ко мне, поужинаем и там продолжим нашу беседу. Ты как, не против? - И уже обращаясь к Наде:
     - Надюша, я привезу тебе тело негодяя Кречетова - приготовь, пожалуйста, чесночный соус, и мы его съедим... Ну все, выезжаем...

***

     Знакомая Шубина из адресного стола позвонила ему домой и, услышав его голос, радостно сообщила, что Людмила Фомина теперь официально зарегистрирована в квартире по улице Радио.
     - Я звоню тебе, звоню, а у тебя никто трубку не берет... Ты уезжал?
     - Спасибо тебе, Ларочка, а я, если честно, и не надеялся, что она где-то объявится... Стало быть, она вышла замуж или что-нибудь в этом роде? С меня духи.
     - Кто это? - спросила Юля, заглядывая в комнату: ей почему-то казалось, что, позвони Крымов, Игорь не пригласит ее к телефону.
     - Помнишь, я тебе рассказывал про девицу, что жила с Диной Кирилловой на одной квартире, а потом исчезла, прихватив ее вещички?
     - Да, помню. И что же, она нашлась?
     - Представь себе, у нее появился постоянный адрес.
     Если хочешь, мы можем поехать к ней вместе и прямо сейчас.
     Юля, которая варила суп на кухне, обрадовалась возможности проветриться и отвлечься от ставших ей уже в тягость мыслей о предстоящем замужестве.
     - Суп дойдет на плите, а я еду с тобой...
     Спустя полчаса они ехали на улицу Радио. Снег уже не шел три дня. Ночные фонари, протянувшиеся в низине и напоминавшие светящиеся бусы, вносили праздничность даже в этот обычный будничный вечер.
     - Ты думаешь, мы узнаем о Дине что-то, что поможет нам в поисках ее убийцы? - Юля не очень верила в это и воспринимала поездку просто как прогулку по вечернему городу.
     - Понятия не имею. Но сейчас, когда эта девица устроилась и ей не приходится скитаться по углам, она может на радостях что-нибудь и рассказать...
     - Ты ей еще вина купи и фруктов, тогда, глядишь...
     - Юля, что с тобой?
     Но как могла она объяснить, что с ней происходит.
     Ей хотелось выйти из машины и пойти куда глаза глядят - подальше от предательства, от обмана, от фальши и стыда... Она была раздражена и заводилась по любому поводу..
     - Извини, никогда бы не подумала, что я такая злая.
     Извини меня, извини... - Юля едва сдерживалась, чтобы не заплакать. Вид освещенных, искрящихся снегом и огнями улиц, морозный запах свежести, врывающейся в окно, и ярко-синее бездонное небо навевали романтические мысли о возможном счастье... Но все это осталось в прошлом. И теперь и это небо, и эти звезды, и этот снег - все принадлежит тем двоим: Крымову и Щукиной, и нет смысла думать о них... Надо думать об Игоре, надо его любить, надо подарить ему хотя бы немного нежности, но она уже растратила эту нежность в своих снах...
     - Вот он, дом номер шестнадцать дробь два. Новый, только что заселенный... - Игорь помог Юле выйти из машины. - Неплохое место, только пустынное... Идеальное для убийства... Ну что, пойдем?
     Они вошли в третий подъезд, поднялись на пятый этаж и позвонили.
     - Кто там? - послышался высокий женский голос.
     - Моя фамилия Шубин, откройте, пожалуйста, мы из милиции...
     - А как вы докажете, что из милиции? - спросили, немного помолчав, словно прикидывая, верить или нет.
     - Могу показать удостоверение, - Шубин достал свое удостоверение и раскрыл его перед глазком двери. - Думаю, что вы так ничего не увидите... Мы по поводу Дины Кирилловой, вашей бывшей соседки по квартире.
     Дверь приоткрылась, и они увидели испуганные глаза. Все остальное пространство занимали крупные разноцветные бигуди-"ежики".
     Шубин просунул в темноту удостоверение. Хлопнув ресницами, обладательница бигуди распахнула дверь:
     - Вы из частного агентства, а говорите, что из милиции... У меня мороз по коже идет, когда я слышу это слово... Вы не подумайте, я не преступница какая, но все равно неприятно встречаться с представителями власти, вы не находите?
     Людмила Фомина была высокой, хорошо сложенной блондинкой с пышным бюстом и длинными ногами. Короткий розовый халатик позволял рассмотреть практически все ее белое и нежное тело, шелковые скользкие полы его то и дело распахивались, открывая белый треугольник трусиков, а огромный вырез давал возможность полюбоваться округлыми грудями, прямо-таки выпиравшими из него.
     Она была тщательно накрашена, напудрена, надушена и явно кого-то ждала.
     - Извините, я на минутку... Разувайтесь и проходите в гостиную. - Людмила, вильнув задом, скрылась за дверью, судя по всему, спальни, предоставив посетителям самостоятельно перемещаться по сверкающему паркету в сторону ярко освещенной комнаты, застланной (это просматривалось уже из прихожей) толстым розовым ковром и уставленной темной мебелью.
     Квартира была похожа на кукольную - все в ней было преимущественно белого и розового цветов за исключением итальянской дорогой мебели из темно-коричневого дерева, обтянутой тоже розовым атласом.
