вместо  того  чтобы  самим  взяться  за  такую
опасную работу.
   - Да они просто не поверили (впрочем, как в начале и я) в истинность слов
Белотеловой. Ну,  представьте  себе,  приходит  к  вам  женщина  и  начинает
расcкaзывать о каких-то появляющихся из ниоткуда чулкаx. 0 да что там, вы  и
сами все понимаете. Мои,  как  выразились,  мужчины  (здесь  лицо  ее  пошло
пятнами) слишком уж  реалистично  мыслят,  в  отличие  от  вас,  поэтому  не
усмотрели для меня никакой опасности...
   - Странные у вас методы работы, скажу я вам... А вдруг бы выстрелили и  в
вас, а вы здесь совсем одна? У вас хотя бы есть пистолет?
   Юля  не  стала  отвечать  на  этот  вопрос,  сочтя  его  беспардонным   и
провокационным: какое кому дело до того, что она носит в сумочке?
   Раздался телефонный звонок. Юля быстро взяла трубку и,  услышав  довольно
бодрый голос Ларисы, звонившей ей из больницы, облегченно вздохнула:
   - Вы живы, а это главное... Приезжайте скорее, а если хотите, я пришлю за
вами машину... - и, уже обращаясь к внимательно  прислушивающемуся  Звереву,
добавила:
   - Сережа, это Лариса, рана оказалась неглубокой, и ей разрешили вернуться
домой. Вы не могли бы привезти ее  сюда?  Она  сейчас  в  травматологии,  на
Садовой...
   - Не скрою, мне куда приятнее было бы остаться здесь с  вами  вдвоем,  но
раз надо, значит, надо... Конечно, я привезу ее...
   - Лариса, минут через десять-пятнадцать  за  вами  заедет  мой  знакомый,
Зверев...
   - Да она меня наверняка знает, мы же с ней все-таки соседи...  -  У  него
был явно невеселый вид, а Юле это  даже  понравилось.  Больше  того,  у  нее
появилась возможность посмотреть на Зверева в общении с другой женщиной, так
ли он будет любезен, так ли внимателен и обходителен, как  с  нею  самой?  А
что, если он такой же, как и Крымов? В  этом  случае  Белотелова  окажет  ей
неоценимую услугу, попытавшись соблазнить его (пусть даже и неосознанно,  на
уровне инстинкта!), а в том, что Лариса непременно польстится иа Сергея, Юля
почему-то нисколько не сомневалась. В сущности, все одинокие женщины видят в
каждом встречном потенциального любовника: Это аксиома. Вот пусть все и идет
как идет... Сколько можно ошибаться в мужчинах?
   Сергей уехал, и в квартире стало тихо и  немного  жутковато.  Юля,  снова
забравшись на диван и поджав под себя ноги, забилась в самый угол, словно  в
любую минуту откуда ни возьмись  ей  на  голову  могла  свалиться  очередная
сорочка или чулки, и принялась  составлять  план  действий.  Итак,  рядом  с
недавно купленной квартирой Белотеловой кто-то убивает девушку, занимавшуюся
торговлей  недвижимостью.   Что   это   -   поразительное   совпадение   или
закономерность? В своем блокноте Юля записала: "I.  Имя  и  личность  убитой
девушки. 2. Агент Саша, который  продал  Белотеловой  квартиру.  3.  Анализы
крови Белотеловой  и  той,  что  была  обнаружена  на  зеркале  и  на  белье
неизвестной женщины - сопоставить. 4.
   Навести справки о  жизни  Белотеловой  в  Петрозаводске.  5.  Кому  могло
принадлежать белье: размер, возраст женщины?
   Экспертиза вещественных доказательств:
   - принадлежит ли кровь мужчине или женщине?
   - принадлежит ли кровь взрослому человеку или младенцу?
   - образованы ли пятна кровью живого лица или трупа?
   - не принадлежит ли кровь беременной женщине или роженице? 6.
   Исследование выделений: пота, слюны, следов семенной жидкости...  Наличие
волос на белье. Следы наркотических веществ".
   Юля отложила ручку и усмехнулась, прочитав написанное. А  не  слишком  ли
круто  она  повернула  расследование  чьей-то  злой   шутки?   Может,   этот
бюстгальтер лежал здесь и до ее прихода?
