, когда ему позволено будет увидеть  Тому  нагую,  и  эти
мечты под утро выплеснулись в сладкую, бурную физическую  радость,  которая,
однако, кроме страшного стыда, ему ничего не принесла.
   Утро сделало серым все вокруг, и Игорь, понимая, Как может  он  выглядеть
после бессонной, мучительной ночи, проведенной на узком диване, да еще  и  в
одежде, первым делом заперся в  ванной,  принял  душ,  побрился  бритвенными
принадлежностями Перепелкина,  после  чего  ополоснул  лицо  горячей  водой,
промокнул  голубым  жестковатым  холостяцким  (у  семейных   почему-то   все
полотенца мягкие, должно быть, во  время  стирки  в  них  что-то  добавляют)
полотенцем и, почувствовав себя уже более уверенно, пошел будить Тому.
   Приоткрыв дверь и намеренно  не  постучавшись,  чтобы  иметь  возможность
разглядеть, если удастся, хотя бы ЧТО-НИБУДЬ из  того,  что  ему  видеть  не
позволено, он, встретившись  глазами  со  строгим  взглядом  Томы,  лежащей,
поджав почти под подбородок голые колени, смутился и поспешил тотчас закрыть
дверь.
   Как вдруг услышал:
   - Вы что же это, Игорь Сергеевич, у нас  ночевали?  Он  просунул  в  щель
голову и виновато кивнул.
   - Я проспала, мне же в школу пора, а меня никто  не  разбудил.  Забросили
все меня совсем... Даже вы не догадались, а ведь у нас  сегодня  контрольная
по физике.
   Он так и не понял, шутит она или нет, но ему подумалось, что, попроси она
его еще ночью, чтобы он разбудил ее, навряд ли он посмел бы это сделать.
   Ему казалось несовместимым то, что связывалось в его сознании  с  образом
этой прелестной девушки с таким пошлым понятием, как  школа.  Он  с  детства
терпеть не мог школу, и страх перед учителями и классной доской до  сих  пор
остался в его крови. Будь его воля, он всех детей определил бы  на  домашнее
обучение, и уж, конечно, своих, если бы они у него были, никогда не отдал  в
такую школу, где учился сам.  Лицей  или  колледж  с  небольшим  количеством
учеников и тщательно отобранным штатом преподавателей - это еще куда ни шло.
Но чтобы отдать своих детей на растерзание банде  совершенно  неуправляемых,
диких  и  невоспитанных  сверстников  и  кучке  озверевших   от   безденежья
несчастных преподавателей - никогда.
   - Тебе нравится ходить в школу? - спросил Игорь, для  того  чтобы  просто
услышать ее голос, а заодно получше узнать ее отношение к этой сфере жизни.
   - Нет, это никому не  нравится.  Но  ведь  НАДО.  Впрочем,  я  все  равно
опоздала. Поэтому позвольте встать,  не  стойте  у  двери,  подите-ка  лучше
согрейте чай или сварите кофе.
   Она не узнавала себя. Ведь еще вчера вечером в ресторане  она  дала  себе
слово отдаться этому мужчине при первом же удобном случае,  а  вместо  этого
позорно заснула как была, в платье; вот и теперь, стоит ей только  окликнуть
его, как он войдет в спальню, закроет за собой дверь и  сделает  с  ней  то,
ради чего и остался здесь. Она не  могла  понять  роль  отца  во  всей  этой
странной и дурно пахнущей истории. Конечно, в жизни бывают разные  ситуации,
и этому солидному господину  по  фамилии  Сперанский,  может,  действительно
негде переночевать, но отец-то зачем ушел? Как он мог поставить своего гостя
в столь идиотское положение?..
   Она села  на  кровати  и  посмотрела  в  окно:  бледные  солнечные  лучи,
преломляясь в мутном голубоватом стекле (этой весной так никто  и  не  помыл
окна!), ложились  широкими  желтыми  полосами  на  подоконник,  треугольники
вытертого паркета, постель...
   Зазвонил телефон, Тамара, перекатившись на  другой  край  кровати,  взяла
трубку:
   - Да...
   - Это я, - услышала она совсем близкий голос Лены Тараскиной. - Слушай, у
нас сегодня отменили уроки, в школу приехали из милиции, беседуют с нами.  А
ты чего не пришла? Заболела?
   - Да нет, проспала. А чего это ты так  разнервничалась?  Не  знаешь,  что
говорить про Вадьку? Или про Голубеву? Учились они  нормально,  в  порочащих
связях не состояли...
   - Я что еще звоню-то... Ты не знаешь, где Ольга Драницына?  Она  тоже  не
пришла.
   - Понятия не имею. Ты домой ей звонила?
   - Звонила. Но там никто не берет трубку.
   - Да мало ли... Как там  Ларчикова  себя  чувствует?  Дрожит  небось  как
осиновый лист?
