ль  и
сунул за ремень. Затем заглянул к Мише.
   - По коням. Приехали.
   Дукалис  с  участковым  ждали  на  улице.  "Жигули"  уголовного   розыска
находились в очередном ремонте, ехать пришлось на УАЗике. Машина вырулила на
проспект Стачек  и  направилась  к  центру.  Особого  возбуждения  на  было.
Задержание  преступников  считалось  такой  же  обыденной  работой,  как   и
написание бумаг. Как правило, мало кто дергается под дулами автоматов и  ПМ.
Дукалис по обыкновению  сунул  АКМ  в  спортивную  сумку,  чтобы  не  пугать
прохожих.
   - Где будет Серега? - спросил Миша.
   - У памятника.
   - А что, там памятник есть?
   - Да, Мишель, Пушкину. Кстати, этот памятник имеет интересную историю.  Я
слышал на экскурсии в детстве.  Он  был  поставлен  еще  до  войны  в  честь
какого-то Пушкинского юбилея.  Во  время  блокады  все  памятники  в  городе
снимались с постаментов и прятались, а про этот впопыхах забыли. Так вот, за
всю блокаду на эту улицу не упала ни одна бомба, и не попал ни один  снаряд.
Жители говорили, что Пушкин оберегает их. Души великих людей не  умирают,  а
продолжают творить добро. Круто завернул, а?
   - Да, интересно, хотя я не верю в теорию душ.
   - Я вообще-то тоже, но любопытное совпадение.
   - Вы мне на всякий случай  скажите,  кого  задерживать?  -  задал  вполне
уместный в данной ситуации вопрос Дукалис.
   - Всех подряд, потом разберемся.
   - А за что?
   - Сволочи, - коротко ответил Кивинов, - по жизни.
   Машина выехала на  Литовский  проспект.  Еще  через  двадцать  минут  она
остановилась возле 5-го отделения милиции. Дальше решили идти пешком,  благо
было недалеко.
   Серега сидел в сквере, с надетыми на уши ярко-рыжими наушниками  плейера.
БМВ припарковалась у самого подъезда, втиснувшись в ряд других машин.
   При виде своих постовой снял наушники и встал со скамейки.
   - Дома?
   - Там.
   - Звонили?
   - Да. "Пиццу-Риф" вызвали, кушать захотелось.
   - Когда?
   - Минут пятнадцать назад.
   - Нормалек. - Кивинов взглянул на часы. - Сейчас мы их попотчуем. Главное
- не пересолить, верно, Толян?
   Дукалис усмехнулся и поправил свою сумочку.
   - Пошли, - скомандовал Кивинов.  -  Серега,  давай  на  черный  ход.  Дом
старый, наверняка есть еще один выход.
   Зайдя в подъезд, Кивинов откинул щиток распределителя, аккуратно  снял  с
телефонного кабеля предмет размером со спичечный  коробок  и  снова  замкнул
провода.
   - Что это? - заинтересовался участковый.
   - Достижение бандитской техники на службе у  доблестной  милиции.  Вторую
часть устройства ты видел у Сереги на ушах. У  рэкетиров  отобрали.  Удобная
вещица - провода разомкнул, штучку эту  прицепил  и  сиди,  телефонный  треп
слушай. Правда, кое-кто из наших шибко ревнивых сослуживцев  приноровился  у
меня эту штучку напрокат брать - жен слушать. Это, я считаю, безобразие. Это
низко и недостойно облика честного мента.
   Бригада честных ментов поднялась на третий этаж пешком, решив, что  такую
ораву старенький  лифт  не  вытянет.  Наконец  все  четверо  остановились  у
массивных дверей.
   -  Ха,  -  усмехнулся  Кивинов,  показывая  на   маленькую   табличку   с
гравировкой, - пижон. Даже не снял. Миша, потом перепиши  на  всякий  случай
данные. Ну что? Ни пуха.
   Дукалис нажал звонок. Глазка в дверях не было, поэтому по углам  площадки
можно было не прятаться. Но от дверей  все  отошли,  скорей  по  привычке  -
техника безопасности, как на заводе.
   - Кто? - раздался мужской голос.
   -  "Пицца-Риф",  -  щелкнув  пальцами,  весело  прокричал  Кивинов  самым
идиотским рекламным тоном, на который только был способен.
   Замок лязгнул, и дверь отворилась.
   На фоне темного проема коридора старого дома проявилась  фигура  молодого
парня в ярко-белой рубашке с  узким  галстуком  на  изящной  заколке.  Более
внимательно Кивинов разглядывать товарища не собирался. Он поднял  пистолет,
наставил ствол в голову парня и приложил палец к губам:
   - Тихо, парниша, не исключено, что это налет, а пицца, извини, подгорела.
