етливо
проронила: "Ну вот, и вы туда же..." Оказалось, что такие, как он,  желающие
найти Сашу, приходят к ней "пачками". Что в фирме  "Восток"  нет  ни  одного
Саши и тем более Павлова. Для убедительности она достала папку с уставными и
прочими фирменными документами.
   Среди штата сотрудников действительно не было ни одного Александра  и  ни
одного Павлова. Шубин, возвратясь в машину, перезвонил Белотеловой,  которая
к тому времени уже находилась на работе, и  попросил  ее  описать  внешность
агента.
   - Невысокий, крепкий парнишка с короткими рыжеватыми волосами и  светлыми
глазами. На лице много веснушек, а у переднего зуба, кажется слева,  отломан
кусочек... Носит синие джинсы и тщательно выглаженные  клетчатые  рубашки  с
коротким рукавом.
   Шубин вернулся к девушке-секретарше  фирмы  "Восток"  и,  уже  официально
представившись, спросил, не знает ли она человека, которому подошло бы такое
описание.
   - Нет, хотя о том, что этот агент рыжий и носит клетчатые рубашки, я  уже
слышала. Неужели вы не понимаете, что это самозванец,  который  прикрывается
именем нашей фирмы? Он  проворачивает  свои  делишки  и,  как  мне  кажется,
пользуется нашим компьютерным банком информации.  Потому  что  потенциальные
клиенты просто уплывают из-под нашего носа. Но, скажу я  вам,  он  настоящий
профессионал и оформляет документы идеально - комар носа  не  подточит.  Так
что мы будем вам благодарны, если вы его найдете и привлечете за  незаконную
деятельность. Тем более что вам известна его фамилия!
   - Я что-то никак не пойму: как это человек, не имеющий никакого отношения
к фирме, может прикрываться ею? У него что, есть ваши бланки?
   - Понятия не имею. Да и зачем продавцу или  покупателю  какие-то  бланки,
если агент строит  свои  отношения  с  клиентом  исключительно  на  взаимном
доверии  и  обоюдной  выгоде?  Я  и  сама  бы   с   удовольствием   работала
самостоятельно и не платила никаких  налогов,  тем  более  что  лицензия  на
такого рода деятельность стоит немалых денег...
   - Так в чем же дело?
   - У  нас  крупная  фирма,  и  наша  деятельность  не  могла  бы  остаться
незамеченной  налоговой  полицией,  а  вот  такие  шустрые  маклеры   "Саши"
практически неуловимы. Они нашли  квартиру  клиенту?  Нашли.  Получили  свои
проценты - и гуд бай!
   - Выходит, что этот Саша  просто  использует  вас  в  качестве  источника
информации о возможных клиентах? Но тогда следовало  бы  проверить,  кто  из
ваших сотрудников делится с ним этой самой информацией.
   - Правильно. Да только проверить почти невозможно, Саша наверняка делился
с этим человеком своим гонораром. Я вот сижу здесь на  окладе,  вы  думаете,
это так интересно?
   - А как вас зовут, если не секрет?
   - Вика.
   Шубин подумал о том, что на Сашу могла работать и  сама  Вика,  а  потому
вдруг сказал:
   - А что вы делаете сегодня вечером, Вика? Может, поужинаем вместе?
   - А как зовут вас? - спросила в свою очередь девушка.
   - Я же показал вам документ - Игорь Шубин.
   - Так вот, Игорь Шубин, грубая работа. Вы думаете, я не понимаю, зачем вы
собрались со мной поужинать? Хотите, чтобы я подвыпила и рассказала вам, что
это именно я работаю на вашего агента-невидимку? Я замужем и  ужинать  ни  с
вами, ни с кем-либо другим не собираюсь. Я не такой человек. Так  что  ищите
информатора в другом месте. Еще вопросы будут?
   - Будут. Если вы не хотите ужинать, так, может, хоть пообедаете со мной?
   Он вышел на улицу и глубоко вдохнул теплый сухой воздух. Ему  захотелось,
чтобы сейчас пошел дождь и прибил пыль, освежил молодую листву на  деревьях,
вымыл крыши домов и остудил его горячую голову. Он  посмотрел  на  небо,  но
увидел лишь нежную  голубую  прозрачность,  пронизанную  слабыми  солнечными
лучами, самого же солнца почему-то не было видно.
   Шубин не поверил Вике и решил проследить за ней. Но  как?  Выход  один  -
надо еще раз попытаться пригласить ее на ужин, или обед, или даже завтрак.
   Он сел в машину и поехал в морг, к Чайкину.
