е  лучше  папирос
подешевле. И еще... Мне бы вещички не помешали, теплые. Позвони  бабе  моей,
Мариш-ке, пусть принесет. Запиши телефончик.
   Я чирканул номер на календаре.
   - Значит так, брюки теплые пусть возьмет, ботинки черные, свитер и куртку
старую. Потом, полотенце, чай в носки шерстяные.
   - Чай отберут, ты ж знаешь.
   Савва помолчал немного.
   - И, Андреич, мне ж восьмерик корячится, ты бы  это...  Ну,  в  общем,  с
бабой хочу попрощаться.
   - Это без проблем. Приведу в камеру и прощайтесь на здоровье.
   - Андреич, неохота в камере. Чтобы пьянь всякая слушала. У тебя нельзя? Я
ж не убегу, на окнах - решетки, а дверь ты закроешь. Да мне недолго,  минуть
десять. Понимаешь, Маришка беременная, не хочу,  чтобы  аборт  делала,  надо
уговорить.
   Я пожал плечами. Странно как-то. Когда они наворотят  дел,  такая  злость
берет - разорвал бы. А как попадутся, вся злость куда-то пропадает.  Человек
как человек, такой же как я. Со  своими  крупными  и  мелкими  проблемами  и
бедами, со своей нехитрой жизненной логикой.
   - Хорошо, я позвоню ей.
   - Спасибо. За мной зачтется.
   - Да ладно, я понимаю все.
   Я проводил Савву в камеру, позвонил его Маришке  и  в  праздном  безделии
пошел гулять по отделению. А что, могу и погулять,  я  сегодня  сто  восьмую
раскрыл.
   Следователь пока не приехал, мы стояли на очереди, так что время было.  Я
заглянул к Женьке Филиппову,  моему  коллеге,  перекинулся  с  ним  парочкой
ласковых словечек, типа "А пошел ты..." -  "А  пошел  ты  сам...",  полистал
бульварную газетку в дежурке, сходил купил Савве папирос в ларьке и вернулся
к себе. Маришка уже ждала возле дверей, сжимая в  руках  два  полиэтиленовых
пакета с вещами.
   - Простите, это вы Ларин?
   - Я, я, заходи.
   Я осмотрел содержимое пакетов на предмет обнаружения оружия, наркотиков и
прочих запретных штучек, ничего не нашел и сказав Маришке:  "Посиди",  пошел
за Саввой.
   Перед дверьми кабинета я напомнил ему про десять, от силы, двадцать минут
и про попытку к бегству и, пожелав удачного прощания, запер кабинет, оставив
рецидивиста наедине со своей зазнобой.
   Вообще-то выражение "запер кабинет" здесь несколько неуместно.  В  дверях
был внутренний накладной замок, отпирающийся изнутри  рукой  или  снаружи  -
ключом. А посему мне придется караулить Савву у  дверей.  Да  ладно,  пускай
голубки пошепчутся. Вряд ли эта Маришка дождется Савву - она  вроде  ничего,
найдет себе нового. Савва уж больно хлопотный.
   Я сел на подоконник  рядом  с  кабинетом  и  начал  рассматривать  улицу.
Очередное лето. Потом очередная осень, потом, потом...  Без  остановки.  Без
передышки. А мы в этом времени. Тоже без остановок. Мы - рабы времени.  Вон,
Савва, он раб вдвойне. Что у него осталось? Десять минут свободы?  Да  и  не
свободы, а так...
   Я прислушался.  Не  специально,  а  скорей  по  ментовской  привычке.  Из
кабинета  доносились  какие-то  непотребные  звуки,  годные  разве  что  для
эротического фильма. Но  телевизора  у  меня  нет,  это  точно.  Так...  Ну,
Савва... Это ты, значит, свою наколку "Хочу тебя" в жизнь претворяешь?  Мать
честная, что ж эта Маришка так стонет, на весь коридор слышно...  Интересно,
а где они этим занимаются? Дивана-то у  меня  нет,  а  раскладушку  Филиппов
забрал. Так-так-так. Значит, на столе. Ну, Савва... Он хоть  дела  отодвинул
или прямо на них? Черт, а сам-то я убрал "секретки"  в  сейф  или  на  столе
оставил? Все, хватит, время вышло. Через восемь лет продолжите.
