ссказывал о Ларчиковой.
   - Это началось  прошлой  осенью.  Татьяна  Николаевна  пригласила  нас  с
Вадиком к себе на дачу, мол яблоки  надо  привезти,  а  машины  у  нее  нет.
Сказала она это в обычной беседе как-то после уроков, когда мы  заглянули  к
ней в класс, чтобы отнести в  библиотеку  книги...  То  есть  она  попросила
Вадика привезти ей с дачи яблоки. Но он бы один не поехал, он взял  меня.  И
мы спустя пару часов прихватили ее из школы и повезли  на  дачу.  Она  давно
нравилась Вадьке, он говорил мне об этом. Мы даже хотели  с  ним  поспорить,
согласится она  с  ним  или  нет.  А  на  даче  у  нее  было  так  хорошо  и
действительно так много яблок, что мы остались там на ночь,  тем  более  что
дело было под выходной, не помню уж какой... Она угощала нас вином, курицей,
а мы с ним были почему-то такие голодные... Да и вообще она вела себя совсем
не как учительница. Она говорила, что терпеть не может школу, что  оказалась
здесь случайно, что скоро ей предложат более интересную и  денежную  работу.
Льдов считал ее умной  и  современной.  Ему  вообще  нравились  женщины  без
комплексов. Я даже думаю, что это в нем  от  отца,  причем  в  самом  прямом
смысле. Короче... отец брал его иногда с собой в сауны, к своим  любовницам.
А я тогда никак не мог понять, зачем его отцу это надо, если  у  него  такая
красивая жена, Вероника. Льдов мне объяснял, что у настоящего мужчины должно
быть много женщин. У него вообще всего должно быть много: и денег, и женщин,
и дела, и отдыха... Это все его отец. Вот и получилось так, что мы опьянели,
причем очень сильно. Я вообще  плохо  помню  тот  вечер,  у  меня  в  памяти
осталось только одно: наша классная раздевается перед камином...  И  если  я
ушел в другую комнату, потому  что  мне  мешало,  что  я  вижу  перед  собой
учительницу, с которой скоро встречусь в школе, то для Льдова это  не  имело
никакого значения.
   После этого он зачастил к ней на дачу, а иногда они встречались и  у  нее
дома. Но у нее был мужчина, Пермитин, Которого она немного побаивалась.  Она
говорила, что собирается за него замуж, но с Льдовым овать  из-за  этого  не
собирается. Вообще-то она была очень молодая, красивая, и я иногда завидовал
Льдову...
   Но у нас была еще одна жизнь, та, что  протекала  в  квартире  Иоффе.  Мы
все... - он сделал паузу, словно уе решаясь назвать всех  участников  оргий,
но потом все же перечислил их, - собирались там и делали все, что хотели. Мы
пробовали сначала пиво, в больших количествах. Деньги нам давал Льдов. Затем
стали пробовать водку. Надо сказать, что оказаться  в  нашей  компании  было
трудно и, конечно, престижно... И я вот так, для себя,  решил,  что  мы  все
подобрались по  одному  принципу:  люди  без  тормозов...  Да,  мы  все  без
тормозов. Одна Валька Турусова понимала, что то, чем мы  занимаемся,  добром
не  кончится.  Она  то  уходила,  то  возвращалась   снова.   С   остальными
одноклассниками  ей  было  скучно,   потому   что   она   переросла   их   в
интеллектуальном смысле... У нее есть парень, художник, но,  по-видимому,  у
него совсем нет денег, даже на сигареты, а у Валькиных родителей тоже... Вот
она и металась. Еще Тамара  Перепелкина,  она,  в  отличие,  от  Тараскиной,
Драницыной, Синельниковой и уж, конечно, Сениной, классная и умная девчонка.
Но у нее плохие гены. Ее мать пила, бросила отца, а отец  у  нее  -  хороший
мужик, но только всегда на работе, занятой человек...
   Драницына - это отдельная история. Она,  единственная  из  девчонок,  кто
ложился под любого. Говорили, что она занимается проституцией, что у нее уже
скоплено много денег, на которые она собирается вылечить свою мать.  Но  мне
кажется, что все это вранье - просто ей нравится это делать. А  раз  за  это
еще и платят, так почему бы не взять? Вы,  наверно,  хотите  меня  спросить,
каким образом она оказалась на даче Ларчиковой? Ведь ее нашли там. Я  думаю,
что Оля приехала на дачу вместе со  своим  соседом,  Пермитиным.  Он  вообще
падкий до девочек. Льдов как-то показывал мне пленку,  на  которой  Пермитин
был с какой-то чуть ли не семиклассницей...
