тных использованных презерватива,  крышка
от баночки с майонезом, несколько  куриных  косточек,  свитые  в  золотистое
кольцо длинные женские волосы и клочки исписанной бумаги.
   - Записка или письмо. - Крымов, забыв о брезгливости,  начал  складывать,
как мозаику, обрывки записки. - Шубин, я, конечно, еще ни в чем  не  уверен,
но должно же нам повезти хотя бы на этот раз,  а?  Мы  уже  столько  времени
торчим на одном месте, следствие по обоим делам не продвинулось ни на шаг...
Игорь, чего ты молчишь, читай вслух, а я послушаю...
   Он не скрывал своей радости. Это было  коротенькое  письмо,  адресованное
Пермитину.
   "Миша! Я так верила тебе, а ты, оказывается, такая же  скотина,  как  все
остальные мужики, а возможно, и хуже. Мало того что ты водишь к  себе  домой
малолеток, ты привозишь их  ко  мне  на  дачу,  и  это  после  того,  как  я
согласилась выйти за тебя замуж. Когда ты будешь читать эти строчки, меня  в
городе уже не будет. Я не хочу, чтобы мое имя трепали в  газетах  или  чтобы
меня таскали по судам в качестве свидетельницы. Ты за  все  ответишь,  и  ты
знаешь, ЧТО и КОГО я имею в виду. Доллары, которые ты прятал в  фотоальбоме,
я забрала, тебе они все равно уже не понадобятся. А что  касается  остальных
денег, то ты сам знаешь, кому их задолжал. Жаль, что я не увижу..."
   - Я уверен, что это Ларчикова... Какая жалость, что нет окончания письма.
- Крымов чуть ли не с умилением  смотрел  на  подмокшие  и  дурно  пахнувшие
клочки бумаги, словно это было адресованное ему любовное послание. -  Шубин,
что ты все молчишь? Скажи, что я гений.
   - Безусловно, ты - гений. И похоже, что это письмо действительно написала
Ларчикова. В любом случае надо будет отправить его  на  экспертизу  -  пусть
прояснят с почерком.
   - Слушай, Игорек, у меня в  багажнике  бутылка  с  водой,  полей  мне  на
руки...
   Пока  Крымов  мыл  руки,  Шубин  рассуждал,  где  бы  могли  сейчас  быть
Михайловы.
   - Да где угодно, странный ты человек. Они -  пенсионеры,  а  стало  быть,
свободный народ.
   - А если они свободный народ, то почему же тогда так рвались с дачи?
   Собрались, можно сказать, на ночь глядя в город. И это при том,  что  они
живут на даче почти постоянно.
   - У них дела могут быть в городе, это во-первых, а во-вторых, тебе  разве
не приходило в голову, что они просто испугались?  Элементарно  ИСПУГАЛИСЬ?!
Кому понравится находиться по соседству с трупом?
   - Но его же увезли...
   - Ну и что... Игорь, мы попусту  тратим  время.  Михайловых  сейчас  нет,
значит, они появятся  дома  к  вечеру.  Я  понимаю,  на  что  ты  намекаешь:
свидетели... Посмотрим, что они скажут нам сегодня, а вдруг признаются,  что
видели убийцу? Слушай, Игорек, у меня к тебе вопрос на наблюдательность.
   Помнишь, я тебе показывал  фотографии  Ларчиковой,  сделанные  Льдовым  и
Кравцовым?
   - Помню.
   - Ты ничего особенного не заметил?
   - Нет.
   - А ты посмотри еще раз... - Крымов сел в машину  и  достал  из  бардачка
папку с докуметами, среди которых лежала и пачка  фотографий,  отданных  ему
Ларчиковой. - Ну что?
   - Ты имеешь в виду  задний  план?..  Что  какие-то  снимки,  вот  эти,  к
примеру, сделаны в кабинете литературы - я вижу толстовскую бороду, - а  эти
как будто бы в другом  месте?  Но  это,  может  быть,  все  тот  же  кабинет
литературы...