   - Да нет. Она долго пробыла в кабинете директора, к ним приехал  какой-то
шикарный мужик на "мерее", похож на Алена Делона, потом они вышли  вместе  и
куда-то упылили. Но на мента он не похож, может, из  каких-нибудь  спецслужб
или администрации?.. Вообще-то, Тома, до  меня  еще  не  дошло,  что  Вадика
убили. Ведь это подумать только: топором по  голове!  За  что?  Я  постоянно
спрашиваю себя об этом, но ответа не нахожу.
   - А мне знаешь  что  в  голову  пришло  сегодня  утром,  когда  я  только
проснулась?
   - Нет, не знаю, - усмехнулась Тараскина. - Что ты залетела от Горкина?
   - Дура. Я подумала о том, что мы вчера вели себя как последние скоты.
   - Да брось ты... Жизнь продолжается, а их-то все равно уже не вернуть.
   А ты видела, что наши мужики делали с Драницыной?..
   - А ты-то откуда знаешь, кто и что с кем делал? Тебя же там  не  было?  -
Этот разговор уже начал утомлять и раздражать Тамару, которой  стало  не  по
себе при мысли, что их разговор может подслушивать на кухне Сперанский - там
находился еще один телефонный аппарат. - Синельникова, что ли, рассказала?
   - Ну рассказала, и что? Как будто я Ольгу не знаю.
   - Значит, не знаешь, если разыскиваешь ее сейчас.  Я,  кстати,  хотела  у
тебя спросить, откуда у нее деньги?
   - А вот это - загадка и для меня. Ну ладно, вечером придешь? - Лена имела
в виду квартирку Иоффе.
   - Не знаю.
   Она положила  трубку  и  посмотрела  на  дверь.  Где-то  там,  в  глубине
квартиры, готовил завтрак мужчина, который еще вчера,  когда  она  лежала  с
Горкиным, занимал ее мысли и чувства. И вот теперь он здесь, у нее  дома,  и
остается только взять его, и многое в ее жизни переменится. У  нее  появятся
деньги, настоящие деньги, а не карманные, которые ей скупо выделял отец. Она
знала, что чем старше мужчина, тем больше  он  заплатит  за  близость.  Двое
мужчин, с которыми она встречалась время от времени (с одним в гостинице,  с
другим - на квартире его друга), были щедры с ней  и  давали  ей  не  только
деньги, но и покупали вещи, о которых она их просила.  Так  в  ее  гардеробе
появились новые ботинки, дорогие, черные,  словно  из  жесткого  бархата,  с
тонкими кожаными шнурками, которые завязывались на манер старинных  башмаков
на бант, - отец бы  скорее  застрелился,  чем  позволил  ей  такую  покупку.
Поэтому Томе пришлось обмануть его, сказав о  том,  что  ботинки  ношеные  и
достались ей за смехотворную цену. Кроме этого, она купила дорогую  замшевую
сумочку-несессер, куда складывала, помимо "заработанных" долларов, расчески,
разные щеточки-пилочки, маникюрные ножнички, часики, шпильки, косметику.  На
сумочку, которая стоила  десять  учительских  окладов,  Перепелкин  даже  не
обратил внимания - ну купила сумку, и купила, скопила карманные деньги - вот
и все! Теперь Тамара поставила себе целью купить к зиме норковый  полушубок.
Она понимала, что деньги раздобудет, а вот  как  объяснить  появление  столь
дорогой вещи отцу? В этом случае иметь  в  благодетелях  влюбленного  в  нее
лучшего друга отца было бы идеальным оправданием такого приобретения,  да  и
всех последующих тоже. Связью со Сперанским можно будет прикрывать и  прочие
свидания и подарки...
   Тамара выскользнула из постели  и,  накинув  на  себя  халатик,  вошла  в
ванную. Но, взглянув там на себя в зеркало и увидев припухлости под  глазами
и почерневшие от размазанной туши веки, какие-то розовые  пятна  на  лице  и
следы от несвежей пудры и румян, ужаснулась тому, что могла предстать  перед
Игорем Сергеевичем в таком неприглядном виде. А волосы? Разве можно в  таком
виде появляться перед мужчиной, да  тем  более  перед  таким  солидным,  как
Сперанский?
   Тамара почистила зубы, приняла горячий душ, вылив себе  на  лицо  и  тело
почти полфлакона тягучего, как мед, сладкого и пенного геля, помыла  голову,
вытерлась  насухо  и  только  после  этого,  улыбнувшись  своему  отражению,
накинула халат и выпорхнула из ванной, чуть не сбив с ног  проходящего  мимо
двери Сперанского.
   - Тамара, о боже... - Он  подхватил  ее  в  объятия  и,  не  удержавшись,
поцеловал во влажную, пахнущую мылом щеку. - Я хотел с вами поговорить и все
объяснить, но, видимо, так и не решусь. Завтракайте без меня, а мне  пора...
