лтоватая мебель, белые занавески на окне, закопченный коричневый чайник, порыжевший от времени граненый стакан с потемневшей чайной ложкой, жестяная синяя с позолотой банка, в каких обычно хранится чай, стеклянная старая солонка... На подоконнике Юля заметила моток бельевой веревки, ножницы, рядом с которыми лежала голубая мыльница с влажным куском хозяйственного мыла..
     - Игорь! - позвала она, почти крикнула и замерла, продолжая разглядывать мыло.
     Он словно вырос из воздуха.
     - Ты чего орешь? Напугала до смерти! Что случилось?
     - Смотри... Мыло. Влажное, я его даже потрогала пальцем...
     - Ну и что? Руки человек помыл перед тем, как позавтракать или пойти на работу...
     Они, не сговариваясь, бросились в ванную, распахнули дверь и увидели в полумраке нечто большое и вытянутое... Вспыхнул свет: это был Дима, висящий на бельевой веревке, привязанной к расположенной под самым потолком трубе.
     - Руки человек помыл перед тем, как...
     Юля вернулась на кухню. Шубин зашел вслед за ней.
     - Он мертв.
     - Это мы его убили, - прошептала она, подавленная увиденным. - Убили своим приходом...
     Как ни старалась она, зажмурившись, не представлять себе мертвого Диму, он стоял у нее перед глазами. вывалившийся распухший язык, розовая пена на губах, опущенные плечи, пузырящиеся на коленях спортивные штаны...
     - Да нет, это не мы его, а тот, кто подкинул ему узел с Диниными вещами. Успокойся. Сейчас мы закроем квартиру, поедем в милицию и все расскажем, за исключением того, что вломились в квартиру... Скажем, что она была открыта, а заодно и познакомимся с местными сыщиками... Ну что, поехали?
     - Сними сначала одежду девочки, а потом уж и поедем...
     - А ты ничего - соображаешь.

***

     В горотдел милиции они пришли не с пустыми руками.
     Заместитель начальника уголовного розыска Кречетов, поправив на носу очки, склонил голову набок и посмотрел на вошедших без стука с удивлением:
     - Кто такие? Что случилось?
     - Моя фамилия Шубин, - Игорь протянул лысоватому, хотя и молодому еще мужчине с очками на крупном пористом носу свое удостоверение.
     - Так-с... Крымовское агентство, значится? Слышал-слышал, присаживайтесь. А вас как зовут? - обратился он уже к Юле, вставая со своего места и протягивая ей руку. - Позвольте ручку поцеловать... От вас так пахнет, мадемуазель, словно от цветочной клумбы!
     - Меня зовут Юлия Земцова, можно просто Юля.
     - Очень приятно, капитан Кречетов. Юрий Александрович.
     - Мы к вам по делу.
     - Понятно. И что же это за дело?
     - Литвинец, Трубникова, Кириллова.
     - Все. - Кречетов хлопнул ладонью по столу. - Мне все ясно. Только напрасно вы сюда тащились. "Бабки" вы, как мне рассказывали, за свою работу берете немалые, но здесь вы свои денежки не отработаете... Были у меня и Трубников, и Кириллов, просили найти дочек, но мы с ног сбились - все безрезультатно. Ни одного следа, ни одной зацепочки. Девоньки как сквозь землю провалились. Водители рейсовых автобусов ИХ НЕ ЗАПОМНИЛИ, хотя лица девчат уже успели примелькаться.
     ОНИ НЕ ВЫЕЗЖАЛИ ОТСЮДА. Вот это-то вам и надо уяснить себе. И в городе их не видели. Нашли даже Людмилу, соседку Дины Кирилловой по квартире, которую они на двоих снимали, разговаривали с ней - у нее полное алиби, и она ничегошеньки не знает. Говорит, что Дина не приезжала после выходных. А с Таней Трубниковой примерно такая же история - в общежитии, в котором девушка жила в городе, она тоже не появилась, и никто из подружек ее там не видел.
     - Но ведь они БЫЛИ...
     - Понимаю. Но и трупов в округе тоже не найдено.
     Ни вещичек, ничего...
     - А что за незнакомый парень появлялся в М.  в то же самое время, когда пропали девочки? - спросила Юля, доставая свой блокнот и делая там для себя пометки.
     - Мы и его нашли. Чистый парень, художник, приезжал к нам из Каменки. У меня есть его адрес, можете к нему съездить. Но вся его вина в том и состоит, что он приезжий, потому как и у него тоже есть алиби. Я, если хотите знать, совсем не против того, чтобы вы у нас поработали, мы вам поможем, да только представить себе не могу, как искать и где, вроде бы все уже перерыли...
     Шубин между тем достал из черной дорожной сумки бутылку водки, пакет с закуской, которую они купили в местном ресторане, сигареты.
     - Вот вы как работаете? Нормально. - По лицу Кречетова было довольно сложно понять, рад ли он такому повороту дела или нет - он очень осторожничал. Хотя выпить наверняка любил, нос его, во всяком случае, красный и напоминающий тлеющий уголек, выдавал его с головой. - Ну ладно, давайте за знакомство...
     - Сначала за упокой души Ангелова...

