ень
удачно. Казанцев отметил эту тонкость, поэтому предусмотрительно захватил  с
собой инструмент.
   - Так, так, повыше чуть,  напротив  замка.  Дверь-то  хорошая,  а  косяки
дерьмо. Выдавим.
   Воровской инвентарь занял исходную позицию, повиснув мостиком  от  дверей
до стены.
   259
   - Давай, качай! Потихоньку, потихоньку, черт, стенку бы не проломать.
   Гончаров заработал рычагом. Поршень медленно пополз вперед.
   - Додумаются же, - усмехнулся Петрович. - У нас в  отделе  как-то  группу
квартирную задержали. Так они вместо фомки живую бабу использовали.  Вернее,
ее задницу. Тетка - виртуоз. Подойдет к двери, дрыгнет попкой, дверь  так  и
уходит внутрь. Тридцать процентов за это имела. Прямо золотая задница.
   Пока Петрович предавался воспоминаниям, Паша потел, качая рычаг.
   Стена задрожала. Дверь не двигалась.
   - Во черт! Давай, Паша. Сейчас дом рухнет. Стена оказалась прочнее, и дом
не рухнул. Перекошенный  ригель  треснул  и  выскочил  из  запорной  планки,
домкрат упал вниз, чуть не придавив ноги взломщикам. Вагнер-Бах вырвался  из
плена квартирных стен.
   Костик, осторожно сунув голову в образовавшуюся щель, заботливым  голосом
изрек:
   - Товарищ, у вас дверь не заперта. Сквозняк. Смотрите, чтоб не обокрали.
   Слов благодарности в ответ не прозвучало. Выстрелов,  слава  Богу,  тоже.
Казанова дернул головой, и ротные, держа пальцы на спусковых крючках, плечом
к плечу отправились ловить Спикера.
   Беднягу застали в туалете, сориентировавшись на источник музыки.  Он  был
мертв как минимум сутки. Стоял на коленях перед  финским  унитазом,  склонив
голову на стульчак. Черная рвотная каша  указывала  на  жуткие  предсмертные
муки покойного.
   Паша, срочно закуривая, трезво оценил ситуацию:
   - Больной скончался апоплексическим ударом. Перепил,  бедняга.  Суррогат.
Вовчик покачал головой.
   -  Сам  себе  режиссер.   Политическое   самоубийство.   При   отягчающих
обстоятельствах.
   Приехавший врач предположил острую сердечную недостаточность,  вызванную,
вероятно,  алкогольным  отравлением.  То  же  самое  подтвердило   вскрытие,
произведенное пару дней спустя в морге. И хотя  никаких  следов  пьянства  в
квартире не наблюдалось, диагноз был встречен благосклонно. Медицина - штука
точная. Сказано  -  сердце,  значит,  сердце.  То  есть  отсутствие  события
преступления, то есть - нет преступления. А раз нет - не надо раскрывать.  А
дураки, пытающиеся доказать обратное, в милиции долго не задерживались. Да и
Спикер в общем-то не голубок. Давно пора.
   Зелинский понимал толк в химии и психологии. Потому что в школе учился на
одни пятерки.
   Неделю  спустя  Александр  Михайлович  наблюдал  самого  себя  на  экране
широкоформатного "Филипса-Мачлайна" в информационной программе  Центрального
телевидения.  Депутат  Государственного  собрания  от  партии  диабетических
реформ Зелинский вдохновенно спорил о необходимости запрещения  абортов  для
увеличения поголовья народонаселения.
   Александр   Михайлович   удовлетворенно   похрюкивал    перед    экраном,
рассматривая  свою  вполне  презентабельную  политическую  личность,   дымил
сигаретой и тихонько радовался жизни.
   А чего бы и не порадоваться? Он теперь власть. Он  теперь  сила.  Первая,
вторая, третья? Это не важно. Сила. Процесс пошел.  Так,  когда  там  у  нас
президентские выборы? А почему бы, собственно, и нет? Симсим, откройся! Пора
поднимать народ с коленей. Чего он там никак подняться не может? Перепил?
