Вчера  она  не  рассказала  Шубину  о  еще  одной  находке.   В   спальне
Садовниковых  на  туалетном  столике,  подцепив  ногтем  золоченую  крышечку
хрустальной пудреницы и сунув палец в мягкую душистость розоватой пудры. Юля
извлекла оттуда сложенный вчетверо листок. Стряхнув с  него  шелковистую  на
ощупь пудру, Юля сунула находку в карман и только теперь вспомнила о ней.
   Она лежала на кровати, разглядывая потолок, и в который раз задавала себе
один и тот же вопрос: зачем она полезла в пудреницу? Что толкнуло ее на этот
странный  поступок?  Может  быть,  именно  странность  Лоры  с  ее  странным
рассказом о второй жизни? То, что жизнь  Лоры  была  наполнена  тайнами,  не
оставляло сомнений. Она была красива,  молода.  Жизнь  под  одной  крышей  с
мужем, который имел множество любовниц из  числа  ее  же  подруг,  не  могла
удовлетворять нормальную, полную сил и здорового самолюбия женщину.  И  хотя
Юля никогда не общалась с Лорой лично (не считая, конечно,  их  разговора  в
агентстве), ей начинало  казаться,  что  она  все  же  откуда-то  знает  ее.
Возможно, это ощущение пришло к Юле после бесед с Лориными  подругами...  Не
рассказала Юля ни Шубину, ни Щукиной еще об одной очень важной детали...  Но
всему свое время.
   Она встала, пробежалась босая  до  гостиной,  где,  порывшись  в  кармане
жакета, отыскала извлеченный из пудреницы листок бумаги. Это был  авиабилет,
датированный  12  августа  1997  года.  Там,  где  должно  было  стоять  имя
пассажира, клочок бумаги был небрежно вырван. Зачем Лоре эти  авиабилеты?  И
вдруг Юля поняла, зачем... Это было реальное подтверждение чего-то, что Лоре
было  очень  дорого,  но  к  чему  она   относилась   как   к   нереальному,
возвышенному... Мужчина? А почему бы и нет? Редкие встречи, любовь, страсть,
провожание  в  аэропорт  героя  ее  страданий  и  наслаждений,  а  затем   -
возвращение в опостылевшую квартиру к мужу, принадлежащему всем ее подругам.
Да, возможно, именно эти авиабилеты и были самым дорогим в ее жизни.  Билеты
- доказательство существования второй жизни, о которой говорила Лора.
   Юля тут же  вспомнила  про  помаду  и  расческу,  которые  прихватила  из
квартиры Песковой, и чертыхнулась, сетуя на себя  за  то,  что  не  оставила
вчера Наде эти трофеи, чтобы та отправила их на  экспертизу.  Теперь  уже  в
голову полезли другие мысли: из каких  денег  оплачивать  работу  экспертов?
Мазановы! Когда они принесут  аванс  за  работу?  Ведь  если  Лена  Мазанова
блефовала или попросту поиздевалась всласть над молоденькой сыщицей, посулив
денежки и наобещав с три короба, то Крымов и вовсе не  станет  церемониться,
вычтет у Юли из зарплаты все  расходы,  связанные  с  ее  самодеятельностью:
бензин для двух машин (Юлиной и шубинской), оплату экспертиз, да что угодно,
он уж найдет!..
   Нет, с таким настроением лучше вообще не выходить из дома, не говоря  уже
об ответственных делах и встречах. Но как поднять настроение, как  заставить
свои  губы  улыбаться,  если  в  голове  каша  из  сомнений  и   собственных
комплексов, а в глазах того и гляди появятся слезы досады...
   И все же Юля решилась. Набрала номер Корнилова.
   - Виктор Львович? - сердце ее стучало в каждой клеточке тела. -  Это  Юля
Земцова.
   - Юлия Александровна? Приветствую вас. Что-нибудь случилось?
   Голос Корнилова был высокий, немного женственный и совершенно не подходил
к его мужественной, жестковатой внешности.  Раньше  бы  Юля  ни  за  что  не
посмела тревожить старшего  следователя  прокуратуры  своими  вопросами,  но
теперь, когда ее страшила встреча с Крымовым, она просто не  знала,  к  кому
обратиться. А этот человек находился примерно в одинаковой с  нею  ситуации:
он тоже искал убийцу Садовниковых.
   И у него были свои крымовы и свои финансовые проблемы...
   - Извините, что беспокою вас, но  это  так  важно  для  меня.  У  вас  не
появилось ничего нового  по  делу  Садовниковых?  И  как  вы  считаете,  это
убийство или самоубийство?
