ратура, потому что все плыло перед глазами, горло горело, а тело казалось налитым тяжестью.
     И глаза.., в них словно насыпали стеклянную пыль.
     "Тайбеле и ее Демон", в главной роли... Нет, не Ольга Христиансенс. А совершенно другая актриса.
     Он оглянулся, и вдруг в глаза ему бросилась табличка с названием улицы. Это была ЕЕ улица, и он понял, что ему был подан знак. Он теперь просто должен был увидеть ее и совершить то, что ему предназначено свыше.
     Любовь - это мука, он знал это по себе. Вероятно, эта самая любовь уже наполовину избавила Ольгу от жизни, лишила каких-то важных сил, раз ее имени больше нет на афише. Разве что она полюбила другого?
     Ветер метался по улицам, загоняя людей в жилища, рвал с деревьев последнюю листву, терзал провода, заставлял морщиться лужи... А потом пошел дождь, редкие., но тяжелые ледяные капли хлестали горячее лицо, падали за воротник...
     Он помнил номер ее дома наизусть, хотя никогда не был там, как она ни зазывала. Он боялся, что убьет ее.
     И если в своем доме ему мешал Двойник, то у нее в квартире ему бы уже никто не помешал.
     Он вошел в подъезд и удивился, как же сразу стало тихо: ни тебе ветра, ни дождя... Старый дом с просторными площадками, широкими лестничными маршами и деревянными желтыми полированными перилами. Квартира номер шесть. Он позвонил.
     Она открыла, а увидев его, чуть вскрикнула, как будто увидела привидение, и кинулась ему на шею. Она обнимала его сильными худыми руками, прижимала к себе и плакала. И слезы ее были соленые и горячие.
     На ней был длинный теплый халат, от которого пахло жасмином.
     Ольга привела его в большую, захламленную вещами комнату, достала почему-то из платяного шкафа бутылку виски (явно чей-то подарок) и принесла два хрустальных стакана и чашку с кубиками льда. Она без конца плакала, слезы лились из ее глаз сплошным потоком, она едва успевала промокать их рукавом халата.
     Он спросил ее, не найдется ли в доме сухих носков и домашних туфель, так как его ноги совсем промокли и у него, кажется, температура. Нашлись женские розовые пушистые носки, которые налезли лишь на половину ступни, и примерно такого же размера, но благополучно расползшиеся по швам тапочки.
     Ольга усадила дорогого гостя на диван, укрыла его пледом, принесла флакон с американским аспирином и выдала ему две таблетки. Он запил их виски и вскоре уснул, положив голову ей на колени. А она рассказала ему о своей внезапной болезни, которая положила конец ее карьере актрисы.
     "Я убью тебя", - хотел он успокоить ее, но не смог даже разлепить рта, чтобы произнести эти три слова. Он тоже был болен. Причем необратимо. Но об этом знал только Двойник. И, быть может, те женщины, которым он раскрыл ворота в рай... "Рай ли?"

***

     Весь день Надя находилась под впечатлением того, что ей сказал Крымов. Любовь? Что это такое? Любовь?
     Это слишком сильно сказано. Крымов не тот человек, которому можно верить, но, с другой стороны, он мужчина, до сих пор находящийся в поиске женщины, с которой ему было бы хорошо не одну ночь, а одну жизнь...
     Всю жизнь. Иначе зачем было ему вообще произносить это слово вслух, если бы у него на уме было только желание затащить ее в постель? Да ему достаточно было бы просто поманить ее пальцем, чтобы добиться этого. Так нет, он сказал ей это. Но как узнать, не произносились ли эти же самые слова и Земцовой?
     Она не верила своему счастью. Быть женой Крымова - означало начать новую жизнь, поменять кожу, стать другой... Но КАКОЙ? И как следует себя вести, чтобы не разочаровать его в первый же день совместной жизни?
     Какой он хочет ее видеть? Простой женщиной, угождающей своему любимому мужу-эгоисту? Ведь Крымов - сильнейшая концентрация общечеловеческих недостатков. Об этом знают все!
     "...мне нужна для брака более простая женщина, вот такая, как ты..."
     Что для него означает слово "простая"? Дура, что ли?
     Она очнулась от резкого телефонного звонка, который враз прервал ее мысли о Крымове и о возможном замужестве.
