-  не  была  ли
Лариса беременна.
   - Беременна? Нет, она не способна на подобный подвиг, скорее она  сделает
беременным мужчину и вынудит его родить, чем согласится сама стать  матерью.
Кроме того, я просто уверен, что она бесплодна, потому что  не  раз  слышал,
как   Лариса   в   подробностях   рассказывала   о   радикальных    способах
предохранения... Думаю, что себе она сделала одну  из  этих  операций...  Но
почему вы меня об этом спрашиваете? И вообще, скажите честно, она не мертва?
Мне это пришло в голову буквально час тому назад, и я теперь себе  места  не
нахожу.
   - Нет, она жива и здорова, хотя на нее было совершено покушение.
   Понимаете, Николай, после всего, что вы мне рассказали о ваших отношениях
с Ларисой, вы - единственный подозреваемый...
   - Я? Но почему?
   - Да потому что у вас была причина отомстить Ларисе за ее  предательство,
и это после того, как вы  столько  сделали  для  нее...  -  Юля  старательно
расправлялась с огромным куском запеченной  бараньей  ноги  и  старалась  не
смотреть в глаза сидящему напротив нее Соляных. -  У  вас,  Коля,  есть  еще
примерно полчаса, чтобы рассказать нам с Дмитрием,  который  занимается  уже
официальным расследованием этого дела, откуда Лариса взяла деньги...
   - Какие деньги? - жестко спросил Николай. - О каких деньгах идет речь?
   - О тех, которые она отдала вам, чтобы войти в долю!  -  ответил  за  Юлю
Харыбин.
   - А это вы у нее спросите... Я не  просил  Ларису  отдавать  мне  деньги,
более того, я понимал, чем все это может  кончиться...  Когда  у  мужчины  и
женщины, живущих в страсти, возникает денежная проблема, причем не важно, от
отсутствия ли денег или от их конкретно занимается Харыбин, и слышал  о  нем
преимущественно в маленьких мужских компаниях. И хотя наверняка никто ничего
конкретного о нем не знал и лишь догадывался о том, какими  громкими  делами
Харыбин занимался и какие из них раскрыл, знакомством с ним дорожили многие,
особенно те, кто хотя бы  единожды  работал  вместе  с  ним  даже  на  самых
последних ролях. И Шубин, думая об этом, снова испытал неприятное и саднящее
чувство неудовлетворенности собой и глубокого  сожаления  от  того,  что  он
сейчас, быть может, именно в эту минуту, теряет и без того  отдалявшуюся  от
него с каждым днем Земцову. Эти мысли доставляли ему жгучую боль.
   Телефонный звонок привел его в чувство. Звонил Крымов.
   - Я беру Пермитина на себя, а ты немедленно поезжай на городскую квартиру
этой дачной парочки - Михайловых. Записывай адрес...
 
*** 
 
   До обеда Юля с Харыбиным гуляла по  берегу  озера,  наслаждаясь  волшебым
зрелищем розоватых  сосен,  просвечивающих  сквозь  вату  тумана,  и  вдыхая
хвойный аромат, смешанный с запахом дождя и онежской  воды.  Она  так  резко
сменила слякотный и полный кровавых трупов мрачный  город,  в  котором  жила
бесконечными тревогами и недомолвками со  своими  бывшими  любовниками,  что
теперь, оказавшись в этом тихом и чудесном месте, среди воды  и  зелени,  да
еще и в  объятиях  совершенно  нового  мужчины,  который  покорил  ее  своей
пылкостью и решительностью, поняла, что в ее жизни  произошло  что-то  очень
важное. Никогда еще рядом с мужчиной она не ощущала себя такой  спокойной  и
умиротворенной. Ей в голову пришла даже мысль о том, а  не  забеременела  ли
она -  настолько  хорошо  и  в  тоже  время  странно  она  чувствовала  себя
физически. Тело ее стало  легче,  цвет  лица  изменился,  на  щеках  заиграл
здоровый румянец, а глаза смотрели в глаза обнимающего ее  мужчины  и  жадно
искали там отражение собственного наслаждения.
   Даже разговоры о Соляных или Белотеловой не отравили эту долгую прогулку.
Они удивительным образом понимали друг друга, и Юлю  не  покидало  ощущение,
что она хорошо знает этого человека, что  он  всегда  был  рядом  с  ней,  и
дыхание его сливалось с ее  дыханием,  но  только  она  раньше  не  замечала
этого...