   Она привстала на диване, чтобы выглянуть в окно и попытаться понять, куда
мог  убежать  убийца,  выстреливший  в  Ларису  после  того,  как  он   убил
девушку-агента, и поняла, что действительно, если удачно спрыгнуть на  крышу
гаража, то, пробежав несколько метров, ничего не стоит спуститься  на  землю
уже за пределами двора и очутиться на  оживленной  городской  улице,  а  там
сесть в машину и дать деру. Вполне вероятно, что  Белотелова  оказалась  его
случайной жертвой и что, если бы не Юля со Зверевым, убийца мог  бы  (как  и
планировал) просто выбежать из подъезда. Таким образом получалось, что Юля и
Сергей косвенным образом оказались виновными в том, что в Ларису стреляли...
Ну конечно, она вышла  или  просто  открыла  дверь  своей  квартиры,  увидев
входящих в подъезд Земцову со спутником и приняв шаги девушки-агента  за  ИХ
шаги... Надо выяснить, к кому и с  какой  целью  приходила  сюда  эта  самая
девушка... В любом случае  теперь,  при  более  детальном  анализе  событий,
выходило, что связи между убийством девушки-агента  и  невероятной  историей
Ларисы, с которой она обратилась в агентство Крымова, - НЕ  СУЩЕСТВУЕТ.  Это
две отдельные истории.
   Причем Ларисина могла быть навеяна ее мнительностью и какими-то глубокими
психологическими причинами, ревностью, например, или  любым  другим  сильным
чувством, связанным с любовью к мужчине, -  чувством,  которое,  как  шлейф,
возможно, тянется из Петрозаводска... Ну какой, к  черту,  телекинез,  когда
Лариса ясно сказала при их первой встрече, что у нее  "не  сложилась  личная
жизнь там, в Петрозаводске"?.. Так что скорее всего все это  дело  не  стоит
выеденного яйца...
   Эта мысль показалась Юле такой убедительной, что она собралась  было  уже
вырвать листок из блокнота, чтобы не забивать себе голову  подобным  бредом,
как вдруг ее внимание привлекло темное пятно на ковре, в  том  самом  месте,
где недавно она увидела бюстгальтер... В синих  вечерних  сумерках,  которые
накатили неожиданно, так что Юля еще не успела включить лампу  и  дописывала
последние строчки почти в темноте, разглядеть, что именно лежало  на  ковре,
было невозможно.  Она  протянула  руку,  щелкнула  выключателем,  и  комната
озарилась  мягким  оранжевым  светом,  льющимся  из  стоящего   на   треноге
янтарно-матового шара - оригинального светильника,  сделанного  из  большого
соляного блока.  Она  знала  о  существовании  подобных  ламп,  которые  при
нагревании  очищали  воздух,  и  поэтому  не  удивилась,  встретив  в  такой
роскошной квартире, как Ларисина,  сразу  несколько  таких  ламп  (еще  одна
висела прямо над головой и представляла собой нечто вытянутое,  напоминающее
ярко-желтую пористую дыню; подобную же лампу Юля  заметила  и  в  прихожей).
Однако то, что она увидела в свете этой лампы, настолько потрясло  Юлю,  что
заставило издать хриплый горловой звук от охватившего ее страха -  на  ковре
лежала свернутая вещь из ткани темно-зеленого цвета. Не то  рубашка,  не  то
платье, а может, и куртка...
   Юля, чувствуя, как по спине катится ледяной пот, перекрестилась  дрожащей
рукой, отгоняя  от  себя  нечистую  силу,  которая,  как  ей  уже  казалось,
обступила ее со всех сторон, и чуть не  потеряла  сознание,  когда  вдруг  в
передней раздался резкий звонок...
 
Глава 5 
 
   Голубева перешла улицу и,  словно  в  трансе,  медленно  двинулась  вдоль
дороги, пытаясь осмыслить услышанное ею от Корнилова. Она не осознавала, что
ее едва не сшибла  машина,  водитель  которой,  резко  затормозив,  чуть  не
врезался в столб, но все же успев вывернуть руль, разразился отборным  матом
в адрес показавшейся ему пьяной женщины.
   Людмила несколько раз останавливалась,  чтобы  потрогать  руками  лицо  и
убедиться, что она не спит, что глаза ее раскрыты и все, что  сейчас  с  нею
происходит, - явь, реальность. Она и не подозревала, что можно  быть  слепой
при том, что тебя все считают зрячей в прямом смысле  этого  слова.  Но  она
проглядела свою дочь. Ее Натали, ее нежная, ангелоподобная девочка,  которая
на ночь пила теплое молоко, а по утрам - отжатый из свежей моркови сок ("Для
глаз,  детка."),  оказывается,  вела  параллельную  жизнь,  о  которой  они,
родители, и не подозревали. Натали была беременна! От  кого?  Кто  лапал  ее
своими грязными ручищами? Кто вторгался в холеное розовое тело,  считая  его
своим? Кто терзал ее? Голубева не верила в то, что наговорил ей Корнилов. Ее
девочку могли принуждать к этому, но чтобы по своей воле отдаваться  кому-то
и находиться при этом под действием наркотиков? Такое  не  может  присниться
даже в страшном сне!