   Замена  Сереже  Бермудину  нашлась  быстро.  Товарищ  посолидней.   Целый
экономический доцент, международного класса. Второго  Спикера  ищем.  Найдем
много их, способных и нищих. Один уже есть на примете. Полковник в отставке.
Нет, нет. Полковника не возьму.  Во-первых,  слишком  приметный,  во-вторых,
слишком умный. Слуга не должен быть умнее хозяина. Конец цитаты.
   С кассетой - напрасное беспокойство. Впрочем, этого и следовало  ожидать.
У Шерифа мозгов не хватило б что-то там  записать.  Александр  Михайлович  с
удовольствием посмотрел все серии советского супер-мультика, но ни  в  одной
никакого компромата на себя не обнаружил.
   Дурачок Шериф, решил попугать. Теперь на небе ангелов пугает...
   Однако пора приниматься за дело. Телевизор моргнул кинескопом, пульт  лег
рядом с пепельницей. Вперед! Поднимать народ с коленей.  Э-эй,  наро-о-д!  А
ну, с коленей! Понял, да?!
   - Паш, хохму слышал? В  области  оперов  заставляют  заниматься  строевой
подготовкой. Точнее, всех заставляют. В том числе и оперов. Каждый  день  по
два часа в форме топчут плац.
   - Скоро и мы будем.
   - Где форму-то возьмем? На нас четверых дай Бог один комплект  наскрести.
Н-да, когда наконец у нас каждый займется своим делом? Ну, хочешь  командный
голос демонстрировать, так и ступай в  родную  Краснознаменную,  а  не  лезь
туда, где дырка блатная есть. Этак завтра Мариинкой или Академией  художеств
будет заправлять бывший артиллерист с генеральскими  погонами.  Представляю.
Все танцоры будут по сцене ходить только строем, а художники  рисовать  одни
парады. Смешно? Смешно. А у нас нормально. Чисти сапоги, Паша. Носочек перед
зеркальцем потяни. Слабовато у тебя со строевой.
   Опера соскочили со ступенек эскалатора, оказавшись  в  светлой  стекляшке
станции метро.
   - Нам туда. - Белкин выбрал один из выходов. - До  встречи  еще  полчаса,
успеем по кофе дернуть. Заодно я тебя и просвещу. Пойду  один,  ты  так,  со
стороны посматривай.
   - Да уж, просвети. Хотя, на мой взгляд, ты в шпионов играешь.
   - Каждый  должен  заниматься  своим  делом.  Либо  маршировать,  либо  не
маршировать.
   Они пересекли небольшую площадь, усеянную ларьками, и зашли в неприметное
кафе.
   - Значит, такие дела, Паша... - Вовчик отхлебнул кофе. - Может, водки?
   - А то! Девушка,  водка  есть?  По  стопочке,  ага?  Белкин  похлопал  по
карману.
   - Засуну вечно кошель... Да, так вот, наш покойный дружок Спикер, если ты
помнишь, гонялся вовсе не за Женькой как таковой. Месть, память  о  друге...
Все это фигня. Женька, опустив Шерифа, прихватила из квартиры  одну  вещицу.
Кассету "Ну, погоди!".
   - Я помню.
   - Да. Вот тогда все и началось. Угрохали бы нас за  милую  душу,  если  б
Женька из камеры не сдернула. А ты говоришь - шпионы. Славка  тут  же  ножом
получил, едва кассету передал бандитам. Правда, не ту кассету. Пришлось  мне
выложить двадцать тонн из собственного кармана, чтобы купить точно такую же.
В смысле, с мультиком.
   Кассета сейчас со мной. Та самая кассета. Классный материальчик.  Помнишь
видеокамеру в тачке Шерифа? Кое-что с нее переписано, кое-что с других мест.
Сейчас...
   Вовчик отпил водки, словно дорогого коньяка, смакуя каждую каплю.
   - Упыря Зелинского по телику видел? Депутат херов.  Партия  диабетических
реформ. Так вот, в свое время он сколотил небольшую бригаду, устроив  ее  по
полувоенному  принципу.  С  годами  бригада  выросла   в   довольно   мощную
группировку. Разумеется, бандитского толка.