   Я достал ключи, позвенел ими для приличия и только было собрался войти  в
кабинет, как вдруг...
   Да, везет мне. Вы никогда  не  замечали  такой  штуки?  Только  начинаешь
обнимать красивую женщину, распаляясь все больше и больше, только твои мысли
направляются в строго определенное русло и до  самого  интересного  остаются
считанные секунды, как вдруг раздается звонок в дверь. Правда, приятно?  Что
может быть лучше? Вот такое же примерно наслаждение я сейчас и испытал.
   Вот только роль звонка исполнял голос Мухомора, моего непосредственного и
очень  строгого  шефа.  За  спиной  Мухомора  угрожающе  поднималась  фигура
замполита - воспитателя личного состава.
   - Кирилл, показывай кабинет, - приказал  Мухомор.  -  Я  еще  утром  тебя
предупреждал, чтобы порядок навел.
   И ведь не соврешь, что ключи где-то забыл. Вот они, в руке...
   Даже рассказывать не хочется, что произошло минуту спустя  и  что  увидел
Мухомор в моем "публичном" кабинете.
   Короче говоря, сейчас сижу, пишу  рапорт.  Пока  что  с  объяснениями  по
поводу случившегося акта. А через  пару  недель  сяду  писать  другой  -  на
увольнение по собственному. Две недели - срок  для  сдачи  дел.  Обидно.  Но
попробуй, объясни, что все обвинение Саввы держится  на  его  чистосердечном
признании и, пойди он сейчас в отказ, мы его - на свободу с чистой совестью.
Ведь даже потерпевший Пеликан лопочет, что в парке неизвестные  пырнули,  не
говоря о всей пивной гопоте, которая клянется, что ничего не видела. А чтобы
не пошел Савва в отказ, надо  с  ним  дружить  и  прихоти  его  незатейливые
исполнять. И сигаретки, и Маришку. Да и по  жизни-то,  сами  поймите.  Мужик
только через восемь лет к бабе подойдет.
   Но  замполиту  до  наших  мулек  дела  нет  -  он  даже  больше  Мухомора
распылялся. Как же так, товарищ Ларин? Ведь вам утром  русским  языком  было
сказано, чтобы вы навели порядок в  кабинете,  потому  что  новый  начальник
Главка ездит по отделениям и проверяет  условия  работы.  И  все  на  камеру
снимает. Даже пустые бутылки и окурки в углах. А у  вас...  Ну  ни  в  какие
ворота! Порнографический фильм можно было снять.  Подумать  только  -  особо
опасный рецидивист в  кабинете  у  капитана  милиции,  прямо  на  столе,  на
секретных и не очень секретных бумагах,  пашет  свою  сожительницу,  а  этот
самый капитан стоит возле дверей на шухере. Позор! Абсурд!
   И ведь не докажешь, что Савву в тот момент  мои  "секреты"  интересовали,
как  меня  стоимость  "БМВ"  на  черном  рынке.  У  него  тогда  был  строго
определенный интерес. Закончить начатое дело. И  у  меня  тоже  -  отправить
Савву в тюрьму, чтобы он больше кишкорезом направо и налево не махал.
   Но в рапорте я этого писать не стал. Написал какую-то ерунду про то,  что
все получилось как-то случайно, без моего злого умысла.
   Н-да...
   Покачавшись на стуле, я  отнес  рапорт  замполиту,  вернулся  в  кабинет,
потосковал немного и опять пошел в дежурку за Саввой. Его надо  бы  опросить
письменно, а то его чистосердечное признание - не документ, так, бумажка.
   - Влетело? - поинтересовался Савва, мигом догадавшись  по  моему  лицу  о
постигших меня маленьких неприятностях.