     Звонили из НИЛСЭ - были готовы результаты химических экспертиз... Как теперь объяснить Крымову, что агентство задолжало им целую кучу денег? Ведь он ничего не должен знать о том узле с женскими вещами, который привез из М. Игорь Шубин.
     Кроме того, Надя ждала звонка от Чайкина. Это он, и никто другой, занимался останками ног, обнаруженных на лестничной клетке возле квартиры Жанны Огинцевой.
     Надо было ехать, а это означало выйти из теплой и уютной приемной, которая полнилась приятными воспоминаниями о проведенной с Крымовым ночи, и окунуться с головой в зловонный мир смерти, наполненный сухой информацией о пятнах крови на тканях, о каких-то непонятных осколках стекла, о деньгах, оставленных в квартире Жанны, и о резине сапог, в которых нашли эти страшные обрубки ног...
     По дороге в НИЛСЭ Щукина заехала к Сазонову. Он встретил ее удивленным взглядом.
     - Привет работникам уголовного розыска... Здравствуйте, Петр Васильевич. Вы так смотрите на меня, словно видите перед собой пришельца с того света.
     Худое, со впалыми щеками лицо Сазонова, казалось, еще больше вытянулось и побледнело. Грубые черты его лица как-то смягчились, а глаза между тем продолжали внимательно изучать посетительницу.
     - Ты, девонька, изменилась... - проговорил он несвойственным для такой суровой внешности высоким голосом и прокашлялся:
     - А где живот, извините?
     - У меня там воздух был, Петр Васильевич. Психическая болезнь: мнимая беременность называется. Слышали небось?
     - Это нервы, - тут же нашелся Сазонов и с облегчением вздохнул. Он-то подумал, что у нее случился выкидыш или что-нибудь в этом духе. - Это Крымов вас затерроризировал, я знаю. Разве с ним доносишь ребенка?
     - Да говорю же, - продолжала упорно втолковывать ему Надя, - никакого ребенка НЕ БЫЛО. Я его сама придумала. Так получилось... Послушайте, давайте по порядку. Бог с ним, с моим воздухом и фантазиями. У нас тут такое дело...
     - Да знаю я все ваши дела, - вяло махнул рукой Сазонов и потянулся за сигаретами. Затем повернул голову к окну и несколько мгновений сидел так, задумавшись, словно приход Нади заставил его вспомнить о чем-то важном.
     - Что-нибудь вспомнили?
     - Да. Вспомнил. У меня тоже были такие сапоги.
     - Какие еще сапоги? - изумилась Надя, которая настроилась говорить с ним о следователе, в прошлом году активно занимавшемся делом Валентины Огинцевой.
     - А такие же, какие нашли с ногами, понятно? Это старые, так называемые болотные, сапоги. Обрезанные только почему-то. Причем совсем недавно. А вот хозяйку ног мы, кажется, уже нашли.
     - Ах вон вы о чем... Нашли? Труп?
     - Да нет, кроме ног, ничего не нашли. Просто из Липовки поступило сообщение о пропаже одной молодой девушки, студентки пединститута, Елены Сажиной. Она должна была приехать три дня тому назад и не приехала.
     Ее родители звонили в общежитие, разговаривали с соседкой по комнате, и та сказала, что как Лена уехала на автостанцию, так больше и не возвращалась. А один человек с этой же станции видел, как девушка в кроличьей шубе разговаривала в кафе с мужчиной в светлой куртке, - А что показала экспертиза? - спросила Надя, чтобы выяснить, на кого в этом направлении работала экспертиза - на Сазонова или на Крымова. Ведь в случае, когда задачи перед экспертами ставились одинаковые, Крымов платил в НИЛСЭ символическую сумму, просто за копии результатов, за уже отработанную информацию.
     - Да разве ж их дождешься?! Я звонил твоему благоверному... Да, кстати, ты же сама должна знать лучше меня все, что касается этих ног... Я вот лично сразу понял, что они женские, но этого, как ты сама понимаешь, явно недостаточно. Так что не лукавь и выкладывай все, что нарыла.
     - Я не живу с Лешей, поэтому и пришла к вам, - схитрила Щукина, для которой ссора с Чайкиным ни при каких обстоятельствах не стала бы помехой в работе. - Что там, с этими женскими ножками?