     Хозяйка выпорхнула из спальни уже без бигуди - ее светлые волосы крупными блестящими кольцами обрамляли выразительное и довольно красивое лицо с большими карими глазами и карминным сердечком губ.
     - Так что там случилось с Диной? Ее нашли? Присаживайтесь, хотите кофе?
     - Я не прочь... - сказала Юля, чувствуя, что Людмила, еще не успевшая насладиться ролью хозяйки такой роскошной квартиры, с радостью продемонстрирует наличие какого-нибудь чешского кофейного сервиза, не говоря уже о настоящем кофе, который она сварит во французской кофеварке. Судя по всему, Людмила купалась в деньгах.
     - А как вы меня нашли? - Она кокетливо придвинула Шубину, не сводившему с нее глаз, хрустальную пепельницу и пачку "Мальборо". - Курите, пожалуйста.
     Игорь, который уже давно обратил внимание на обручальное колечко, сверкающее россыпью мелких бриллиантов на безымянном пальце Фоминой, сказал как ни в чем не бывало:
     - Так вы же вышли замуж...
     - А вы и про такие вещи узнаете быстрее всех? Я на минуточку...
     Она скрылась в кухне и звенела там посудой, пока наконец не выкатила оттуда сервировочный столик - настоящее произведение искусства, - ломящийся от закусок и бутылок... Кофе на нем не было и в помине.
     - Давайте лучше выпьем... Как видите, я прыгнула из грязи в князи... Мне повезло... Так что там с Диной? - В ее голосе появился металл. Похоже, ей доставил бы куда больше удовольствия разговор, связанный с ее настоящим, чем с прошлым, ведь Дина у нее ассоциировалась с развалюхой-времянкой, дешевыми сигаретами, безденежьем, продавленным диваном и волосатыми, противно пахнущими случайными мужчинами...
     - Ее нашли недавно... Она погибла еще осенью, но тело...
     Людмила закрыла лицо руками и замотала головой:
     - Пожалуйста, только не надо подробностей... Я не хочу, не могу... Она была хорошей девушкой, такой безобидной... Вы ведь пришли расспросить меня о ней?
     Я расскажу все, что знаю. Хотя и не уверена, что помогу вам чем-нибудь. Вы знаете о том, что у нее был жених?
     Я видела его, он приезжал к ней, такой молодой, тихий...
     Я видела, как мучаются они оба, но она не позволяла себе с ним ничего такого... Они были совсем чистые и, признаться, раздражали меня своей девственностью. Но он уезжал (она никогда не оставляла его на ночь), а она оставалась. Вечерами что-то учила, читала, писала, питалась, как птичка, какой-нибудь пшенной кашкой... И вдруг однажды я застаю ее во времянке не одну, а в обществе потрясающе красивого мужчины. Я была в отпаде. А они сидели в обнимку! Я не поверила своим глазам... И потом, когда этот мужчина ушел, я начала расспрашивать Дину, кто это такой да как его зовут, но она словно воды в рот набрала - сидит и молчит. Но как-то радостно молчит, словно боится выплеснуть свое счастье... И глазки блестят. Я, конечно, позавидовала ей.
     - И часто вы видели у нее этого мужчину?
     - Да нет же, один только раз и видела. Восьмого ноября. Я почему запомнила-то: в этот же день я встретила своего будущего мужа, Фиму. Он подвозил меня, а потом пригласил к себе...
     - А зачем тебе понадобилось забирать с собой Динины вещи? Ты же обокрала ее... - Шубин встал, а Юля, неожидавшая от него такой резкости, вжалась в кресло, не зная, как поведет в ответ на его слова непредсказуемая, играющая изо всех сил роль гостеприимной хозяйки дома Фомина. - Ты уже знала, что ее нет? Скажи, ЗНАЛА? Ты знала, что этот красивый мужик, который тебе так понравился, уже поиздевался всласть над ней, убил и отвез в М.? Ведь только зная о том, что Дина мертва, ты решилась увезти все ее вещи и продукты!
     - Нет! Я ничего не знала... Я действительно застала их в постели, но он не издевался над ней... Я что, не понимаю, что они делали? Да она сходила по нему с ума...
     Я зашла на минутку, чтобы забрать кое-что из своих вещей, потому что собиралась пожить пару дней у Ефима...
     А вещи, ее вещи... Да разве это вещи? Девятого числа приехала ее сестра и сказала мне, что Дина больше не будет здесь жить, что семье все известно про любовника, что родители в ужасе от такого поведения дочки и собираются выдать ее замуж за того парня, который приезжал к ней из М., его звали Дима. Это она мне сказала, чтобы я забрала себе все вещи Дины - не везти же обратно, в М., машина в десять раз дороже обойдется, чем все эти дурацкие варенья и соленья...
     - Но у нее не было сестры... - вырвалось у Юли.
     - А я откуда знаю?
     - Как выглядела эта женщина?
     - Сестра-то? Высокая красивая девица в красной крашеной шубе из песца, яркая, в цветастом павлово-посадском платке с черными кистями... Она совсем не походила на Дину, я даже подумала тогда, что они двоюродные...
     - А как ее звали?
     - Да я и не спрашивала...

