в школу еще вечером, другие утверждают, что утром. Вот бы  узнать,
когда же наступила смерть и от чего? Чем его убили?
   И вдруг плечи ее затряслись, тело проняла крупная нервная дрожь, а  потом
Ларчикова так громко, в голос,  надсадно,  со  стоном  и,  как  ни  странно,
искренне разрыдалась, что Крымов даже удивился. Вот уж чего  он  не  ожидал,
так это рыдания по поводу смерти ученика.
   Успокоившись, Татьяна Николаевна извинилась, пробормотав  при  этом:  "Не
выдержала... Крепилась-крепилась, а тут не смогла..."  -  после  чего  шумно
высморкалась, сходила в ванную умылась и, вернувшись, отпила немного чаю.
   - Вы хотите поговорить со мной про  снимки?  -  спросила  она  обреченным
тоном. - Спрашивайте, но я ни в чем не виновата...
   Поскольку Крымов был не в курсе, Ларчикова  рассказала  ему  о  том,  как
Вадим Льдов с Виктором Кравцовым решили над ней подшутить.  Поздно  вечером,
когда она оставалась в классе одна, разделись в мужском туалете, находящемся
буквально  через   стенку,   и   решили   сфотографировать   свою   классную
руководительницу рядом с голым Льдовым.
   - Представляете, он подошел ко мне сзади и  обнял  меня...  А  получилось
так, будто мы оба раздетые, потому что он оголил мое плечо... - И  Ларчикова
принялась  рассказывать  в  подробностях  обо  всем,  что  произошло  в  тот
злополучный  вечер,  как  делала  это  совсем  недавно,  обращаясь  к  своим
ученицам.
   Она оправдывалась, и было видно, что эта история c фотографиями доставила
ей немало неприятностей, поскольку директор школы ясно дала понять, что ждет
заявления об уходе.
   - А мне можно взглянуть  на  эти  снимки?  Ведь  вы  же  не  маленькая  и
прекрасно  понимаете,  что  после  того,  что  произошло,  вы  -   одна   из
подозреваемых... - Он нарочно сказал это, чтобы чуточку припугнуть Ларчикову
и посмотреть, как отреагирует она на эти слова.
   - Снимки? Пожалуйста... - Она  покраснела  и  с  готовностью  достала  из
секретера, в котором  действительно  виднелась  стопа  конфетных  коробок  и
красивые бутылки, голубой конверт со снимками.
   Сделанные непрофессионально, явно случайные кадры действительно могли  бы
послужить компроматом против Ларчиковой, если бы не  выражение  ее  лица  на
них: испуганное и злое одновременно. Но  какова  идея?!  И,  главное,  зачем
подобное понадобилось этим пацанам?
   - Может, они хотели отомстить вам за что-то? Не могут  же  ученики  ни  с
того ни с сего подшутить так жестоко?  Разве  они  не  понимали,  что  может
последовать за этими снимками? Татьяна Николаевна, если вы хотите,  чтобы  я
отыскал настоящего убийцу Льдо-ва,  мне  необходимо  выяснить,  не  было  ли
неприязненных отношений у вас с ним, и только после этого я смогу уже  более
спокойно вести расследование...
   Крымов валял дурака, говоря ей это, поскольку у него не было ни  малейших
причин подозревать Лар-чикову в убийстве ученика: перед тем  как  поехать  к
ней, он  дождался  результатов  звонка  Щукиной  в  морг,  Чайкину,  который
производил вскрытие трупа  Льдова,  и  узнал,  что  смерть  парня  наступила
приблизительно в семнадцать часов  пятого  апреля,  то  есть  в  понедельник
вечером, когда в школе было полно народу. В это время Ларчикова, как удалось
ему выяснить из телефонного разговора  с  директрисой  школы,  находилась  с
остальными учителями в актовом зале,  где  проводилась  репетиция  концерта,
посвященного выпускному вечеру. Ларчикова принимала  в  ней  самое  активное
участие и никуда не отлучалась. Что же касается самоубийства  Голубевой,  то
девочка выпила гремучую смесь - огромное количество  фенобарбитала  -  около
полуночи, тоже пятого апреля, что в принципе исключало возможность убийства:
ведь в квартире находились родители девочки и никаких посторонних  следов  в
ее спальне не обнаружили. Да и на  стакане  были  лишь  отпечатки  пальчиков
Наташи.