   Дукалис был менее вежлив. Он  растопырил  пальцы,  обхватил  ими,  словно
гандбольный мячик, голову парня и шар-нул  красавчика  о  стену.  Переступив
через беднягу Альберта, медленно сползавшего по стене, он прошел в коридор и
нырнул в одну из комнат. Участковый остался  обрабатывать  бездыханное  тело
торговца недвижимостью, шепотом цитируя ему гражданские права.
   Кивинов с Петровым осторожно двинулись во вторую комнату,  откуда  лилась
блатная музыка. Кивинов зашел первым. Парень сидел спиной к двери и  балдел.
Громкий, зычный  голос  Шуфутинского  заслонил  ему  весь  мир.  Не  опуская
пистолета, Кивинов поинтересовался:
   - Товарищ! "Скорую" вызывали?
   Тот резко обернулся и обалдело уставился на оперов. В  комнату,  создавая
лишний ажиотаж, ввалился Дукалис. Кивинов не сразу разглядел лицо  парня:  в
комнате царила полутьма - но зато когда увидел,  кто  перед  ним,  то  сразу
узнал и даже икнул от неожиданности. Паренек, вероятно, тоже узнал Кивинова,
причем на несколько мгновений раньше.
   Их ему вполне хватило, чтобы  сориентироваться  в  неожиданной  для  него
ситуации.
   Рука  рванула  из-за  пояса  пистолет,  и  ствол  взлетел  в  направлении
стоявшего ближе всех Петрова.
   "Опять я", - только и успел подумать Миша, от растерянности закрыв  глаза
и сжав зубы - правила техники безопасности начисто вылетели из его головы.
   Однако выстрела  не  последовало.  Пистолет  выдал  лишь  слабый  щелчок.
Осечка. Парень передернул затвор, но повторить прицельную стрельбу просто не
успел, снесенный с места ударом Дукалиса.
   - Пришить бы тебя, сука, - прошипел Толян, доставая браслеты.
   Кивинов поднял выпавший пистолет, разрядил и положил на стол.
   - Мишель, не стой, как памятник, сходи за понятыми. Только, ради Бога, не
ныряй больше никуда.
   Петров, покачиваясь, как пьяный, вышел из комнаты.
   Дукалис подтолкнул парня ногой:
   - Вставай, хорош прикидываться.
   Задержанный поднялся и сел в кресло. Кивинов пододвинул стул и тоже сел.
   - Привет,  Вадик.  Так  отчего  умерла  твоя  дальняя  родственница?  Мне
кажется, от стыда за своего племянничка.
   - Пошел ты...
   - Во, а это чья курточка на диване? Что тут у нас? Ба, да это же  команда
Уэйна Грецки, "Лос-Анджелес Кингс". Да, разговор, похоже, будет длинным.  И,
конечно, не здесь.
   Участковый ввел бедного Альберта.
   - А вот и еще один наш племян-н-ничек, - схохмил  Кивинов.  -  Почти  вся
компания в сборе.  Не  хватает  только  человек  семи-восьми.  Но  куда  они
денутся, найдем. Верно, Альбертик?
   Петров  привел  понятых.  На  этот  раз  он  обернулся  довольно  быстро.
Составили акт изъятия пистолета. Когда  официальные  процедуры  закончились,
Кивинов убрал бумаги и пистолет в карман и обратился к Дукалису:
   - Слушай, Толян, наши знакомые крайне несовершенны, и я не удивлюсь, если
через полгодика встречу этих му-даков на Невском. Знаешь ведь,  кто  украдет
пирожок - получит пять лет, а кто  украдет  железную  дорогу  -  не  получит
ничего. А поэтому я предлагаю поиграть в футбол. Двое на двое. Вы с Мишей  и
мы с Колей, А вы, ребята, извините, вместо мячиков.
   Спустя пятнадцать минут обоих "мячиков" затолкали в подъехавший УАЗик.  В
футбол играть не стали, обошлись па-рочкой ударов  по  почкам  и  опять-таки
несанкционированным  обыском.  Среди   прочего   хлама   нашлась   и   пачка
стодол-ларовых купюр, естественно, сделанных на  "ксероксе".  Одной  из  них
рассчитались за весьма кстати привезенную пиццу.  Аферу  провернул  Дукалис,
аполитично  рассудив,  что  "Пицца-Риф"  не  обеднеет.  Успеху  жульничества
способствовали произнесенные им три волшебных слова - "Сдачи не надо".