     - Говорю же - не дождешься... Я звонил Леше, спрашивал о предварительных результатах, ну и узнал, что смерть девушки наступила дня три тому назад, что ноги были отчленены от тела позже, приблизительно через шесть часов после смерти. Чайкин отправил набившиеся между пальцами ног шерстяные волокна от колготок девочки на экспертизу, но и там тоже пока ничего не готово...
     "Меня ждут..." - подумала Щукина и усмехнулась про себя.
     - А в общежитии кто-нибудь был?
     - Нет, пока нет. Понимаешь, это может быть и не она. Дело в том, что в тот день было много снега, рейсы автобусные почти все были отменены, а эта самая Сажина Елена.., как бы это тебе сказать помягче... Словом, она могла быть с мужчиной, у нее были любовники, это мне сказал местный участковый, который почти всех знает в этой общаге... Ты не смотри, что там учатся на педагогов, - среди студентов полно наркоманов... Так-то вот.
     Щукина достала блокнот и записала: "Сажина Елена.
     Узнать про любовников". Пожала плечами и спрятала блокнот в сумку. Поймала себя на мысли, что начинает выполнять чужую работу. Что ей положено делать по инструкции? Варить кофе, готовить бутерброды и собирать информацию, связанную с экспертизами. Все. Тогда с какой стати она собралась навестить лучшую подругу Сажиной в общежитии педагогического института?
     - Ладно, Петр Васильевич, я пойду. Раз Чайкин вам ничего не сказал, то мне уж он и подавно ничего не расскажет...
     - А чего это вы с ним разбежались? - вдруг спросил Сазонов, вставая из-за стола и разминая свое тело. - Ты уж извини, что я тебя спрашиваю, но он вроде неплохой парень. Симпатичный, вы же поженились! Как это у вас все быстро...
     - Он помешался на своей работе. В прямом смысле, - сказала Надя и, помахав Сазонову рукой, скрылась за дверью.
     В НИЛСЭ она ехала на такси. В лаборатории ее встретила заведующая Марина, знакомая Крымова, которая и занималась непосредственно передачей информации крымовскому агентству и на свой страх и риск проводила наиболее сложные биологические и химические экспертизы, минуя официальные разрешения и заявки на проведение исследований.
     Марина привела ее к себе в кабинет и заперла за собой дверь.
     На столе уже лежала знакомая оранжевая пластиковая папка, которая просто раздулась от бумаг.
     - Вижу, вы неплохо поработали, - заметила Надя, кивнув головой на папку. - Да еще и в таком темпе.
     - Скажу тебе одно: мы все, честно говоря, в шоке от того, что ты нам привезла. Откуда этот красный узел? Мы нашли на нем застарелые следы спермы, крови... Кроме того, все платье в ряске, в тине, а в складках несколько ивовых листочков, речной песок...
     - Ты хочешь сказать, что эти вещи были под водой?
     - Нет-нет, думаю, что преступление произошло на берегу реки... Но экспертиза уха показала, что трупу должно быть несколько месяцев, приблизительно четыре. Следовательно, эту женщину убили где-то в конце сентября...
     - Ты говоришь, что вы все в шоке. Но почему? Разве у вас мало работенки, связанной с подобными преступлениями?
     - Да не в этом дело... Просто это платье... Понимаешь, женщина, которая носила это платье, была явно молода, а мы тут немного выпили, расфантазировались, представили, как все дело было... Жуть! Ненавижу мужиков! А сейчас вот позвонили и сказали, чтобы мы никуда не уходили - срочная работа... Труп на вокзале. Тоже молодая женщина. Изнасилована и удушена. Понимаешь? И все это в нашем городе, а мы тоже женщины, и с любой из нас это может произойти...
     И только тут Надя поняла, что Марина немного не в себе и что от нее доносится слабый запах спиртного.
     - Ну вы даете, девочки! И что это на вас нашло? В нашем городе каждый день кого-нибудь убивают. Да и вообще странно как-то слышать все это из твоих уст, Мариночка. Ты вроде никогда не была такой впечатлительной...
     - Ладно, скажу. Мне показалось, что я знала эту женщину.
     - Ах вон оно что! Это уже интересно.
     - Ты же просила никому не говорить об этом узле, даже Крымову, но человека-то убили, следовательно, рано или поздно ее хватятся...
     - Ну и кто же она?
