от алкоголизма.
   Мы с ней лечились вместе. Как вы думаете,  чему  хорошему  может  научить
алкоголичка, пусть даже и как бы излечившаяся?  У  нас  в  обществе  принято
говорить о преподавателях только хорошее, они, мол, жертвы  нашего  времени,
полунищие благородные люди, отдавшие себя детям и образованию... А я  против
обобщений. Все люди разные, и к каждому нужно подходить  индивидуально.  Вот
Таня  Ларчикова.  Она  была  несомненно   талантливым   человеком,   но   НЕ
УЧИТЕЛЬНИЦЕЙ. Из нее получилась бы  хорошая  журналистка,  но,  повторю,  не
учительница. Вы бы послушали, как вела она уроки - это  же  форменный  бред!
Анекдоты травила, сидя на столе, разглагольствовала  на  политические  темы,
заставляла учеников писать сочинения на совершенно немыслимые темы и  словно
насмехалась над всеми и над собой в первую очередь... Кроме того, в  Таниной
жизни большое место занимали  мужчины,  без  которых  она  вообще  не  могла
обходиться... У нее всегда было много любовников;  думаю,  что  у  нее  были
романы даже с учениками, да с тем же Льдовым!
   Она сама звала меня к  себе  на  дачу  -  развлечься  с  мальчиками...  Я
понимаю, что вы не верите мне, потому что у нас не принято говорить такое об
учителях, но учителя - это те же люди, со  своими  недостатками  и,  как  ни
крути, пороками. Я знаю многих из них, которые ненавидят уче-диков и находят
садистское удовольствие  в  том,  чтобы  мучить  своих  подопечных...  Хотя,
безусловно,   больщинство   учителей   достойны   всяческого   уважения    и
действительно преданы своему делу.
   - Вы можете предположить, кто убил Ларчикову?
   - Понятия не  имею.  Хотя,  когда  я  видела  ее  в  последний  раз,  она
рассказала мне историю, которая, кстати, могла бы заинтересовать вас. Дело в
том, что совсем недавно  Таня  познакомилась  с  одной  женщиной,  приезжей,
которая дала ей в долг довольно крупную сумму. Не знаю,  как  вас,  но  меня
этот факт насторожил. Представьте себе, вы приехали в другой город, где  вас
никто не знает и вы никого не знаете. Вы знакомитесь с женщиной и  буквально
через неделю даете ей в долг сто тысяч рублей! На машину.
   - Такого не бывает. Это сильно смахивает на взятку.
   - Правильно. Вот и я Тане тоже говорила - неспроста  она  дала  тебе  эти
деньги, ты ей зачем-то нужна... И вот, пожалуйста, нету Тани. Ни машины,  ни
Тани...
   - А где же деньги?
   - Представьте, она купила себе две шубы, хрустальную люстру, а  остальное
проела-пропила... Благо Пермитин, ее жених, обещал погасить этот долг...
   - Какая странная история. А больше Ларчикова ничего  не  рассказывала  об
этой женщине?
   - Рассказывала. Но все это касается только Пермитина Михаила  Яковлевича.
Удивительно, но ее женихом оказался наш сосед. Понимаете,  он  много  старше
Тани, но вроде как влюбился в нее... Хотя я в подобное не очень-то верю.
   Но это уже не мое дело. Так вот. Эта женщина, ее зовут Лариса, рассказала
о Пермитине много такого, что насторожило Таню и даже испугало. Ведь  Михаил
Яковлевич - вдовец. Пять лет тому назад у него погибла жена, и она тоже была
намного моложе его, совсем девчонка и, говорят, красивая. Они жили с  ней  в
шикарном доме на улице Некрасова, в таких апартаментах,  которые  вам  и  не
снились... Приехали они откуда-то с Севера, купили эту квартиру, и, казалось
бы, чего  еще  нужно?!  Но  возвращается  как-то  господин  Пермитин  домой,
открывает дверь, а на полу лежит его жена, вернее, не вся жена... Короче, ей
отрезали голову. Представляете себе шок? Ее похоронили, а убийцу так до  сих
пор и не нашли.
