о. Картонный Пикассо, пришпиленный кнопками  к  дешевым
обоям, пожелтевший от засухи кактус на металлическом  сейфе  и  календарь  с
третьесортной девицей без одежды, рекламирующий компанию "Стикс"  -  светлую
полосу в твоей жизни.
   Хотя, может, такая обстановка - это тоже рекламный трюк.  Смотрите,  мол,
какие мы удивительные ребята. У самих ничего, кроме кактуса, потому что  все
клиенту, все для клиента...
   Второй стол в комнате показывал, что голубой агент трудится не  один.  То
же самое утверждала рогатая вешалка, на которой, кроме черной мужской куртки
и меховой шапки, повисло коричневое женское  пальто  с  меховой  отделкой  -
мечта  продавщицы  Леночки.  Вывод:  товарищ  управляющий  вышла.  Возможные
варианты опустим. С каждым может случиться. Я вот, кстати, тоже захотел.
   Поэтому говорим спасибо и отваливаем.
   До дверей на улицу меня не провожают, приходится искать санитарный узел в
одиночку. Он на всю компанию единственный и ужасно отталкивающий. Про чудеса
фирмы "Искра-софт" в "Стиксе" никогда не слыхали. Но зато,  как  и  в  нашем
отделе, пользуются газетами.
   Туалет пуст. (Я, разумеется, сначала постучал.)
   С подозрением вглядываюсь в коридор компании. В нем  помимо  туалетной  и
дубовой есть еще одна дверь. Наверное, директор за  ней.  Я  перемещаюсь  по
коридору и дергаю ручку. Кукиш, замочек мешает.
   Вспоминается бесстыдное детство, и глаз опускается до замочной  скважины.
Скважина большая, но в нее ни черта не видно, кроме картины Малевича "Черный
квадрат". Охов и вздохов тоже не слышно. Я надеялся - вдруг Ирина Алексеевна
стесняется при свете.
   - Эй, ты что там забыл?
   Я мгновенно выпрямляюсь и, кивая вниз, стеснительно говорю:
   - Да вот, туалетик бы...
   - У нас только служебный, иди к метро.
   Товарищ в "бордо" не уходит, то есть ждет моего исчезновения. С горестной
миной на лице я исчезаю.
   На  пороге  "Стикса"  меня  ждет  неудачный  оборот   событий.   Напротив
останавливается темно-синий "вольвешник",  и  из  него,  сжимая  под  мышкой
кожаную папку  и  держа  в  руке  букет  ярко-алых  роз,  выползает  Аркадий
Андреевич Блюминг.  Радость-то  какая!  Здравствуй,  сынок!  Насовсем?  Нет,
мама...
   Деваться мне некуда, и я иду на  врага  с  открытым  забралом  и  твердым
взором. Если честно, то лучше б нам не встречаться. Копать удобнее втемную.
   - Вы? Что вы тут?..
   Я немного взволнован и начинаю резать матку-правду:
   - Чтобы вот! Хочу поговорить с Рябининой Ириной  Алексеевной.  По  поводу
вашего нечаянного падения. Якобы нечаянного.  Может,  она  подтвердит  слова
товарища Касторкина?
   Блюминг покрывается  металлургическими  пятнами.  Пошел  процесс  плавки.
Страна получила первую тонну чугуна!
   - Да вы с ума...
   - Извините, я спешу. Если увидите Ирину Алексеевну, передайте, что я  жду
ее в любое время.
   Я огибаю "Вольво" и двигаюсь уверенным и спокойным шагом,  ощущая  спиной
сверлящий глаз Блюминга. Ну и пусть сверлит. Облажается. У меня бронежилет.
   Пообедав, я возвращаюсь в отдел. Наставника нет. Есть записка, что он  на
территории,  возможно,  сегодня  будет.   Я   сажусь   заполнять   за   него
информационно-поисковые карточки - большущие листы с  множеством  непонятных
пунктов. Карточки заполняются на каждое преступление  для  загрузки  в  банк
данных информационного центра.