   - Почему-то для всех это очень скоро стало  самоубийством.  Если  честно,
следствие ведется слишком формально.
   Юля не ожидала от него такого откровенного разговора. "И не  боится,  что
телефоны прослушиваются?"
   - Ты думаешь, что их  убили?  -  поинтересовался  Корнилов,  и  Юля  даже
представила себе, как сочувственно он улыбается ей. - Можешь не отвечать,  я
и так понял, зачем ты звонишь мне...
   Юля только сейчас заметила, что он разговаривает с ней на "ты".
   - И зачем же?
   - Чтобы подстраховаться в случае, если Крымов  захочет  сделать  из  тебя
фарш?
   - Сделать из меня фарш невозможно, разве что костную муку. Но то,  что  я
его побаиваюсь, это верно. Я просто дрожу, когда представлю, ЧТО я ему  буду
говорить.
   - Я, кстати, беседовал с ним по телефону буквально  вчера.  Он  и  сказал
мне, что доверил тебе это дело. Ты не расстраивайся, но я тебе скажу правду:
он тоже не верит в убийство, поэтому и поручил тебе заняться расследованием.
   - То есть он уверен в том, что я занимаюсь мартышкиным трудом?
   - Что-то в этом роде. И все-таки не расстраивайся. У молодых следователей
всегда возникают одни и те же проблемы, и чтобы набраться  опыта,  вас  надо
натаскивать вот на таких, с виду очень  простых,  делах...  Мол,  побегаете,
порасспрашиваете до мозолей на языке, побьетесь головой об стенку,  пока  не
угомонитесь... Но согласись, что тебе приятно все делать САМОЙ?
   Корнилов был прав, да Юля и сама  все  отлично  понимала.  Но  представив
вдруг себе Крымова, узнавшего о том, что его  возлюбленная  арестована,  Юля
почему-то быстро успокоилась и взяла себя в руки. С Корниловым арест  Полины
она обсуждать не решалась: сначала надо доказать, что отпечатки  пальцев  на
губной помаде  Полины  совпадают  с  отпечатками,  оставленными  в  квартире
Садовниковых в ночь убийства.  Кроме  того,  существует  расческа  с  рыжими
волосами Полины. И если эти волосы идентичны изъятым с  места  преступления,
подобных улик вполне хватит для задержания актриски.
   - Ты уже много нарыла? - услышала она голос Виктора Львовича и  вернулась
мыслями к разговору.
   - Кое-что, но не одна, а с Надей и Шубиным. Они здорово помогают  мне.  К
сожалению, создается впечатление, что мы все (кроме Крымова, конечно) играем
в расследование. Причем именно мне выпала главная роль.
   Юля удивлялась тому, как легко и спокойно она разговаривает с Корниловым.
Он понимает ее, а ей сейчас больше ничего и не нужно.
   - Юленька, обращайся, если что. Мы же с тобой ноздря в ноздрю...
   Это уже был не комплимент, а комплиментище!
   - Спасибо, Виктор Львович.
   - Ты даже можешь подъехать ко мне. Кто знает, может,  у  нас  и  сложится
СВОЯ мозаика.
   Мозаика. Он имеет в виду, что она придет к  нему  со  своими  фрагментами
информации, а он выложит свои. Да, действительно, почему бы  не  посмотреть,
какая из этого получится картинка? Тем  более  что  в  случае  удачи  Крымов
найдет способ отблагодарить Корнилова.
   Она попрощалась с Корниловым и позвонила Наде.
   - Юля? - Щукина говорила шепотом. - Привет. Можешь поставить Богу свечку.
   - Неужели внесли аванс? - у Юли по спине побежали мурашки.
   - Пришли. Трое мужчин и одна женщина. Разговаривают с Крымовым.
   - Представились?
   - Да. Арсиньевич твой, с которым ты не нашла общего языка... Не  нашла...
Вот бы все так не находили! - бросила Надя  в  сердцах.  -  Еще  Мазанов  и,
кажется, его жена. Она, кстати, спрашивала про тебя, и я сказала ей, что  ты
сейчас будешь. Все, больше не могу говорить... У Крымова сияющая физиономия.
   Надя бросила трубку. А Юля  рухнула  в  кресло  и  закрыла  лицо  руками,
представляя, как  Мазанов  выкладывает  из  кармана  деньги  и  как  Крымов,
удовлетворенно хмыкнув, складывает их к себе в стол.
   "Противно".
   Она ходила по квартире, на ходу одеваясь и приводя себя в порядок, пока в
дверь  не  позвонили.  Натягивая  платье  через  голову,  Юля,  едва   успев
расправить его и  застегнуть  "молнию",  подошла  к  двери  и  посмотрела  в
"глазок". Это был Вениамин - телохранитель и правая рука Ломова.
