можности блистать на сцене), ей уже все равно, когда и как закончит она свою жизнь, а потому из последних сил она цепляется за то чувство других людей к себе, которое раньше могла только презирать. И имя ему - ЖАЛОСТЬ.
     Но, кроме жалости, в ней жило и кровоточило еще одно чувство, которым она упивалась, как вином: НЕНАВИСТЬ. И направлена она была на ту, которая, по ее мнению, явилась источником всех ее несчастий.
     - Я знаю, - кричала она в исступлении, срывая с себя одежду и стараясь встать таким образом, чтобы свет лампы как можно лучше освещал ороговевшие язвы на бледном изможденном теле, некогда блиставшем совершенством кожи и соблазнительными изгибами, - знаю, что ВСЕ ЭТО у меня на нервной почве... Ты разлюбил меня и ушел к той, другой, которая тебя не любит и которая во сто крат хуже меня... Вернись ко мне, и моя кожа станет чистой и гладкой, как атлас... Только ты можешь мне вернуть мою красоту...
     Да, она пробовала и в жизни быть актрисой, и пыталась превратить его квартиру в подмостки. И у нее это здорово получалось.
     ...Он подошел к окну, словно за ним, в летящей снежной карусели, мог бы найти ответы на свои вопросы.
     Он знал, что ему предстоит долгий и опасный путь, но другого выхода не было. Он никому не позволит вторгнуться в его миры, чтобы разрушить установившийся порядок вещей и мыслей, чтобы стать для него тем, кто бы решил за него его судьбу.
     Если понадобится, он уйдет из жизни САМ.  но никому и никогда не разрешит ускорить этот процесс сведения счетов с жизнью.

***

     - В М.  двадцать три снегохода, вот список.
     Шубин до боли в глазах вглядывался в густо исписанный лист, но фамилии хозяев снегоходов ему ни о чем не говорили.
     - У Удачиной есть снегоход? - спросил он, не найдя ее в списке.
     - Нет. У нее - нет. Да он ей и ни к чему. Они же с Васей на рыбалку не ездят, на охоту - тоже. Это ведь на любителя. Кроме того, я не думаю и даже представить себе не могу, чтобы Лиза вместе со своим изнеженным любовничком села на снегоход и поехала к вам, чтобы выкрасть Земцову. Денег у твоей подружки все равно нет, разве что ревность... Но тогда бы ей пришлось уничтожить половину всех девиц М. - они все неравнодушны к этому красавчику, уж поверь мне...
     - Так, может, она их всех и порешила, а потом закопала где-нибудь в саду, он же у нее большой... Или вообще утопила, благо что рядом река.
     - Я понимаю, что ты сейчас расстроен, но все равно - не паникуй и не пытайся подозревать лишь тех, кого знаешь... Да, согласен, Удачина - дама странноватая, но не до такой же степени, чтобы ее обвинять в убийствах... Я просто более чем уверен, что пропавшие девушки - дело рук приезжих...
     - Мы вот тут сидим бездействуем, а Юля... - Шубин не договорил, у него в горле образовался тугой ледяной ком. А перед глазами возник узел, красный в белую крапинку...
     - Мы не бездействуем, мои ребята сейчас ходят по домам и ищут твою подружку. Мы же всех жителей знаем как облупленных. Другое дело, что ее могли спрятать где-нибудь на нейтральной, так сказать, территории, в административном здании, к примеру, на заброшенном недостроенном стадионе, в сгоревшем свинарнике...
     Шубин слушал его молча, боясь даже представить себе то, что слышал. Свинарник, да еще сгоревший?
     - И много в вашем городе подобных страшных мест, куда бы они могли ее спрятать?
     - Только те, где никто не живет и никто не бывает.
     К примеру, у нас давно уже встал завод ЖБК - железобетонных конструкций. Так вот, там собираются местные наркоманы. И хотя мы их время от времени гоняем, место встречи, как ты понимаешь, изменить нельзя. Там такие огромные подвалы...
     - Подвалы?
     - Ну да, склады бывшие... Уверен, там сейчас тоже мои люди. Ты не переживай, разыщется твоя сыщица...
     Ну и сказанул... - хохотнул Кречетов, подливая себе в рюмку водки. - Ерохин, а ты чего все молчишь и молчишь, сказал бы хоть пару слов, чтобы приободрить дружка...