   Другое дело, что Ларчикова могла нанять какого-нибудь подонка, чтобы  тот
за бутылку водки совершил это кровавое дело - примеров найма подобного  рода
киллеров-алкоголиков было в городе уже вполне достаточно. Оставалось  только
доказать причастность классной руководительницы к убийству своего ученика, а
вот это  как  раз  было  бы  делом  не  из  легких.  Но  это  лишь  одна  из
многочисленных версий. Еще одна, причем самая приемлемая  относительно  этой
школы, - наркотики.
   Среди старшеклассников наркомания была распространена  настолько  сильно,
что во время рейдов милиции  чаще  всего  попадались  ученики  именно  этой,
семьдесят шестой школы. И что бы ни говорила Вероника Льдова о том,  что  ее
сын не нуждался в деньгах и что у него якобы все  было,  деньги  никогда  не
бывают лишними, да и что  такое  для  нее  большие  деньги  -  тоже  вопрос,
поскольку все, как известно, относительно. Она  могла  просто  не  знать  об
истинных запросах своего сына. Вадим мог вляпаться в историю с  наркотиками,
продать пусть даже  и  небольшую  партию,  а  затем  обмануть  поставщика  с
оплатой. Обычная история. А то и вовсе придумать байку о том,  что  пакет  с
ценным порошочком у него украли или что-нибудь в  этом  роде.  За  это,  как
правило, и убивают. Но как доказать это?
   Остается одно - следить за Кравцовым.
   - За что мне мстить ему? - плаксивым голосом простонала  Ларчикова.  -  У
меня с Вадиком были хорошие отношения, можете спросить у кого угодно. Да и с
Витей тоже. Я же их знаю с пятого класса.  Просто  это  переходный  возраст,
больше никакого объяснения я не нахожу.
   - Может, мальчики были пьяными, когда ввалились  в  класс  и  начали  вас
снимать?
   - Вполне возможно, потому что я от девочек  слышала,  что  наши  мальчики
время от времени пьют на переменах пиво, а то и  вино,  а  потом  прямо-таки
засыпают на уроках. Сами видите, в какое время мы живем...
   - Я вижу, что вы от меня что-то скрываете... Но это - ваше право.
   Только если я пришел сегодня к вам с единственной целью - вычеркнуть  вас
из списка подозреваемых и тем самым сузить их круг, то теперь  понимаю,  что
надеялся на это зря. И что все слухи, которыми полнится школа, не случайны.
   - Да что вы такое говорите?! Вы подозреваете меня в убийстве Вадика? Но я
не убивала его! За что? -На выпуклом, гладком, порозовевшем  лбу  Ларчиковой
выступили капли пота:  она  занервничала  и  теперь  суетливо  озиралась  по
сторонам, словно в поисках поддержки. Но в комнате, да и в квартире, судя по
всему, у нее вообще не было защитника, и Крымов даже подумал, что и это тоже
неспроста. Что за стройной и  соблазнительной  Ларчиковой  скрывается  некая
тайна, которой наверняка владел Вадик Льдов. Эта мысль пришла  неожиданно  и
заслонила собой все остальное. А что,  если  Льдов  шантажировал  Ларчикову?
Крымов поймал себя на том, что, будь  классная  руководительница  9  "Б"  не
столь  привлекательной,  он  бы  ни  за  что  не  додумался  до  такого.  Но
Ларчикова... Да, безусловно, было в этой молодой женщине  нечто  такое,  что
заставляло думать  о  ней  только  как  об  объекте  соблазне-ния  со  всеми
вытекающими отсюда последствиями. Она была не замужем, вела, судя по  всему,
соответствующий ее положению свободный образ жизни, в  котором  имели  место
случайные связи. Они и  могли  послужить  предметом  сплетен  и  шантажа  со
стороны ее драгоценных учеников. Такая женщина - знающая себе цену и умеющая
пользоваться своей сексуальностью, не  могла  бы  довольствоваться  скромным
жалованьем школьной учительницы. И любой мужчина, без исключения, согласился
бы на связь с ней - настолько она была хороша. И что дурного в том,  что  ее
кто-то содержал, содержит или даже СОДЕРЖАТ?
   Все эти мысли пришли  Крымову  одновременно  с  предположением  несколько
другого характера. Что такое школа? Если говорить о тех,  кто  учит,  это  в
основном женский коллектив. А как там относятся к красивым женщинам, да  еще
отличающимся легкомысленным поведением? Их  не  очень-то  любят  и  всячески
стараются выжить, чтобы не видеть  каждый  день  перед  собой  кого-то,  кто
превосходит вас. А тут еще эти снимки...  Что,  если  сама  директриса  дала
задание Льдову и Кравцову спровоцировать Ларчикову?