   Юля открыла дверь и увидела в руке Вениамина большой букет  белых  лилий.
"От их аромата болит голова", - промелькнула несуразная  мысль.  Несуразная,
потому что  сам  букет  был  просто  восхитительным:  полураспустившиеся,  с
зеленоватыми прожилками, прохладные  и  хрустящие  лилии  источали  поистине
приторно-болезненный аромат, словно напоминание  о  прошедшем  лете,  тепле,
поцелуях... Теперь осень, откуда бы взяться  лилиям?  Сейчас  мужчины  дарят
своим женщинам зрелые розы, горьковатые, пахнущие дождем и дымом  хризантемы
и индифферентные гвоздики...
   В другой руке Вениамин держал за тесьму торт. Юля улыбнулась, приняла  из
рук посетителя подарки и пригласила его войти.
   - Павел Андреевич просил передать вам, что он заедет  за  вами  в  восемь
часов вечера. Еще  он  просил,  чтобы  вы  были  одеты  потеплее,  он  хочет
пригласить вас за город.
   Юля пожала плечами и согласилась:
   - Хорошо. Поблагодарите его за цветы и скажите, что я буду его ждать.
   Когда дверь за  Вениамином  закрылась,  Юля,  поставив  цветы  в  широкую
фарфоровую вазу, развязала красную шелковую тесьму на большой белой коробке,
сняла крышку и увидела нечто такое, что  шокировало  ее  до  головокружения.
Конечно же, это был торт. Да только не  простой.  Это  была  сотворенная  из
крема белого и розового оттенков двухспальная кровать со взбитыми  подушками
(сливками). Но подушки в тех местах, где  должны  покоиться  головы  спящих,
были залиты красной блестящей глазурью, словно кровью... Ломов  развлекался.
Он хотел испугать Юлю. Но не испугал. Удивил. Потряс своим сюрреалистическим
восприятием жизни. Подушки - взбитые сливки. Простыня, забрызганная  кровью,
- это клюква с сахаром.
   Что ж, убийство Садовниковых уже ни для кого не секрет.  Об  этом  писали
все газеты.
   Позавтракать этим смертным ложем и продолжить поиск убийцы  -  что  может
быть более чудовищным и острым по ощущениям?
   Прежде чем разрезать торт, от которого, кстати,  чудесно  пахло  ванилью,
Юля принесла "Кодак" и сделала несколько снимков, чтобы потом потрясти  Надю
Щукину. Пять минут - и все готово. Память на всю жизнь.  Юля  взяла  широкий
нож и вонзила его в нежную мякоть бисквита... Но нож сразу же  наткнулся  на
что-то  жесткое.  Она  поняла,  что  сюрпризы  на  этом  не  закончились,  и
попыталась осторожно, не разрушая торта,  извлечь  из  нижнего  слоя  нечто,
спрятанное внутри. Показался уголок  красного  полиэтиленового  пакета.  Юля
аккуратно извлекла облепленный кремом пакет размером чуть больше ладони. Там
лежало что-то тяжелое.
   Юля достала ножницы, разрезала пакет, и оттуда выпал маленький  пистолет,
а следом - записка: "Юля, я дарю тебе эту миниатюрную  вещицу,  чтобы  ты  в
этой жизни чувствовала себя немного увереннее. Он  не  заряжен,  но  сегодня
вечером я научу тебя, как с ним обращаться. Кушай  торт  и  думай  только  о
самом хорошем. Твой ПАЛ.".
   Юля съела большой кусок торта, запила его чаем и поехала к Кутиной.
 
Глава 10 
 
   Жизнь подарила ей замечательного Павла Андреевича, и это был  неоспоримый
факт. Именно подарила. Потому что ей, утопающей в серости  будней  и  вечном
страхе оказаться  никому  не  нужной,  был  просто  необходим  именно  такой
человек, который одним лишь своим появлением волновал кровь и  заставлял  ее
сердце неистово биться. Он был старше ее, умнее, он видел  жизнь  совершенно
иначе, чем она, и умел находить в этой жизни  крупицы  наслаждения.  И  если
раньше у Юли были мужчины, приносившие ей одни страдания, то теперь, она это
чувствовала, все изменилось - у нее появился тот, кто сделает ее счастливой.
   Она мчалась по улицам, окатывая прохожих грязью, и ей казалось,  что  они
заранее прощают ее за этот полет, за это безумие, за легкость,  которую  она
испытывала в эти минуты...
   Кутина была дома и ждала ее.