   Когда машина тронулась, Кивинов достал  изъятый  пистолет  и  внимательно
рассмотрел его.
   - А пушка-то в порядке. Видно, патрон подвел.
   - Да, повезло мне.
   - Не совсем так, Мишель. Ты забыл одну вещь.
   - Какую?
   Кивинов сощурил в  улыбке  глаза  и  молча  указал  пальцем  на  памятник
Пушкину.
   - О, черт! А ведь точно! Ну как тут не поверить в бессмертие души?!
   - Так что ты был не так уж и не прав, выбрав эпиграф Высоцкого  к  своему
сочинению о Евгении Онегине. Плохо только, что тебя завалили.
   Некоторое время они ехали в тишине.
   - Слушай-ка, - через несколько  минут  снова  произнес  Кивинов,  -  надо
девчонку ту срочно допросить, ну, Ингу. Тут до больницы недалеко, заскочишь,
а? Может она уже оклемалась?
   - Ладно. Ради того, что мне сегодня повезло, сделаю.
   - Если что, звони.

   Петров в белом халате беседовал с врачом в ординаторской института скорой
помощи.
   - В принципе, кризис миновал, она  уже  в  сознании.  Можете  поговорить,
только недолго. Бахилы наденьте.
   - Что с ней было?
   - Надрыв кишки. Общее заражение крови. Делали полное переливание.  Думаю,
теперь все обойдется, организм молодой, даже детей иметь сможет.
   - Дети - это хорошо, - улыбнулся Петров. - Где тут у вас реанимация?

   ЭПИЛОГ
   Инга открыла глаза. Боли не было. Пропал и мужик с крючковатыми пальцами.
Ей приснились ангелы. Потом приснилась мама. Она протягивала руки к  Инге  и
улыбалась. Инга бежала к ней  навстречу,  но  мама  вдруг  исчезла,  а  Инга
очнулась от сна. Первым, что она увидела, был белый пото-лок. А рядом с  ней
стоял ангел. Она снова закрыла  глаза,  постом  открыла.  Ангел  не  улетал.
Правда, он был немного не таким, как в ее снах. У ангела были большие лобные
залысины, широченный галстук, а из-под  белых  крыльев  виднелся  кирпичного
цвета потертый пиджачок. Но он улыбался. И эта улыбка говорила ей,  что  она
жива и будет жить еще очень долго. И что не будет больше страшных  кошмаров,
а все будет очень хорошо. И что по ночам к ней  будут  приходить  одни  лишь
чарующие детские сны.



   Андрей КИВИНОВ
   ИНФЕРНО



   ONLINE БИБЛИОТЕКА  http://www.bestlibrary.ru


    "Инферно  -   аномальное   явление,   полтергейст   в   самом   злобном,
отвратительном проявлении. Родившись в каком-либо замкнутом мире, влияет  на
него через подсознание людей и через их поступки. При  отсутствии  реального
противодействия, подобно газу, заполняет пространство  целиком,  после  чего
все находящееся в этом пространстве превращается в преисподнюю".

   "...В  текущем  году  в  городе  зарегистрирован  резкий  скачок   тяжких
преступлений и, что вызывает особую тревогу, умышленных убийств..."
   Из газет

ГЛАВА 1

   В этот поздний час любой прохожий, следующий  по  пустынной  улочке  мимо
здания медицинского вытрезвителя, решил бы,  что  наконец-то  русский  народ
окончательно спятил. Ничем другим объяснить происходившее  внутри  заведения
было невозможно.
   Зарешеченные окна  первого  этажа,  распахнутые  настежь,  вздрагивали  с
частотой шестьдесят раз в  минуту.  Вздрагивали  от  глухих  ударов  чего-то
твердого по чему-то не менее твердому.  Низкий  тембр  ударов  сопровождался
высоким дребезжащим звуком, словно при соприкосновении стекла с железом. И в
аккомпанемент грохоту в живой  уличный  эфир  врывался  хор  грубых  мужских
глоток,  исполняющих  суперхит  семидесятых:  "Наша  служба  и   опасна,   и
трудна..."
   Если бы любопытный прохожий все  же  заглянул  за  решетки  вытрезвителя,
желая выяснить, почему клиенты этого непопулярного в  народе  заведения  так
вдохновенно  исполняют  милицейский  гимн,  то  он  обнаружил  бы  следующую
картину.
   В небольшой комнате за сдвинутыми в центр четырьмя столами сидело шестеро
молодых  людей,  барабанящих  по  столешницам  кулаками  и  изливающих  души
упомянутой песней. От ударов все находящееся на столах подпрыгивало, звенело
и вносило веселые нотки в пафос исполняемого произведения.