   - Я думаю, что Соляных связывало с Ларисой общее дело, крупный бизнес или
наркотики, потому что сама видишь, какие здесь деньги... Когда его  схватили
за одно место в Москве, он позвонил  ей  и  попросил  прикрыть  его,  а  она
быстренько все продала и дала деру.
   - Ты хочешь сказать, что у нее была СВОЯ ДОЛЯ в их общем деле?
   - А почему бы и нет?  Другой  вопрос,  откуда  она  взяла  деньги,  чтобы
вложить в его дело? Думаю,  они  достались  ей  по  наследству  от  прежнего
любовника, того самого, которого посадили. Сегодня же вечером я это  выясню,
а ночью вылетим домой. Ты не против?
   Он так хорошо произнес это "домой", как если бы у них и на самом деле был
свой дом, общий дом, который ждал их.
   - А как тебе вообще Соляных? Ты не заметила в нем ничего особенного?
   - Заметила.
   - Вот и умница. Они... всегда маскируются под нормальных  мужчин,  но  на
самом деле презирают женщин, и даже больше - испытывают к ним отвращение или
страх... Да-да, не удивляйся. Они помогают друг другу,  у  них  свои  семьи,
кланы, они для себе подобных сделают все. И особенно много их среди артистов
балета, музыкантов, театралов...
   - Ты осуждаешь их за то, что они такие?
   - Нет, я не могу их осуждать, потому что не имею представления,  что  ими
движет. Но уверен, что это какой-то сдвиг в природе, что однополая любовь  -
извращение, болезнь. А еще мне думается, что источник этих отношений следует
искать  в  детстве...  Чаще  всего  такими  становятся   мальчики,   которых
изнасиловали в раннем возрасте. Это сейчас ИМ раздолье, а в прежние времена,
я знаю; многие страдали из-за невозможности найти себе  пару.  Некоторые  из
них кончали с собой или сходили с ума. Тебе не холодно?
   -  Да  нет,  у  Соболева  отличный  теплый  плащ.  Не  знаю   даже,   как
отблагодарить его за все, что он сделал для меня.
   - Я его уже отблагодарил.
   - Как?
   - Позвонил его начальнику и сказал пару веских слов.
   - Когда ты успел?
   - Пока вы беседовали с господином Соляных... Ну что, - Дмитрий  посмотрел
на часы, - кажется, нас уже ждут к обеду.
   Они вернулись в гостиницу, где их встретил хозяин. На нем уже не было той
странной одежды, которой он пытался  шокировать  гостей.  Джинсы,  свитер  и
сигарета  в  зубах  -  теперь  он  старался  быть  похожим   на   ничем   не
примечательного мужчину, не отягощенного раздвоением личности.
   - Николай, вы так резко изменили свой внешний облик, что  нам,  очевидно,
следует  ожидать  примерно  таких  же  изменений  и  во  всем  остальном,  -
предположила Юля.
   - В смысле? - настороженно спросил Соляных.
   - Юля хочет сказать, - ответил за  нее  Харыбин,  -  что  теперь,  вместо
ожидаемых ею куропаток,  форели  и  трюфелей,  вы  предложите  нам  на  обед
варенные вкрутую яйца и, в лучшем случае, редиску.
   - А вы шутники, господа сыщики-фээсбэшники. -  Соляных  решил  напоследок
продемонстрировать свою осведомленность. - Прошу к столу.
   За обедом Юля еще несколько раз упомянула фамилию Белотеловой,  в  первый
раз спросив, как бы между прочим, какой размер одежды  она  носила,  живя  в
Петрозаводске, и было ли у нее зеленое итальянское платье  (на  что  Соляных
ответил довольно четко: сорок шестой, а что касается  платьев,  то  их  было
столько, что не запомнил бы ни один компьютер), а в  другой  -  не  была  ли
Лариса беременна.
   - Беременна? Нет, она не способна на подобный подвиг, скорее она  сделает
беременным мужчину и вынудит его родить, чем согласится сама стать  матерью.
Кроме того, я просто уверен, что она бесплодна, потому что  не  раз  слышал,
как   Лариса   в   подробностях   рассказывала   о   радикальных    способах
предохранения... Думаю, что себе она сделала одну  из  этих  операций...  Но
почему вы меня об этом спрашиваете? И вообще, скажите честно, она не мертва?
Мне это пришло в голову буквально час тому назад, и я теперь себе  места  не
нахожу.
   - Нет, она жива и здорова, хотя на нее было совершено покушение.
   Понимаете, Николай, после всего, что вы мне рассказали о ваших отношениях
с Ларисой, вы - единственный подозреваемый...
   - Я? Но почему?