   - Ирина, какие ужасные вещи вы рассказываете!
   - Да это не я рассказываю, а  Таня  Ларчикова,  а  ей,  в  свою  очередь,
рассказала как раз та самая женщина, Лариса.
   - А вы хорошо знаете вашего соседа?
   - Он переехал сюда  недавно,  но  в  подъезде  к  нему  все  относятся  с
уважением.  Быть  может,  потому,  что   он   человек   вежливый,   с   виду
интеллигентный, тихий... Знаете, он любитель хоровой музыки, из его квартиры
часто можно услышать  мессы  Баха,  а  на  простых  людей  это  действует...
Послушайте, я же не рассказала вам самого главного! Эта  Лариса  утверждала,
что будто бы это сам Пермитин убил свою молодую жену.
   - Я так и поняла.
   - Вот поэтому-то Таня и  испугалась,  стала  следить  за  своим  женихом,
некоторое время ходила за ним буквально по  пятам  и  даже  нанимала  такси,
чтобы держать его в поле зрения... Но у него  довольно  однообразная  жизнь,
ведь он пенсионер, особых увлечений у него нет, разве что  фотографии...  Он
ходит по школам и фотографирует  детей.  Но  я  уверена,  что  это  не  ради
заработка, он и так довольно богатый человек, а просто так, для души,  чтобы
заняться чем-нибудь  полезным  и  интересным.  Я  вон  и  Олю  свою  к  нему
отпускала, пусть, думаю, поучится у него фотографировать, проявлять... Да  и
вообще, разве плохо, если ребенок в таком трудном возрасте будет общаться  с
умным интеллигентным  человеком?  Пусть  уж  лучше  с  ним,  чем  со  своими
недоумками-сверстниками, у которых в голове один только...
   - Значит, вы все-таки хорошего мнения о Пермитине...
   - Конечно! Человека  всегда  видно,  так  что  все  попытки  той  женщины
опорочить Михаила Яковлевича в глазах его будущей  жены,  как  мне  кажется,
были напрасными. Но крови она  Тане  попортила  немало,  заставила  бедняжку
переживать, следить за женихом...
   - А как вообще появилась  эта  идея  с  неравным  браком,  ведь  Пермитин
намного старше Тани?
   - Хороший вопрос. Я вам сразу сказала - помните? -  что  никакая  это  не
любовь, и тем более не взаимная. Они люди взрослые и прекрасно понимали, что
кому надо от жизни. Тане, само собой, нужны были деньги Пермитина, и он  это
знал, а что касается самого Михаила Яковлевича, то в таком возрасте,  как  у
него...
   - А сколько ему, кстати, лет?
   - Около шестидесяти. Так вот, ему  нужна  была  хозяйка  в  доме,  но  не
какая-нибудь старая тетка, а молодая красивая женщина. В сущности,  он  имел
на это право...
   - Что вы хотите этим сказать?
   - Только то, что, если у мужчины есть деньги, значит, ему хватило ума  их
заработать, а раз так, то почему бы ему не пожить на  старости  лет  в  свое
удовольствие? Я не права?
   - Возможно, что и правы. Другое дело, КАК он их заработал.
   - Так он же приехал' сюда с Севера. Оттуда и привез свою первую жену.
   - Он не показывал вам ее фотографии? Вы не были настолько хорошо знакомы,
чтобы посещать его?
   - Почему же... Он доверял нам с Олей свою квартиру и ключи от нее.