 
*** 
 
   На занятия она в то утро не пошла - возле магазина "Лазурь", находящегося
в квартале от школы, Олю уже поджидал Михаил Яковлевич (в последнюю  встречу
он просил не  называть  его  "дядей  Мишей",  а  лучше  по  имени-отчеству).
Усаживаясь в машину рядом с ним и как  бы  нечаянно  касаясь  лица  водителя
душистыми длинными  прядями  мягких  шелковистых  волос,  Оля  почувствовала
легкое волнение при виде волосатых мужских рук, сжимающих оплетенный тонкими
полосками кожи руль...
   Ей  вообще  нравилось  смотреть  на  крупное  и  сильное  мужское   тело,
возбуждающее  темным,  густо  заросшим  волосами  пахом  и  широкой  грудью,
покрытой жесткой серебристой - "перец с солью" -  растительностью.  А  руки,
как восхищали ее умные руки Михаила Яковлевича,  которые,  казалось,  хорошо
знали тонкое и нежное тело Оли, умели коснуться его так,  что  перехватывало
дыхание и сердце начинало биться чаще, громче, бухая в  ритм  их  совместным
движениям.  Казалось,  он  учил  ее  какому-то  неведомому  ремеслу,   молча
показывая, как ей лучше  двигаться  и  что  делать.  Причем  его  молчаливая
грубость распаляла куда  больше,  чем  ласковые  слова  его  друга,  Николая
Васильевича, который в последнее время очень много говорил Оле  о  любви.  В
ответ на это она смеялась ему в лицо, предпочитая ему дядю Мишу.
   ...Нацепив на маленький носик большие,  с  радужным  отливом  стрекозиные
очки, которые ей купили  еще  на  прошлой  неделе  специально  для  подобных
поездок по городу, чтобы ее никто не узнал,  Оля  жеманно  поздоровалась  со
своим любовником  и  тут  же,  не  в  силах  скрыть  хорошего  настроения  и
захлестнувшего ее желания, показала ему язык:
   - Вот вам!
   - Прекрасно! - Михаил  Яковлевич,  внимательно  осмотрев  Олю  теплыми  и
немного грустными глазами, скользнул правой рукой ей под юбку и, склонившись
к Олиной шейке, поцеловал ее сухими горячими губами. - Ты моя  худышка,  мой
леденец... Поехали?
   - Поехали. - Она засучила длинными  ножками  в  нетерпении  и  восхищении
перед волнующей поездкой: что там за дача? Кто там будет? -  Только  скорее,
чтобы меня никто не засек.
   Вскоре машина вырвалась за город  и  растворилась  в  голубоватой  зелени
садов, набухших розовыми почками будущих яблонь и вишен.
   - Абрикосов в этом году не будет, - задумчиво проронил  Михаил  Яковлевич
и, тут же очнувшись, снова погладил Олю по коленкам.  -  Ты  же  никогда  не
видела мою дачу?
   - Нет, никогда. Но там, наверное, скучно.
   - Тебе не придется там скучать. - Он сидел к ней в профиль, и его  густые
блестящие темно-каштановые с проседью  волосы  трепал  тугой  свежий  ветер,
ворвавшийся в салон через открытое окно. Черная рубашка с коротким рукавом и
серые широкие брюки были тщательно выглажены  и  пахли  сладковатым  запахом
утюга, горячей ткани и  одеколоном.  Оля  уже  знала  этот  запах,  он  тоже
забтавлял ее волноваться. Если  бы  еще  из  магнитофона  полилась  грустная
хоровая  музыка,  которая  теперь  уже  привычно  вызывала  в  ней  глубокие
физиологические ассоциации, она бы знала, как себя  вести,  чтобы  и  Михаил
Яковлевич остался ею доволен, и самой испытать остроту близости и того,  что
происходило с ней в моменты наивысшего наслаждения.
   Оля  понимала,  что  приобретенный  в  результате   встреч   с   Михаилом
Яковлевичем  сексуальный  опыт  возвышает  ее  над   всеми   Тараскиными   и
Синельниковыми, отдававшимися сверстникам на квартире Иоффе и не получающими
и тысячной доли тех удовольствий, которые можно испытать только  со  зрелыми
мужчинами. Но, с другой стороны, ей нравился контраст, который она  ощущала,
когда после Михаила Яковлевича ее обнимали совсем еще молодые и  сумасшедшие
в своей неуправляемости Горкины и Кравцовы. Разве что Льдов  был  на  голову
выше этих молокососов. Но Льдова убили. Вот только за что?  Неужели  за  то,
что...