     - Витя, ты не мог бы позвонить Удачиной? - внезапно спросил Шубин, что-то вспомнив.
     - Мог бы, конечно, только зачем? - удивился Ерохин, который весь вечер молчал и внешне выглядел очень напуганным. Шубин понимал, что Виктор, как никто другой, чувствовал себя виноватым в том, что произошло, ведь это он пригласил сюда Шубина, и теперь, если что случится с ними - с Игорем или Юлей, - он будет казнить только себя, а не Трубникова с Кирилловым.
     - Ты позвони, спроси, не заходил ли я к ним, вроде ты меня ищешь по городу... - сказал Игорь.
     Ерохин позвонил Удачиной.
     - Лиза? Это Ерохин. Привет, как дела?..
     И вдруг лицо его изменилось, вытянулось, он оглянулся и теперь смотрел на Шубина испуганными глазами, как если бы ему сказали нечто из ряда вон выходящее, не укладывающееся в голове.
     - Ну что там? - возмутился Кречетов тому, что Ерохин еще не проронил ни слова. Он показал, чтобы тот закрыл трубку рукой и чтобы рассказал, что же такого он там услышал. Виктор так и сделал.
     - Она в трауре...
     - Чего-о? - недоверчиво протянул Кречетов. - Какой еще, к черту, траур? Она что, Васю потеряла, что ли?
     - Нет, Мишу, - ответил за Виктора Шубин. - Умер ее сенбернар.
     - Точно! - кивнул головой Ерохин. - Она действительно убивается по своей собачке...
     - Ба! А ты-то откуда знаешь? Ты что, разбираешься в собаках? - всплеснул руками Кречетов.
     - Нет, но, похоже, братцы, нам надо выпить... - взволнованно пробормотал Шубин, обхватив руками голову. - Ничего себе поездочка...
     Кречетов смотрел на него молча, пытаясь понять, что вообще происходит, но, так ничего и не сообразив, налил всем водки.
     - Какие-то странные вещи творятся в нашем городе, ей-богу... Откуда ты знал, что у нее умерла собака? - не унимался Кречетов. Он много выпил за вечер, но это нисколько не отразилось ни на его внешнем облике, ни на поведении, ни на речи. Он казался совершенно трезвым, только слегка возбужденным.
     Между тем Ерохин произнес несколько теплых слов о Мише, как если бы речь шла о человеке, и, извинившись перед Лизой, все же задал вопрос, оправдывающий этот звонок: не заезжал ли к ним Шубин. Лиза ответила, что нет, и Ерохин, еще раз извинившись и выразив свои соболезнования по поводу кончины несчастного животного, повесил трубку.
     - Как ты мог знать, что собака погибла? - спросил он в свою очередь Игоря.
     - Вот именно погибла; а не умерла своей смертью...
     А все очень просто. - Шубин говорил низким, изменившимся голосом, словно то, что произошло с Лизиной собакой, имело прямое отношение к его собственной жизни. - Василий угостил меня кофе. А до этого я задал ему один вопрос, короче, намекнул, что я его где-то видел...
     А после этого я назвал имя человека, который занимается у нас, в С., наркотиками... Некий Ханов. Мне просто показалось, что Вася - наркоман. Поверьте мне, никаких видимых признаков наркомании на его лице я не обнаружил, разве что невыразимая тоска во взгляде... Больше того, я сказал это ПРОСТО ТАК, как бы прощупывая его на этот счет. И как раз после этого я попросил у него кофе...
     - И что же? - спросил Кречетов, не веря своим ушам. - Кофе пролился, и их собачка лизнула его?
     - Нет, просто я сделал вид, что сильно нервничаю, и стал крошить в этот кофе пирожки... Признаюсь, мне не понравился внешний вид этих пирожков, вам это может показаться странным, но я не доверяю людям искусства, если речь идет о еде... Люди они творческие, могут положить в тесто наряду со своими фантазиями бог знает что... А желудок у меня один... Я не имею в виду яд, просто предпочитаю есть из рук, что называется, НОРМАЛЬНЫХ женщин...
     - Ну, - перебил его нетерпеливый Кречетов, - покрошил ты ее пирожки в кофе, а дальше-то что?