   Она остановилась, чтобы перевести дыхание. Пусть у  нее  самой  жизнь  не
сложилась так, как хотелось. Но она - взрослая женщина и вольна сама  решать
за себя, жить ей с человеком, которого она презирает,  или  нет.  Она  вдруг
вспомнила, как в ночь, которую они провели подле гроба дочери, муж показался
ей прежним Андреем, мужчиной, которого она когда-то любила...  Но  это  было
лишь временное ощущение НЕодиночества. Череда предательств со  стороны  мужа
(измены, измены и еще раз измены с другими женщинами)  заслонила  собой  все
хорошее... Он был слабым, безвольным человеком, растрачивающим  заработанные
женой  деньги  на  удовлетворение  своих   эгоистических   желаний,   причем
исключительно физиологического уровня. Мот и бабник, Андрей Голубев  работал
бухгалтером в какой-то частной конторе, занимающейся перепродажей  немецкого
шоколада, и все свое свободное время тратил на женщин. Он  не  знал  большей
радости, чем, подцепив на улице случайную женщину, причем любого возраста  и
положения, привести ее в ресторан, напоить, а затем весело  провести  с  ней
время. И такие женщины находились всегда, Людмила знала это со  слов  самого
Андрея, который во время их ссор бравировал  этим,  стараясь  доказать  жене
свою мужскую состоятельность. Людмила, биолог, работая  над  государственным
проектом,  зарабатывала  даже  в  это  тяжелое  для  страны  время  довольно
приличные деньги и обеспечивала практически всю  семью.  С  годами  сознание
того, что она постепенно превратилась из привлекательной молодой  женщины  в
аморфное и покладистое существо, сделало свое черное дело. Люда  махнула  на
себя рукой и полностью сосредоточилась на благополучии единственной  дочери,
Натали. Единственное, чем могла она теперь  себя  порадовать,  это  вечерний
укол морфия, о чем не знала ни единая живая  душа.  Это  вошло  в  привычку,
стало системой и образом жизни. Быть  может,  поэтому,  чувствуя  свою  вину
перед дочерью, Людмила мечтала, чтобы  Наташа  как  можно  скорее  встретила
хорошего человека, вышла за него замуж и ушла из родительского дома, где уже
ничего, кроме лжи и проявления слабости, она не м огла увидеть...
   Корнилов догнал Голубеву, когда она собиралась свернуть в проулок, откуда
навстречу ей на бешеной скорости летела машина "Скорой  помощи";  и  Людмила
погибла бы, не  подоспей  он  вовремя  и  не  схвати  ее  за  локоть...  Под
оглушительный вой сирены они упали на тротуар, и Корнилов, словно защищая от
кого-то, прикрыл ее собой, как бы чувствуя вину перед  этой  обезумевшей  от
горя женщиной, которой он выдал сгоряча все, что думал по поводу ее погибшей
дочери...
   - Вы простите меня, ради бога, -  говорил  он,  помогая  ей  подняться  и
обнимая ее вялое и непослушное тело. - Я не должен был  вам  говорить  всего
этого, простите...
   Она взглянула на него так, словно видела впервые; выдернув  руку  из  его
руки, резко повела плечами, словно сбрасывая с себя все,  что  могло  бы  ей
воспрепятствовать двигаться самостоятельно, и вдруг, прислонившись спиной  к
стене дома, возле которого они остановились, опустила голову и заплакала.
   - Не плачьте, не мучьте себя, вы ни в чем не виноваты... - Виктор Львович
осторожно взял ее за локоть. - Вы не ушиблись?
   Она отрицательно покачала головой.
   - Вот и хорошо. Сейчас поедем ко мне, и вы мне все расскажете, хорошо?
   Она пожала плечами, как бы не понимая, о  чем,  собственно,  вообще  идет
речь. А Виктор Львович, воспользовавшись ее безвольным состоянием, остановил
первую попавшуюся машину, посадил  туда  находящуюся  в  трансе  Голубеву  и
попросил отвезти их на Посадского, к рынку, где он уже полгода жил один.