   Сейчас конец года, начальство выбивает с оперов  долги,  а  у  наставника
долгов, как у компании "Хопер". Наставник переложил  свои  проблемы  на  мои
молодые плечи, заявив, что все прошли через это, как  и  через  дежурство  в
новогоднюю ночь. Это намек с дальним прицелом.
   Незаполненных карточек накопилось штук шестьдесят,  поэтому  нагрузка  на
меня ложится тяжелая. Особенно когда не знаешь, как их заполнять.  Наставник
покрутил пальцами - тут  писать,  тут  не  писать,  остальное  понятно  -  и
растворился в рейде.
   Первую  карточку  я  заполняю  целый  час.  Ломаю  голову,  словно  решаю
кроссворд, роюсь в  Витькиных  журналах,  кропотливо  вывожу  каждое  слово,
указываю приметы похищенных вещей и преступников, полагая, что мой скорбный
   Труд не пропадет и сыграет  решающую  роль  в  изобличении  какого-нибудь
подлеца.
   Наконец дело сделано, и я иду к Вальке за консультацией - все  ли  верно?
Валька барабанит на машинке.
   Узнав причину консультации, он небрежно кивает в угол:
   - Господи, Юра, у нас же компьютер эту  ерунду  заполняет  и  на  принтер
выдает. Тот ящик видишь? Там щель специальная. Вставляй свою карточку.
   Я удивляюсь достижениям научной мысли и вставляю карточку в щель.
   - Вставил? Красную кнопочку теперь нажми.
   Я жму. Карточка медленно исчезает в щели.
   - Все, открывай дверцу и забирай правильно заполненную. Делов-то...
   Я нахожу дверцу, поворачиваю ручку, дергаю и обнаруживаю  горку  бумажной
трухи.
   Валька ржет на весь отдел. Мне обидно. Даже не за то, что я такой  лох  -
перепутал компьютер с машиной для уничтожения документов, -  а  за  то,  что
труд пропал зазря.
   - Валя, я целый час ее заполнял. А с вашей техникой любой лопухнется...
   Валька переламывается пополам от смеха.
   - Хоро... хороший компьютер, правда? Вчера поставили.  Ничего  больше  не
хочешь заполнить? А то пожалуйста...
   Я не отвечаю. Валька наконец успокаивается  и  протягивает  чистый  бланк
карточки:
   - На, не переживай. Если не знаешь, как заполнять, применяй правило  трех
"П" - палец, пол, потолок. Кто это тебя подбил на чистописание? Витька,  что
ли?
   - Он.
   - Да, не любит Витька бумажное делопроизводство... Ты не обижайся,  Юрик.
Меня, когда я на работу пришел, покруче подставили.
   Валька откинулся на стуле и убрал руки с клавиш машинки.
   - Тоже молодой был, зеленый. Отработал  с  неделю,  как  раз  перед  Днем
милиции. На праздник пошел  в  ДК.  Там  девчонку  подклеил,  смазливую,  но
ничего, без претензий. Через пару деньков "стрелочку" с ней забил,  свиданку
то есть. Думаю, сейчас погуляем, по мороженому съедим, портвейна  возьмем  и
ко мне в общагу зарулим. Ну, а там, глядишь, и до любви дойдет.
   Короче, раскатал губу. А наш тогдашний зам по  розыску  каким-то  макаром
про свиданку мою пронюхал. Вызвал к себе.
   "Ты что ж, Щеглов, - говорит, - с девушкой встречаешься, а руководство  в
известность  не  ставишь?  Ты  где  работаешь?  На  ткацкой  фабрике   имени
Володарского или в уголовном розыске? Ты ж  знаешь,  что  начальник  РУВД  -
бывший контрразведчик. И он требует, чтобы без  его  ведома  мы  пукнуть  не
могли. А ну вляпаешься куда? Кому отвечать? Вдруг  эта  девица  бандитами  к
тебе приставлена? Для слежки?"
   "Да нет, - отвечаю, - вряд ли". "Молод ты еще, Щеглов, для однозначных
   Заявлений. Ты что там с барышней учинить вздумал?"