     - А ничего... Мы с Юлей уехали. Но представь сам, если в доме есть собака, да еще такая огромная, разве ты не скормил бы ей подмоченные в кофе пирожки? Не пропадать же добру! Я был просто уверен, что Лиза ничего не знает о том, что Василий решил меня отравить, а может, заодно и Юлю... И она, ничего не подозревая, дала эти пирожки своему Мише...
     - А Василий что же, не предупредил ее?
     - Здесь может быть два варианта: либо он НЕ УСПЕЛ ее предупредить и она отдала эту гадость собаке прямо в комнате спустя, быть может, пару минут после нашего ухода, либо он решил пожертвовать жизнью бедной собачки, чтобы только не открываться ей и не признаваться в том, что в кофе был подсыпан яд... Возможно, что это был сильный наркотик...
     - Вы, друзья мои, можете рассказывать мне любые сказки, - вздохнул Кречетов, поднимаясь из-за стола, - но Лиза здесь ни при чем...
     - Откуда такая уверенность? - спросил Шубин.
     - Да потому, что ей, в отличие от ее любовничка, ЕСТЬ ЧТО ТЕРЯТЬ и она никогда не станет покрывав кого-либо, рискуя потерять свой дом и тот образ жизни, который она сама для себя придумала... Она эгоистка при всей ее, скажем, сумасшедшей любви к этому художнику.
     Согласен, относительно Василия я могу ошибаться, но Лиза - женщина здравомыслящая. И если она узнает, что это по его вине погибла собака, она ему этого не простит, вы уж мне поверьте...
     В это время кто-то постучал в дверь.
     - Это ко мне, - сказал Кречетов и сам направился к двери. Открыл ее, постоял какое-то время молча и вернулся, пожимая плечами. - Не понял... Ведь стучался же кто-то, вы слышали?
     - Слышали, - ответил Ерохин. - А что, никого нет?
     - Странно, - Шубин решил сам выйти на крыльцо, за ним пошли и Ерохин с Кречетовым.
     Из-за валившего с неба снега, покрывшего уже все видимое пространство двора и соседских крыш, трудно было разглядеть человека, стоявшего на дорожке, ведущей к калитке.
     - Эй, кто там?! - в сильном волнении крикнул Ерохин, бросаясь с крыльца навстречу незнакомцу.
     Однако, приблизившись к нему, он понял, что никакой это не человек, это лишь висящая на ветке яблони куртка. Он сорвал ее и вернулся к стоящим на крыльце Кречетовус Шубиным.
     Шубин молча принял куртку из рук Виктора и прижал ее к груди. Слезы душили его.

***

     Он вернулся в дом и сидел на табурете, молча раскачиваясь из стороны в сторону, не в силах сказать и слова.
     - Это ЕЕ куртка, - тихо произнес Ерохин, обращаясь к Кречетову.
     - Да уж... - Юрий Александрович подошел к Шубину и положил ему руку на плечо. - Рано убиваться...
     Дай-ка взгляну...
     Он почти силой вырвал из крепких рук Шубина куртку, отряхнул ее от снега и, сунув руку в карман, достал оттуда записку - большой лист белой бумаги, на котором обычной шариковой ручкой было написано крупными печатными буквами: "Уезжай".
     На воротнике и мехе капюшона куртки виднелись следы крови. Сама же куртка была вымазана глиной или песком, порвана в нескольких местах, как если бы ее тащили вместе с телом по каменному полу или царапающей ледяной поверхности земли.
     Чайкин по-холостяцки ужинал в своей каморке в морге.
     Он не мог возвратиться домой после того, что с ним произошло. А вот ЧТО именно с ним произошло, он и сам не мог понять. То, что Надя испугалась тогда на кладбище, это понятно. Не каждой женщине будут приятны такие специфические фантазии. Но когда-нибудь она все равно узнает от него, чем были вызваны эти фантазии.
     Вот только когда представится этот случай, когда они останутся наедине и Леша сможет поговорить с ней начистоту? И неужели так трудно было догадаться, что его кажущиеся извращенческими спектакли с гробами и покойницким гримом - всего лишь плата за спектакли другого рода, устраиваемые ею в агентстве? Какой нормальный мужчина согласится исполнять роль ДРУГОГО мужчины, да еще такого, каким является для Нади Крымов? Бабник! Скотина! Он измучил и Щукину, и Земцову, околдовал их, поработил...