 
*** 
 
   Игорь Сергеевич Сперанский  третий  вечер  подряд  играл  в  преферанс  в
обществе Петра Перепелкина, но затеять с ним разговор о его дочери,  Тамаре,
так и не смог. Он понимал,  что  Петр  очень  занятой  человек,  руководящий
несколькими  предприятиями,  и  что  такие  люди  не  могут  позволить  себе
встретиться даже с друзьями детства, чтобы просто выпить и  расслабиться.  А
тут вдруг согласился с первого раза, отложил все свои дела и вот уже  третий
раз приезжает на квартиру Сперанского, чтобы поиграть в преферанс - одну  из
азартнейших и ДОЛГИХ игр...
   Это было по меньшей мере удивительно. А ведь они, живя в одном городе, не
виделись (шутка ли!) около  десяти  лет,  и  за  это  время  в  жизни  обоих
произошло немало изменений, которые запросто могли бы отдалить друг от друга
бывших дворовых друзей, но, к счастью, этого не случилось.
   Перепелкин разошелся со своей пьющей женой,  красавицей  Кларой,  которая
уехала лечиться к тетке в  Геленджик,  да  там'и  вышла  еще  раз  замуж,  а
Сперанский,  приняв  в   качестве   конкурсного   управляющего   практически
обанкротившуюся фабрику пластмассовых изделий, поднял ее и теперь  на  новом
швейцарском оборудовании выпускал европейского качества шикарный упаковочный
материал для местных товаропроизводителей .
   Друзья встретились так, словно и не было тех долгих лет, что они варились
в собственном  соку,  устраивая  свою,  мужскую,  полную  забот,  успехов  и
поражений жизнь, - обнялись, как  водится....  И  если  Сперанский  все  это
время, что их пути не пересекались, жил один, так и не женившись по  причине
своей нерешительности, а может, и чрезмерной разборчивости,  то  Перепелкин,
не  вступая  в  брак,  встречался  со  своей   секретаршей,   которая,   как
поговаривали, уже ждала от него ребенка,  и,  конечно  же,  воспитывал  свою
единственную  и  любимую  дочку  Тамару,  которая  после  развода  родителей
захотела жить только с отцом.
   Сперанский, увидев ее в первый же вечер дома у Петра, куда тот  пригласил
друга отметить собственное сорокалетие, был  просто  поражен  красотой  этой
девочки и, насколько это было возможно, всячески старался  попасться  ей  на
глаза.
   - Какая красивая у тебя дочь, - сказал он, когда Тома,  накрыв  на  стол,
удалилась в свою комнату, откуда вскоре стали доноситься звуки фортепьяно. -
Это она так играет?
   - Если честно, то она не играет, а бренчит, но я не заставляю ее ходить в
музыкальную школу, зачем тратить время на то, что никогда не пригодится?
   - И сколько же ей лет?
   - Скоро будет пятнадцать, а что?
   - Да она же у тебя совсем взрослая... Никогда  бы  не  подумал,  что  она
почти ребенок.
   - В том-то и беда, что никто так и не думает. Я же пасу ее, как  козочку,
даже гувернантку ей нанимал, но что-то у них там не заладилось...
   Тамара, скажу тебе,  -  не  подарок,  характер  у  нее  материнский,  она
анархистка в душе, но для  меня  она  все  равно  самый  послушный  и  милый
ребенок... Жаль, что ты стар для нее, а то бы мы как-нибудь договорились...
   Он, как показалось Игорю, сам оборвал себя, чтобы не показаться  смешным,
но Сперанский понял, что Петр обеспокоен судьбой  так  быстро  развивающейся
дочери. Конечно,  девушка,  обладающая  такой  внешностью,  не  может  долго
противостоять мужскому натиску, и уже очень скоро перед отцом встанут вполне
конкретные и серьезные проблемы, связанные с ее созреванием.
   Весь вечер Игорь провел как в тумане, его бросало то в жар, то  в  холод,
когда в комнату за чем-нибудь, а то и просто так, чтобы  схватить  яблоко  и
убежать, входила эта очаровательная девушка с  длинными  темными  ресницами,
обрамляющими ярко-голубые глаза. Движения ее были  полны  грации,  а  легкое
покачивание  округлых  стройных  бедер,  которые  обтягивало  красное  узкое
платье, прямо-таки сводило с ума. Все его бывшие пассии,  которые  в  минуты
отдыха (но только  не  страсти)  скрашивали  его  замкнутую  в  пространстве
фабрики и тихой квартиры жизнь показались  ему  теперь  просто  потасканными
шлюхами. Уж как бы он оберегал это сокровище, достанься оно  ему!  Но  разве
позволит Петя свершиться такому?  У  него  наверняка  уже  есть  на  примете
кто-нибудь помоложе...