***

     Через полчаса Шубин с Юлей уже ехали к художнику из Каменки, Василию Рождественскому, который, оказывается, жил здесь, в М., у своей любовницы, старше его на десять лет, местной поэтессы Лизы Удачиной.
     Она жила на берегу реки в большом каменном доме, окруженном со всех сторон садом.
     Подъезжая к черным литым воротам, Юля поразилась такому размаху и богатству представительницы местной интеллигенции:
     - Игорь, ты только посмотри, какой она себе дом отгрохала! А заборище! Она его даже оштукатурила, покрасила, а калитка, нет, ты только посмотри, это же произведение искусства!
     - Юля, успокойся, если захочешь, я тебе тоже такую калитку куплю, только не кричи, соседи прибегут...
     - Какие соседи, ты шутишь? Да у нее такой участок, что ори, не ори - никто не услышит. А улица совсем пустынная, словно все население города вымерло. Куда они все делись, а?
     - На работе или дома сидят. Говорю же - в таких городках на улицах много народу только в выходные: кто на базар, кто в баню, кто в гости... Обычное дело. Это в городе живут одни бездельники.
     - Так уж и бездельники... Ты позвонил?
     Шубин еще раз нажал на кнопку звонка.
     - Кто-то идет... Нет, бежит...
     Они услышали тяжелые, но быстрые шаги: по другую сторону ворот замерло явно большое животное, должно быть, собака, которая шумно дышала, но не лаяла, вероятно, ожидая своего хозяина или хозяйку.
     - Миша, в чем дело? К нам кто-то пришел? - раздался далекий женский голос, а следом послышались негромкие и тоже быстрые шаги. Это бежала женщина. Калитка открылась с музыкальным мелодичным звоном, и на улицу вырвался огромный пушистый, рыжий с белым, сенбернар, который принялся энергично обнюхивать незваных гостей, низко и глухо порыкивая, словно предупреждая, что стоит им только пошевелиться, как от них останутся лишь два кровавых пятна на снегу.
     Стройная изящная женщина, закутанная в черную вязаную шаль, поправила на виске длинный непослушный локон и улыбнулась Шубину.
     - Привет, вы кто? - спросила она, беспричинно улыбаясь и щурясь от внезапно появившегося солнца. Создавалось впечатление, что это она сама осветила все вокруг Тонкое розовощекое лицо ее притягивало к себе взгляд и поражало ультрамариновым, насыщенным цветом глаз. - Ну что же вы молчите?
     - Мы испугались вашей собачки, - ответила Юля и тоже улыбнулась.
     - Миша, иди домой, ну, быстро... - произнесла нарочито сердитым тоном Лиза. - Ну вот, теперь вы можете сказать, кто вы и зачем ко мне пожаловали?
     - Меня зовут Шубин, вот она - Земцова, мы из частного детективного агентства, нам надо поговорить с вашим приятелем Рождественским.
     - А... Понятно. Вы хотите снова потрепать Васе нервы и обвинить его во всех смертных грехах. Ну что ж, проходите...
     Она даже не спросила у них документы.
     Огромный двор был совершенно пустым, если не считать больших мраморных чаш, очевидно, весной в них появятся первые цветы. Дом, серый, с белоснежными наличниками, был явно не из реальной, российской жизни.
     Он был слишком чист, слишком просторен, слишком роскошен, до неприличия.
     - Вход в дом с другой стороны, там река, поэтому мы так и построили... Нормальные люди строят веранды с видом на улицу, а меня эта улица, - Лиза пренебрежительно махнула в сторону ворот, - нисколько не интересует, равно как и те, кто там живет. Это я их интересую почему-то. Прошу, - она, зайдя за угол, пригласила гостей взойти на высокое, вычищенное от снега крыльцо, на котором сидел, щурясь на солнышке, сенбернар с мужским именем Миша.
     Просторный холл был тоже почти пуст, под ногами стелился огромный темно-розовый ковер. А рядом с дверью, словно небольшая зеленая лужайка, лежала жесткая циновка, на которой, судя по всему, полагалось разуваться.
     - Миша, иди к Васе и скажи ему, что к нему пришли гости, - Лиза ласково потрепала собаку по загривку, затем, склонившись, поцеловала Мишу прямо в морду. - Ты мой хороший...
     - Какое странное имя у вашего пса, - заметила Юля, стараясь не казаться такой уж оробевшей, какой чувствовала себя в этот момент на самом деле.
     - Так звали моего бывшего мужа, - просто ответила Удачина, жестом приглашая их следовать за ней. - У меня все запросто, так что чувствуйте себя как дома.
     Я вижу, что вы не местные, да, собственно, что я такое говорю, ведь в нашем городе и частных сыскных агентств-то нет... Как интересно.
     Она привела их в большую комнату, где, кроме длинного желтого дивана, кресел и видеоаппаратуры, ничего не было, предложила сесть и немного подождать.
     - Он сейчас оденется и спустится к вам. У меня есть хороший кофе, вы как, не против?
     - Да, пожалуйста...
     Юлю подавляла эта роскошь и простота. Она хотела сказать об этом Игорю, но промолчала. Разве что крымовский дом мог сравниться по размерам и дизайну с этим, но то Крымов, а ведь они пришли к "местной поэтессе".
     Они прождали минут пять, не больше, прежде чем увидели высокого худого парня в джинсах и белом джемпере. Светлые волосы его спускались почти до плеч. Спокойное молодое лицо, большие темные глаза, брови, сросшиеся над переносицей, и чудесная родинка над верхней губой.