   "Да вот, мороженое, пепси-кола, кино..." "Ты мне, Валя, мозги  не  пудри.
Будто я молодым не был и по бабам не бегал. Так и говори - трахнуть хочу.  А
раз хочешь, бери ручку и пиши рапорт на имя начальника РУВД. Так  и  так,  в
оперативных целях для работы по уголовному делу номер такой-то прошу  вашего
разрешения переспать с гражданкой такой-то... Фамилия, имя, отчество, адрес.
Подпишешь у него и положишь рапорт в сейф. Пусть лежит, есть не просит, зато
задница твоя прикрыта. Коснись что - ты действовал с  согласия  руководства.
Давай пиши".
   Я, в общем-то, не  очень  удивился.  Все  ж,  действительно,  не  ткацкая
фабрика, а секретная служба. У оперов спросил. Они подтвердили - все  верно,
мы, как хотим на стороне пошалить, обязательно рапорта строчим.
   Ну, написал, короче. Так и так, хочу вступить  в  половой  контакт  ввиду
оперативной необходимости... Вступил.
   - И что? - спрашиваю я.
   - А то... Баба эта дочкой начальника РУВД оказалась.  И  фамилия,  как  у
тебя, Иванова. Попробуй врубись, что они родственники...
   - Погоди, а рапорта такие действительно писали?
   - Зам с операми меня разыграли, вроде как я тебя сейчас. В  общем,  через
две недели я работал  уже  в  другом  РУВД.  Посмеялись,  правда,  от  души,
особенно когда я рассказал про реакцию шефа.
   Я беру чистый бланк  карточки,  покидаю  Щеглова  и  возвращаюсь  в  свой
кабинет, мысленно ставя себя на место Вальки. Черт-те  что  -  я  ведь  тоже
написал бы рапорт.
   Успокоенный фактом, что все мы в принципе из одного теста,  я  сажусь  за
стол и начинаю бумажную работу, применяя упомянутое правило трех "П".
   К семи часам труд завершен, я массирую  натертый  об  авторучку  палец  и
мысленно готовлюсь к маминым котлетам.
   О, котлеты и бумаги совсем лишили меня остатков  памяти.  А  Рябинина?  А
Блюминг? Надо быть последовательным  и  целеустремленным.  То  есть  вызвать
Ирину Алексеевну к себе. Но это можно сделать и с домашнего телефона.  Хотя,
как утверждают психологи и коллеги, брать работу на  дом  не  рекомендуется.
Дома следует отключаться.
   Сегодня мое первое дежурство по  заявлениям.  То  есть  я  должен  первым
реагировать на всевозможные криминальные  проявления  на  территории  нашего
микрорайона. Это, между прочим, не так просто ввиду моего дебюта. И  хотя  я
уже дежурил и с Валькой, и с Васей  Громовым,  наблюдал  со  стороны  за  их
фокусами, но как говорится: "Уметь жать на курок - это еще не значит  хорошо
стрелять". Попробуй-ка теперь сам. Витька, вернувшийся утром  с  территории,
сейчас отдыхает на диване у Щеглова  и  разрешил  позвать  его,  если  будет
совсем туго.
   Кажется, пора это сделать. Я начинаю перегреваться и приходить к  выводу,
что поспешил с выбором стези - никогда мне не стать настоящим опером.
   Хотя задача поначалу показалась мне легкой.
   Некий  молодой  человек,  бездельник  по  профессии,  под  покровом  ночи
проколол  заднее  колесо  припаркованной  иномарки.  Утром  вышедший  хозяин
заметил поломку и принялся ставить запаску, оставив при  этом  двери  машины
нараспашку. Чем  тут  же  попытался  воспользоваться  прокольщик,  стащив  с
переднего сиденья "дипломат". В "дипломатах" владельцев иномарок всегда есть
чем поживиться. Но хозяин не зевал и вовремя заметил подвох. Сотрясая воздух
выражениями типа "В  каждой  строчке  только  точки  после  буквы  "X"",  он
пустился в погоню и спустя два квартала настиг беглеца. Однако тот  тоже  не
палкой сделанный - скинул "дипломат" по дороге. Поди  докажи  теперь.  Знать
ничего не знаю! Да, пробегал мимо меня парень, кажется,  с  "дипломатом",  а
я-то тут при чем?