   Вздрагивали и  звенели  полупустые  бутылки  водки  "Россия",  тарелки  с
квашеной  капустой  и  солеными  огурцами,  кружки   с   отбитыми   ручками,
наполненные ярко-красным лимонадом и той же "Россией".  Вилки,  воткнутые  в
куски колбасы, торчащие из открытых консервных банок  с  тунцом  в  томатном
соусе, мерно раскачивались в такт голосам,  напоминая  дирижерские  палочки,
управляющие концертом.
   Как фон, как  белый  искусственный  пар  на  концертах  звезд  мировой  и
отечественной эстрады, комнатку заполнял сизый  сигаретно-папиросный  дымок,
от предельно-допустимой концентрации которого не спасали даже открытые окна.
   Короче говоря, любопытный  гражданин,  решив,  что  отечественный  маразм
достиг  той  высоты,  при  которой  задержанные  сограждане  с  неподдельным
вдохновением поют ментовские шлягеры, кинулся бы куда глаза глядят, не помня
себя от ужаса. И вслед ему неслись бы знакомые с детства слова:  "Значит,  с
ними нам вести незримый бой..."
   Загадка,  впрочем,  решалась  просто.  Достаточно   было   взглянуть   на
календарь.
   Пятое  октября.  Дата,  большинству  гражданского  населения  ничего   не
говорящая, имела огромное значение для той шестерки, что собралась сейчас  в
вытрезвителе. Сегодня был День уголовного розыска, праздник менее известный,
чем, скажем, День милиции, но не становившийся от этого менее значимым.  Все
шестеро испытывали к нему трепетные чувства - в одной из комнат вытрезвителя
располагалось отделение по раскрытию убийств.
   Обещание руководства подыскать  более  подходящее  для  такого  солидного
заведения помещение пока оставалось обещанием. Свободные площади в  нынешнее
время - проблема из проблем. Вопрос, однако, решался.  С  лета.  На  высоком
уровне руководства РУВД и районной администрации.  Терки  авторитетов.  Пока
без стрельбы. Но и без консенсуса.
   Торжественная часть банкета давно уступила  место  собственно  празднику,
находящемуся сейчас в песенной стадии.
   Песенная стадия - это, кстати, не  так  плохо.  Языки  еще  шевелятся,  а
память воспроизводит  текст.  Когда  уже  ничего  не  воспроизводится  -  ни
памятью, ни языком, - наступает  следующая  стадия,  при  которой  возникает
необходимость  воспользоваться  расположенными  за  стенкой  удобствами.  До
этого, к слову, никогда раньше не доходило. Господа хоть и  были  по  натуре
гусарами, но офицерскую честь блюли и меру знали.
   У наших "гусар" за песенной обычно следовала  разговорная  стадия,  темой
которой  почему-то  были  не  женщины  и  политика,   а   рабочие   вопросы.
Женско-политические проблемы относились к торжественной части.
   Вовчик  Белкин,  в  последний   раз   врезав   по   праздничному   столу,
удовлетворенно крякнул и отправил в рот порцию квашеной капусты собственного
приготовления.
   - "Застольная", в исполнении группы "Пролетарского гнева".  Первое  место
хит-парада, - прокомментировал  он.  -  Теперь  что-нибудь  "Лед  Зеппелин".
Раннего. "Хей-гей, мама, слыхала новость? Твой Сережка попал под поезд..."
   -  Про  зайцев  -  это  неактуально,  прошу  плеснуть.  -  Паша  Гончаров
пододвинул свои пустую кружку. - Черт, хорошо звучит, кружка водки!
   Белкин разлил оставшуюся водку по посуде:
   - Господа, имею тост. Предлагаю выпить за дураков.
   - А почему не за дур? - резонно поинтересовался сидящий  напротив  Костик
Казанцев.
   - За дур был второй тост. Сам же речь толкал.
   - А-а...
   - Да, так вот, за дураков! Без которых наше общество  в  целом,  ни  наша
система в частности не протянули бы и дня.
   - Поясните, граф.
   - С удовольствием. Если вы вспомните историю на Желтой улице, то  поймете
суть моего краткого выступления. Как известно, вычислить убийцу нам  помогли
не дедуктивные и прогрессивные методы,  которые  лично  я  считаю  полнейшей
чепухой, а банальное стукачество моего "барабана", извиняюсь за  прямоту.  И
как вы помните, задержанный товарищ очень настойчиво добивался у меня, кто ж
его  вломил.  На  что  я  дабы  не  подставить  своего  человека,  со   всей
ответственностью   заявил,   что   разоблачению   способствовали   последние
разработки  в  области  криминалистики  -  использование  экстрасенсорики  и
ясновидения - и что в скором временив  с  преступностью  в  нашем  отечестве
будет покончено. От всевидящего ока не укроется ни одна прошмандовка.