     - Думаю, что это Наташа Литвинец.
     - Что вы о ней знаете?
     - Эта красотка была стервой, каких еще поискать.
     - Не поняла.
     - Да чего же здесь непонятного? Я видела это платье... Оно лежало на стуле в моей комнате.., летом. Я прихожу домой, а в прихожей женские красные туфли, в гостиной на стуле вот это самое платье лежит, а из спальни доносятся ахи-вздохи. Теперь понятно?
     - Это платье любовницы твоего мужа?
     - Он уже не муж мне, мы с ним были разведены, он купил мне квартиру, но ключи от старой квартиры у меня были... Я пришла, чтобы забрать кое-какие свои вещи, и вот застала такую картину...
     Щукина достала блокнот и записала: "Наташа Литвинец - любовница мужа Марины Солодовниковой из НИЛСЭ".
     Теперь-то, во всяком случае, становилось ясным, почему она так разнервничалась, увидев этот "красный узел".
     - Мы это проверим, а за информацию спасибо. Что дальше?
     - Теперь - деньги. На них какие-то странные отпечатки. Таких в природе НЕ БЫВАЕТ.
     - Что это значит?
     - Только то, что я сказала.
     - Это инопланетянин?
     - Возможно. Но скорее всего этот папиллярный узор - творение рук человеческих.
     - Все равно не понимаю.
     - Этот узор - атипичный, то есть его тип не определяется. Здесь принципиально изменены и смешаны все виды узоров - и завитковые, и дуговые. Кроме того, есть предположение, что в состав кожи человека, который держал в руках эту пачку денег, входят полиэтиленовые компоненты...
     - Он был в перчатках?
     - Скорее всего да, но в каких?
     Щукина рассмеялась:
     - Да ну тебя! А я слушаю, уши развесила... Ты имеешь в виду перчатки, которые продают в "Лавке чудес"?
     Щукина вспомнила, как Марина рассказывала ей о том, что прошлым летом группа подростков грабила коммерческие ларьки в перчатках, купленных в расположенной в цирке "Лавке чудес", в которой продавали "приколы" вроде стреляющих сигарет, муляжей экскрементов, "живых" электронных рук, обтянутых тонкой розоватой, почти как настоящая, кожей, и резиновых перчаток, обтягивающих руку тоже как настоящая кожа. Эксперты просто голову сломали, пытаясь понять происхождение этих странных папиллярных узоров, пока не догадались, что их просто разыграли.
     Подростков тоже "разыграли" - дали по два года каждому. Правда, условно.
     - У меня мало времени. Скажи мне на словах, что там с осколками стекла и кто занимался этим делом? - Щукина вдруг вспомнила, что так и не спросила у Сазонова фамилию следователя, занимавшегося делом Валентины Огинцевой, матери Жанны.
     - Понимаешь, здесь такое дело... Этот следователь, Эдик Астраханов, был уверен, что Огинцеву убили, и попросил нас за коробку конфет провести исследование осколков стекла и экспертизу сломанного стула... Стул не был подпилен, а на стекле мы обнаружили яд, средство от насекомых "Агата"...
     - У тебя сохранились документы?
     - Конечно. Я держала их дома.
     - И что же Астраханов? Ни разу, кстати, не слышала это имя.
     - А он приехал к нам из Ростова, проработал всего-то ничего и уехал.
     - Куда?
     - Не знаю. Ты спроси у Корнилова, он наверняка знает.
     Щукина записала в блокноте: "Эдик Астраханов".
     - Что-то еще?
     - Сапоги. Срез свежий, их обрезали совсем недавно.
     Отпечатков пальцев не обнаружено. Судя по их состоянию и налету пыли, они долгое время пролежали где-нибудь в кладовке рядом с пачкой газет, поскольку на поверхности сапог найдены следы типографской краски, причем довольно свежей... А еще, как это ни странно, внутри сапог мы обнаружили шерсть животного, предположительно оленя...
     - Оленя?
     - Да. Сапоги-то охотничьи, вполне вероятно, что они лежали где-нибудь в укромном месте рядом со старыми вещами или, предположим, с чучелом оленя, его головой... Остальное прочтешь...
     - Интересно... А кто та девушка, труп которой нашли на вокзале? Приезжая?
     - Да нет же, она работала в кафе на автостанции.