   Эту пленку он выкрал из дома Ларчиковой.  Она  ее  потом  искала  и  даже
спрашивала у Льдова, не он ли ее взял. Он признался, что взял,  и  посмеялся
над ее жеч нихом, обозвал его. А потом выдал все, что думает о ней, что они,
мол, с Пермитиным специально фотографируют детей, чтобы предлагать  потом  в
одну фирму, где девочки по вызову или что-то в этом роде... Уж не знаю,  как
он до этого додумался, но,  видимо,  попал  в  самую  точку...  После  этого
разговора Ларчикова испугалась и стала сторониться Льдова и меня. И тогда он
предложил мне заснять их вместе,  когда  они  будут  на  даче.  Он  каким-то
образом уломал ее, привез на дачу, а я уже был там...  Я  и  сфотографировал
их... Снимков было много, больше двадцати. Но, понимая, ЧТО задумал Льдов, я
испугался. В конечном счете, их отношения меня не касались. Я сказал Льдову,
что пленка засветилась, и тогда он, разозлившись, велел сфотографировать  их
вдвоем уже в классе. Мы с ним  выпили  в  школьном  туалете  вечером,  затем
ворвались в класс, он набросился на Ларчикову, а я  их  заснял.  Вот  и  вся
история с фотографиями. А та пленка до сих пор у меня. Я спрятал ее.
   - То есть, - прокашлялся Шубин, - Льдов шантажировал ее?
   - Да. Он говорил, что она устроилась в эту  школу  специально  для  того,
чтобы помогать Пермитину в его  грязных  делишках,  за  которые  им  платили
большие деньги. Организация публичного дома с несовершеннолетними  -  вот  в
чем подозревал Ларчикову и Пер-митина Льдов. Но я как-то не особенно  в  это
верил.
   Хотя  у  нас  по  школе  ходили  слухи  о  том,  что   многим   родителям
несовершеннолетних девочек предлагали деньги, если те согласятся  отдать  их
на день или два... А поскольку сейчас многие  голодают,  некоторые  родители
якобы соглашались. Да я сам читал  в  газетах  обо  всем  этом...  Но  Льдов
подозревал эту пару и в сотрудничестве с другими силами, которые  связаны  с
террористическими чеченскими организациями, готовящими операции по похищению
русских детей или что-то в этом духе. Вот в это я уже не верил...
   - Он говорил с тобой об этом всерьез?
   - Конечно. Но его эта проблема мучила не из-за нравственных  соображений.
Он начал шантажировать Ларчикову, вот в чем все дело... И поэтому, когда его
убили, я сразу же подумал на нее. Я, если  честно,  вообще  не  мог  на  нее
смотреть. А потом вдруг убили  и  ее...  Но  это  Пермитин.  Думаю,  что  он
догадался о ее связи с Льдовым, а может, даже сам Льдов вышел на Пермитина и
начал угрожать ему. Но угроза угрозе - рознь. Думаю, что он говорил с ним от
имени отца.
   - Ты хочешь сказать, что и Льдова мог убить Пермитин?
   - Конечно! Он запросто мог войти в  школу  и  хрястнуть  его  топором  по
голове, тем более что у него для этого имелись такие  веские  причины.  Ведь
Вадик был моложе его на целую жизнь и красивый.
   - А что ты думаешь по поводу Голубевой?
   - Думаю, что она сама отравилась из-за Льдова. Она любила его, а он на ее
глазах обнимался с Драницыной. Вот у кого нет никаких  тормозов.  Ей  вообще
никого никогда не было жалко. Я знаю, что Наташа  пыталась  упросить  ее  не
встречаться с Льдовым, но Драницына не  могла  отказаться  от  роли  близкой
подружки лидера. Я слышал, что Вадик назначил им обеим свидание  в  кабинете
географии в одно и то же время. Что ж, это в его стиле. Но ни  одна  из  них
его не убивала.  Думаю,  что  Драницына  пришла  в  класс  первая,  а  потом
появилась Наташа Голубева, и сдается мне, что  Льдов  для  остроты  ощущений
сказал ей что-то вроде: "Что это ты пришла? Тебя сюда никто не звал!" В этом
был весь Льдов. Но я не берусь утверждать...
   - Хорошо. А Горкин?
   - Он - дебил. Как и Олеференко. Но он "шестерка" Ларчиковой, это он тогда
позвонил ей и сказал, что мы бьем в посадках интернатскую девчонку.
   - И она приехала туда? Успела?