   Когда ему случалось куда-нибудь уезжать, мы по очереди  поливали  у  него
цветы, вытирали пыль... А если он простужался, что случалось  тоже  довольно
часто, Оля ходила делать ему горчичники, ставила банки, а он  платил  ей  за
это, вернее, даже не платил, а благодарил.  Он  же  знал,  что  я  нигде  не
работаю. А потом, когда Оля  научилась  печатать  фотографии,  он  давал  ей
определенное задание, сам уходил, а она оставалась у него и работала. За это
он тоже платил ей.
   - Так это и есть тот самый крестный, пенсионер, о котором нам  рассказала
Олина подружка?
   - Наверное, Лена Тараскина. Да, это он. Мы особенно не  афишировали  свою
дружбу  с  Михаилом  Яковлевичем,  потому  что   понимали   -   человек   он
состоятельный, в доме полно добра, мало ли что...
   - Значит, цветы поливали?.. - недоверчиво переспросила Юля,  для  которой
образ Пермитина, в отличие  от  Олиной  матери,  носил  резко  отрицательный
характер хотя бы потому, что под  большим  вопросом  находилась  и  странная
продажа квартиры на Некрасова, и тот ужасающий факт, что  его  молодой  жене
отрезали голову. Как можно вообще доверять свою молоденькую дочку кому бы то
ни было, пусть даже и пожилому пенсионеру? Мужчина, он и есть мужчина.
   - Вы не заметили, как мы перешли от разговора о Вадике к  Пермитину?  Это
хорошо, что я немного отвлеклась от Оли...
   - Ирина Сергеевна, а вы не знаете, что могла делать Оля на даче  у  вашей
приятельницы Татьяны Лар-чиковой? И бывала ли она там раньше?
   - Нет, я думаю, что не бывала. Знаете, мне кажется, что  Ларчикова  здесь
вообще ни при чем. Вернее, она-то как раз и при чем... К  ней  мог  приехать
какой-нибудь одноклассник Оли, Кравцов, к примеру. Он нравился дочке...
   - Вы хотите  сказать,  что  Оля  могла  поехать  на  эту  дачу  вслед  за
Кравцовым, чтобы застать их вместе с Ларчиковой?
   - Да, приблизительно так.
   - С ваших слов получается, что эта Ларчикова - исчадие ада!
   - Я вам толкую об этом уже битый час. Ее к школе ни на  шаг  нельзя  было
подпускать, а ей доверили девятые классы.
   - Вы считаете, что объективны по отношению к ней? Быть может, у вас с ней
старые счеты, знаете, как это иногда бывает?..
   - Нет, ничего подобного,  никаких  старых  счетов.  Мне  хорошо  известен
подобный тип женщин, они проживают короткую и бурную жизнь и,  как  правило,
умирают не своей смертью. Вы  напрасно  ищете  в  моих  словах  неприязнь  к
Татьяне, потому что у меня у самой жизнь не сложилась... Но  если  она  ищет
утешения в объятиях мужчин, то я - в бутылке...  -  Драницына  вздохнула  и,
обведя рассеянным взглядом комнату, покачала головой. - Сами видите, как  мы
живем.
   - Но кто же мог выстрелить в Олю?
   - Не представляю...
   - Вам не приходило в голову, что Таню Ларчико-ву, вашу приятельницу, убил
ПЕРМИТИН? А Оля, которая поехала вслед за ним или вообще БЫЛА С НИМ НА ДАЧЕ,
оказалась свидетельницей этого убийства?
   Ирина Сергеевна бухнула чашкой о  блюдце  и  застыла,  глядя  испуганными
глазами на Юлю.
   - Михаил Яковлевич?
   - Ну конечно! Вы заидеализировали его образ, а ведь  жену-то  его  кто-то
убил, убийцу не нашли... У нее  была  отрезана  голова,  у  Тани  перерезано
горло...
   Может, ваш хваленый Пермитин психически ненормальный человек,  но  вы  не
хотели себе в этом признаться, потому что в некоторой  степени  зависели  от
него, от его денег... И с чего это вы  взяли,  что  Оля  занималась  у  него
фотографией, а не чем-нибудь другим?