     Он не хотел говорить о Крымове с Надей, знал, что она будет все отрицать, заявит, что никогда не представляла на месте мужа Крымова, что во всем виновато болезненное воображение Чайкина. И в этом тоже, как это ни странно, виноват... Крымов! Кто еще начитался литературы про некрофилов? Ведь в представлении нормальных людей кто такие некрофилы? Уж, во всяком случае, Надя-то знала, что это больные люди, которым нравится вступать в сексуальный контакт с покойниками. Но Крымов "раскрыл" ей глаза и на другое толкование этого понятия. И разве не в ее блокноте Чайкин нашел ксерокопии страниц из книги "Убийства ради убийства", от которых пришел просто в ужас! "Итак, некрофилия - это влечение к смерти, которое может проявляться в самых различных формах: от самого безобидного и даже общественно полезного, например у ПАТОЛОГОАНАТОМОВ или СЛУЖИТЕЛЕЙ МОРГОВ, при этом помогая удовлетворить потребность в научном познании, до уничтожения и убийства..."
     Чайкин два дня провел в читальном зале областной библиотеки, изучая эту книгу Антонина и понимая, что только такой подлый и ничтожный человек, как Крымов, мог так методично и творчески решать все свои проблемы, связанные с возвращением себе Нади. Впечатлительная молодая женщина, жена патологоанатома, естественно, не могла не обратить внимания на суть этой книги и не примерить эту информацию на свою жизнь и, в частности, на образ жизни своего мужа. А тут еще и его гробы с гримом, поездка на кладбище... Разве могла она предположить, что Чайкин просто-напросто мстил ей за часы, проведенные ими в агентстве, где Щукина пыталась реанимировать свои чувства к Крымову, используя для этого собственного мужа?! Куда проще ей было поверить в то, что ее Лешечка Чайкин - законченный некрофил! И она поверила, пришла в ужас и сбежала от него как от чумы. Одно хорошо - этот стресс позволил ей наконец сбросить с себя мнимую беременность, которая хоть и придавала ее семейной жизни великое множество приятных оттенков ( вплоть до возможности возомнить себя многодетной матроной, что, по мнению Чайкина, никак не вязалось с ее характером и даже внешностью дерзкого подростка), но все равно являлась чем-то болезненным, ненормальным, отравлявшим сознание. Особенно после того, как этой беременности настал конец.
     Леша сделал себе еще один бутерброд и долил чаю. Из приемника доносилась спокойная классическая музыка, придававшая сегодняшнему вечеру некий философский смысл: мол, жизнь существует сама по себе, смерть - тоже. В зале на столе лежит распотрошенный труп буфетчицы с сифилисом в последней стадии, что не мешает Леше Чайкину спокойно есть свой ужин и слушать хорошую музыку. Жизнь, равно как и смерть, ПРОДОЛЖАЕТСЯ.
     Да, безусловно, ему доводилось встречаться с некрофилами. Причем с самыми настоящими. И он, Леша, по молодости, по глупости, даже впускал их к себе в морг, где позволял за бутылку провести ночь в зале с мертвецами. Он не знал, чем занимался там, оставшись наедине с трупом, один студент, который объяснял свои визиты стремлением ПРЕОДОЛЕТЬ СЕБЯ, поскольку сам крепко спал на своем диванчике в каморке, с пол-литром водки в желудке. Ну нравится человеку смотреть на трупы, ну борется он со своей трусостью... Может, он хочет стать врачом, а трупов боится... Приходила сюда как-то и девушка, просила Чайкина оставить ее на ночь в зале с трупами. Только после ее ухода у одной из покойниц не оказалось уха...
     Да каких только людей не бывает?! Были и другие мужчины, в годах, просившие разрешения провести ночь возле покойников. Но ведь это трупы, они ничего не чувствуют...
     Конечно, утром, проспавшись и протрезвев, Чайкин мучился какое-то время угрызениями совести, мол, допустил такое... Но потом быстро успокаивался, решив, что таким вот образом он, быть может, сохранил жизнь ЖИВОЙ ДЕВУШКЕ, которую этот извращенец мог бы изнасиловать, а потом убить, не разрядившись сексуально в морге.
     Однажды, беседуя по пьяной лавочке со своим коллегой. Левой Тришкиным, он и вовсе услышал такое, от чего потом не мог уснуть всю ночь.