   Или нет, стой...  -  Шубин  закрыл  глаза.  Он  долго  сидел,  мучительно
вспоминая, где же он мог видеть этот натюрморт с ромашками, пока не  хлопнул
себя по лбу. - Крымов! Я вспомнил! Сейчас и ты  вспомнишь...  Сосредоточься!
Итак. Дача  Ларчиковой.  Забор  -  сетка  "рабица",  она  отгораживает  дачу
Ларчиковой от дачи Михайловых. В  саду  Михайловых,  у  самых  ворот,  стоит
машина...
   - ...старенькие голубые "Жигули"... Вот черт! Ну конечно, этот  натюрморт
я видел за окном машины на заднем сиденье...
   - Машина вообще была набита битком, и вокруг нее стояли какие-то  пакеты,
сумки... Спрашивается, куда это они собрались и что увозят, если лето только
начинается? Ну, укроп-петрушка, это еще ясно, а что было в остальных сумках?
   - Я чувствовал, что здесь что-то не так, поехали... Они, следуя  друг  за
другом, въехали во двор дома, где жили Михайловы.
   На лестничной клетке Крымов встал таким образом, чтобы никто  из  соседей
ничего не увидел через глазки в своих дверях, в то время как Шубин возился с
замком.
   - Жаль, нет Земцовой, она обожает такие приключения. Ее хлебом не корми -
дай вскрыть ночью какую-нибудь нехорошую квартиру и поискать там убийцу...
   - Ничего, она еще успеет вскрыть...
   Щелкнул замок, дверь поддалась, и Крымов  с  Шубиным  ввалились  в  чужую
квартиру. Запах старости соседствовал здесь  с  запахом  пыли  и  камфары  -
довольно характерный букет для такого  тесного  и  скромного  жилья  пожилых
людей.
   - Они здесь не были... - сказал Крымов, обойдя все комнаты,  заглянув  на
кухню и особенно тщательно осмотрев холодильник. -  Их  здесь  не  было  уже
давно.
   - А где же они?
   - Да мало ли... Может, к детям заехали,  к  родным...  Пошли  отсюда.  Ты
сможешь аккуратно запереть дверь?
   Оказавшись  на  улице,  Крымов  тотчас  достал  телефон  и  набрал  номер
Корнилова.
   - Виктор Львович, это Крымов. Надо срочно найти Михайловых. Дома их нет.
   - Это все? - спросил Корнилов недовольным тоном.
   - Все, а что за тон? Мы в чем-то провинились?
   - Да не в этом дело... Просто пропала еще одна ученица из девятого "Бо  -
Ольга Драницына. Ушла вчера из дома, и больше ее никто не видел.  Мать  пьет
уже второй день и не может говорить - ревет. В школе паника, директриса  мне
звонила уже несколько раз... Что за напасть? Ты встретился с Земцовой?
   - Нет, а что, она уже приехала?
   - Приехала, я сам их видел...
   - Кого это ИХ?
   - Ее и Харыбина.
   - Ты нарочно говоришь мне об этом?... Я прямо-таки  вижу  твою  довольную
физиономию: добился, чего хотел? Познакомил, сосватал? -  Крымов  разозлился
не на шутку. За какие-нибудь пару минут он просто позеленел от злости.
   - Да вы оба - что ты, что Шубин - совсем измучили девчонку,  а  ей  нужен
нормальный, понятно, НОРМАЛЬНЫЙ мужик! Вы же только  использовали  ее...  не
хочу даже говорить. Короче, сдается мне, что у них все хорошо...
   - Ну и скотина же ты, Корнилов... - Крымов в сердцах  швырнул  трубку  на
землю.
   - Ты чего, Жень?.. -  Шубин  поднял  трубку.  Из  обрывков  разговора  он
догадался, что речь идет о Юле и Харыбине.