   Крымов замотал головой: он явно перефантазировал.
   - Татьяна Николаевна, может быть, ваш муж как-то связан  делами  с  отцом
Вадика Льдова?
   - Муж? Но я не  замужем...  -  пожала  плечами  Ларчикова.  -  Разве  вы,
человек, каждый день сталкивающийся с людьми и работающий на  интуиции,  еще
не поняли, что я живу одна? Да это видно невооруженным глазом! Какой  же  вы
психолог, когда...
   - Но вы могли быть разведены... - не дал ей договорить  Крымов.  -  Разве
нет?
   - Тоже верно...
   Крымов посмотрел на часы: Надя уже давно  ждет  его  в  агентстве,  чтобы
поехать домой. Что же такое с ним происходит, отчего ему не хочется  уходить
из этой комнаты, от этой женщины, с которой он мог бы...
   Он, слегка привстав, схватил ее грубо и властно,  словно  она  уже  давно
принадлежала ему, за руку и, притянув к  себе,  усадил  на  колени.  Она  не
сопротивлялась, однако ее  лицо  оставалось  серьезным.  "Примерно  так  же,
наверное, вели себя и другие мужчины, - подумал он, - которые бывали здесь и
которых она угощала чаем или коньяком. Она примагничивала к себе и без  того
наэлектризованную  мужскую  плоть,  заставляя   мужиков   чувствовать   себя
животными, целиком и полностью зависящими от инстинктов. Ларчикова.  Да  кто
ее вообще пустил в школу? Разве таких женщин можно подпускать к  подросткам?
Ее кожа - нежная, прохладная и  шелковистая  соткана  из  порока,  а  голова
набита  фотографиями  обнаженных  мужчин.  Нимфоманка,  вот  кто  она,   эта
Ларчикова. А он, Крымов, последняя сволочь, только и умеющая, что  раздевать
женщин,  обнимать   их   податливые   и   жаждущие   уверенного   хозяйского
прикосновения тела и находить в них  временные  и  уютные  пристанища  своей
мужской сущности..."
   Внутри Ларчикова оказалась так же хороша, как снаружи, вот только слишком
горяча...
   - У тебя нет температуры? - спросил он, чувствуя, как вплавляется в нее и
не может остановиться, чтобы вернуться в оболочку того Крымова, которого они
придумали вместе с Надей Щукиной.
   Щукина... Как же она ошиблась в нем, как просчиталась... Бедная Надя.
 
*** 
 
   - Вас как зовут-то?
   - Сергей.
   - Понятно, а то я все  Зверев  да  Зверев...  Они  стояли  на  крыльце  и
смотрели, как из подъезда выносят носилки сначала с телом девушки в  черном,
а затем и раненой, еще не пришедшей в сознание Ларисы Белотеловой. Следом  в
облаке дыма показался Корнилов - он яростно курил и кого-то искал глазами.
   Наконец, увидев Земцову, махнул рукой и направился к ней.
   - Везде успеваешь, Земцова... Ты-то здесь как оказалась?
   - Так мы и вызвали милицию и "Скорую"...  У  меня  дело  было  к  ней,  я
пришла,  предварительно,  кстати,  позвонив,   но,   как   видите,   немного
опоздала...
   Не представляю, куда мог деться убийца, ведь  мы  были  уже  у  подъезда,
когда раздался этот ужасный крик...
   - Так вы, стало быть, и есть единственные свидетели?
   - Стало быть... Мне можно туда пройти?
   - Можно, но только если ты мне расскажешь, что y тебя за дело было к этой
дамочке... И кто она вообще такая?
   Юля повернула голову, чтобы взглядом дать понять  стоящему  рядом  с  ней
Звереву, что беседа со следователем прокуратуры будет  конфиденциальной,  но
опоздала: он и  сам,  догадавшись,  что  может  помешать,  медленно  шел  по
направлению к скамейке, расположенной в двух шагах от ворот.
   - А это кто еще?
   - Мой знакомый, он не имеет никакого отношения к Белотеловой. Это фамилия
раненой женщины. Корнилов записывал.
   - Она приезжая, очень дешево  купила  эту  квартиру.  Ей  это  показалось
подозрительным, вот она и пришла, чтобы мы выяснили, ЧИСТАЯ ли  квартира,  -
отчаянно врала Юля, предпочитая пока не раскрывать все свои карты, чтобы  не
потерять Белотелову, ставшую теперь уже куда более  интересной  клиентку.  -
Знаете, как это бывает... Продали квартиру в спешке, а в ней либо  прописаны
военнослужащие, либо родственники, находящиеся на излечении в психушке...