   - Приехать-то она приехала, да только я не уверен, что ей удалось  что-то
увидеть. Мы не насиловали  эту  девчонку,  а  просто  раздели...  -  Кравцов
впервые за все это время покраснел.  -  Мне  теперь  надо  раздобыть  где-то
пятнадцать  тысяч,  а  то  интернатские  то  дсе  самое  сделают  с   нашими
девчонками, а Перепелкиной достанется еще хуже, ведь это же  из-за  нее  все
началось, это она вызвала на "стрелку" Марину.
   - Тебе надо вернуть то, что вынес из дома Горкин.
   - Да я договорился, продам свою видеокамеру и расплачусь.
   И тут Кравцов понял, что проговорился. Незаметно для себя.  Ведь  он,  по
сути, признался, что заставил Горкина ограбить собственных родителей.
   - Ты не  договорил  про  Драницыну.  Думаешь,  она  приехала  на  дачу  с
Пермитиным?
   -  Да  наверняка.  Он  ведь  денежный  мужик,  поманил  ее,  вот  она   и
согласилась. А тут появилась Ларчикова, подняла шум... Думаю, что  вам  надо
встретиться с ним и допросить. Он - гусь еще тот. Но у него, как мне говорил
в  свое  время  Льдов,  есть  "крыша",  причем   мощнейшая,   чуть   ли   не
губернаторская.
   Ведь не случайно он до сих пор на свободе. Замаскировался, перебрался  из
шикарной квартиры в маленькую, скромненькую и затаился, как мышь.
   - А это ты откуда знаешь?
   - Это все Вадька. Он терпеть его не мог. Говорил и еще  кое-что,  но  это
уже из области ужастиков... Вроде у него была жена,  молодая,  и  ее  убили,
отрезали голову... Убийцу так и не нашли. А ему, Льдову, якобы рассказала об
этом Ларчикова. Она боялась Пермитина, но и  замуж  за  него  хотела  выйти,
потому что он богатый...
   - Значит, Льдову были нужны деньги? Шантаж... - Шубин развел руками.
   - Деньги деньгам - рознь. У Льдова всегда имелись  деньги  "на  кармане",
но, по его мнению, это были копейки. А отец больше давать не собирался,  он,
считал, что надо начать работать, чтобы иметь больше, А  деньги  для  Льдова
были всем. Он сорил ими на на их  глазах,  и  это  не  могло  не  произвести
впечатления.
   Деньги для него олицетворяли власть, а без власти он уже не мог.
   - То есть, другими словами, он сунул нос в грязные дeлa Пермитина,  чтобы
тот поделился с ним...
   - Думаю, что так.
   - Скажи, Виктор, а что бы ты делал,  если  бы  не  связался  с  компанией
Льдова? Я понимаю, конечно, что вопрос риторический, и ни в коем  случае  не
собираюсь читать тебе мораль, но я был, понимаешь, БЫЛ в этой  квартирке,  и
все, что я там увидел, потрясло меня... Что хорошего  вы  находите  в  таком
времяпрепровождении? В  грязной  комнате,  провонявшей  табаком  и  какой-то
тухлятиной,  вы  валяетесь  на  замызганных   простынях,   как   свиньи,   и
совокупляетесь до хруста в костях...  Я  уверен,  что  вы  делаете  это  под
действием какой-нибудь дури, к которой запросто можно привыкнуть... У меня в
жизни было столько случаев, когда я  хоронил  детей  своих  друзей,  молодых
парней, а то  и  мальчишек,  умерших  от  передозировки...  Неужели  вам  не
страшно? Неужели тебе, здоровому и умному парню, нельзя в этой  жизни  найти
себе другое применение? Да уж лучше сидеть целыми днями за  компьютером  или
валяться на диване перед телевизором, если  мозгов  нет,  чем  так  бездарно
гробить себя. А ведь ваша  группировка  мнит  себя  "белой  костью",  элитой
класса и чуть ли всей школы. Откуда в вас ЭТО?
   Шубин усилием  воли  заставил  себя  остановиться.  Перевел  дыхание.  "В
конечном счете, - рассуждал он, -  Кравцов  и  ему  подобные  обречены.  Это
сейчас, на ранней стадии порока, они еще не потеряли физическое здоровье,  и
на их щеках играет румянец, а через какое-то время, когда будет уже  поздно,
кого они станут винить в приближающейся смерти? Только себя".