   Телефон, как ни странно, не разбился.  Шубин,  заметно  волнуясь,  набрал
номер Земцовой и вздрогнул, когда услышал ее нежный голосок:
   - Я слушаю, кто это?
   - А ты не догадываешься?
   - Игорек! Привет,  как  же  я  рада  тебя  слышать.  Как  вы  здесь?  Все
нормально?
   - Я сейчас приеду в агентство. Если сможешь - подъезжай.
   - Договорились.
   - А ты-то как съездила?
   - Нормально... - тихо ответила она. - Ну что, до встречи?..
   - До встречи.
   Игорь повернулся к Крымову, курящему в двух шагах от него. Во дворе  было
по-прежнему тихо, шелестела листва, где-то за домом  проносились  машины,  и
только не слышно было гула самолетов.
   - Знаешь что, Шубин, я смертельно соскучился по ней... -  вдруг  проронил
Крымов. - Я словно играл  сразу  в  несколько  игр,  заигрался,  закружился,
устал, и теперь мне снова хочется вернуть то время,  когда  мы  с  ней  были
вместе. Нам было так хорошо вдвоем...
   - Крымов, прекрати... У тебя же есть Щукина! - возмутился  Шубин.  -  Как
только у женщины, с которой ты был и которой не дорожил,  появляется  другой
мужчина, так ты сразу начинаешь горевать о ней... Сколько можно? Она же тебя
любит!
   - Кто? Земцова?
   - Надя. Ты же еще вчера был счастлив, разве  я  не  прав?  А  стоило  Юле
познакомиться - заметь, всего лишь познакомиться с  Харыбиным,  который,  по
словам Корнилова, неравнодушен к ней, - как  ты  сразу  же  воспылал  к  ней
страстью! Не дури и не мешай ей!
   - Игорек, успокойся. Ты думаешь, я не понимаю, какую цель преследуешь ты?
Да ты сам весь побледнел, когда услышал  наш  разговор  с  Корниловым...  Ты
бережешь ее для себя?
   - Я был бы счастлив, если бы у меня оставалась хоть какая-нибудь надежда,
но Юля никогда не любила меня и мучилась оттого, что не может заставить себя
полюбить.
   - А кого же она тогда любила? Меня? Нет, Игорек, ничего подобного.
   Женщина, которая влюблена, никогда бы не стала себя вести так, как Юля.
   Женщина, она и есть женщина, и должна во всем  подчиняться  мужчине.  Она
должна быть ослеплена любовью, а разве можно было это  сказать  о  Земцовой?
Она играла.
   Точно так же, как я. Мы с ней похожи в этом. В нелюбви, в  пристрастии  к
подобным проявлениям чувств, причем ненатуральных чувств. Скажу даже проще -
я нравился ей лишь как мужчина...
   От внезапного и сильного удара Шубина Крымов  отлетел  к  машине  и  упал
спиной на капот. Из носа его хлынула кровь...
 
*** 
 
   - Ну как, нравится? - Миллерша отошла  в  сторону  и,  склонив  маленькую
кудрявую головку набок, внимательно осмотрела с головы до  ног  утопающую  в
бело-розовых кружевах Надю. - Как ты и хотела, моя дорогая: грудь вся видна,
даже соски. Уверена, что твой жених оценит и мое платье, и твою грудь.
   - Да уж, платье прозрачное, слов нет... То-то удивятся все его друзья и в
особенности прокуратура, когда увидят меня в этом наряде... А может,  еще  и
трусики снять? - и Надя, подчиняясь вселившемуся в нее  дьяволенку,  который
терзал ее вот уже несколько дней, не давая покоя и внося в душу все новые  и
новые  сомнения  относительно  верности  ее  возлюбленного  Кры-мова,  легко
приподняв подол воздушного свадебного наряда, сняла с себя оставшееся белье.
- А если так? Хорошо?
   - А так - это уже диагноз. Тебя не поймут, даже Крымов. Это после свадьбы
можешь все снять, а на церемонии будь паинькой, они это любят...