   - Об этом надо было думать раньше... Но я понял, что ее задели  случайно.
Целились-то в голову той, что с хвостом...
   - Эта девушка - агент по недвижимости, я успела переброситься с ней парой
слов за несколько часов до того,  как  все  это  произошло...  Она,  кстати,
подтвердила, что недавно ее опередил другой риэлтер, которому удалось  очень
дешево продать квартиру номер два, как раз ту, в которой живет Белотелова. Я
думаю, что надо начать поиски преступника именно с  той  риэлторской  фирмы,
которая занималась этой квартирой, а конкретно - найти Сашу, агента...
   - Юлечка, да ты просто клад! Ты, кажется, хотела подняться в квартиру?
   Пойди посмотри, а потом позвонишь мне вечерком,  хорошо?  Будем  работать
вместе.
   - А что там с Льдовым и Голубевой?
   - Вот позвонишь мне, тогда и поговорим, а лучще - приезжай сама.
   Интересные вещи вырисовывайся... Привет Крымову и всем остальным...
   Юля поднялась в квартиру и обнаружила работающих там экспертов - Зыкова и
Емельянова. Увидев ее, они поздоровались.
   - Он ушел через окно... - сказал толстячок Костя Зыков, ползающий по полу
с кисточкой в руке и пыхтящий от непомерных для него усилий. - Смотри, следы
мужских башмаков видны невооруженным глазом, и ведут они прямехонько к окну,
а вот и на подоконнике грязь... Очень  удобное  расположение  окна  -  можно
спрыгнуть прямо на крышу башни, оттуда на крышу гаража и... в  машину.  Надо
проследить весь его путь до дороги, а уж там - как повезет.
   - Что-то, мальчики, я не пойму:  если  преступник  решил  убить  девушку,
агента по недвижимости, то как он оказался в квартире Белотеловой?  Ведь  за
несколько минут до убийства здесь точно никого не было, потому что я звонила
сюда и договаривалась с нею о встрече. Значит, буквально в считанные  минуты
убийца спустился, предположим,  с  чердака,  где  прятался  все  это  время,
выбирая удачный, на его  взгляд,  момент  для  нападения,  после  чего  либо
позвонил Белотеловой зачем-то и выстрелил в обеих,  что  маловероятно,  либо
выстрелил в агента и хотел было уже сбежать вниз, но, заслышав наши  шаги  и
голоса,  позвонил  Белотеловой  в  дверь  (или  она  сама  открыла   ее   из
любопытства, что тоже маловероятно, - женщина, услышав  выстрел,  не  станет
открывать двери)... Словом,  он  каким-то  образом  оказался  в  квартире  и
выстрелил в Белотелову... Экспертиза покажет,  в  кого  из  них  стреляли  в
первую очередь... А где, кстати, Чайкин?
   Что-то я его нигде не видела.
   - Я здесь. - Леша Чайкин, бледный, вышел из туалета с виноватым видом.
   - По-моему, меня тоже пора вскрывать... Привет, Земцова!
   - У тебя проблемы?
   - Как и у всякого нормального человека. Кажется,  я  опоздал  и  они  уже
уехали? - Он имел в виду машину "Скорой помощи", которая могла бы  доставить
его вместе с телом несчастной девушки в морг.
   - Что ты можешь сказать?
   - А то, что все люди сволочи, раз позволяют себе убивать друг друга.
   Молодая баба вошла в подъезд, и ее укокошили выстрелом в  упор.  За  что,
спрашивается?
   - Леша, по-моему, ты должен задавать себе другие вопросы... - подал голос
Зыкин, продолжавший корпеть над отпечатками мужских башмаков.  -  И  вообще,
чем это тебя таким накормили, что на тебе лица нет?
   - Главное, чтобы на человеке была одежда, Зыкин, и не учите ученого...
   А вообще, ребятки, по-моему, меня хотели отравить. Вот  только  кто?  Это
вопрос.
   -  Щукина,  -  хохотнул   молчавший   до   этого   Емельянов,   с   лупой
рассматривающий что-то на косяке двери. - Не пойму -  не  то  кровь,  не  то
помада.
   Что-то красное и жидкое...
   - Варенье, наверное, - подсказала  Юля,  -  или  клубника.  Скорее  всего
именно клубника, потому что пахнет ею...
   Она прошла на кухню и, увидев стоящее  на  подоконнике  блюдо  со  свежей
клубникой, поняла, что не ошиблась.