   В ту ночь Игорь почти не спал, курил на кухне, пил ледяной лимонный сок и
думал только  о  Томе.  Понимая,  что  добиться  ее  можно  будет  только  с
позволения отца, первое, что он сделал, прийдя утром на работу, это позвонил
Петру и пригласил его к себе вечером на преферанс. И тот согласился, даже не
спросив, кто будет еще... А партнеры все три вечера были случайные и  каждый
раз разные.
   ... - Я пас, - услышал он голос Перепелкина и очнулся.
   Все, кто еще недавно сидел за столом, уже давно ушли.
   - Я пас, - повторил Петр и плеснул себе еще пива. - Пасую я перед  тобой,
твоим напором и желанием. Ты думаешь, я не понимаю, зачем  ты  устроил  весь
этот цирк? Или ты держишь меня за идиота?
   Петр расстегнул ворот голубой шелковой рубашки, и на груди его  показался
треугольник серебряных волос. Грустные голубые глаза Петра смотрели на Игоря
Сперанского с надеждой:
   - Я бы рад отдать ее тебе, я же сразу понял, что ты положил на нее  глаз,
да только боюсь, что у тебя ничего не получится...
   - Почему? - Игорь покраснел до самых ушей. Ему было  стыдно  за  все  то,
ради чего он устроил этот балаган, выставив и Петра,  да  и  себя  самого  в
идиотском свете. Ну в самом деле, на что может надеяться  в  такой  ситуации
мужчина его лет, когда речь идет о пятнадцатилетней  девочке?  -  Я  слишком
стар для нее?
   - Разница в возрасте, конечно, существенный аргумент, но, по-моему, у нее
уже кто-то есть. И этот КТО-ТО имеет на нее сильное влияние.
   - В смысле?
   Его едва зародившееся чувство собственника кольнуло и  принесло  боль:  у
нее кто-то есть, и этот парень, возможно, уже завладел не только ее  умом  и
сердцем, но и телом?! Впервые ревность показала ему свою ледяную и ироничную
усмешку, а ведь как часто он насмехался над  своими  знакомыми,  страдающими
из-за этого первобытного чувства. Он  презирал  их  за  подобное  проявление
слабости, а теперь сам, увидев всего лишь раз девчонку, которая на него даже
не  обратила  внимания,  был  готов  просто  уничтожить  своего   невидимого
соперника. Сколько силы, сколько страсти, оказывается, дремало в нем до того
вечера, когда он встретил Тамару, кто бы мог подумать!
   - Давай поступим следующим образом. Я вверяю тебе Тамару,  но  только  на
определенных условиях.
   - Ты имеешь в виду брак?
   - Разумеется, и только брак. Но перед тем как  ты  решишься  на  это,  ты
должен пообещать мне, что примешь ее такой, какая она есть...
   Петр говорил полунамеками, очень странно глядя при этом на Игоря, и видно
было, как он мучится от того, что не получается у них простого разговора.
   - Ты хочешь сказать, что у нее уже был мужчина? -  Игорь,  в  отличие  от
друга детства, решил пойти по другому пути и заговорил открытым  текстом.  -
Ты думаешь, что у нее по-настоящему был мужчина? Этого не может быть.
   - Я не уверен, но и ты должен меня понять... Я целыми днями  пропадаю  на
работе, а Томочка дома одна. Иногда она возвращается домой поздно...  Ты  же
не дурак,  Игорь,  и  прекрасно  понимаешь,  что  мне  куда  проще  было  бы
промолчать об этом... я имею в виду свои опасения. Но я не хочу,  чтобы  мне
ПОТОМ было стыдно перед тобой. Боюсь, что она стала отбиваться от  рук  и  у
меня уже нет на нее никакого влияния. Я виноват перед  ней  за  то,  что  не
сумел создать нормальную семью, что упустил ее мать...  Ты  же  помнишь  ее,
помнишь, как была она хороша и как пользовалась этим... А Томочка...  Видишь
ли, она ничего в своей жизни не видела, кроме школы да  семейных  скандалов.
Брошенный, по сути, ребенок. Я никогда не  жалел  для  нее  денег,  но  ведь
деньгами не купишь ласку, любовь... Ты понимаешь меня? Ты понимаешь,  какого
мужа я ей хочу?
   - А ты н