   - Да, так... Разберусь. - Не хотелось  откровенничать  с  Саввой.  Он,  в
конце концов, тоже хорош. Обещал с девкой десять минут поболтать, а сам  вон
что устроил. Стревец.
   Я быстро записал показания, дал расписаться и поднялся, чтобы отвести его
назад в камеру.
   - Андреич, погоди. Я понимаю, подставил тебя. Но ты  мужик.  Савва  слово
держит. Сочтемся.
   Я махнул рукой.
   - Брось ты...
   - Да я не о деньгах.
   - А я бы и не взял.
   - Я знаю. Секретик один могу подарить. Пригодится.
   Я посмотрел на Савву и снова опустился на стул. Савва - мужик  знающий  и
просто так ветер гонять не станет.
   - Что за секретик?
   - Ты Захарова знаешь?
   - Певца?
   - Нет, не певца. Бандита.
   - А, Витю? Авторитета?
   - Для меня он не авторитет. Во кто он для меня. - Сав-ва  сплюнул  сквозь
зубы на стену. - Для мудаков бритых он, может, и авторитет. А я с  ним  срок
мотал, у него валютная статья была. В одном отряде чалились. Так он,  гнида,
за десять метров перед прапорами спину гнул. А сейчас - авторитет.  Ха.  Чмо
он, а не авторитет. Я - вор, а он - чмо.
   - Ну, а дальше?
   - Тачка у него такая навороченная - черный  "Мерс".  Там  в  салоне,  под
рулем, тайник есть. Давишь на сигнал посильнее, тайничок  и  открывается.  В
нем ствол, ТТ-шник и граната. Тайник грамотно сделан, черта с  два  найдешь.
Оружие постоянно там. Витек - ссыкливый по натуре.
   Ну, насчет "ссыкливости" Захарова я сомневался. В  милицейских,  да  и  в
бандитских  тоже,  кругах  он  слыл  беспре-дельщиком,  и  его   группировка
считалась одной из самых жестоких в городе. А потому  зуб  на  Захара  имели
многие.
   - Откуда про пушку знаешь?
   - В вечерних новостях услыхал.
   - Понятно. Многие еще слышали?
   - Не знаю. Может, кто и слышал.
   - Я ж не просто так спрашиваю. Захар не врубится, откуда наколочка пошла?
   - Да плевать мне, врубится он или не врубится. Я-не он,  не  боюсь.  Если
хапнете его с пушкой, можешь на меня ссылаться. Так  и  передай,  что  Савва
тебя вломил. Чтоб знал. Козел.
   Я усмехнулся. Не поймешь этих блатных. Настучать  ведь  за-падло,  а  все
равно стучат. Хотя слово  "стук"  здесь  немного  неуместно.  Скорее,  обмен
информации на определенные услуги.
   - Ладно, пошли, - произнес я и вывел Савву из кабинета.

   ГЛАВА 2
   Все жизненные передряги надо переносить стоически. Когда все время хорошо
- это тоже плохо. Потому что расслабляешься.  Расслабишься,  разнежишься,  и
тут тебя жизнь тяп доской по башке, а ты и не готов.  Поэтому  в  душе  надо
быть вечным  пионером  -  "Всегда  готов!"  -  и  любую  жизненную  проблему
воспринимать спокойно, без суеты. Не бегать, не кричать: "Ах,  мамочки,  что
же теперь делать?!"
   Поэтому я не бегаю и не кричу. Я лежу. Лежу на мягком  диване  в  комнате
своей хорошенькой знакомой с очаровательным именем Виктория. Лежу не  просто
так, а смотрю в потолок и думаю. Решаю очередную жизненную проблему.  Весьма
прозаичную. Что я теперь  буду  делать.  В  смысле  работы.  Чему  посвятить
оставшийся отрезок жизни. Можно податься в медицину,  которую  я  бросил  на
пятом курсе института. Но не тянет. Тогда пойду... Нет, не  пойду.  Тоже  не
тянет. Н-да-а...