   - Алла Францевна, а почему вы сами не замужем?
   - Должно быть, потому, что все красивые мужчины,  вроде  твоего  Крымова,
уже заняты, а  жить  с  кем  попало  не  хочется.  Я  нашла  хорошую  замену
мужчине...
   - ?..
   - Да нет, это не то, что ты думаешь. Мне в физиологическом  плане  всегда
было  как-то  спокойно,  я,  очевидно,  из  тех  женщин,  которые  считаются
НЕРАЗБУЖЕННЫМИ. Просто я нашла свое дело, и  это  просто  чудесно,  что  оно
совпало с источником дохода. Когда у человека есть деньги, он  вполне  может
считать себя счастливым. И никогда не верь обратному. Когда человек говорит,
что деньги - это не самое важное в жизни, это блеф. Деньги  -  это  свобода.
Причем во всем. Ты думаешь, почему я так хорошо  сохранилась  в  свои  почти
шестьдесят лет?
   - Сколько? - Надя выскользнула из платья и, оставшись нагишом,  осторожно
разложила его на софе, на которой проспала всю ночь. - Вы что?..
   - А ничего! Мне пятьдесят восемь лет, дорогая Надечка. А  теперь  подойди
ко мне поближе и попробуй отыщи на моем лице морщинки? Где они? То-то и оно,
что их практически нет.  Потому  что  я  исправно  плачу  своей  косметичке,
которая через день разглаживает мою кожу с оливковым маслом, делает какие-то
совершенно невообразимые маски из белой глины, парит мое лицо  с  травами  и
молодит меня, как только умеет... Кроме того, Надечка, я хорошо  питаюсь.  У
меня нет особых диет, но я ем много сливочного масла - специально для  кожи,
в моем холодильнике не переводятся гранаты и орехи...
   - Может, вы еще и зарядкой занимаетесь?
   - Нет, я не люблю заниматься зарядкой, но по утрам я, как девчонка, кручу
педали -  еду  на  велосипеде  до  парка,  там  наворачиваю  кругов  пять  и
обратно...
   - Вы шутите?
   - Нет. А вот зимой я ничего не делаю, тут уж увольте... Терпеть  не  могу
зиму, холод, снег. Зато зимой я очень много сплю и целыми днями ем яблоки  и
лимоны.
   - И кто же вам придумал такую диету?
   - Говорю же - никакой диеты. Просто я чувствую, что мне нужно, вот и все.
Ты сегодня ночуешь у меня?
   - Да нет, что вы... Я и так  явно  перестаралась  и  злоупотребила  вашим
гостеприимством.
   - Ничего подобного. Мне доставило огромное удовольствие принимать тебя.
   С тобой легко, ты понимаешь меня с полуслова. Я только удивилась, что  ты
за весь вчерашний вечер ни разу не упомянула имя Юли  Земцовой.  Вы  что,  в
ссоре?
   - Нет, но  она  раздражает  меня  тем,  что  Крымов  до  сих  пор  к  ней
неравнодушен. Я вижу, как он старается изо всех сил,  чтобы  я  не  заметила
обращенные на нее пылкие взгляды, но у меня же есть глаза...
   - Не вздыхай. Любовь - не вечна. Это не сказочное чувство  и  не  кактус,
который долгое время может обходиться  без  воды.  Любовь  должна  питаться.
Причем регулярно.
   - Яблоками и лимонами? - Улыбка Нади получилась грустной.
   - Прикосновениями. - Миллерша, сощурив  глаза,  задумчиво  посмотрела  на
Надю. - А сейчас, насколько я поняла,  Крымова  питают  твои  прикосновения,
твои чувства, твое безумие...
   - Я не безумна,  и  он  знает  об  этом.  Я  реалистична  и  трезва,  как
никогда...
   - Это тебе только кажется. Хочешь совет?
   - Хочу.