Глава 18

     Надя накрыла на кухне стол и стала ждать Крымова с Кречетовым. Она изнемогала от счастья и мучилась лишь от одного, что не могла поделиться своей радостью ни с Земцовой, ни с Чайкиным. Они бы не поняли ее. Они наверняка считали их с Крымовым предателями и вообще последними людьми.
     В доме было тихо, в большой комнате потрескивал в камине огонь, наверху, в спальне, работал телевизор, а за окном была такая благодать и покой, что, если бы не требование Крымова, чтобы все окна и двери в доме были тщательно заперты, Надя уже давно бы вышла подышать свежим воздухом на крыльцо, а то и прошлась бы по саду.
     Раздался звонок, она подбежала, взяла трубку и, услышав голос Чайкина, чуть слышно застонала: сейчас снова начнутся какие-то обвинения, упреки, как это уже было пару дней тому назад, когда Чайкин напился и попытался снова объясниться ей в любви.
     - Надя, это ты? Крымов дома?
     - Нет, но обещал сейчас подъехать... А что случилось? Он тебе нужен? Нашли кого-нибудь еще?
     - У нас с Астрахановым к нему дело есть, срочное.
     - Так подъезжайте, Крымов сейчас приедет домой с Кречетовым, я жду их на ужин. Ты-то небось тоже ничего не ел... Приезжайте, Я бы пригласила и Шубина с Земцовой, но не могу...
     - Мы приедем минут через сорок.
     Сердце ее забилось. Что еще могло случиться? Ведь Чайкин абсолютно трезв, а это означает, что произошло что-то очень важное и наверняка связанное с очередным трупом.
     Она все же набралась смелости и позвонила Шубину.
     - Игорь, это я. Вы еще не спите? Приехали? Откуда?
     Слушай, если у вас есть желание, приглашаю вас на ужин. Приехал Кречетов, будет Чайкин с Астрахановым.
     У меня баранина с пряностями, я приготовила на целый взвод... Ну что, приедете? Скажи Юле, что я не могу так, что мне трудно... Надо как-то привыкнуть к тому, что произошло... Ну так что? Отлично. Я жду. Целую тебя, Игорек.