   Ладно, не будем пока переживать. Еще две  недели,  стало  -  быть,  время
есть. Не люблю гадать, что будет завтра. Живу-то сегодня.
   Вика принесла с кухни кофе. Я поднялся с дивана, завернулся в простыню  и
взял  чашку.  Так,  не  проронив  ни  слова,  мы  просидели  минут   десять,
прислушиваясь к грохоту трамваев за окнами. Прибавьте к этому  гудки  машин,
карканье ворон и лай собак и получится весьма неплохая  музыка  -  что-то  в
стиле раннего "Пинк Флойда". Отличный аккомпанемент под кофе. Однако это  не
концерт и я не в зрительном зале. Пора списывать материалы и сдавать дела. Я
сходил, умылся, оделся, естественно,  чмокнул  Вику,  пожал  лапу  ее  ньюфу
Бинго, вышел на улицу имени раннего "Пинк Флойда" и поехал в отделение.

   О маленьком секрете Саввы я позабыл уже через день после нашей беседы,  а
через неделю он у меня и вовсе из головы вылетел. Я же не  компьютер,  чтобы
все помнить, особенно когда вся моя карьера находится под  угрозой.  У  меня
сейчас другие заботы. В  соседнем  отделении  есть  вакансия  дежурного.  На
всякий случай, надо иметь в виду.
   Я разгребал свой стол,  сортируя  бумаги  -  какие  в  помойку,  какие  в
отделенческий архив. Другой альтернативы нет. Так, это что такое?  Усовка  -
запрос в информационный центр о судимости какого-то хлопца. Я  улыбнулся.  У
совочка старенькая, проверялась вручную. Сейчас компьютер все  проверяет.  А
тогда девочки сидели. И поэтому вверху запроса моей  рукой  было  приписано:
"Лети  с  приветом,  вернись  с  ответом.   Целую.   Ларин".   Девчонка   из
информационного центра юмор понимала и на обратной стороне после сведений  о
судимости приписала уже своей рукой "Уволить дурака из  органов".  Достойный
ответ... Увольняют.
   Я разорвал усовку и  выкинул  в  корзину.  Туда  же  отправились  старые,
использованные бумаги, копии моих отказников, яблочные огрызки,  хабарики  и
пивные пробки.
   Зашел дежурный. Как-то по-другому, не как всегда. Обычно он  или  звонил,
или влетал как ураган, если что-нибудь приключалось, и в  приказном  порядке
гнал меня на происшествие. А сейчас тихо  зашел,  без  суеты.  В  отделении,
конечно, уже знают, что я на волоске, а может, уже и совсем того...
   - Кирилл, ты это, того?... Еще в графике?
   - Я это, того, еще в графике.
   Дежурный приободрился.
   - Тогда, на заявочку. Ножевое, "скорая" дает. Возле рынка, в ларьке.
   - Вообще-то я не по заявкам.
   - Антипов кражу оформляет, а ты в резерве.
   Мне, честно говоря, не  очень-то  хотелось  ехать  на  ножевое.  Время  -
полдень, скоро обед, а тут... Но ничего не попишешь. Еще неделю надо  честно
выполнять долг.
   - Ладно, сейчас подойду.
   - Побыстрей давай. Позвонили со "скорой", они  уже  там,  забирают.  Надо
выяснить, в чем дело.
   - Хорошо, иду.
   Минут через пять, выскочив из УАЗика, я уже  подходил  к  ларьку.  Желтая
машина реанимации  еще  не  уехала.  Возле  ларька  толпились  любопытные  и
возмущенные граждане.
   - Это среди бела дня...
   - У нас что, Чикаго?..
   - Стрелять надо, сволочей!..
   - У вас закурить не найдется?..
   - Нет, я не здесь брал. Вон, на рынке, там по две сто...
   Вот такой винегрет.
   Минуя толпу, я подошел к "скорой".
   - Милиция. Что у нас приключилось?
   - Три ножевых, все проникающие, два в живот, одно под сердце.