   - Да, слухи ходили.
   - Вот именно. Все на уровне слухов. Ни РУОП, ни Комитет ничего толком про
нее не знают. Бандюги левые тоже. Так, слыхали что-то. А группировочка-то  -
не шпана бритая. Чувствуется рука создателя. Ребятки с размахом. Слышал, чем
эти партийные "диабетики"  хвастают?  Наша  партия  -  самая  богатая,  прям
сплошные Рокфеллеры. Помалкивают только, откуда денежки  в  их  кассе.  Что,
членские  взносы  и  пожертвования  сочувствующих?  Учет  и  контроль?  Ага,
верим...
   Белкин выглянул в окно, затем продолжил:
   - Нефть, лес, банки. Никаких разборок из-за ларьков да бананов. Каждый на
своем месте. Правая  рука  Зелинского  -  Бермудин,  спец  по  экономическим
вопросам. Есть, конечно, и бригада бойцов. Тоже солидные  граждане.  Бригада
разведки. Спикер, кстати, старший. Военный бывший.
   - А Шериф?
   - Хе-хе... Тоже бригадир. Устранитель проблем. Ликвидатор. Там на кассете
небольшая прелюдия, он сам себя на камеру записал. Вроде  интервью.  Я  тебе
его вкратце пересказал. А вот дальше... Некоторые заказы он получал прямо от
Зелинского. В своей тачке. Зелинский,  вероятно,  не  шибко  боялся  Шерифа.
Прежний штатный киллер умер от стандартной сердечной недостаточности. Эта же
участь ждала Шерифа. Поэтому наш герой подстраховался кассетой.
   После каждого заказа записаны отрывки криминальной хроники. С телевизора.
Как раз те самые заказухи... Веселенький материал. Ликвидации не  Только  по
Питеру. Москва, Екатеринбург, Кавказ. Только у Зелинского тупик - так  Шериф
из этого тупика выводит.
   На кассете - шесть мокрух. Грамотно щелкал. Никаких ожиданий в подъездах,
никакой стрельбы по машинам. Винтовочка, оптика. Шериф летел, к  примеру,  в
Москву, а винтовочку на тачке в тайничке везли.  Он  ни  разу  не  промазал,
нигде не светанулся. Гонорары - ого-го. Вот такой бэд бой.
   Вовчик допил водку.
   - Теперь въезжаешь, зачем в шпионов играть надо? Спикер от  сердца  умер,
Бермудин без вести пропал... Следующий кто? И сколько?
   - Да, может, поругались...
   - Может. Но лучше исходить из известных фактов.
   - И что ты собираешься делать с кассетой?
   - Лучше всего выкинуть ее в Неву и забыть, как дурной сон.
   - На фига! Такие дела поднять можно!
   - Пока у нас маршируют и пишут планы, я ничего  поднимать  не  собираюсь.
Жить, знаешь ли, хочется. Казанова правильно сказал - наш удел  бытовухи  да
козлиные разборки. Не больше. Для  Зелинского  рылом  не  вышли.  Все  равно
соскочит, а мы очутимся либо в могиле, либо в тюрьме, либо в дерьме.
   Белкин замолчал, покручивая за ножку рюмку Потом опять встрепенулся.
   - Но если ты так хочешь, Паша, то,  ради  Бога,  держи  кассету  и  крути
Зелинского. Гончаров не ответил.
   - То-то и оно. Но кассету я выкидывать не буду. Можно  было  б  подсунуть
журналистам, только для Зелинского это теперь не аргумент. Он все  сведет  к
провокациям, интригам врагов да к зажиму демократии. Отмахнется не глядя.
   - Мать твою, кто приходит к власти?! Что у нас за страна?  Все  кричат  -
конец войне, а третий год воюют. Бей преступников, а  в  президиуме  воры  в
законе.
   - Ой, Паша, ну что ты  как  маленький...  Страна,  у  нас  не  страна,  а
сплошной "Малява-блюз".