***

     - Вы ко мне? Опять по поводу исчезновения этих девушек? Давайте сначала познакомимся... Василий.
     - Игорь.
     - Юля.
     - Так вот, Игорь и Юля, я ничего не знаю. Абсолютно. Возможно, что девочек этих я и видел на дискотеке, куда несколько раз приходил, но лично с ними не был знаком. Я приехал к Лизе, так что, сами понимаете... Я не любитель провинциальных девиц, обожающих танцы.
     - Но Литвинец навряд ли ходила на танцы... - сказал Игорь. - Вы и с ней не были знакомы?
     - Это вам Лиза что-нибудь рассказала?
     Шубин молчал.
     - Это она вам рассказала про портрет? Или в милиции? Ну, не хотите - не говорите. Да, я был знаком с ней. Она была очень красива, и я решил написать ее портрет. Она позировала мне за деньги. В этом городе никто и ничего не делает без денег.
     - Расскажите, где вы с ней познакомились и при каких обстоятельствах.
     - Сейчас может прийти Лиза, а мне не хотелось бы...
     Кроме того, поверьте, я ее не убивал, а это значит, что мой рассказ вам не поможет, разве что я расскажу вам о Наташе... Ведь люди напридумывали о ней один бог знает чего, а она была удивительной девушкой.
     В дверях возникла Лиза, уже без черной шали, а в белом спортивном легком костюме. Она толкала перед собой сервировочный столик с хромированными деталями, на котором стояли кофейник и чашки с блюдом, прикрытым салфеткой.
     - Юля, сейчас Васю снова начнут пытать про Литвинец, пойдемте-ка лучше со мной на второй этаж, я покажу вам ее портрет, а заодно и поболтаем... Вы как, не против? Мишу я заперла в его комнате, он обедает.
     Юля с готовностью поднялась с кресла, сожалея только о том, что кофе, оказывается, предназначался только мужчинам.