   - Вам уже, наверно, доложили, что я приеду к вам... Еще до моего  звонка,
не так ли?
   На этот раз Юля говорила со свидетелем Кутиной совершенно  другим  тоном,
источник которого лежал в  письменном  столе  Крымова  и  благоухал  крепким
зеленовато-долларовым духом.
   Кутина - молодая русоволосая женщина с продолговатыми  серыми  глазами  и
тонкими,  ярко  накрашенными  губами,  кутаясь  в  домашний  красный  халат,
предложила посетительнице  кофе  и  сухое  печенье.  Они  сидели  в  большой
комнате, заваленной газетами и журналами, из магнитофона лилась ненавязчивая
песня Мэриам Кэй.
   - Я до сих пор не могу прийти в  себя,  -  вздохнула  Галина  Николаевна,
размешивая в кофе сахар. - Завтра похороны... Это чудовищно. И что бы там ни
говорили в прокуратуре (а у меня там знакомые), Сережу с Лорочкой  убили.  Я
понимаю, конечно, что вы пришли ко мне не для того,  чтобы  выслушивать  мои
версии, но  вам  необходимо  знать  мнение  друзей  этой  пары  относительно
нелепого спектакля, который устроил убийца... Можно убить, потом  раздеть  и
представить все дело так, как выгодно убийце... Знать бы только, кто их убил
и за что? Ведь это наши друзья, следовательно, их враги - и наши  враги.  Но
знаете, что больше всего поразило меня в этой трагедии?
   - Что? - Юля уже поняла, что Кутана взяла нить разговора в  свои  руки  и
теперь выпустит ее не скоро.
   - А то, что убийца мог вот так спокойно войти в дом. И  каким  образом  у
него оказался Сережин пистолет?
   - Я вижу, вы хорошо проинформированы.
   - Я же говорю, у меня знакомые в прокуратуре. Я гинеколог, поэтому у меня
довольно много связей. Женщины сейчас предпочитают  открывать  свои  секреты
постоянным врачам. И если уж зубы лечат исключительно  у  знакомых,  то  что
тогда говорить про... Сами понимаете.
   Да, безусловно, эта женщина знала себе цену. И дорожила доверием, которое
ей оказывали клиентки. Яркое подтверждение этому - тайна Лоры  Садовниковой,
которую она, должно быть, собиралась унести с собой в могилу.
   - Вы пришли расспросить меня про Лору? Спрашивайте. Хотя  не  думаю,  что
мои показания могут пролить свет на эту кровавую историю. Но перед тем,  как
вы начнете меня расспрашивать, я скажу сразу - Лора не изменяла своему мужу,
и, стало быть, это преступление никак не может быть связано с этой  стороной
их жизни.
   - Но вы всего лишь гинеколог, откуда вам знать подобное?  -  вырвалось  у
Юли.
   - Я сказала вам это НЕ КАК ГИНЕКОЛОГ, а как ее подруга.
   - Расскажите мне о результатах обследования Лоры. Все ваши общие знакомые
в один голос утверждают, что у Садовниковых не было детей, потому что Сергей
был бесплодным. Значит ли это, что Лора могла рожать?
   Кутина посмотрела на Юлю взглядом, полным презрения, словно увидела перед
собой человека, пытающегося сунуть свой нос в чужую тайну. Хотя  именно  так
все и обстояло.
   - Хорошо. Я вам скажу. Она НЕ могла рожать.
   - Почему? Не хотела или действительно не могла?
   - У нее были проблемы по женской части-. Вам нужны подробности?
   - Желательно.
   - В самом начала их брака с Сережей Лора забеременела, но у нее  случился
выкидыш, после которого последовали осложнения... И ей перевязали трубы. Вам
объяснить, что это значит?
   - Нет-нет, все предельно ясно.
   Кутина лгала, но лгала  только  частично.  Галина  Николаевна  не  хотела
предавать свою подругу и после ее смерти.
   - Но какое это имеет значение, скажите?
   - Анна Дианова наверняка рассказала вам о том, что Лора  была  у  меня  и
сочинила совершенно  фантастическую  историю  о  существовании  в  ее  жизни
ДРУГОГО мужа...
   - Рассказала. Но все это прозвучало как бред. Я не поверила ни единому ее
слову. У Лоры был совершенно ясный ум, она рассуждала куда более здраво, чем
все мы вместе взятые...
   - А вы знаете что-нибудь про женский клуб, который они организовали?
   - Конечно, ведь я тоже состояла в этом клубе.
   - А сейчас?
   - Думаю, что после смерти Лоры наш клуб распадется.