   - Да потому что у вас была причина отомстить Ларисе за ее  предательство,
и это после того, как вы  столько  сделали  для  нее...  -  Юля  старательно
расправлялась с огромным куском запеченной  бараньей  ноги  и  старалась  не
смотреть в глаза сидящему напротив нее Соляных. -  У  вас,  Коля,  есть  еще
примерно полчаса, чтобы рассказать нам с Дмитрием,  который  занимается  уже
официальным расследованием этого дела, откуда Лариса взяла деньги...
   - Какие деньги? - жестко спросил Николай. - О каких деньгах идет речь?
   - О тех, которые она отдала вам, чтобы войти в долю!  -  ответил  за  Юлю
Харыбин.
   - А это вы у нее спросите... Я не  просил  Ларису  отдавать  мне  деньги,
более того, я понимал, чем все это может  кончиться...  Когда  у  мужчины  и
женщины, живущих в страсти, возникает денежная проблема, причем не важно, от
отсутствия ли денег или от их большого количества, отношения,  как  правило,
ухудшаются и в конечном счете сводятся на нет.
   - Бросьте, Соляных, Белотелова никогда не интересовала вас как женщина.
   У нее были другие мужчины, но деньги свои,  причем  немалые,  она  отдала
почему-то именно вам, - невозмутимо продолжил Дмитрий.
   - Должно быть, она доверяла вам, - добавила Юля. - И вы  довольно  долгое
время не подводили ее, наращивая капитал и расширяя  свой  бизнес,  пока  не
случилось то, что случилось... Вы отправились в Москву, чтобы  уладить  свои
дела и отношения с  вышестоящей  организацией,  скажем  так...  И  когда  вы
оказались на грани возможного банкротства, вы  в  первую  очередь  позвонили
Ларисе и попросили ее продать свои акции и недвижимость, чтобы  спасти  вас,
ведь так? Но она, почувствовав всю опасность своего щекотливого положения  в
качестве вашего делового партнера, продала все и  уехала,  попросту  говоря,
"кинула" вас... Вы сами выкрутились, каким-то образом уладили  свои  дела  в
столице и вернулись домой. Представляю, какой шок вы испытали, когда поняли,
что она предала вас.
   Вот и скажите нам, пожалуйста, это ли не повод для того, чтобы  отомстить
Белотеловой?
   - У вас нет никаких доказательств, это во-первых. А во-вторых, если она и
вкладывала какие-то деньги в мое дело, то ее доля в нем настолько  ничтожна,
что об этом даже не стоит и говорить. И уж тем более, какой мне смысл теперь
убивать ее, когда у меня появилась возможность пожить спокойной  жизнью  БЕЗ
НЕЕ... Вы ничего  не  знаете  об  этой  женщине.  Она  не  такая  простая  и
безобидная, какой старается казаться.
   - Кто был ее настоящим любовником?
   - Да у нее их было более чем достаточно... Но называть их  фамилии  я  не
собираюсь. Мне это ни к чему. Могу лишь сказать, что все  эти  мужчины  были
нищими и жили за ее счет, а если уж говорить точнее, то ЗА  МОЙ  СЧЕТ,  ведь
это я работал и отдавал ей причитающиеся проценты.
   - Я понимаю, - сказала Юля, -  что  вас  с  Белотеловой  связывало  нечто
большее, чем общее дело, и отношения между таким человеком, как вы, и  такой
женщиной, как она, - существами полярными и  не  имеющими  ничего  общего  в
области секса, уж будем до конца откровенными, - могли основываться еще и на
страхе...
   Но шантаж - дело интимное, а потому не буду вас больше пытать. Спасибо за
гостеприимство, у вас действительно замечательная  гостиница,  обслуживание,
и, конечно, вам повезло с поваром... А нам пора.
   - Я распоряжусь насчет машины, - глухо произнес Соляных,  даже  не  делая
попытки задержать дорогих гостей. - Надеюсь, что вам у меня понравилось...
   Он тоже старался на смотреть им в глаза. Быть может, поэтому так поспешно
поднялся из-за стола и почти выбежал из столовой...
   - По-моему, мы его сильно припугнули, - сказал Харыбин  уже  в  городской
гостинице, поздно  вечером,  куда  они  приехали  уставшие,  хотя  и  вполне
довольные поездкой. Весь путь в машине с  водителем  Соляных  они  не  могли
проронить ни слова - поэтому все мысли, впечатления и  предположения  копили
до возвращения в номер. - Ты, Юлечка, так и быть, полезай в ванну первая,  а
я позвоню насчет предыдущего любовника Белотеловой. Уверен, что мне помогут.