***

     Жанна проснулась и села на постели. Она слышала какие-то ужасные крики, выстрелы...
     Сон отступил, она окончательно пришла в себя и поняла, что уснула с включенным телевизором. Часы показывали половину двенадцатого. На экране уже шли титры. Очередной боевик, очередное психотропное шоу для российского молодняка.
     Ей снилась Валентина. Но не живая, а мертвая, лежащая на полу в луже крови.
     Деньги? Ее могли убить из-за денег? Но какая же это должна была быть сумма, чтобы из-за нее лишить жизни человека? И почему тогда не тронули деньги, лежавшие в ящике стола?
     Жанна не хотела верить в убийство, тем более что в ее представлении убийство могло выглядеть как угодно, но только не таким, как это. Нигде не наблюдалось следов борьбы, а это говорило о том, что мама САМА забралась на этот сломанный табурет. Но ведь она НЕ МОГЛА в силу своего характера, своей осторожности, наконец, совершить этот безрассудный поступок. И к тому же зачем ей было мыть окно в декабре? Тем более что окно было ЧИСТОЕ.
     От этой страшной сцены мысли Жанны плавно перетекли к появлению в их доме незнакомого мужчины. Кто это? Зачем он приходил? Зачем вообще к ней приходят эти непонятные люди и отравляют ей жизнь? Зечка Марина... И почему именно Марина? Ведь такое же имя было у Козич...
     Она обхватила руками голову и заплакала. Ее успокаивало только то, что она находилась в квартире у Юли и что ее сейчас не видит Борис. Это он наверняка рассказал Юле про Козич. Больше некому. И рассказал скорее всего из желания помочь Жанне освободиться от невыносимого чувства вины. Ведь стоило ей тогда оставить Марину у себя, и Козич бы не убили.
     Страх медленно подбирался к самому сердцу, мерзкое оцепенение охватило все тело, сковав движения. Все вокруг приобрело серовато-туманные очертания и начало расплываться... Дурнота подкатила и прохладным липким студнем задрожала где-то в горле...
     Телефонный звонок заставил ее просто-таки взвиться над кроватью - нервы были напряжены до предела, и любой звук, любое движение где-то поблизости, будь то шорох сползающего со спинки кресла свитера или шелест обдуваемой из форточки обложки журнала, могли послужить причиной сильного содрогания тела. Жанна взяла трубку и поднесла ее дрожащей рукой к уху. Она хотела первой услышать голос звонившего или звонившей. Кто это: зечка Марина или тот незнакомец, который скорее всего по ошибке принес в ее квартиру деньги и оставил их на столе?
     - Жанна, это ты? - услышала она знакомый и такой своевременный голос Бориса, что на глаза ее навернулись слезы облегчения.
     - Да, это я. И если бы ты только знал, как мне страшно... Приезжай сюда поскорее, я так больше не могу. Мне постоянно мерещится мама, эти страшные люди, которые неизвестно что хотят от меня. Ты приедешь? Скажи, ты ко мне приедешь?
     - Конечно. Я купил тебе твой любимый сыр и копченой говядины.
     - Спасибо, конечно, но здесь и без того много еды...
     Правда, есть совсем не хочется. Для меня сейчас важно только одно - чтобы ты был рядом. Ты себе представить не можешь, как мне страшно...
     - Я еду, Жанночка... Позвоню в дверь условным звонком, чтобы ты точно знала, что это я, и не пугалась.
     - А ты знаешь, как сюда добраться?
     Но из трубки уже доносились короткие гудки.