   - Оля, ты предупредила маму, что задержишься?  Она  очнулась  и  тряхнула
головой.
   - А у нас в классе парня убили, представляете? Топором по голове. Прямо в
школе... в кабинете географии.
   Михаил Яковлевич, обгонявший в это время  идущую  впереди  машину,  резко
нажал на газ и едва успел вырваться вперед, чтобы  занять  место  на  правой
полосе, - слева от него, навстречу, неслась, почти летела  белая  призрачная
"Мазда"...
   Оля зажмурилась и услышала, как ее любовник выругался.
 
*** 
 
   Все произошло так неожиданно, что Юля даже не  успела  осознать,  как  же
получилось,  что  она,  не  предупредив  никого  из   своих,   очутилась   в
Петрозаводске...  На  борту  самолета   городской   администрации,   который
направлялся в Карелию, находилась компания, которой для полного  состава  не
хватало лишь губернатора, - три министра и заместитель главы  администрации.
"Земцова, - орал ей в трубку Корнилов, который от Сазонова узнал о намерении
Юли заняться личностью Белотеловой, - если хочешь полететь  в  Петрозаводск,
то  через  полтора  часа  приезжай  в  аэропорт,  найди  возле  специального
пропускного пункта человека по фамилии Харыбин, это мой хороший  друг,  а  я
его предупрежу, что ты по распоряжению прокурора полетишь  на  губераторском
самолете, - бумагу я отправлю Харыбину со своим помощником, ну как, поняла?"
Юля не поверила своим ушам. Но первым делом почему-то  подумала  не  о  цели
своей поездки, а о Крымове, который будет ее разыскивать  по  всему  городу.
Она представляла себе его лицо, когда он узнает  от  Корнилова  или  от  нее
самой  о  том,  где  она  провела  ночь  и  каким   образом   добралась   до
Петрозаводска, и ей становилось приятно и смешно. Ее смущало  только  то,  с
какой легкостью открывается перед нею путь к  прошлому  Ларисы  Белотеловой.
Обычно после того, как  одна  удача  следует  за  другой,  наступает  полоса
сплошного невезения. Нельзя  сказать,  чтобы  эта  поездка  была  верхом  ее
мечтаний, но она могла помочь ей ответить на вопрос, откуда у такой  молодой
и одинокой  женщины  появились  такие  большие  деньги  на  покупку  элитной
квартиры? Ну и, конечно, неплохо было бы узнать, от какой такой личной жизни
сбежала Лариса из Петрозаводска.
   Юля летела в маленьком  отсеке,  смежном  с  основным,  более  комфортным
салоном, в котором дремали сильные мира  сего,  поглощая  время  от  времени
коньячок и закусывая лимончиком и  крохотными  аппетитными  канапе,  которые
проносила на подносе мимо Юли стройная  и  просто-таки  сногсшибательная  по
степени сексапильности стюардесса. Прислушиваясь к сонной  тишине  соседнего
салона, Юля думала о том,  что  все  эти  министры  и  прочие  вельможи,  не
испорченные как внешней, так и внутренней культурой, потому едут  молча,  не
переговариваясь друг с другом, что уже все и давно друг другу сказали.
   "Наверное, у них руки чистые, - усмехнулась она, глядя, как  в  очередной
раз мимо нее несется на всех парах  блондинистая  стюардесса,  распространяя
вокруг себя ароматы кофе и духов, - ведь они моют их друг другу с утра и  до
самого вечера. Пока открыты банки... где тоже моют-отмывают, но уже  деньги.
Кругом сплошная чистота".
   Полковник Харыбин, который неизвестно чем занимался (Юля так и не поняла,
на кого он работает, то ли на администрацию, то ли на прокуратуру, а  может,
и на другие, более секретные службы), пришел  к  ней  спустя  полчаса  после
начала полета, сел в расположенное напротив кресло и предложил закурить. Это
был маленький, с лисьими  глазками,  симпатичный  и  ироничный  человечек  в
сером, хорошо сшитом  костюме  и  в  рубашке  -  удивительное  дело!  -  без
галстука!
   - Юля Земцова! Я давно мечтал с вами познакомиться, еще тогда,  когда  вы
раскрутили дело Ломова.
   - Вы хорошо проинформированы. Уж не вербовать ли вы меня собрались?
   - Отлично. Пять баллов.
   - Это по какой шкале? Рихтера?
   - Если бы нас не подслушивали, то я бы завербовал вас  в  качестве  своей
любовницы. Говорю это открытым текстом, потому что с такими  женщинами,  как
вы, нужно действовать именно таким образом. Но понимаю,  что  получу  отказ,
который принесет вам, как это ни грустно  для  меня,  массу  чисто  женского
удовольствия.