Когда ты вернешься сюда, чистенькая и разомлевшая от горячей воды, тебя  уже
будет ждать куча новостей и небольшой ужин. Ты как, согласна?
   Лежа в ванне. Юля прождала Харыбина почти сорок минут, уверенная  в  том,
что этот мужчина-зверь своего  не  упустит  и  непременно  воспользуется  ее
доступностью в заполненной паром уютной ванной, но просчиталась.  Закутанная
в большое гостиничное махровое полотенце, она вышла из  ванной  и,  осмотрев
все вокруг, поняла, что она в  номере  одна.  Возле  окна  на  ковре  стояла
корзина с розами, а на журнальном столике лежала записка, на которой крупным
размашистым почерком было выведено:
   "Юлечка, ешь торт, он в холодильнике, и жди меня в 22.00  -  мы  вылетаем
домой в 23.00. Твой Харыбин".
 
*** 
 
   На квартире Иоффе собрались Тамара Перепелки-на, Катя Синельникова,  Лена
Тараскина, Жанна Сенина и Максим Олеференко. Чуть позже к ним присоединилась
Валя Турусова.
   - Я пришла, чтобы сказать, что больше я сюда ни ногой, -  чуть  ли  не  с
порога заявила Валя, усаживаясь за стол, где на этот раз вместо пива, чипсов
и прочей привычной закуски и выпивки стояла большая  круглая  пепельница,  в
которую все сидящие за столом поочередно стряхивали пепел с сигарет. - И где
же ваш мозговой центр? Где господин Кравцов собственной  персоной?  Пошел  в
церковь заказывать обедню? Чего вы все молчите? Я просто уверена теперь, что
все ЭТО - дело рук интернатовских... Они  мстят  за  свою  девчонку.  Вы  же
ничего еще не знаете...
   - О чем? - Тамара выглядела уставшей и заплаканной.  -  О  Ларчиковой?  О
Татьяне Николаевне? Девчонки, что же это такое происходит?
   - Шизуха косит наши ряды, - хихикнула Сенина, и Тараскина тут же обозвала
ее дурой.
   - Сама такая, - хмыкнула Жанна и затянулась. - Ну не шизуха, так  смерть.
Может, это у меня нервное... Смех же бывает нервным?
   - Бывает, - со вздохом защитила ее  Перепелкина.  -  Ларчикову  убили  на
собственной даче. Но кто? Ей почти отрезали голову, а  Вадиму  -  прорубили.
Это каким садистом надо быть, чтобы так поступить!
   - Ты хочешь сказать, что это дело рук одного человека? - спросила тихая в
этот вечер Катя Синельникова. Она пришла сюда лишь из-за Кравцова, а теперь,
когда его не было, с опаской посматривала на Олеференко, который не сводил с
нее похотливого взгляда.
   - А почему бы и нет?
   - Гадать можно до бесконечности, - заговорила Валя, - но  я  пришла  сюда
знаете для чего?
   - Ты сама только что сказала, что ноги твоей больше  здесь  не  будет,  -
фыркнула Сенина.
   - Да заткнешься ты или нет?! Кравцову на завтра  назначена  "стрелка",  в
семь, за "Ботаникой".
   - Интернат? - спросила Тамара, которая уже сто раз успела пожалеть о том,
что, выпив лишнего, решила после дискотеки устроить "разборку" с ни в чем не
повинной Маринкой. Они потом встретили ее в посадках,  куда  она  пришла  по
записке Льдова. Конечно, разве интернатовские парни оставят это просто  так?
А это означает, что теперь им, Тамаре и ее друзьям, придется нести ответ  за
все унижения, которым они подвергли Марину. И хотя до изнасилования дело  не
дошло, парни ее раздели, лапали, а Льдов так и вообще заставил ее...
   - Конечно, интернат. Я, если честно, была сегодня у Кравцова. Он заболел,
у него ангина, но он все  равно  пойдет.  Я  предложила  ему  обратиться  за
помощью к отцу Льдова, чтобы тот прислал на "стрелку" своих  "глухарей",  но
Витя отказался.
   Валя  знала,  что  делает,  -  когда-нибудь  Кравцов  оценит  ее  желание
представить его поведение  в  лучшем  свете,  оценит  ее  преданность,  хотя
никакой преданностью это не было, скорее она просто набирала лишние очки для
своего дальнейшего, более  спокойного  и  комфортного  существования  как  в
классе вообще, так и в группировке Кравцова в частности.  Хотя  лидером  она
все же считала себя.