   Подростки могут только упрекать старшее поколение в том, что те построили
для них несовершенное общество, лишенное элементарного смысла,  если  вообще
не основанное на абсурде. Ничего не зная о прошлом,  поскольку  сейчас  мало
кто  из  этих  молокососов   читает,   они   жаждут   лишь   развлечений   и
удовольствия... Отсутствие воспитания ведет к интеллектуальной дистрофии,  а
это чревато серьезными последствиями. И Шубин был рад,  что  родился  раньше
Кравцова, что у него есть смысл в жизни, что ему нравится жить,  пусть  даже
так, как сейчас, - по большому счету, безрадостно и буднично, -  но  зато  С
НАДЕЖДОЙ. И хотя все его последние надежды были связаны прежде всего с Юлей,
которая выбрала из всех окружающих ее мужчин Харыбина, он, Шубин, все  равно
имел возможность видеть ее, работать вместе  с  ней,  жить  рядом,  в  одном
городе...
   Пусть маленькое, но все равно счастье.
 
*** 
 
   Пока Харыбин жарил рыбу на кухне, Юля, воспользовавшись тем,  что  ее  не
слышат, позвонила Крымову:
   - Привет, Крымов. Я сейчас  нахожусь  под  домашним  арестом  и  не  могу
перемещаться в пространстве, зато у меня есть потрясающие  новости,  которые
могли бы заинтересовать  тебя,  бездельника.  Это  не  телефонный  разговор,
поэтому я не могу тебе многого рассказать, но постарайся убедить  Корнилова,
что Пермитина надо брать. Он чисто работает, ничего не скажешь,  но  слишком
уж много вокруг него смертей. Уверена, что и Льдов - его  работа.  Я  уж  не
говорю о Ларчиковой и Драницыной. Ты чего молчишь?
   - Я  слушаю.  А  на  параллельном  телефоне  Виктор  Львович  собственной
персоной. Можешь даже с ним поздороваться.
   - Здравствуй, Юленька, - услышала она не совсем трезвый голос Корнилова.
   - Это вы, Виктор Львович? Я вижу, вы времени  зря  не  теряете.  Если  вы
слышали то, что я сказала Крымову, так ответьте мне, что вы сами думаете  по
этому поводу?
   - Я бы  рад  арестовать  его,  но  не  могу.  Юля  поняла,  что  Корнилов
безнадежно пьян. Извинившись, она  положила  трубку.  Вошла  на  кухню,  где
Харыбин беззастенчиво подслушивал их разговор, прижав плечом к уху  телефон,
в то время как руки его обваливали в муке очередную порцию рыбы, и  шлепнула
его по плечу.
   - Знаешь что, Дима, меня  не  покидает  ощущение,  что  все  вокруг  меня
чего-то ждут... Преступник разгуливает на свободе,  а  вы  ужинаете,  жарите
рыбу, пьете водку и чуть ли не целуетесь друг с другом  вместо  того,  чтобы
начать  действовать.  Корнилов  уже  давно  мог  арестовать   Пермитина   по
подозрению в убийстве Ларчиковой...  Больше  того,  я  уверена,  что  смерть
Михайловых - соседей Ларчиковой по даче - тоже дело его рук, потому что  ему
ничего не стоило перерезать тормозной шланг в их машине перед тем, как  дать
им возможность уехать. Они - свидетели. Что вообще происходит, ты можешь мне
ответить?
   - Успокойся, еще не время...
   Он обращался с ней как с маленькой. И она вдруг  поняла,  что  не  сможет
постоянно  находиться  под  опекой  этого  неразговорчивого  и   всезнающего
человека, который время от времени будет сдерживать ее во  всем,  начиная  с
работы и кончая другими, более важными для нее отношениями.
   - Хорошо... - Она покорно опустила голову и вышла из  кухни  под  шипение
горячего масла, в которое только что опустили прохладные и пушистые от  муки
куски карпа.
   Ей хватило пяти  минут,  чтобы  собраться  и  незаметно  выскользнуть  из
квартиры. Все, вот она - свобода!
   Выбежав из подъезда, она остановила первую же попавшуюся машину,  которая
довезла ее до гаража, вывела оттуда свою, заправила на первой же  станции  и
решила сначала заехать домой, проверить автоответчик. Первое сообщение  было
от Соболева из Петрозаводска. Он просил ее перезвонить, что она  и  сделала,
дрожа от нетерпения.  За  несколько  минут  Юля  получила  от  него  столько
информации, что тут же воспряла духом и послала ему через тысячу  километров
воздушный поцелуй.
   - Ты лучше приезжай сама и поцелуешь меня лично, -  засмеялся  на  другом
конце провода Павел Иванович. - Я рад, что помог тебе. Как  Харыбин?  У  вас
все нормально?