   - А что, если ее просто хотели ограбить? - спросила она сама себя  вслух,
поскольку состоятельность Белотеловой прямо-таки бросалась в глаза.
   Начиная с самих роскошных  апартаментов  и  кончая  свежей  (апрельской!)
клубникой, которую хозяйка приготовила именно для нее.  А  почему  бы  и  не
угостить частного детектива витаминчиками в период авитаминоза?
   - Где она работает? - Леша Чайкин вошел на кухню следом на Юлей.
   - В парикмахерской, представь себе. Ты  вот,  Леша,  возишься  по  уши  в
дерьме (извини меня, пожалуйста), чтобы  прокормиться  и  прикрыть  дыры  на
штанах, - вдруг разошлась не  на  шутку  Юля,  -  а  эта  Лариса  Белотелова
(обрати, кстати, внимание на фамилию! Может, действительно  судьба  человека
во многом зависит от имени и фамилии?!) стрижет ногти а заодно и купоны..
   - Какие еще купоны? - не пошу! Чайкин, воровато  оглядываясь  и  запуская
руку в гору клубники. - Все равно ж пропадет...
   - Чертовщина какая-то... Ну что, Земцова, пошли по домам?
   - Я не могу, у меня  здесь  еще  дела...  Послушай,  Чайкин,  ты  хороший
парень, умный, все понимаешь. Мне надо бы остаться здесь, в  этой  квартире,
на ночь. Позарез. Если ты пообещаешь, что будешь  молчать,  я  тебе  кое-что
объясню...
   - Да брось ты, Земцова, говори, что надо делать, и будь спокойна...
   Хочешь, чтобы я отвлек ребят и сделал вид, что ты ушла?
   - Ты - умница.
   - Знаю, да только никто меня не любит.
   - Но это еще не все.
   - Хочешь передать своему дружку весточку: мол, не жди меня и езжай  своей
дорогой?
   - Правильно! Он и отвезет тебя,  куда  попросишь.  Она  достала  блокнот,
написала Звереву записку, чтобы он перезвонил ей в девять вечера  по  номеру
Белотеловой для того лишь, чтобы не получилось так,  что  она  останется  на
ночь в квартире, наполненной призраками, одна  и  никто  об  этом  не  будет
знать. После чего вырвала листок, сложила записку и отдала ее Чайкину:
   - Ну что, с богом?
   - С богом. Прячься.
   Юля зашла за высокий  холодильник  и  затаилась  там.  Она  слышала,  как
хлопнула входная дверь, затем  голос  Чайкина  оповестил  всех  о  том,  что
"Земцова поехала к  Корнилову  -  хлеб  отбирать"...  Она  усмехнулась:  еще
неизвестно, кто у кого хлеб отбирает.
 
Глава 4 
 
   На столе Корнилова лежал коричневый толстый  конверт.  В  нем  находилось
заключение  судебного  медика  Чайкина,  которого  все  почему-то   называли
"патологом". Но ведь  "патологи",  или,  если  правильнее,  патологоанатомы,
вскрывают, как правило, людей, умерших естественной смертью. А разве  смерть
в четырнадцать лет может быть ЕСТЕСТВЕННОЙ?
   Заключение  по  результатам  вскрытия  трупа  Голубевой  было  более  чем
интересным. Оно было шокиру-юшим и заставляющим уже иначе воспринимать семью
Голубевых, да  и  все  общество  в  целом.  рядом  с  этим  конвертом  лежал
аккуратный тетрадный листочек с  характеристикой  ученицы  9  "Б"  Голубевой
Наташи, из которой выходило, что она просто-таки пай-девочка.  Так  чему  же
верить: заключению или школьной характеристике?
   Если  исходить  из  медицинского  заключения,  девочка  жила  интенсивной
сексуальной   жизнью:   состояние    повреждения    ее    половых    органов
свидетельствовало о том, что ученица девятого класса прошла, что называется,
огонь и воду, прежде чем решилась отправиться на тот свет. Так,  к  примеру,
результаты вскрытия показали, что вечером  пятого  апреля  Голубева  была  в
контакте с несколькими мужчинами, о чем свидетельствует наличие спермы  двух
(!) разных антигенов, что говорит о близости потерпевшей по меньшей  мере  с
двумя мужчинами. В крови погибшей девушки обнаружен алкоголь и наркотическое
вещество...
   Но самым трагическим, на взгляд Корнилова,  являлось  то  обстоятельство,
что у Наташи Голубевой была трехмесячная беременность!
   В дверь постучали, это пришла Людмила Борисовна Голубева. Во всем черном,
с газовым шарфиком на голове, едв