   - Что вы такое говорите?.. Моя Оля  -  хорошая  девочка,  она...  Она  не
такая, как Голубева.
   - А вы знаете о  том,  что  в  день  убийства  Вадика  Льдова  в  кабинет
географии должны были прийти две девочки, он сразу двум своим одноклассницам
назначил встречу: Наташе Голубевой и  вашей  Оле.  Наташа  была  влюблена  в
Льдова, а Оле нравился  Кравцов,  но  она  все  равно  почему-то  пришла  на
свидание...
   - Откуда вам это известно?
   - Да потому что Наташа, придя в кабинет географии, наверняка увидела  Олю
в объятиях Льдова, именно этот факт заставил ее принять яд...
   Юля высказывала всего лишь свои предположения, и, быть  может,  это  было
жестоко по отношению к находящейся в тяжелой депрессии Драницыной, но она не
видела другого выхода, чтобы заставить ее говорить.
   - Чего вы от меня хотите? Чтобы я поверила в то что Вадика убила  Оля?  И
только потому, что она была в том кабинете, где его убили? Это мог быть  кто
угодно!
   - Я и не говорила, что его убила Оля. Возможно, и Оля, и Наташа оказались
невольными свидетельницами убийства Льдова, и если Наташу  отравили  (а  это
тоже вполне возможно), то Олю только ранили...
   - Я не понимаю, что вы хотите от меня услышать.
   - У Оли есть розовая кофточка, английская? Юля сейчас сгребала в кучу всю
информацию, которую успела узнать об Оле Драницыной  от  Шубина,  Крымова  и
Корнилова, который, в свою очередь, многое узнал от  Людмилы  Голубевой.  Ей
надо было окончательно сбить с толку Драницыну, чтобы,  воспользовавшись  ее
состоянием, выяснить, где хранятся ключи от квартиры Пермитина. Ей казалось,
что она уже знает, кто убил Ларчикову и стрелял  в  Олю.  Оставалось  только
раздобыть доказательства. Но  как  проникнуть  в  его  квартиру,  не  вызвав
подозрения у преданной ему соседки?
   - Да у нее каких только кофточек нет.
   - Вот именно. А откуда у нее деньги на такие дорогие вещи?
   - Говорите со мной прямо, пожалуйста. - Ирина Сергеевна уже поднялась  со
стула и дрожащими руками уперлась в край стола.  -  Вы  подозреваете  нас  в
воровстве?
   - Я думаю, что вам необходимо успокоиться. У вас есть какие-нибудь капли,
валерьянка? Я бы не хотела, чтобы вы из-за меня снова запили...
   Юля  ждала,  когда  в  ее  душе  проснется  жалость  к  этой   несчастной
алкоголичке, давно потерявшей себя м упустившей свою пятнадцатилетнюю  дочь,
которая наверняка живет с Пермитиным и получает за это от  него  деньги,  но
ничего подобного не происходило. Она  воспринимала  эту  женщину  как  некое
абстрактное существо, необратимо потерянное для общества, и ничего не  могла
с собой поделать. Быть может, она просто повзрослела за  последнее  время  и
уже не верит в чудеса, как это было с ней раньше. Как можно помочь человеку,
который сознательно губит себя? Женщина-алкоголичка, что может быть страшнее
для общества, не говоря уже о близких? Юля  не  была  уверена,  что  Оля  не
повторит судьбу матери, конечно, если останется живой.
   Она направилась к выходу. Разговор с Драницыной получился хоть и тяжелым,
но бесполезным. Она не узнала ничего нового, разве что оправдались некоторые
ее предположения относительно морального облика Ларчиковой. И  теперь,  если
не удастся ее план, можно будет сказать, что  она  потеряла  время  и  часть
своего здоровья.