И еще - извините меня, пожалуйста. Это я во всем виноват. Ваш отец здесь  ни
при чем. Просто я совсем потерял голову, едва увидел вас. Но  вы  еще  такая
юная, учитесь в школе. Как я мог, боже  мой,  как  я  мог?!  Пожалуйста,  не
подумайте обо мне ничего плохого, у меня по отношению  к  вам  только  самые
чистые намерения...
   Нет, вы прекрасная девушка, и держать вас в объятиях - верх блаженства...
Но я не могу, не имею права. Я сожалею. Я бы мог  стать  вашим  другом,  это
правда. И если бы вы позволяли мне иногда видеть вас, говорить с вами, я уже
был бы счастлив. Теперь все зависит только  от  вас.  Я  оставляю  вам  свою
визитку - звоните, если захотите меня видеть. Я не женат и никогда  не  был.
Мне понравились вы, но вы  -  не  женщина,  вы  девочка,  и  поэтому  должны
простить меня... Что я такое говорю? -  И  Игорь  Сергеевич,  склонившись  в
странном поклоне,  словно  собираясь  пробить  дверь  головой,  стремительно
выбежал из квартиры.  Хлопнула  дверь.  Тамара,  глядя  перед  собой  широко
раскрытыми  глазами  и  чувствуя,  как  пол  ускользает   из-под   ее   ног,
прислонилась к стене и вдруг, содрогнувшись, истерически расхохоталась.
 
*** 
 
   История Ларисы Белотеловой поразила  Шубина  настолько,  насколько  может
произвести  на  благоразумного  и   рассудительного   человека   встреча   с
паранормальным явлением, которое почти невозможно объяснить. Потеки крови на
зеркале в ванной лишили его покоя. Колеся по городу  в  поисках  риэлторской
фирмы "Восток", той самой, в которой работал агент Саша Павлов (Шубин  узнал
это из утреннего телефонного разговора с Белотеловой), он уже в который  раз
пытался найти всему этому объяснение, но всякий раз воображение заводило его
в тупик: в квартире их было  трое,  дверь  была  заперта,  окна  -  закрыты,
спрашивается: откуда могло взяться столько крови? Да к тому же  еще  свежей,
ведь она СТЕКАЛА ПО ЗЕРКАЛУ, а не была высохшей,  как  в  первом  случае,  с
Земцовой, которая обнаружила кровавые  брызги  на  зеркале  в  прихожей!  Он
внимательно осмотрел все потолки и стены в поисках каких-нибудь  специальных
приспособлений типа пульверизаторов, при помощи которых можно было бы  таким
вот дичайшим образом заливать кровью или  красной  краской  зеркала  с  тем,
чтобы свести с ума новую хозяйку этой чертовой квартиры, но ничего подобного
так и не нашел. Но главное, конечно же, заключалось в  том,  чтобы  отыскать
причину  этого  представления...   Он   категорически   не   верил   в   эти
"стивен-кинговские примочки", как отозвался об этих явлениях Крымов. Крымов,
несмотря на занятость, связанную с расследованием убийства Льдова  и  смерти
Голубевой,  живо  заинтересовался  Ларисой  и  попросил  Шубина  поподробнее
рассказать ему все, вплоть до  описания  во  всех  деталях  внешнего  облика
Белотеловой. И хотя последние вопросы о странных явлениях, происходящих в ее
квартире, он задавал с видимой иронией, Шубин понял, что Крымов  "зацепился"
за это дело. Особенно поразила Крымова свежая, стекающая по зеркалу кровь...
"Ну в самом деле, - пытал он Шубина, - не приснилась же  тебе  эта  кровь  и
этот берет?" Хотя с беретом все могло обстоять гораздо  проще  -  Белотелова
была пьяна и могла просто не помнить о его существовании. Но  как  объяснить
появление прямо перед глазами Земцовой лифчика и платья?
 
   Шубину все это было неприятно, потому  что,  расскажи  он  об  этом  кому
угодно, его бы подняли на смех. Даже сами слова "лифчик"  или  "бюстгальтер"
могли вызвать ироничную улыбку. Да он сам бы рассмеялся  в  лицо  тому,  кто
поведал бы ему такую фантастическую историю.
   Он ждал результатов экспертиз - только  реально  существующие  тампоны  с
образцами этой самой крови или красной жидкости, которую он принял за кровь,
могли ответить на вопросы, которые он задавал сам себе вот уже целое утро  и
половину ночи.
   В городской организации, куда он обратился, чтобы  узнать,  действительно
ли зарегистрирована риэлторская фирма "Восток", ему дали адрес этой фирмы.
   Приехав туда, он увидел крохотную комнатку на первом этаже жилого дома, с
металлической  дверью,  выкрашенной  в  темно-красный   цвет.   В   комнатке
находилась девушка с  компьютером.  Когда  Шубин  попытался  узнать  у  нее,
сколько Саш работает в фирме и как бы ему найти того, кто занимался продажей
квартиры на  улице  Некрасова,  девушка  с  улыбкой  вздохнула  и  кок