   - С чего это вы взяли?
   - То, что вы откажете мне или что этот отказ принесет вам удовольствие?
   - Вы меня совсем не знаете.
   - Знаю. Я знаю о вас практически все. У нас  в  городе  всего  миллион  с
небольшим населения, поэтому все про всех  все  знают.  Вы  были  любовницей
Ломова, и он не  скрывал  этого.  Больше  того,  ему  нравилось  бравировать
этим...
   - Я бы хотела остаться одна... - Дремота,  которая  вот-вот  должна  была
плавно перейти в сон, исчезла, а в душе  появилось  вакуумное  пространство,
которое тотчас заполнилось до отказа соленой и холодной досадой. Даже сердце
закололо.
   - Извините, что напомнил вам  о  нем,  но  мне  кажется,  что  вы  крайне
неразборчивы в своих связях.
   - Вы же хамите, Харыбин.
   - Меня зовут Дмитрий. Вот и сейчас вы связались не с тем  человеком.  Вам
не приходило в голову, что Крымов использует вас на  все  сто,  если  не  на
двести процентов? И клиенты идут не к нему, а к вам.
   - Да вы что?!
   - Не кипятитесь. Выслушайте меня. Во-первых, у вас есть имя  -  многие  в
городе знают о раскрытых вами делах. И все - не переживайте! - понимают, что
Крымовым здесь и не пахнет. Это вы с  Шубиным  пашете,  да  еще  Щукина  вам
помогает, потому что умеет обращаться с нужными людьми и всегда знает,  кому
и сколько сунуть...
   У Юли горели уши. Она и представить себе не могла, что кто-то  может  так
хорошо разбираться во всех внутренних делах их агентства и посвящен  даже  в
секретные  способы   поощрения   продажных   работников   правоохранительных
городских организаций,  работающих  одновременно  и  на  прокуратуру,  и  на
Крымова.
   - Давайте начистоту. Чего вы от меня хотите?
   - Я хочу, чтобы вы перешли к нам.
   - К кому это К ВАМ? Вы работаете у Корнилова?
   - Вы прекрасно знаете, где и на кого я работаю. Мы давно следим за вами и
хотели бы переманить вас к себе. Подумайте, над  вами  не  будет  Крымова  -
человека, давящего на вас психологически и заставляющего вас подчиняться ему
как мужчине...
   - Ну, это уж слишком!
   - Мне об этом говорил даже Ломов, представьте себе. Он все знал о ваших с
Крымовым отношениях и тяжело переживал из-за этого...
   - Да ваш Ломов был извращением! Он чуть не убил меня!
   - А вы думаете, Зименков работал на Ломова?
   Юля почувствовала, как ее замутило. Тайна убийства  Ломойа,  оказывается,
была известна Харыбину  и,  стало  быть,  той  организации,  на  которую  он
работает!
   Значит, она у них на крючке!
   Ей стало дурно при мысли,  что  ее  в  любую  минуту  могут  привлечь  за
соучастие в убийстве Ломова - человека; который заманил ее  в  подвал  дома,
где накануне лишил  жизни  школьницу,  чтобы-и  с  ней,  с  Юлией  Земцовой,
поступить таким же зверским образом. И если бы  не  Зименков,  которого  она
защищала  еще  будучи  адвокатом  и  который  ее  спас  тогда...  Так   вот,
оказывается, кто такой Харыбин! А Корнилов? Да ведь он, наверно, все знал  и
специально свел их  здесь,  чтобы  дать  возможность  своему  лучшему  другу
обработать и переманить Земцову...
   Но ведь  Корнилов,  по  сути,  является  негласным  хозяином  крымовскoго
агентства, поскольку именно он предоставил средства на  его  организацию.  И
деньги эти  пахли  марихуаной...  Или  кокаином?  Не  отпусти  он  человека,
занимающегося наркотиками, не было бы и тех денег. А  что,  если  и  Харыбин
имеет отношение к этой грязной афере?
   - Ладно, с вас и так достаточно: Просто я хотел предупредить вас об одном
человеке, который с определенной целью возник рядом с вами.
   - Вы ревнуете меня к нему? - Юля поняла, что речь идет о Звереве.
   - Да; И не скрываю этого. Поверьте мне, что ничего, кроме  разочарования,
он вам не принесет.
   - НО и у вас тоже ОПРЕДЕЛЕННЫЕ ЦЕЛИ относительно меня, не так ли?