   - Помрет? (Заметьте, не  "жить  будет",  а  "помрет".  Просто  настроение
плохое.)
   - Не должен. Молодой.
   - Что говорит?
   - Зашла команда. Трое  бритых.  Потребовали  денег,  он  отказал,  его  и
ткнули.
   Я оглянулся на ларек.
   "Овощи-фрукты". Совсем, что ли, рехнулись? Нашли кого  грабить.  Врач  не
дал развиться моей дедукции.
   - Ваша фамилия?
   - Ларин.
   - Участковый?
   - Опер.
   - Хорошо. Мы уезжаем. В институт скорой помощи.
   Врач записал мою фамилию, я записал  бортовой  номер  его  машины,  и  мы
раскланялись.
   Я направился к ларьку. В чисто познавательных целях хочу ознакомить вас с
местоположением данного объекта.  Он  стоял  рядом  с  забором,  ограждающим
рынок, в ряду других таких  же  ларьков,  где  продавалась  всякая  всячина,
начиная с расчесок  и  кончая  телевизорами.  В  нашем  ларьке,  как  я  уже
упоминал, продавались овощи и фрукты. Вернее, их продавал тот, кто уехал  на
"скорой" в качестве пассажира. В соседних ларьках тоже сидели  продавцы,  но
они пока были живы-здоровы. Место очень людное, а стало быть, ребята  лихие.
Ну, понятное дело ночью продавца в  ларьке  опустить.  Никаких  вопросов  не
возникает, особенно если он водкой торгует, а не редиской.  А  тут...  Точно
беспредел.
   Я заглянул в ларь. Там уже суетился мужичок, подбирая раскиданные в  пылу
борьбы бананы, помидоры и киви. Когда он повернулся ко мне, я увидел смуглое
лицо кавказца. Он встревоженно посмотрел на  меня,  затем,  вероятно  узнав,
протянул руку.
   Лично я с ним знаком не был, но так как на рынок заходил частенько, то не
раз видел его раньше, крутящимся вокруг ларьков.
   - Здравствуйте, - произнес он почти без акцента. - Из милиции?
   Это он на всякий случай.
   - Из нее.
   Парень был азербайджанцем, я немного научился  различать,  кто  есть  кто
среди "черных". Мало того,  я  вовсе  не  относился  к  ним  предвзято,  как
большинство наших сограждан. Хотя, конечно, и среди них встречаются  мудаки,
и не просто мудаки, а с большой буквы "М". И даже в достаточном  количестве.
Но есть и ничего мужики. Если не бандиты, а, к примеру, честные  жулики.  По
крайней мере, подход к уличной торговле у них посерьезней нашего. Что  бы  в
их ларьках не продавалось. Как говорится, чувствуется рука хозяина.
   В нашем ларьке как  раз  такая  рука  и  чувствовалась.  Она  старательно
смывала кровь с пола. А голос уже объявлял цену на бананы, потому что ценник
куда-то залетел. Но при виде меня хозяин тут же прекратил суету и присел  на
стульчик,
   - Фамилию продавца знаем?
   - Конечно, конечно. Вот.
   Он  протянул  ценник,  на  обратной  стороне  которого  фломастером  было
написано: "Стариков Степан Евгеньевич".
   - Сколько лет?
   - Кому, мне?
   - Степе.
   - А, где-то двадцать. Я точно не знаю.
   - Адрес?
   - О, не знаю. Надо в офисе смотреть.
   Хорошо звучит. Офис. Небось, какая-нибудь квартира, снимаемая у  пьяницы,
а все туда же - офис.
   - Ладно, потом посмотрим. Ларек ваш?
   - Да, да. ИЧП "Аракс".
   - Торгуем только едой?
   - Нет, еще два ларька, там - спиртное, шоколад, же-вачка...
   - Ясно, можете не продолжать. Паспорт ваш, будьте добры.
   - Да, пожалуйста.
   Еще одна особенность южных продавцов - все время паспорт при себе.
   Я переписал данные в блокнотик и вернул документы хозяину.
   Заглянул участковый из нашего отделения.