   - Он жарит рыбу, - ответила Юля уклончиво. Следующее  сообщение  было  от
Вероники Льдовой. Услышав ее голос, у Юли уже заранее упало сердце: вот  он,
пришел час расплаты... Она была уверена, что услышит что-нибудь  ядовитое  в
адрес агентства: мол, не работаете,  а  деньги  берете...  Но  вместо  этого
Вероника просила  просто  позвонить  ей,  причем  срочно.  Юля  перезвонила.
Вероника взяла трубку:
   - Юля? Здравствуйте. Извините, что я отвлекаю вас от дел, я в курсе,  что
вы работаете и ищете... и очень благодарна вам за это. Понимаете, мне пришла
в голову одна мысль. Но ее нужно проверить.  Возможно,  что  вы  не  придали
значения той  экскурсии,  помните,  которую  организовала  Ларчикова,  когда
повезла весь  класс  в  Москву,  но  мне  пришло  в  голову,  что  это  были
единственные дни, когда Вадик находился вне поля моего зрения... А что, если
там, в поезде, произошло нечто такое... Вы понимаете  меня?  Ведь  там  были
все, весь класс, и Ларчикова. Я нашла билет Вадика в его  письменном  столе,
так вот, они ездили шестого ноября, на фирменном  московском  поезде,  вагон
третий, купейный, место у него десятое. Быть может, это вам как-то  поможет?
Все, извините, я не могу сейчас говорить... - и повесила трубку.
   Юля тотчас позвонила в  Центр  фирменного  обслуживания  железной  дороги
своей знакомой, которая не раз выручала ее в подобных случаях,  и  попросила
навести справки о проводнице, работавшей шестого  ноября  в  третьем  вагоне
московского поезда. Они договорились, что Юля перезвонит ей домой вечером.
   Приняв душ и переодевшись. Юля поехала на улицу Некрасова. Наверное,  так
же чувствует себя охотник, оказавшийся  наконец-то  в  благословенном  лесу,
кишащем будущими трофеями...
   На этот раз она прошла мимо уже знакомого ей ох-панника  без  звука,  как
мимо  неодушевленного  предмета.  Поднялась  на  один  лестничный  пролет  и
позвонила в единственную находящуюся на этом уровне дверь.  Это  был  нижний
сосед погибшего Зверева.
   - Кто там? - послышался за дверью женский голос.
   - Моя фамилия Земцова, я из милиции. - И  показала  посветлевшему  глазку
свое развернутое удостоверение. - Откройте, не бойтесь.
   Дверь открылась, и Юля увидела перед  собой  невысокую  яркую  женщину  в
широких белых шортах и такой же спортивной майке. Аккуратная  стрижка,  ярко
накрашенный рот и скучающий взгляд - взгляд типичной домохозяйки.
   - Чем могу?.. - спросила  она  довольно  доброжелательно,  чем  сразу  же
подкупила Юлю.
   - Мне бы хотелось задать вам  буквально  несколько  вопросов,  касающихся
ваших  соседей...  Это  НЕофициальный  визит  и,  разумеется,  НЕофициальная
беседа.
   Дело в том, что я вас немного обманула,  вот,  прочтите  сами.  -  И  она
отдала женщине свое удостоверение.
   - Понятно.  Вы  из  крымовского  агентства.  Очень  приятно.  Меня  зовут
Маргарита  Евгеньевна.  Фамилию  свою  я  вам  пока  не  назову,   мой   муж
категорически против этого... У него, знаете, вообще мания преследования. Но
сейчас его нет дома, он в Москве, и  я  буду  рада  поговорить  с  вами  БЕЗ
СВИДЕТЕЛЕЙ.
   У нее был очень приятный низкий голос, и, разговаривая,  она  протягивала
слова так, как это делают люди, которые никогда в жизни никуда не спешили  и
которых всегда выслушивали до конца,  не  перебивая.  Юля  уже  поняла,  что
оказалась приглашенной в квартиру высокого начальника.
   - Пойдемте, Юля, можно, я с вами запросто?
   Юля улыбнулась: конечно, можно.
   В огромной полупустой комнате на  ковре  стоял  столик  на  колесиках,  а
вокруг три белых кресла, в одном из которых спал на сцинке, раскинув лапки в
сторону и задрав умную пушистую белую мордочку, толстенький кот.
   - Только, пожалуйста, не сядьте на Гамлета, попросила хозяйка,  предлагая
Юле занять соседнеe кресло. - Кофе? Чай?
   - Спасибо, ничего.
   - Значит, выпьем немного мартини. Говорите, вас внимательно слушаю.
   - Маргарита Евгеньевна, в вашем  доме  пять  лет  тому  назад  поселилась
супружеская пара...
   - Пермитины?
   - Да. Не могли бы вы рассказать, что произошло и почем