   Слыхал  пулю?  Летом  наши  законники  опять  собираются  подкинуть  прав
человеку. Ознакомление обвиняемого с делом будет входить в  срок  следствия,
представляешь? Не успел ознакомиться -  свободен!  Хоть  одного  убил,  хоть
десяток! По херу! Гуляй! Потяни время,  поиграй  в  больного  или  дурака  и
гуляй! По закону!..
   А  ты  говоришь  компромат.  Ага,  встать,  суд  идет.  Бежит!  Прибежал.
Пар-р-родия.
   Паша поднял глаза на Белкина:
   - Да ну, что ж у наших, совсем зашкалило? Это ерунда. Бредятина.
   - Увидишь еще... Давай лучше повторим по стопочке. Девочка, плиз,  битте.
Риплэй...
   Я, Паш, в другие ручки кассету собираюсь отдать.  В  очумелые.  Одним  из
клиентов Шерифа был Володя Монгол. Его хлопнули прямо  через  окошко  офиса.
Монгол - влиятельный мужик. В законе. Его Ребятки очень сильно обижаются.  А
дурень Зелинский прямым текстом... Все остальное я с кассеты стер.
   Белкин опрокинул вторую рюмку, бросил в рот Пластик "Орбита".
   - Короче, прикрывай, Гончар. О, вон они,  любимцы  публики.  Тачку  белую
видишь? Приехали. Сиди наблюдай. Они не знают, что я мент. Как бы не  увезли
к черту, братаны херовы...
   - Погоди, Володь... Это ведь не правосудие. Они же ничем от Зелинского не
отличаются. Такие же бандюги. Какой смысл? Еще один виток? Опять кровь?  Нам
же завтра их ловить придется.
   Белкин пригнулся к Паше и загадочно прошептал:
   - А чтоб знали...
   - Катя, ну-ка, сюда! Я тебе что сказала? Только посмей уйти. И не  кричи,
простудишься. Ольга взяла дочку за руку.
   - Володя, может, поближе вещи перенесем?
   - Не надо, поезд полчаса стоит. Успеем погрузиться.
   - Жень, забыла Катьке лимонада купить. Схожу.
   - Мы сходим.  -  Белкин  взял  Женьку  за  руку.  -  Катюх,  тебе  какого
лимонада?
   - Зеленого.
   - 0'кей, старушка.
   ...За пять минут до отправления поезда они вышли из вагона.  Женька  была
без куртки. В свитере и джинсах. Вовчик расстегнулся, прижав ее к себе.
   - Простудишься.
   Они мешали пассажирам, застыв на перроне.
   - Ты не волнуйся, Володь... Как только  Ольга  обживется,  я  вернусь,  а
приедем, я позвоню.
   - Честно? - улыбнулся Белкин.
   - Ну что ты...
   - Товарищи, целоваться на морозе вредно. В городе  эпидемия.  Вовчик  еще
сильнее прижал Женьку к груди.
   - Ты тоже звони. По-жа-луй-ста.
   - Конечно. Может, даже первый к вам вырвусь. У меня в марте отпуск.
   - Да, я знаю.
   Вагон зашипел, подгоняя народ.
   - Провожающие, попрошу на выход. Отправляемся. - Парень-проводник скрылся
в вагоне. Вовчик никак не хотел отпускать ее руку.
   - Пора, Володь...
   Белкин еще раз обнял Женьку, прошептав ей на ухо три бесхитростных слова:
   - Куколка, милая моя...

ЭПИЛОГ

   Костик плюхнулся на стул и протянул симпатичному врачу пару бумажек.
   - Пожалуйста, это кровь, это моча.
   - Жалобы есть?
   - Отродясь не было.
   Ежегодная процедура медицинского  осмотра  давно  превратилась  в  чистую
формальность, необходимую для получения отпускного удостоверения.
   Женщина рассмотрела бумажку и удивленно взглянула на Казанцева:
   - Молодой человек!
   - Да? - Казанова игриво улыбнулся.
   - Да вы же... Вы же беременны!