   - Ну и зря отказался,  -  оживилась  Катя  Синельникова.  -  Они  же  его
изобьют... девочки, что же делать? Может, нам  самим  сходить  к  Льдовым  и
поговорить с отцом Вадика?
   Валя молчала, хотя ее так и распирало сказать всем собравшимся о том, что
они все - круглые идиоты, что она ненавидит и презирает их за их ни  на  чем
не основанную самоуверенность и неистребимое желание при  случае  подставить
ближнего.  Кроме  того,  ее  раздражали  эти  глупые,  но   опасные   оргии,
устраиваемые скорее для таких скотов, как Горкин, Олеференко и  Сенина,  чем
для других, той  же  самой  Перепелкиной,  которая  выглядит  как  настоящая
женщина и вполне может устроить  свою  личную  жизнь  уже  сейчас,  учась  в
школе...  Что  же  касается  Оли  Драницыной,  то  здесь  Валя  была  крайне
необъективна - она восхищалась ею, что бы та  ни  делала.  Найти  объяснение
этой своей позиции всепрощения Валя так и не  смогла.  Быть  может,  причину
стоило искать во внешности Оли, в ее полудетской улыбке и в то же время  той
естественности и покладистости, с которыми она отдавалась парням на глазах у
всех. Она если и краснела, лежа в объятиях Горкина, то не от стыда, а просто
от позы, во время которой кровь приливала к  голове.  Трудно  было  сказать,
равнодушна ли она к сексу или нет, но особой страсти к этим частым  занятиям
она не проявляла. Отвращения - тоже. Казалось, ею двигал инстинкт, не более.
Хотя - и это было  известно  немногим  -  Оля  встречалась  и  со  взрослыми
мужчинами и брала с них деньги за близость.
   - Если Витя сказал, что не хочет обращаться к Льдову, значит, и не будем.
В крайнем случае тебе, Тамара, следует разыскать эту девчонку в интернате  и
извиниться. Причем успеть это сделать до завтрашнего вечера.
   - Что?! - Тамара  дернула  рукой,  и  серый  столбик  пепла  от  сигареты
рассыпался. - Что ты такое говоришь, Валя! Ты можешь себе представить, чтобы
я пришла в интернат, разыскала эту малохольную и встала перед ней на колени?
Ты за кого меня принимаешь?
   - Зачем же на колени? Просто подойдешь и извинишься,  объяснишь  наконец,
что ты  выпила  лишнего,  что  очень  сожалеешь,  сошлись  еще  на  сплошные
похороны, можешь даже расплакаться...
   - Да ты издеваешься надо мной?
   Жанна Сенина, считая своим долгом защитить  Тамару,  произнесла  в  адрес
Турусовой длинное, смачное и хлесткое ругательство. Назревала ссора, и Жанна
была уже  готова  вцепиться  Вале  в  волосы.  Она  всегда  сначала  хватала
соперницу за волосы, притягивала к себе цепкими руками, а  потом,  освободив
правую, била костяшками внешней стороны кисти прямо  по  лицу,  стараясь  не
забыть про нос и губы.
   - Девочки, прекратите, -  вмешалась,  испугавшись  скандала  и  возможной
драки, Катя. - Валя дело говорит. Вы что, не понимаете,  что  теперь,  когда
Льдова нет, а Кравцов...  отлеживается  у  себя  дома  в  теплой  постельке,
притворяясь, что у него ангина...
   Казалось, что этот  голос  принадлежит  не  ей,  что  кто-то  внутри  ее,
измученный любовью к несуществующему идолу, идеалу в мужском обличье,  решив
враз избавиться от этого  всепожирающего,  словно  огонь,  чувства,  наконец
заговорил:
   - ... нас всех могут затащить в посадки и сделать с нами то же самое, что
наши парни сделали с Мариной. И откуда вы знаете, изнасиловали  они  ее  или
нет? Они же были обкуренные... Максим, говори, было что-нибудь у вас там,  в
посадках, или нет?
   - Да я помню, что ли?.. - пробасил, пожав плечами, Олеференко.
   - Никто из них ничего не  помнит...  -  продолжала  невозмутимым  голосом
Валя. - Скажи, Максим, мы давно  хотели  тебя  спросить,  это  ты  насвистел
Ларчиковой о том, что в тот вечер будет происходить в посадках? И почему  ты
тогда сбежал? Куда ты делся, отвечай?
   - Да не стану я никому ничего объяснять.  -  Олеференко  встал  и  махнул
рукой:
   - Что, мне больше делать нечего, как трепаться с вами? Пой