   - Да. Но у меня много целей, а у него - одна.  Возможно,  что  у  него  и
вспыхнули  к  вам  какие-то  чувства  чисто  мужского  свойства,  но  ничего
серьезного...
   - Можно подумать, у вас серьезные намерения.
   - С вами прдсто не может быть Ничего несерьезного. Вы слишком целостны  и
умны, чтобы вами играть. Но ваша женская природа отравляет вам жизнь. Вы  не
можете существовать без мужчины. Поэтому и морочите голову  бeдолагe  Шубину
-Слушайте, Харыбин, чтобы я вас больше здесь не видела! Можете записать этот
наш разговорчик на магнитофон и отнести своему начальнику. Понятно? Я вас не
боюсь. Я вообще никого не боюсь.
   - Я знаю. Разве что темноты... - С  этими  словами  Харыбин  поднялся,  с
грустной улыбкой кивнул ей головой, как это  делали  офицеры  еще  в  начале
века, отдавая честь, и вышел из салона.
   Юля слизнула с губ неизвестно откуда появившиеся слезы и  закрыла  глаза:
ее только что морально изнасиловали.
 
Глава 8 
 
   Крымов отвез Ларчикову домой и, позвонив Щукиной, предупредил ее о  своем
приезде;
   - Ты собиралась к Миллерше?
   Надя, услышав это, заворковала по-голубиному в  трубку,  называя  Крымова
ласковыми словечками-прозвищами, которые придумывала на  ходу  и  радовалась
им, как ребенок. И Крымов, не привыкший к такому приторному сюсюканью, вдруг
размяк от этого сиропа лести и неестественно бурной  радости  и  понял,  как
хорошо быть идиотом-мужем при такой простой и  гибкой,  как  ивовый  прутик,
женщине. Это вам не  Юля  Земцова,  которая  светится  изнутри  холодноватой
рассудочностью с привкусом эмансипации.  Хотя  ценность  такой  женщины  как
любовницы несравнимо выше (главное, выбросить это вовремя из головы!)...
   Они договорились на три часа - Наде еще предстояло  заехать  в  НИЛСЭ  по
поводу экспертизы вещей из квартиры Белотеловой, и раньше половины  третьего
она бы все равно не освободилась.
   - А где Земцова? - спросила Щукина в самом конце разговора,  чтобы,  быть
может, лишний раз убедиться в том, что у Крымова не дрогнет  голос,  когдаон
будет говорить о Юле, а заодно и узнать, постоянно ли он находится  в  курсе
всех ее перемещений в пространстве.
   - Земцова? Как, разве ты еще ничего не знаешь?
   - О  чем?  -  насторожилась  Надя,  и  под  ложечкой  у  нее  засосало  в
предчувствии чего-то нехорошего, тревожного: неужели  Юля  снова  влипла  во
что-нибудь лишь для  того,  чтобы  все  кругом  заволновались,  чтобы  опять
оказаться в центре всеобщего внимания? Это было бы слишком...
   - О том, что она улетела в Петрозаводск примерно с час назад.
   Надя испытала нечто вроде маленького электрического шока,  отрезвляющего,
заставляющего впредь быть начеку и не дающего  возможности  расслабиться.  А
ведь она время от времени по-настоящему расслаблялась, и самоуверенность  ее
относительно Крымова и их предстоящей свадьбы просто-таки била через край  -
она и сама это чувствовала, но ничего не могла с собой  поделать.  Крымов  с
каждым днем принадлежал ей все больше и больше, он становился ее вещью, но в
самом хорошем смысле этого слова; она сделает все, чтоб он был счастлив,  но
при условии его полного повиновения и преданности; в случае  его  измены  ей
придется испить не столько  яд  предательства  и  нелюбви;  сколько  чужого,
готового обрушиться на нее в любую минуту презрения.  Женского  презрения  и
злорадства. От этих мыслей, хлестких и ледяных,  проносящихся  в  ее  голове
хоть и редко, но доставляющих даже своей тенью жгучую боль,  ей  становилось
страшно. Очень страшно, и  она  старалась  отогнать  от  себя  надвигающиеся
кошмары, о которых никто, конечно, и не подозревал...
   - В Петрозаводск? По делу Белотеловой?
   - Да. Ну все, мне пора. В три я за тобой заезжаю, как договорились.
   Целую.
   Крымов повесил трубку и взглянул на часы: половина второго. У  него  была
еще уйма времени, чтобы поближе познакомиться с Белотеловой. А почему  бы  и
нет?
   Женщина она явно интересная - уже то,