***

     - Ну ты и забрался, Крымов... - Кречетов смотрел, как Крымов, яростно проворачивая руль, прокладывает себе путь на узкой, с высокими колеями, лесной дороге. - А что, если мы здесь застрянем?
     - Не застрянем, я же еще ни разу не застрял... Ты любишь баранину?
     - У меня сейчас мозги в другом направлении работают - как бы нам здесь не остаться... Вот тогда будет и баранина, и водка, все сразу и в больших количествах... Сожрут нас здесь с тобой волки.
     - Не сожрут.
     Впереди вспыхнули фары и сразу же погасли.
     - Слушай, кто-то нам посигналил...
     - Вот и хорошо, - слегка нервничая, ответил Крымов и притормозил. - Ты посиди здесь, а мне с человеком переговорить нужно...
     И он, не обращая внимания на потрясенного Кречетова, который во все глаза смотрел на стоящие на обочине дороги, прямо под елками, белые "Жигули", подошел к ним и, склонившись к окну, сказал что-то сидевшему на месте водителя человеку. После чего вернулся, сел в машину и произнес серьезно, как только мог:
     - Сейчас я отвезу тебя домой, Надя тебя встретит и накормит, а я немного задержусь, я скажу ей сейчас, чтобы она меня не ждала...
     Он достал из кармана телефон и позвонил домой.
     - Надя? Прими Кречетова, а я немного задержусь, начинайте без меня...
     - Женя, к нам приедут Шубин с Юлей и Астраханов с Чайкиным...
     - Надеюсь, не на разборки?
     - Нет, у Чайкина к тебе дело, а Шубин с Юлей... Ну мне же надо как-то с ней мириться, пусть это будет постепенно, но все равно...
     - Эх, Надечка, мне бы твои заботы! Ты меня поняла?
     Пусть хоть все приезжают, главное, чтобы не ждали меня сразу... А я приеду и все объясню. Все. Целую.
     Кречетова он высадил возле дома и испытал приятное чувство собственника, когда услышал от приезжего гостя, что и его дом - настоящее произведение архитектуры. Юрий Александрович даже присвистнул, увидев неожиданно открывшуюся перед ним сразу за поворотом леса большую поляну, в центре которой стоял аккуратный, высокий, хоть и в два этажа, с башенками и балкончиками дом, окна которого светились уютным и теплым оранжевым светом, а из трубы шел дымок...
     Он удивился, когда из леса выехали белые "Жигули" и остановились в нескольких шагах от "Мерседеса" Крымова.
     - Скажешь Наде, чтобы она завела машину в гараж, а я скоро... - И Крымов, пробежав несколько метров, сел в "Жигули", которые тут же сорвались с места, развернулись и снова скрылись в лесу.
     Кречетов мог бы побиться об заклад, что за рулем сидела женщина. В красном.

***

     Корнилов так и не понял, зачем к нему приходил Морозов. Ответив на несколько его вопросов, тот вдруг встал, извинился и почти выбежал из кабинета. Словно пришел с тем, чтобы рассказать о чем-то, но потом раздумал. Да еще этот странный звонок Крымова, который пересказал ему последние новости из М., в частности, о продаже удачинского дома.
     Он позвонил Сазонову.
     - Петр Васильевич, привет, дорогой. Что нового?.. - Лицо его вытянулось. - Ты шутишь? И где же он? Так подъезжайте вместе...
     Корнилов положил трубку и схватился за сигареты.
     Сазонов сообщил, что к нему с полчаса тому назад приехал человек из Москвы, с Петровки, 38, розыскник, который вот уже несколько месяцев ищет ЛИЗУ УДАЧИНУ, жену крупного предпринимателя Михаила Удачина, следы которой привели его в С-ский аэропорт, откуда Сазонову и пришла информация о московском госте.
     Спустя двадцать минут в кабинет Корнилова вошли Петр Васильевич Сазонов и маленький румяный человечек с рыжим пухлым портфелем в руках, который представился Николаиди Александром Георгиевичем. Первое, что он сделал, это достал фотографию молодой женщины и протянул ее Корнилову.
     - Эта женщина живет в М.? - спросил он слегка высокомерным и одновременно подчеркнуто деловитым тоном, чтобы уже в первые минуты знакомства не дай бог не снизойти до панибратства.
     Корнилов, у которого в деле имелись фотографии (изъятые из удачинского дома во время нелегального обыска, на них Лиза была заснята со своим мужем на фоне пальм и цветов), открыл папку и вместо ответа показал Николаиди эти ялтинские снимки.
     - Да, это она, - вздохнув, проронил Александр Георгиевич, после чего как-то расслабился, достал из портфеля бутылку коньяку и лимон. - Ну что ж, будем знакомы?! Кажется, я приблизился к финишу. Завтра утром поеду в М.
     - Зачем?
     - Как это зачем? Она ведь там? Сбежала от мужа и поселилась с каким-то молодым парнем в М., на берегу Волги, разве не так? А ее Интерпол ищет!
     - Она там уже не живет. Свой дом она продала несколько дней тому назад, а сама скрылась в неизвестном направлении...
     - Мужики, вы что, шутите? Я столько верст отмахал, и все, выходит, зря?
     - Не знаю...
     Николаиди обнял бутылку и теперь сидел с ней, раскачиваясь на стуле и не желая верить в услышанное. Вся столичная шелуха с него в момент облетела, и он превратился в работягу-неудачника, что прямо-таки было написано на его уже не таком румяном лице.
     - А вы лично ее видели? - спросил он, обращаясь одновременно и к Корнилову, и к Сазонову.
     - Мы-то - нет, а вот один человек ее действительно видел... Я могу ему позвонить...
     Корнилов набрал домашний телефон Шубина, но тот не отвечал.
     - Еще ее видел врач из ветлечебницы, и если он на своем рабочем месте, то считай, что тебе повезло...
     Врача привезли на машине Сазонова, Николаиди показал ему фотографию Лизы Удачиной.
     - Это совершенно другая женщина. Я впервые ее вижу! - сказал ветеринар, поправляя очки и нервно пожимая плечами. - Та дама с сенбернаром ни капли не похожа на эту... Здесь какая-то ошибка... Так что извините...
     То же самое он сказал и про ялтинские снимки, из чего выходило, что на всех фотографиях одна Лиза Удачина, та самая, которую разыскивает ее бывший муж, обеспокоенный тем, что его бывшая жена, с которой у них даже после развода сохранились хорошие отношения, не пишет ему и не звонит, а в ветлечебнице была совершенно другая женщина.
     Доктора отвезли домой, извинившись за беспокойство, а Николаиди поехал устраиваться в гостиницу.
     - Знаешь, Петр Васильевич, а ты не хочешь немного прогуляться? Что-то свежим воздухом захотелось подышать...