   Вот с такой преступной позицией уже в течение часа он и сидит  на  стуле,
никак не реагируя на мои доводы и логические заключения.
   Парню семнадцать лет судя по его черной клепаной куртке и серьге в  ухе,
к высокому обществу он не принадлежит. В милиции он чувствует себя спокойно,
сидит раскованно, закинув ногу на ногу и ковыряясь  указательным  пальцем  в
ноздре.
   У меня и правда возникают сомнения в его причастности к этой краже.  Весь
свой арсенал я уже исчерпал. Мы поговорили о политике, музыке, спорте (влезь
к человеку  в  душу,  влезь!),  я  объяснил  все  по  поводу  отпечатков  на
"дипломате" (лажа, кстати, полная), про чистосердечное признание  и  тяжелые
последствия, если  этого  признания  не  последует,  намекнул.  Даже  кодекс
показал.
   Однако все мимо. Время как шло, так и  идет,  парень  как  сидел,  так  и
сидит, не падает, а дежурный уже напрягает на следующую заявку. Поэтому пора
звать подмогу.
   - Подумайте как следует, молодой человек, - в очередной  раз  повторяю  я
штампованную фразу и набираю номер Щеглова.
   - Валя, Витя у тебя? Передай, что ему мама звонила.
   Как вы понимаете, это условный сигнал. "Мамой" выступаю я.  Через  минуту
наставник появляется на пороге. В его добрых больших  ясных  глазах  застыла
печать безмерной усталости, а в губах - окурок "Беломора". Я вспоминаю,  что
Виктор - мастер  психологического  раскола,  и  надеюсь  на  его  поддержку.
Наставник пока не знает, о чем тут у нас идет разговор, и я  хочу  объяснить
ему ситуацию.
   - Тут такое дело,  Виктор  Геннадьевич...  Наставник  останавливает  меня
жестом, берет стул и садится  напротив  задержанного.  "Беломорина"  во  рту
самопроизвольно оживает, и сизый  дымок  поднимается  к  потолку.  Наставник
молчит. Лишь пристально смотрит своими добрыми глазами на  моего  оппонента.
Оппонент начинает нервничать, выдавая свое волнение. Нога убирается с  ноги,
корпус напрягается. Минута молчания  затягивается.  Вероятно,  это  Витькина
тактика. Ладно, он наставник, ему видней.
   Наконец Витька вытаскивает изо рта окурок, зажимая его  между  большим  и
указательным пальцами.
   - Сюда гляди. - Он  сдвигает  бумаги  с  моего  стола.  Затем  безымянным
пальцем той  же  руки,  в  которой  зажата  папироса,  рисует  на  полировке
окружность.
   - ЭТО КРУГ. А КУДА НИ КИНЬ - ВЕЗДЕ КЛИНЬЯ... СОГЛАСЕН?
   Струя  дыма  устремляется  в  лицо  неразговорчивого  парнишки.  Парнишка
начинает мелко дрожать и кусать ногти.
   - СОГЛАСЕН?!!
   - С-согласен.
   - Ну так в чем дело? Разговор будет?
   - Н-ну, будет.
   Наставник достает из стола чистый лист.
   - Напишешь про сегодняшний эпизод и про все остальное.  Сколько,  кстати,
раз ты колеса прокалывал?
   - Три.
   - СКОЛЬКО?!!
   - Восемнадцать.
   - То-то. Юра, дай ему ручку.  Не  говоря  ни  слова,  Виктор  Геннадьевич
поднимается и идет к двери.
   - Если что, Юрий, я у Директора. В коридоре я догоняю Витьку.