     - На автостанции? - Надя подумала о Лене Сажиной, которая, по словам свидетеля, беседовала за столиком в кафе, находящемся именно на автостанции, с мужчиной в светлой куртке. А теперь убили буфетчицу этой самой автостанции.
     - Мариночка, спасибо тебе за все. С нас причитается...
     Они попрощались, и Надя заспешила к выходу, чтобы поскорее глотнуть свежего воздуха: ей показалось, что от Марины запахло уже не только спиртным, но и болотом, оленями и типографской краской в сочетании с кровью и прочими физиологическими выделениями...
     Ей становилось все интереснее и интереснее это дело.
     Вернее, ЭТИ ДЕЛА. В сознании, словно искра, промелькнула мысль о том, что все результаты экспертиз, за которыми она сейчас приехала, КАК-ТО СВЯЗАНЫ. Исчезновение женщин, эти странные и страшные находки...
     В сумочке ожил и залился телефон. Надя, стоя на заснеженном крыльце и ежась от ветра, приложила его к уху.
     - Привет, это я, - услышала она голос Крымова, и сердце ее радостно забилось.

Глава 8

     Первый двор, за забором которого они увидели стог сена, находился на самом конце улицы.
     - Если есть стог сена, значит, есть и скотина, - назидательным тоном проронил Шубин, подруливая к голубым металлическим воротам и обращая внимание Юли на просматривающийся сквозь деревянный забор хлев.
     - Ты из крестьян? - спросила Юля, выходя из машины. - Ой, Игорек, какой чудный запах! Прямо как в деревне...
     - Так это же и есть деревня. - Шубин остановился перед калиткой и нажал на кнопку звонка. И тотчас раздался хриплый низкий лай, из-за угла дома выбежала большая овчарка, рыжая, с черными подпалинами, и облаяла гостей, что называется, с головы до ног. - Зови, зови-ка своих хозяев... Ну, хороший пес, хороший...
     Показалась женщина в темной фуфайке.
     - Здравствуйте, хозяйка. Вы молоко продаете?
     - Уже нет, кончилось. Вы же городские и, наверно, не знаете, что коровы перед отелом молока не дают...
     - А летом давали?
     - Давали, - удивилась женщина. - А вам так нужно молоко? Заболел, что ли, кто?
     - Да нет, мы вообще-то по делу к вам пришли. - И Шубин протянул ей свое удостоверение.
     Она прочитала и очень осторожно, словно эта красная книжечка могла взорваться у нее в руках, вернула ее обратно:
     - Входите в дом. Я давно вас жду.
     Юля с Игорем переглянулись и одновременно подумали об одном и том же: неужели им на этот раз повезет и они смогут узнать что-то очень важное, что позволит им сдвинуться с места?
     В доме было тепло, пахло щами, которые хозяйка прикрыла крышкой, выключив под кастрюлей огонь.
     - Давайте я вас покормлю... Вы же с дороги, устали небось... Давайте, у меня щи вкусные, с фасолью, я сметанку с погреба принесу, картошечку зажарю, огурчиками угощу и солеными грибами. У нас все запросто.
     - Как вас величать? - спросил Игорь.
     - Ольга Ивановна, - отозвалась хозяйка, - а вас?
     - Меня Юля.
     - А меня Игорь.
     - Вы побудьте здесь, а я быстренько в погреб сбегаю...
     И она убежала. В прямом смысле, словно молодая, хотя ей на вид было лет пятьдесят с небольшим.
     - Все-таки все частные дома разные, - проговорила Юля, осматривая просторную кухню, чистую и светлую, наполненную приятными домашними запахами, уставленную добротной светлой мебелью и украшенную веселыми солнечными занавесками на окне и целым садом из домашних цветов на подоконнике. - В некоторые и заходить-то не хочется, они торчат вдоль улиц, как гнилые зубы на больных деснах...
     - Юля!
     - А что "Юля"? У меня образное мышление.
     - Ты - юная натуралистка...
     - Да, мне нравится называть вещи своими именами.
     Но этот дом я могу сравнить лишь с добротным бюргерским жилищем, в котором обитают понимающие толк в деревенской жизни люди, строящие свое благополучие на развитии натурального хозяйства. Ты обратил внимание на забор?
     - Ну обратил, и что? Забор как забор.
     - А то, что он РОВНЫЙ! А не п