   - Че... Че-го?!! Беременен? Доктор, я ж мужик!
   - Шестой месяц, молодой человек. Как минимум. Где это вы умудрились?
   - А-а-а-а-а!..
   Он больно ударился об пол. Зинка, сидевшая возле его ботинок,  на  всякий
случай уползла в угол.

***

   ...Телефон разрывался противным треском.
   Костя поднялся, доковылял до стола, где валялась брошюра "Эротические сны
- на заказ".
   - Джордж? Дежурный Королев. У нас  трупики  криминальные  на  Балдийской.
Какую-то шишку расстреляли. Прямо в тачке, вместе с охраной. Вроде  депутат.
Поэтому быстренько делай аборт и на выезд. Машину послал.
   - Поздно, Григорич, шестой ведь месяц...
   - Ну, тогда рожай!!!
   В трубке запикали гудки.
   - Зин-Зин-Зин, иди сюда... Вот ведь, блин, дочитался.
   Костик вернулся к дивану, поднял с пола одеяло и нехотя начал  влезать  в
свои тесные джинсы.



   Андрей КИВИНОВ
   СЛЕД БУМЕРАНГА



   ONLINE БИБЛИОТЕКА  http://www.bestlibrary.ru


НАЧАЛО

   - Любовью интересуетесь?
   - А ты что, Афродита? Стыдливая растерянность.
   - Ой, нет, я только ртом...
   - Ну, садись.
   Стас вернул кнопочку  стеклоподъемника  в  исходное  положение  и  открыл
правую дверцу "тойоты".
   "Афродита" была в кедах на босу  ногу,  потертых  на  коленях  лосинах  и
бодро-красной куртке на "молнии". Стас, проведя внимательным взглядом  снизу
вверх, рассмотрел гардероб.
   - Тебе сколько лет?
   - А вы что, мент? ("Пал Андреич, вы чекист?" - "Понимаешь ли, Юра...")
   Интеллект Афродиты по качеству соответствовал кедам. Мент на "тойоте"?  А
впрочем... Ездят, ездят.
   - Нет, я не мент.
   - Зачем тогда спрашиваете? Стас не ответил. Включил радио.  Модные  шведы
пели про бьютифул жизнь. То есть про прекрасную лайф.
   Никакой любви ему не хотелось. И тормознул он думая, что  девчонка  ловит
на ночной дороге попутку. Стас  никогда  раньше  не  брал  пассажиров.  Даже
одиноких красоток, позирующих на обочине с протянутой  ручкой.  Мужиков  тем
более.
   Сейчас он изменил этому правилу, но  не  потому,  что  пожалел  подружку,
мерзнущую на ночной городской магистрали. Прежде всего, чтобы самому немного
остыть, успокоиться, прийти в  себя...  Чтобы  не  угробиться  на  скользком
повороте, впилившись в столб или высокий поребрик. Несколько секунд назад он
взглянул на спидометр. Стрелка маячила возле двойки с  нулями.  Однако...  А
светофоры? Он их не видел. Он ничего не видел.  Кроме  выхваченного  дальним
светом фар куска  черного,  мокрого  асфальта.  Спокойней,  спокойней.  Надо
отвлечься, забыть, заглушить. Немедленно. Вон девочка. Отвлечемся. Подвезем,
пообщаемся. Забудемся.
   Любовью интересуешься? Какой любовью?
   - Эй, дяденька? Ну, чего? Стас заглушил мотор.
   - Погоди, сейчас поедем. Движок перегрелся.
   - Куда? Я здесь могу. Я никуда не поеду.
   - Ах да... Тебе в кедах не холодно? Или это униформа? А за сеанс  сколько
берешь?
   - Двадцать пять. Но можно скинуть. Штук пять.
   - Правда, что ль? За что ж это? Вроде не инвалид, не ветеран...
   - Не знаю. Просто. Может, вы человек хороший.
   - Может.
   Стас ослабил галстук, запрокинул голову назад.
   Хороший? Плохой? Как все просто. Словно в  индийском  кино.  Этот  только
хороший, этот только плохой. Обычных нет.  Смешение  не  допустимо.  Никаких
полутонов.