   - А вы не могли бы рассказать о нем поподробнее? Как возникла идея  клуба
и кому она принадлежала?
   - Это была общая идея... Дело в том, что наши мужья  почти  в  постоянном
составе раз в неделю собирались у кого-нибудь дома, чтобы поиграть в  карты.
Иногда засиживались допоздна. А мы их постоянно ждали. Вот и решили  однажды
организовать свой клуб, чтобы теперь они ждали нас.  Понятное  дело,  мы  не
собирались играть в  карты.  Сначала  мы  приглашали  к  себе  косметологов,
массажисток - словом, занимались своей внешностью,  потом  стали  просто  до
неприличия объедаться собственноручно  приготовленными  тортами,  но  и  это
вскоре надоело. Ведь что ни говорите, а преферанс -  азартная  игра,  и  она
куда интереснее дамских  посиделок.  И  тогда  Гусарова  предложила  ставить
небольшие пьесы.
   - Пьесы? - и Юля тотчас вспомнила про записку с телефоном Сырцова с одной
стороны и загадочным текстом - с другой. А что, если  это  были  реплики  из
роли?
   - Что вы ставили?
   - Вы будете смеяться, но Франсуазу Саган... Мы  получали  от  "Сиреневого
платья Валентины" огромное удовольствие, тем более что племянника  Валентины
играла Соня Канабеева...
   - Можно себе представить... - Юля очень хорошо знала эту ироничную  пьесу
Саган, где речь шла о красивой молодой женщине по имени  Валентина,  которая
соблазнила племянника и посмеялась над ним. Открыв мальчику, кто она такая и
что из себя представляет, героиня пьесы возвратилась к  мужу...  Вот  только
представить себе пресыщенную, с тяжелым  взглядом  Соню  в  роли  неопытного
юноши Юля так и не смогла: фантазии не хватило.
   - А какие еще пьесы вы ставили?
   - Пробовали Шекспира,  но  у  нас  не  получилось.  Ладно,  так  и  быть,
расскажу, поскольку это все  равно  уже  не  отразится  на  репутации  Лоры.
Понимаете, когда наши мужчины привыкли к тому, что на  заседаниях  клуба  мы
занимаемся всякими глупостями, они как будто успокоились. Но у нас появилось
СВОБОДНОЕ ВРЕМЯ, которое мы могли теперь потратить на себя...
   - Не совсем поняла.
   - Да все вы прекрасно поняли! Ведь мы же теперь могли один раз  в  неделю
не ночевать дома! Причем у каждой из нас  было  совершенно  железное  алиби.
Словом, наступил "период разврата", как мы его и окрестили. Мы встречались у
Сони, где, собственно, и проходили наши заседания, но уже  только  УТРОМ,  и
рассказывали друг другу, кто и как провел ночь. Представьте себе,  у  каждой
из нас, оказывается, была ВТОРАЯ ЖИЗНЬ.
   - И у Лоры? - Юля еще не верила в  такую  удачу.  Неужели  Кутана  сейчас
расскажет ей о Лоре что-то невероятное?
   - Да... Но только это не совсем то, что было у нас. Они с Соней ходили  в
рестораны, веселились отдыхали, причем Лора  страшно  любила  переодеваться,
надевать парики... Только один раз в неделю  она  могла  почувствовать  себя
другим человеком. Ей нравилась игра, но игра с настоящими декорациями.
   - Но почему именно в ресторанах?
   - В нашем  городе  больше  некуда  пойти.  Соня  водила  ее,  чтобы  Лора
посмотрела  на   других   людей,   чтобы   попробовала   перевоплотиться   в
противоположную по характеру женщину, чтобы испытала на себе  ухаживания  со
стороны чужих мужчин. Ее это забавляло.
   Признание Кутиной звучало еще более нереально, чем история,  рассказанная
самой Лорой. -Все это странно... - проговорила Юля, явно  разочаровавшись  в
таком повороте беседы. Ей даже показалось, что Кутина  смеется  над  ней.  -
Скажите, вы не знаете, из какой пьесы вот этот отрывок?
   Она немного блефовала, самую малость, когда протягивала Галине  листок  с
текстом.
   - "...таракан с какой-то штукой на спине..." - нет, у нас  про  тараканов
пьесы не было, - усмехнулась Кутина.
   - Скажите, Галина Николаевна, а зачем вы  говорили  своим  приятельницам,
что Лора может иметь детей?
   - Ни-за-чем. Просто так. Я  не  могу  сказать,  что  это  имело  какое-то
принципиальное значение, вовсе нет.
   - Вас об этом просила Лора?
   - Нет, - наконец сдалась Кутина,