   - Погоди, Витя... Нас профессора тактике допроса учили, я даже диплом  на
эту тему писал. Психология там, влезание в душу... Но чтоб ВОТ ТАК?  Клинья,
круги? ПОЧЕМУ?
   Витька икает и чиркает своей ужасной бензиновой зажигалкой, уже опалившей
ему все ресницы.
   - А черт его... Важно понимание. Ты, наверное, не объяснил, чего от  него
хочешь.
   Я вот объяснил - он сразу понял. А не понял бы, я б ему...
   Я  остаюсь  в  коридоре,  пытаясь  разобраться  в  психологии  Витькиного
подхода.
   Последние часы моего дежурства проходят спокойно. Конфликтных ситуаций не
возникло, и я набивал руку на гражданах, потерявших кошельки и документы.
   Да, ввиду дежурства совсем забыл вам сообщить,  что  накануне  вечером  я
звонил домой Ирине  Алексеевне,  но  не  застал.  Якобы  еще  не  вернулась,
несмотря на поздний час. Оставил ее маме  свой  рабочий  телефон  и  просьбу
перезвонить. Однако пока  тишина.  Меня  игнорируют  как  класс.  Не  бывать
такому.
   Я набираю номер, чтобы выяснить, дошла ли моя просьба до объекта.
   - Алло, это Иванов из милиции, что вчера звонил. Вы передали мою  просьбу
Ирине Алексеевне?
   Женский голос отвечает не сразу и очень тихо:
   - Что? Иванов?.. Ирочка больше не придет домой. Не звоните сюда. За что ж
такое?.. Ирочку вчера сбило машиной... Насмерть...
   Из трубки доносятся рыдания, и я не отвечая кладу ее на рычаг.
   Вот это да!!!
   Я закуриваю. Прекрасный Витькин "Беломор". До сегодняшнего дня я  избегал
даже "Мальборо". До армии не курил, в армии держался - организм берег, а тут
сам... Пробовать, конечно, пробовал - на танцульках там, на  вечеринках,  но
постоянно не смолил.
   Дым у папиросы едкий и противный, но я не бросаю окурок, театрально морща
лицо. История  со  стеклом  принимает  занятный  оборот.  Подружка  Блюминга
попадает под машину. Вопрос: зачем она это делает? И главное, в тот  момент,
когда я хочу забить с ней "стрелку"? Неужели поэтому?
   Это она напрасно. Ну, поговорили бы, ну, похихикали  бы  да  разбежались.
Житейская история - любовник по  пьяни  разбил  стекло.  Вот  оно!  Блюминг,
гадина. Решил помешать праведному делу. Не  хочет  тянуть  лямку  по  двести
шестой. Убрал свидетеля! Это уже рука мафии. Избитый ход.  Никакой  новизны.
Чейза,  должно   быть,   начитался   и   думает   провести   дурачка-сыщика.
Дорожно-транспортное происшествие. Как хрестоматийно. Девочка поскользнулась
на лужице, потанцевала, и ее сбила машинка. Танцы на льду.
   Не, не, не. Все  это  чепуха.  Убирать  свидетеля  таким  малоэффективным
способом? Когда платная медицина  творит  чудеса?  Где  гарантия,  что  наши
кудесники-хирурги не поставят Ирочку на ножки и что не побежит она  прямиком
ко мне со слезами на томных глазах? Никакой гарантии. Я, к примеру,  если  б
захотел заставить девчонку замолчать, просто грохнул  бы  ее  из  пистолета.
Ой-ой-ой! Этого я вам не говорил! Это вы сами догадались.
   Однако факт есть факт. Рябинина - труп. Авария - не авария, пистолет - не
пистолет, а труп. После того как я  посещаю  страховую  компанию  "Стикс"  и
сталкиваюсь там с Акакием,  о,  с  Аркадием  Андреевичем.  Поэтому  еще  раз
повторю:  Блюминг  -  гадина.  Из-за  стекла  человека  убить.  Он   теперь,
.Наверное, сидит в логове и руки потирает - все, мол, концы в воду. Вот уж и
не мечтайте, товарищ. Есть у нас методы  на  всяких  Блюмингов.  Я  ведь  не
первую неделю в ментовке. Разберусь...