     А историю эту в свою очередь рассказал Леве его друг, следователь милиции, некий Онищенко.
     В городе участились случаи вскрытия свежезарытых могил и осквернения тел; родственники покойных жаловались, писали заявления в милицию и прокуратуру.
     Онищенко, увидев могилу, вскрытую последней, и проанализировав показания родных и близких умерших, явившихся объектами глумления, выявил закономерность, позволившую ему разработать план действий, направленных на поиск преступника. А закономерность заключалась в следующем: осквернению подверглись исключительно трупы молодых и красивых девушек и женщин.
     Больше того, множественные показания участников похоронных процессий сходились в одном: при погребении присутствовал один и тот же, никому не известный мужчина лет тридцати пяти - сорока, который принимал активное участие, всячески помогал в действиях, связанных с опусканием гроба в яму и тому подобном. По описаниям был составлен фоторобот, и приблизительно через неделю, когда следователю стало известно о похоронах еще одной молодой девушки, оперативная группа устроила ночью на кладбище засаду, целью которой являлась поимка некрофила.
     Онищенко сам присутствовал на похоронах, и один мужчина, стоящий в сторонке и наблюдавший за остальными, показался ему подозрительным. Больше того, он сильно походил на составленный фоторобот. Но схватить человека в такой печальный момент на глазах участников похорон означало бы расписаться в собственном непрофессионализме. Поэтому операцию по задержанию преступника перенесли на ночь, чтобы застать его на месте преступления и даже заснять на пленку...
     И они засняли. Без труда. Более омерзительного зрелища Онищенко в своей жизни еще не видел. На глазах потрясенных оперативников, спрятавшихся в кустах неподалеку от могилы, человек с чемоданчиком, в каких обычно слесари носят свои инструменты, открыв его, достал оттуда фонарь на треноге, саперную лопату, гвоздодер и принялся за работу. Он разрыл могилу, вскрыл крышку гроба...
     Этим человеком оказался обыкновенный рабочий тридцати шести лет, женатый, у которого росли две дочери шести и восьми лет. При допросе Онищенко задавал ему много вопросов, связанных с его прошлым, пытаясь выяснить истоки некрофилии, и узнал, что мужчина этот когда-то учился в медицинском институте, но потом бросил и пошел работать на завод. Он рассказывал о себе очень мало, большей частью молчал. Зато когда Онищенко спросил его: "Что ты находишь в этом?", некрофил, немного оживившись, задал встречный вопрос:
     - А ты пробовал?
     Онищенко, содрогнувшись, пробормотал что-то о естественном чувстве брезгливости и прочем, на что получил совершенно убийственную фразу, положившую конец допросу:
     - А вот попробуешь - узнаешь...
     Чайкин вспомнил эту историю и подумал о том, что фоторобот, который показал ему Лева Тришкин, был очень похож на того студента, который оставался у него в морге на ночь, причем не один раз...
     Он сделал себе еще один бутерброд, посмотрел на него, но потом, передумав есть, придвинул к себе телефон и позвонил Крымову. Но там, судя по длинным гудкам, никого не было. Значит, ОНИ не в городской квартире.
     Но тогда где? Только за городом, в особняке. Он позвонил и туда, но и там никто не брал трубку.
     Он захотел выпить, но мысль о водке вызвала приступ тошноты.
     Тогда он решил немного поработать. В секционном зале на столе его поджидал труп буфетчицы, при жизни болевшей сифилисом. А ведь тот, кто ее изнасиловал, теперь тоже заразился сифилисом. Больше того, анализ спермы этого мужчины показал на идентичность спермы, обнаруженной в верхней части правой голени женской ноги, которую обнаружила на лестничной клетке своей портнихи Юля Земцова. То, что Юля занимается этим делом, он узнал от Сазонова, который уже несколько раз звонил Леше, чтобы справиться, не готовы ли результаты экспертизы.
     Чайкин вдруг подумал о том, что Надя могла настроить против него и Юлю, рассказав о нем все, что могло отвратить ее от него. Быть может, поэтому она ему не звонит, не приходит к нему, как раньше...
     И тогда он решил позвонить Юле. Трубку взяли почти сразу же. Взволнованный женский голос спросил:
     - Кто там?
     - Это пришла твоя смерть... - замогильным голосом п