***

     Лиза Удачина привезла Крымова к себе домой, на городскую квартиру, о которой никто не знал, усадила за стол и налила водки в две рюмки, одну поставила перед ним. На закуску были поданы соленые грибы и ржаной хлеб.
     Она сняла свою красную пушистую шубку и теперь ходила по квартире (захламленной и запыленной, заставленной непонятными, похожими на скорняжьи, болванками, старой мебелью, пустыми стеклянными банками и бутылками) в черном трикотажном балахоне с желтыми и синими узорами. На плечах - большой цветной платок с кистями, волосы убраны назад и собраны на затылке большой янтарной заколкой. Губы ярко и небрежно накрашены, глаза смотрят мимо собеседника... Высокий ворот балахона закрывает подбородок, словно его подняли, чтобы защититься от холода, хотя в квартире было жарко. Очевидно, Лиза нервничала, и ее знобило.
     - Ну что, удивлен, господин Крымов? - спросила она, усаживаясь за стол напротив него и залпом осушая свою рюмку. Зацепив вилкой желтую лисичку, она отправила ее в рот и скучно так потянулась, словно устала не только сидеть здесь и пить водку, но и жить вообще.
     - Да нет, нисколько. Я даже ждал, когда ты пригласишь меня.
     - Я слышала, ты - бабник? Это правда?
     - Правда.
     - Ты любишь женщин?
     - Безусловно. Но сейчас меня интересуешь только ты... Разве ты не видела, что я бросил всех и все, чтобы побыть с тобой...
     - Но ведь ты и деньги любишь, а, Крымов?
     - А кто их не любит... - Он встал и подошел к Лизе, хотел усадить ее к себе на колени, но она резко оттолкнула его от себя. - Сядь и успокойся, кобель... Я пригласила тебя сюда не за этим... У меня к тебе дело есть. БОЛЬШОЕ дело. И от того, что ты мне ответишь, зависит сейчас многое, быть может, даже твоя жизнь...
     - Ты мне угрожаешь?
     - Нет. Я хочу, чтобы нам с тобой было одинаково хорошо и безопасно. От того, какое решение ты выберешь, зависит и то, появятся ли в С.  или М.  новые жертвы...
     - Ты все-таки знаешь, кто все это совершает?
     - Знаю. Но этот человек очень дорог мне, и я сделаю все возможное и невозможное, чтобы его спасти. Он необратимо болен и глубоко несчастен... Я понимаю, что это звучит дико, ведь он сотвор