   - Кирилл, привет. А говорят, ты уже того, на гражданке.
   - Здорово.  Только  ваши  сведения  устарели.  Я  оставлен  в  органах  и
представлен к правительственной награде за безупречную службу. Будь  другом,
поболтай с людьми, кто что видел.
   Участковый скрылся за дверью и ринулся в толпу зевак.
   Я обернулся к хозяину.
   - Ну-с, что все-таки произошла?
   - Я, понимаешь, на рынке был, сам не видел. Где-то в полдвенадцатого сюда
заглянул, Степа торговал. Я туда-сюда. А через полчаса меня нашли, кричат  -
продавца твоего зарезали. Я в ларек. Степа лежит весь в крови. Суки поганые.
Я "скорую" вызвал, затем к  Степе,  что  да  как?  Он  ничего,  в  сознании.
Говорит, зашли трое в черных куртках, нож поставили, деньги давай требовать.
А что тут Степа наторговал? Ну, на  сотню  штук,  не  больше,  со  вчерашним
остатком. Он им так и сказал, что нет денег. Один - к кассе,  Степа  руку-то
его перехватил, а второй - ножом. Деньги взяли и смылись. Вроде, на  машине,
как люди говорят.
   - Примет он не называл?
   - Да нет, не до того ему было. Сказал, что лет  по  двадцать  -  двадцать
пять всем.
   - Отличненько. Ну, и какие мысли по поводу резни?
   - Сволочи. Найду - придушу.
   - Это не мысли, это эмоции. Какой же дурак ларек фруктовый грабить будет,
тем  более,  на  нож  человека  сажать  из-за  какой-то  мелочевки?   Давай,
уважаемый, вспоминай, с кем доходом не поделился или кому дорогу перешел,  а
то в двух оставшихся ларьках тоже продавцов почикают.
   Пока  "уважаемый"  вспоминал,   я   через   стеклянную   витрину   ларька
рассматривал окрестности. Участковый добывал информацию, ведя нелегкую битву
с "ничего-не-видением". Нищие просили милостыню, граждане делали  покупки  в
неограбленных ларьках. О! Мелькнуло знакомое лицо. Ну конечно,  как  же  без
него здесь? Паша Снегирев - представитель  местной  группировки,  курирующей
рынок. Бригадир. А может  звеньевой.  Я  в  их  иерархии  слабо  разбираюсь.
Звеньевой... Надо ж такое придумать! "По улице шагает веселое  звено,  никто
из нас не знает, куда идет оно..."
   Надо бы с ним перекинуться. Разумеется, не  гранатами.  А  так,  парочкой
слов на тему сегодняшней трагедии. У  нас  с  Пашей,  как  это  говорится  в
милицейских  кругах,  контакт.  Контакт!  Есть  контакт!  Оставляем  хозяина
вспоминать о сво-их разборках и устремимся на контакт.
   - Привет, Павел.
   - Здрасьте, Кирилл Андреич.
   - В курсе?
   - В курсе.
   - Ну и?
   - Не знаю. Это не наши. Наши с головой дружат.
   - А кто не дружит?
   Паша пожал плечами.
   - А может, с Мамедом поссорились?
   - А что с ним ссориться? Из-за его редиски да бананов?
   - Ну, мало ли. Обратно - дружба народов.
   - Так продавец-то русский.  Если  б  Мамед  не  прав  был,  с  ним  бы  и
разбирались.
   - А для острастки? Вроде как предупредить?
   - Да ну. Мы люди интеллигентные.
   Не  знаю,  насколько  интеллигентным  был  Паша,  но   погром   "черных",
устроенный по весне его бойцами, до сих пор многие вспоминали. Правда, никто
так и не сел, потому что никто ничего не хотел. Впрочем, как всегда.
   - А можно вопрос задать? - неожиданно обратился ко мне  Снегирев.  -  Это
правда, что вас из милиции того?
   Отлично! Информация в районе распространялась со скоростью света.  Ну,  я
понимаю, если бы