   Ключи она заметила сразу - они висели на гвозде, вбитом в  вешалку.  Судя
по тому, что на кольце их было довольно много, она поняла, что это и есть те
самые ключи от пермитинской  квартиры,  поскольку  хозяйских,  драницынских,
могло быть от силы два.
   - Извините меня, - она повернулась к провожающей ее Ирине и посмотрела на
нее виноватым взглядом, - но это моя работа... У  вас  не  найдется  немного
кипяченой воды?
   Драницына молча развернулась и пошла на кухню. Когда она вернулась, ключи
от квартиры Михаила Яковлевича Пермитина уже перекочевали в сумочку Юли.
 
*** 
 
   Крымов проторчал перед домом  Корнилова  почти  час:  в  прокуратуре  ему
сказали, что тот поехал домой. Но, оказывается, НЕ ДОМОЙ.
   Он уже собирался сесть в машину и вернуться в агентство, как  из-за  угла
вывернула черная "Волга", из которой вышел Виктор  Львович  и  стремительным
шагом направился к своему подъезду. Машина умчалась.
   Крымов окликнул его. Корнилов обрадовался,  подошел.  Они  поздоровались,
пожали друг другу руки.
   - Я за тобой, Виктор Львович. Разговор есть.
   - Так пойдем ко мне, там и поговорим.
   - Ну уж нет. У тебя небось пустой холодильник  и  тараканы  бегают,  а  я
приглашаю тебя к себе домой, на ужин. Надя ждет меня в агентстве, я не  могу
ее одну оставлять ни на минуту, поэтому соглашайся, и поедем...
   - Нет, Крымов, я не могу поехать к тебе, потому  что  у  меня  через  час
встреча.
   - Позвони и перенеси. Дело серьезное и  не  терпит  отлагательств.  Кроме
того, - Крымов отогнул борт пиджака и показал  пачку  долларов,  тех  самых,
которые он вытряс из Белотеловой, - надо отрабатывать.
   С этими словами он протянул Корнилову  свой  сотовый  телефон,  терпеливо
дождался, пока тот, отвернувшись, переговорит с кем-то,  судя  по  всему,  с
женщиной, и только после этого они  сели  в  машину,  заехали  в  агентство,
забрали Надю и потом вместе отправились к Крымову в загородный дом.
   Дождь кончился, и в лесу, куда они свернули, чтобы сократить путь, Крымов
остановил машину, приказал всем открыть окна и подышать свежим воздухом:
   - Наслаждайтесь,  -  говорил  он  притихшим  на  заднем  сиденье  Наде  и
Корнилову, - где еще подышите таким воздухом? Сосны, голубое небо, солнце...
   Ребята, по-моему, жизнь проходит, если не пролетает, мимо нас.
   Капли полуденного  дождя,  пронизанные  солнечными  лучами,  сверкали  на
ветвях сосен,  и  казалось,  что  именно  они  источают  горьковато-хвойный,
терпкий аромат, а порозовевшие стволы сосен так и хотелось потрогать руками.
Даже Надя, забывшись, глядела на блистающий радужными вспышками лес и дышала
полной грудью, держа в подсознании лишь предстоящие ей  кухонные  дела.  Она
понимала, что Крымов намеревается выпотрошить из Корнилова все,  что  только
можно, в отношении Чайкина, Тришкина и Курмистрова. "Кто знает,  -  подумала
она, - может, именно сегодня Чайкин получит команду "отбой" и  отправится  в
морг, чтобы вернуться к ставшей для него  привычной  работе  судмедэксперта?
Тем более что он нужен им сейчас как никогда: ведь найдены  обгоревшие  тела
четы Михайловых..."
   Когда приехали в дом, первое, что сделал  Крымов,  это  вручил  Корнилову
деньги и поставил перед ним на стол бутылку виски.
   - Ты же знаешь, Женя, я эту гадость не пью... Мне бы водочки...