Глава 7

     В спальне на втором этаже на стене висел портрет девушки в красном платье в мелкую белую крапинку.
     - Обратите внимание на ее улыбку... Эту девушку трудно упрекнуть в мизантропии, ведь так могут улыбаться только люди, которые любят жизнь и окружающих, я не говорю уже о мужчинах. Она прекрасно осознавала свою власть над ними и пользовалась этим как могла.
     - Что вы хотите этим сказать?
     - А я уже все сказала... - насмешливо ответила Лиза, усаживаясь на краешек большой кровати и жестом предлагая Юле сесть в кресло возле окна, откуда лучше всего просматривался портрет Наташи Литвинец - русоволосой красавицы с дерзкой улыбкой и смеющимися глазами. - Деньги она любила больше всего и копила их, чтобы выбраться, как она говорила, из этой ДЫРЫ. Ее могли убить из-за денег, которые она наверняка хранила дома.
     - Но с чего вы взяли, что она убита? А что, если она просто уехала?
     - Нет, оттуда, где она сейчас, не возвращаются...
     Я чувствую, что ее уже нет в живых. Не такой она человек, чтобы исчезнуть в неизвестном направлении, оставив квартиру без присмотра и не предупредив знакомых или соседей. При всей своей неразборчивости в связях она в своих делах любила порядок. Да и в квартире у нее всегда было опрятно. Не знаю, как вы, а для меня состояние жилища человека говорит о многом. Когда человек знает, чего хочет от жизни, у него, как правило, порядок и дома - и в голове. Что касается чувств, то это уже из другой сферы, более тонкой... И это вообще не должно никого касаться.
     - Вы бывали у Литвинец?
     - Конечно.
     - Вы дружили с ней? Что общего могло быть у вас с нею?
     Разговаривая, Юля рассматривала стоящие на полке безделушки, поделки из корней деревьев, стопки книг, баночки с кремом, флаконы с духами... Рядом с кроватью на столике она увидела электроэпилятор, ей всегда хотелось иметь такую машинку, но все как-то руки не доходили...
     Она обратилась в слух.
     - Не знаю. Я же пишу, а она была интересным человеком, на нее было приятно посмотреть... И о чем бы мы с ней ни разговаривали, мы прекрасно понимали друг Друга.
     - Когда она познакомилась с вашим другом?
     - Вы имеете в виду Васю? Недавно. В августе. Я сама пригласила Наташу, хотела, чтобы Василий увидел ее.
     Я была почему-то уверена, что он захочет ее написать.
     Так оно и вышло...
     - А вы не боялись, что Василий влюбится в нее, как влюблялись все городские мужчины?
     - Он слишком разборчив для этого и брезглив...
     - Брезглив? Но разве она ему не понравилась и разве мужчине не все равно, какой образ жизни ведет женщина, если его желания по отношению к ней сводятся к одному?..
     - К Васе это не относится. Он в первую Голову эстет, и если Наташа ему и нравилась, так только в этом плане.
     Кроме того, мне хотелось пощекотать нервы...
     - Кому?
     - Как кому? Себе, конечно! Стояли такие дивные дни, так хотелось новых красок, ощущений, какого-то разнообразия... Вы понимаете, о чем я говорю?
     - Вы, кроме стихов, пишете еще и прозу?
     - Да я пишу все подряд...
     - Вас печатают?
     - Нет, а я никому ничего и не даю... Сейчас не то время, чтобы люди оценили выходящее из-под моего, так сказать, пера, хотя пишу я на машинке. Я пишу не так, как все остальные... Мое творчество - это философские мысли, оформленные художественным образом.
     - Это сложно.
     - Да бросьте вы! Просто записываю свои мысли, да и все. Иногда они выливаются в стихотворную форму, но чаще всего это белые стихи.
     - У вас большой дом...
     - Да, мне помог его купить мой бывший муж. Его в М.  никто не знает, потому что он живет сейчас в Москве, у него аптечные склады...
     - Вы тоже из Москвы?
     - Нет, что вы! Я вообще из Новосибирска, а с ним познакомилась на Кавказе, когда была еще совсем девчонкой. Мы поженились, жили с ним сначала у его родителей в Подольске, затем переехали сюда, на Волгу, хотели построить здесь молочный завод, но нас опередили немцы...А потом что-то не получилось и в личном плане, и мы разошлись. Но я нисколько не жалею. Миша был хорошим мужем, он любил меня. Но ему нужна была другая женщина. Более простая. А вам не кажется. Юля, что мы отвлеклись?
     - Нет, нисколько. Я спросила, что общего у вас было с Литвинец.
     - Ничего. Ровным счетом ничего.
     Она легко поднялась с кровати и приблизилась к портрету.
     - Наташа... Она пропала в сентябре. Мы пригласили ее на ужин. Вася замариновал свинину, и мы собирались сделать в саду шашлык, но Наташа не пришла. Мы позвонили Ерохину, у которого она в последнее время ночевала, но он сказал, что не видел ее больше двух дней.
     - Значит, она исчезла в тот самый день, когда вы пригласили ее на шашлык? День не помните?
     - Нет. Помню только, что стояла жара, так пекло, а мы все боялись дождя, тем более что утром по радио передавали... Вы разве не помните, какой жаркий был сентябрь и как всем хотелось дождя? Но тогда бы не получился шашлык...
     - А так он получился?
     - Представьте себе, дождь все-таки БЫЛ!
     - Значит, вам так и не удалось сделать шашлык?
     - М