   Товарищ на полном серьезе внял моим  объяснениям,  потому  что  излишками
"серого вещества" не страдал, а я в силу  своей  артистичности  убеждал  его
очень искренне. Спустя час в коридоре ко мне подошел следователь и осторожно
спросил, правда ли, что мы отыскали убийцу с помощью экстрасенса. "Ну,  само
собой! А ты как думал? Извини, двадцать первый  век  на  пороге,  сколько  ж
можно  с  преступностью  по  старинке  бороться?   У   нас   и   лазеры,   и
парапсихологи". Это я ему заявил. Он потом целый день на  меня  с  уважением
посматривал.
   Ну, думаю, оказывается не только среди преступников дураки имеются, но  и
среди своих.
   Каково же было мое удивление, господа, когда на другой день  в  одной  из
центральных газет, в интервью  одного  из  наших  высоких  руководителей,  я
прочел примерно следующее:
   "Несомненно,   раскрытию   убийства   на   Желтой   улице   способствовал
принципиально новый метод - применение экстрасенсорики и ясновидения". Что и
требовалось доказать! Думал, у нас два дурака, оказывается - три!
   Да, так вот, господа, за них и выпьем. Удивительнее всего, что  тогда  я,
кажется, сам поверил в экстрасенсов.
   - Насчет экстрасенсов не знаю, а барабашка, похоже, у  нас  действительно
завелся. У меня постоянно ручки со стола пропадают, - произнес Паша, поднося
кружку ко рту.
   - Я в барабашек не верю, я в "барабанов" верю. - Вовчик наконец опрокинул
кружку и снова устремил свои светлые  очи  на  квашеную  капусту.  Решившись
наконец и кинув в рот еще одну горсть капусты, он встал. -  Все,  мне  пора.
Много не пейте. Я надеюсь, к утру вытрезвитель будет на прежнем  месте  и  с
крышей.
   К крыше Вовчик относился трепетно. И не без причины. Пять месяцев  назад,
когда  их  группа  вселилась   в   комнаты   этого   медицинско-милицейского
учреждения, пришлось сделать небольшой косметический ремонт. То есть сорвать
паутину и вымыть окна.
   До  переезда  здесь  размещалась   вытрезвительская   кладовая,   имевшая
отдельный вход с улицы.
   В один из тех "ремонтных" дней, когда Вовчик с  упоением  натирал  старой
газетой надтреснутое стекло, проходящий дядечка поинтересовался:
   - Что, ремонт?
   - Ага, - незамедлительно согласился Белкин.
   - Магазин, что ли, будет?
   - Точно. Коммерческий.  "Похоронные  принадлежности",  -  мрачно  пошутил
Вовчик.
   Мужичок испарился так же неожиданно, как и появился.  Однако  час  спустя
напротив второго окошка, к которому перешел  усердный  Вовчик,  остановилась
черная "иномарка". Из нее вышла пара быкообразных  ребят  и,  приблизившись,
задала намозоливший уши всех коммерсантов вопрос:
   - Кто ваша "крыша"?
   Вовчик, уловив, что ребята обращаются именно к нему, выдохнул на  стекло,
потер его грязной газетой и кивнул на соседнюю дверь:
   - Со всеми вопросами туда...
   "Быки", ничего не переспрашивая, изобразив на лицах серьезный  настрой  и
достоинство, заглянули внутрь вытрезвителя. Прочитать вывеску у  дверей  они
не удосужились. Что они там объясняли или спрашивали насчет "крыши",  Вовчик
так и не узнал. Спустя полчаса он ненароком  бросил  взгляд  на  место,  где
остановилась машина, но ни авто, ни его пассажиров уже не наблюдалось.
   После этого случая Вовчик уверенно говорил, что у их команды самая крутая
"крыша" в Питере. Крыша медицинского вытрезвителя.
   Белкин накинул джинсовку, потряс руки остающихся  товарищей  и  вышел  на
улицу.
   Коллектив  распался,  и  остальные  тоже  потихоньку  начали  собираться.
Исключением был Игорь  Петрович  Таничев,  которому  злая  судьба  подкинула
дежурство до утра. Петрович уже воткнул в  сеть  троллейбусную  печку,  хоть
немного спасающую от подвальной сырости и осеннего холода. Постоянно держать
печку включенной боялись по причине пожароопасности.
   Обязанности по уборке и выносу мусора также ложились на  плечи  Таничева,