   - Ты не должна оставлять его на ночь одного. Он  должен  спать  только  с
тобой, понимаешь? Это железное правило для супругов. Что  бы  ни  случилось,
как бы вы ни поссорились, какие бы обстоятельства ни пытались разлучить  вас
даже на одну ночь, знай - вы все равно должны спать в одной  постели  и  под
одним одеялом или простыней. У вас идет обмен биополей вы должны питать друг
друга...
   - Вас так приятно слушать...
   Надя уже оделась, но уходить почему-то не хотелось. Здесь,  в  большой  и
уютной квартире Миллерши, можно  было  хотя  бы  на  время  забыть  о  своих
сомнениях и окунуться в теплое море надежд.  Редкая  женщина,  а  тем  более
одинокая, наделена способностью прибавить счастья и без того уже  счастливой
женщине, тем более невесте одного из самых красивых  мужчин  города.  Другая
портниха, помогая примерять своей клиентке свадебное платье, постаралась  бы
из ложной солидарности сделать все наоборот, например, опорочить в ее глазах
жениха, назвав все имеющиеся у него  отрицательные  и  бросающиеся  в  глаза
качества СВОИМИ ИМЕНАМИ. Тем более  что  уж  кому-кому,  а  Миллерше  хорошо
известно, кто такой Крымов, и о всех его похождениях  она  знает  из  ПЕРВЫХ
УСТ. Но ведь молчит, не настраивает Надю против него, не изводит  рассказами
о его многочисленных любовницах,  которым  Алла  Францевна  своими  пухлыми,
исколотыми булавками пальчиками шила в свое  время  наряды,  предназначенные
для того, чтобы их впоследствии снимал он, все тот же неисправимый Крымов...
   Надя поцеловала Миллершу за платье, за понимание, за тепло и,  оказавшись
на улице, вдруг всем своим существом ощутила холод реальности - съежилась от
ветра и мелкого секущего дождя, как будто даже уменьшилась в размерах.  Куда
подевался внутренний  огонь,  который  грел  ее  все  эти  последние  недели
необъяснимого счастья и блаженства рядом  с  Крымовым?  Кто  успел  или  кто
посмел так нахально и грубо погасить это  пламя,  забравшись  ей  в  душу  и
выстудив сердце?
   Она посмотрела на часы - полдень. Лева Тришкин должен быть уже на месте и
работать теперь уже за ДВОИХ: за себя и за Лешу Чайкина, которого он  предал
за тридцать сребреников.
   И Надя поехала в морг.
   Лева встретил ее растерянным выражением лица:
   - А Чайкина нет. Как ушел вчера, так больше и не появлялся...
   Тришкин,светловолосый и кудрявый, напоминал внешностью ангела-переростка.
Было в нем много от мальчика и от женщины одновременно.
   Округлости его тела вызывали недоумение, а большие светлые глаза и полные
губы довершали портрет гермафродита. Никто не знал, кого любит этот пухлячок
Тришкин - мужчин или женщин. Все знали лишь о его пристрастии  к  коньяку  и
деньгам. Он никогда не был женат, детей на стороне тоже не имелось, а потому
Наде Щукиной, которая приехала к Леве  с  вполне  определенной  целью,  было
довольно трудно сориентироваться в общении с ним, чтобы нащупать  его  самые
чувствительные места.
   - А я, Левушка, пришла по твою душу. Она стояла и смотрела,  как  Тришкин
машинально стягивает со своих рук окровавленные резиновые перчатки,  швыряет
их на пол, как нервно чешет пальцами правой руки ладонь левой.
   - Тебя интересует какой-то определенный труп? Ты по работе?
   - Да нет, Лева, мне нужно тебе кое в чем признаться, но без  спиртного  я
не могу... Духу не хватает...
   - Надя, что случилось? Почему ты  такая  бледная?  -  Тришкин  пятился  к
столу, наступая на перчатки, которые мокро чавкнули  под  его  подошвами.  -
Что-нибудь с Чайкиным?