   - Сан Саныч, ты все запомнил? Учти, дело рисковое. Я-то тебя отмажу, если
что, но вот если догонят, сам понимаешь... Возможен ушиб печени и сотрясение
головного мозга тяжелой степени.
   - Юрок, я тут все норы знаю. Может, давай за удачу?
   Сан Саныч лезет за пазуху.
   - Нет, нет. Лучше после.
   - Как скажешь. Значит, договорились. Деньги наши - бумажки ваши.
   - Да, как обещал. Встречаемся в парке  на  скамейке  в  два.  Я  на  тебя
рассчитываю. Слишком не выделывайся - твой номер шестнадцатый, а  то  найдут
потом с заточкой в теле.
   - Тьфу-тьфу. - Сан Саныч подпрыгивает несколько раз. - Скользко  сегодня,
дворникам дела нет до народа.
   По-шпионски оглядываясь, мой суперагент идет  к  небольшому  зданию,  где
размещается фирма "Фаворит". Здание не полностью принадлежит  "Фавориту",  в
нем есть еще часовая мастерская, ателье проката и магазин продуктов. Это моя
территория или, как говорят мои коллеги, я "тащу эту землю".
   Перед  "Фаворитом"  тройка  машин,  среди  которых  темно-синее  "Вольво"
Блюминга  -  значит,  сам  хозяин   руководит   сейчас   внутри.   Развивает
здравоохранение страны. Чтоб не кашляли.
   Сан Саныч переходит дорогу, еще раз оглядывается по сторонам и, подойдя к
"Вольво", производит нехитрые манипуляции. Вход-выход.  Машина  кренится  на
задний обод. Плохая резина, одно  слово  -  Швеция.  Попробуй  на  "Кировце"
проколи колесо. Только воздух испортишь от натуги.
   Сан Саныч не задерживается надолго и идет в ателье  проката,  затем  -  в
часовую мастерскую и наконец - в магазин, откуда выходит с бутылкой  пива  в
руке. Словно драгоценный сосуд, несет он ее  к  ближайшей  скамейке,  где  и
начинает употреблять священную жидкость.
   Тяжело ему сейчас. На улице далеко не Африка.  Трудна  жизнь  разведчика.
Поспать бы минут двадцать.
   Лично я халявно расположился в ближайшем подъезде на батарее  и  наблюдаю
за событиями свысока. Самое главное, чтоб Блюминг  вышел  со  своей  кожаной
папкой, иначе наша с Сан Санычем секретная операция потерпит фиаско.
   И побыстрей, побыстрей, а то Сан  Саныч  захочет  еще  пива,  потом  чего
покрепче, потом и вовсе забудет задание.
   Нам повезло, Блюминг объявился через  сорок  минут.  С  папкой.  Пипикнул
сигнализацией и извлек ключи. Давай, давай, Акакий Андреевич, далеко уедешь.
До ближайшего сугроба.
   Ай, какая  досада!  Боженька  ты  мой,  колесико  спустило.  На  гвоздик,
наверное, машина наехала. Внимательнее надо быть.  Теперь  придется  запаску
ставить.
   Блюминг в расстройстве выходит из салона и  ищет  причину  крена.  Нашел.
Кажется, ругается матом. Отсюда не слышно, но можно понять по губам.
   Сан Саныч допивает пиво. Блюминг  глушит  движок  и  открывает  багажник.
Затем машет рукой в окно. Черт, выходит второй,  в  камуфляжной  форме.  Да,
этого  я  не  предусмотрел.  Какой  директор  будет  менять   колесо   возле
собственного офиса? Удивительно, что он  ездит  сам,  а  не  с  персональным
шофером.
   Камуфляж времени не теряет - достает  из  багажника  запаску  и  домкрат.
Блюминг стоит рядом и курит. Салон открыт, папка на  переднем  сиденье.  Сан
Саныч спокоен. Своим мужест