   Но в руках бутылку повертел, рассмотрел,  разве  что  не  лизнул.  Крымов
отметил, что рука  у  Корнилова  худая,  жилистая,  как  и  он  сам.  Что-то
стариковское стало появляться в его внешности, а в глазах убавилось блеска.
   - Я же вижу, что она тебе нравится...
   - Кто?
   -  Голубева.  Ты  все-таки  настоящий  прокурорский  работник  -  отложил
свидание ради каких-то мертвецов. Я бы, окажись на твоем месте...
   - Ладно, хватит об этом. Тебе  и  на  своем  месте  неплохо.  Вон,  какую
женщину отхватил: шустрая - не успела войти, а  по  дому  уже  такие  запахи
поплыли...
   - Она хорошо готовит. Но  за  Харыбина  ты  мне  все  равно  когда-нибудь
ответишь. Надя - это одно, а Юля - сам знаешь...  И  кто  бы  ни  хозяйничал
здесь на кухне, и даже если мне Надя родит детей, клянусь тебе - я не забуду
Земцову.
   Когда я вижу ее, у меня вот здесь и здесь... Эх, да что там говорить!.. Я
до сих пор схожу по ней с ума, а уж когда узнал, что она теперь с Харыбиным,
вообще не нахожу себе места... Ты мне скажи, что с Чайкиным? Где он?
   Корнилов поднял голову: так неожиданно прозвучали эти вопросы.
   - Не знаю, откуда мне знать?
   -  Ты  все  знаешь  и  допустил  до  того,  что  в  Лешу  стреляли.  Что,
предупредить не мог? Когда все это началось и почему я ничего  не  знаю?  Ты
уже забыл, о чем мы договаривались,  когда  вместе  начинали  дело?  Столько
усилий потрачено, такая работа проведена - и все коту под хвост?  Я  так  не
привык, Виктор Львович. У меня к тебе много вопросов, и, если  не  ответишь,
тебе же будет хуже.
   Лицо Корнилова прямо на  глазах  изменилось,  словно  окаменело:  складки
вокруг  рта  исчезли,  глаза  потухли,  а  взгляд   удивил   Крымова   своей
безучастностью и холодностью.
   - Ты напрасно взял этот тон, Крымов. Я все  равно  не  могу  тебе  ничего
сказать, потому что, в отличие от тебя, должен заработать себе пенсию.
   - Брось, то, что ты мне расскажешь, никак не повлияет на твое положение и
уж тем более на пенсию - ведь я не собираюсь тебя подставлять. А  вот  из-за
твоего дурацкого молчания  мы  потеряем  приличные  деньги  и  наживем  кучу
неприятностей. Говорю прямо:  Льдова  и  Белотелова  заплатили  мне  хороший
аванс, и я не собираюсь его возвращать. Но время идет, а мы стоим на  месте.
В чем дело?
   Как ты мог допустить, я повторяю, чтобы стреляли  в  Лешу?  Разве  ты  не
знаешь, как много он делает, причем почти бескорыстно, для нашего агентства?
А  Тришкин  спокойно  продает  трупы,  покупает  машины  и  чувствует   себя
преотлично, в то время как честный и исполнительный Чайкин, бедолага Чайкин,
вынужден  пахать  там  с  утра  и  до  ночи,   питаясь   всухомятку,   чтобы
только-только заработать себе на прокорм? И он же, я почти уверен,  окажется
крайним! Ведь труп агента  увезли  какие-то  мордовороты,  а  если  кто  его
спохватится, то отвечать будет опять же таки Чайкин...
   - Крымов, не вынуждай меня говорить  тебе  неприятные  вещи,  -  процедил
сквозь зубы Корнилов, не глядя на Крымова. -  То,  как  ты  работаешь,  всем
известно, поэтому не советую тебе разговаривать со мной в таком тоне...
   - Ты кого-то покрываешь, ВЫ ВСЕ кого-то покрываете,  а  если  точнее,  то
господина Бурмистро