   ...Сколько прошло времени? Час, два, больше? Больше. Где же  он  был?  Не
заметил. Ну, не заметил.
   Он  вспомнил  обитую  кожей,  бронированную  дверь  Гамида  с  узором  из
блестящих шляпок-гвоздиков в виде двух перекрещенных сердец. Улыбку хозяина,
лязг замка, удаляющиеся шаги по скрипучему паркету. Холод подъезда.
   Стас хотел вернуться. "Погоди, Гамид. Это шутка. Ты разве не понял? Всего
лишь шутка. Розыгрыш. Пошутили и разошлись.  Всем  смешно.  Не  смешно?  Ну,
значит, юмор у меня такой. Английский. А деньги? Оставь себе. У  меня  много
денег. Видимо-невидимо".
   Не вернулся. Дверь исчезла. Все исчезло. Реальность  вернулась  вместе  с
Афродитой в красной куртке. Он сделал  это.  Он  перерезал  ленточку.  Какую
ленточку? Куда ты течешь, крыша моя?
   Иногда, проснувшись ночью, он смеялся. Жена вздрагивала, тоже просыпалась
и советовала обратиться к психиатру. Он поворачивался на другой бок и  снова
засыпал. Утром он не помнил, что ему снилось,  зато  прекрасно  помнил  свой
смех. Он смеялся, ведь увиденный им кошмар  был  всего  лишь  сном.  Радость
избавления от страшного сна делала его ночной смех громким и искренним.
   Может, разговор с Гамидом ему приснился? Может, не было его пустых  глаз,
бронированно-кожаной двери, дурацкого узора из "гвоздиков"? Не было сказано:
"Да". Им, Стасом, сказано. Всего лишь глупый, идиотский сон.
   Надо расхохотаться. Громко, искренне. Проснуться.
   - Дяденька, вы чего?
   Афродита испуганно смотрела на него крашеными глазками.
   - Ничего. Устал.
   - У меня времени мало. Давайте скорее решайте.
   - Я заплачу за простой. Не спеши.
   - Я покурю тогда.
   Афродита достала из сумочки мятый "Опал" и белый "Крикет". Дешевые  люди,
дешевый табак.
   ...Нет, все это не приснилось. Все это произошло в настоящей  реальности.
Сегодня, несколько часов назад. Вернее, вчера. Сейчас два ночи.
   Отвлечься, перестать думать об этом! Думай о чем угодно, но не об этом.
   "Любовью интересуетесь?"
   Да, да! Интересуюсь!
   Афродита курила, зажав понтярно, по-детски свой мерзкий "Опал".  Ей  было
лет пятнадцать, если не меньше. Отечественный макияж не знал меры. Дай  волю
- разрисовалась бы вся. Вместе с кедами. Ярко значит красиво.
   Стас повернулся к ней.
   ...Отвлечься.
   - Ты давно здесь? Подрабатываешь?
   - Второй месяц.
   - Ну и как успехи?
   - Хватает.
   - Не страшно? Нарваться ведь можно. На нехороших.
   - Пока не нарывалась. Я везучая.
   Афродита на секунду обернулась. Стас проследил  направление  ее  взгляда.
Метрах в ста пускала выхлопной дым темная "девятка".
   - Покровители? Поэтому и не боишься? Сколько им отваливаешь?
   - Слушай, мужик... - Девочка затушила окурок и бросила его под сиденье. -
Чего ты ко мне привязался? Может, ты, это самое, не такой?
   - Такой. А потом, это ты привязалась, а не я.
   - Не надо только в душу лезть. Если денег нет, так и скажи.
   - У тебя душа есть?
   - Пошел ты...
   Она дернула за ручку, но  открыть  не  смогла:  Стас  заблокировал  замки
электроникой...Отвлечься!
   Он крутанул руль влево, запустил двигатель и резко рванул с места.
   Афродиту бросило назад.
   - Ты куда? Выпусти. Ну, пожалуйста, выпустите. Мне нель