   Какое странное было у него лицо, когда он произносил  эти  слова,  в  них
одновременно  чувствовалась  и  забота  о  гостье,  и  страх  перед   чем-то
неизвестным.
   Такое лицо бывает у человека, который хочет что-то  украсть,  сделав  при
этом вид, что берет свое.
   - С Чайкиным? Да брось ты, Лева, что с ним может случиться? Он  живуч,  и
все ему нипочем. Мой уход не произвел на него  ровно  никакого  впечатления.
Так у тебя есть что выпить или ты очень занят?
   - Как интересно ты ставишь вопросы, - начал приходить в себя  Тришкин,  -
так ты хочешь выпить и признаться мне в чем-то? Скажи, а это связано  как-то
со мной лично? Или с... Чайкиным?
   - Говорю же - Чайкин здесь ни при  чем.  Понимаешь,  у  меня  сегодня  не
лучший день, и мне кажется, что мы могли  бы  понять  друг  друга...  Ты  на
машине?
   Она нарочно это спросила - "Фольксваген"  Тришкина  стоял  возле  крыльца
морга.
   - Ну да, а в чем, собственно, дело?
   - Если у тебя сейчас много работы, то я, конечно, не стану тебе мешать  и
уйду. Но если ты все же выкроишь для меня...
   И Тришкин, до которого  наконец-то  стало  доходить,  что  Щукина  пришла
действительно к нему, и ни к кому иному, пришла просто как к мужчине и, быть
может,  даже  собиралась  ему  признаться  в  своих  чувствах,  растрогался,
расслабился и опустился на круглый металлический  белый  стул,  какие  можно
встретить только в старых моргах или женских консультациях.
   - Надя, - он перебил ее, чувствуя  прилив  желания  уже  от  одного  вида
стоящей перед ним Щукиной (она находилась совсем близко от него  и  источала
совершенно дивный аромат, ее  пышные  волосы  почти  касались  его  лица,  а
сладкое дыхание опаляло его губы), - я все понял. Работы у меня  -  никакой,
то есть может подождать. Все  мои  клиенты  молчаливы  до  отвращения.  Сама
знаешь - с ними не поговоришь. Я готов предоставить тебе и  свою  машину,  и
себя в придачу. Ты хочешь немного отдохнуть? Хочешь, чтобы я  составил  тебе
компанию? У тебя неприятности?
   Он хотел бы поверить, что Надя пришла к нему по причине глубоко интимного
свойства, но вчерашний конфликт с Чайкиным не давал ему возможности до конца
отдаться этой иллюзии, и в глубине души он ожидал какого-то подвоха.
   Надя, которая прекрасно понимала это, решила  расставить  все  точки  над
"i", придав своему визиту - для большей правдивости - совсем уж  неожиданный
оттенок.
   - У меня сложности с Крымовым.
   - Неужели он изменил и тебе, этот котище проклятый?
   Надя опустила голову. Она и сама не поняла,  откуда  взялись  эти  слезы,
которые покатились по ее  щекам  и  закапали  на  грудь.  Должно  быть,  они
накопились еще ночью или ранним утром, когда она вспоминала  Крымова  и  его
взгляды, обращенные в сторону Земцовой. Зато как пригодились они сейчас! (Ей
не хотелось думать о том, что  слова,  которые  она  только  что  произнесла
вслух, и на самом деле могут оказаться правдой.) Тришкин  яростно  мыл  руки
над раковиной, розовая мыльная пена клочками разлеталась в разные стороны.
   - Вот сукин сын!.. - Он подставил ковшиком ладони, наполнил их водой и  с
хрюканьем и кряхтеньем принялся умываться, перемежая водяные звуки отборными
матерными  словами  в  адрес  Крымова.  Затем  вытерся   серым   грязноватым
полотенцем, висевшим на ржавом крюке слева от мутного зеркала,  укрепле