вета пуговиц и подкладки. Одно слово -  женский
глаз.
   -  Понятно,  -  прервал  я  продавщицу,  восторгавшуюся  верхней  одеждой
спутницы Блюминга. - А лицо, волосы?
   - Ой... Извините.
   - Да ладно,  -  не  очень  огорчаюсь  я,  рассчитывая,  что  участкового,
писавшего протокол, больше заинтересовало не пальто, а личико.
   Затем я  быстро  объясняю,  что  надо  изобразить  новый  протокол  ввиду
нечаянной утраты прежнего, на что Леночка понимающе кивает.
   Лужу в протоколе я, само собой, пропускаю, а в пролетарскую суть  вникаю.
Никакой лужи, сплошной  песок...  Протокол  подписывается  новыми  понятыми,
которые даже не прочитали его. Но даже если б они и захотели  прочитать,  то
не смогли бы. У меня ленинский почерк.
   Через двадцать минут я в отделе, где, не снимая куртки, влетаю в  кабинет
шефа.
   - Извините, Сергей Михайлович, можно вашу  корзину  для  мусора?  Надо  в
протокольчике кое-что уточнить.
   Михалыч ничуть не удивляется, кивает и заглядывает в корзину.
   - Ох, черт. Юра, с полчаса как уборщица вынесла.
   - А куда она выбрасывает мусор?
   - В соседнем дворе контейнер. Кажется, туда.
   Я говорю "спасибо" и иду в  соседний  двор.  Контейнер  переполнен.  Мало
того, он довольно велик. Но ничего не поделать. "Мудрецы прыгают  на  крылах
ради любви к истине и разбиваются насмерть..."
   Я подбираю валяющуюся палку и начинаю ковыряться в контейнере, выглядывая
знакомые очертания типового бланка. Первые три минуты проходят зазря.  Я  не
отчаиваюсь. "Мудрецы прыгают на крылах..."
   - Постыдился бы бутылки собирать, - слышу я за спиной  сварливый  дамский
голос. - Такой лось молодой, пахать можно, и одет  ведь  прилично.  Господи,
куда мы катимся?
   "За лося ответишь!" - кричит мой внутренний  голос,  но,  обернувшись,  я
понимаю, что обозвали меня так ввиду занятия чужого места. Я отбираю дамский
кусок хлеба, вернее глоток виски. Конкурент.
   - Да погоди ты, мать, я кольцо золотое обронил...
   Поиск продолжается. Джеймс Бонд в джунглях Гондураса. Романтика!
   На седьмой минуте первого тайма я победно вскидываю вверх руки. Есть! Вот
он, долгожданный протокол! Какое облегчение!
   Я на ходу разглаживаю листок и держу курс на отдел.
   Подругу Блюминга звать Ирой. Действительно,  имя  без  выкрутасов.  Ирина
Алексеевна Рябинина. А фамилия жены Блюминга -  Блюминг.  Дедукция.  Значит,
Ирина не жена. Один-ноль в мою. Уже есть что положить на стол.
   Черт, а я случайно не вслух все это говорю? Фу, кажется, нет...  Если  бы
кто посторонний  понял,  о  чем  речь,  он  убежал  бы  в  дебри  Гондураса.
Посторонний, не работающий в министерстве. Работающий пожал бы мне руку.
   Один  преподаватель  из  полицейской  академии  постоянно  повторял   нам
замечательную фразу: "Если на крючок нацепить бумажку с  надписью  "червяк",
то и вытащишь из пруда бумажку с надписью "карась"". Это к тому, что в любой
работе важен профессиональный подход. Не должно быть мелочей и  необдуманных
ходов.
   Вспоминаю я эту фразу, готовясь к первой встрече  со  своим  "человеком".
Решив не откладывать знакомство  в  долгий  ящик,  я  провожу  его  сегодня.
Набираю  номер  и  после  снятия  трубки  на  том  конце   провода,   хорошо
поставленным голосом произношу:
   - Александр Александрович? Здравствуйте,  вам  привет  от  Юрия  Маркова.
Слыхали о таком?  Отлично!  Есть  необходимость  встретиться  и  поговорить.
Сегодня в семь вечера я буду ждать вас у входа  в  кинотеатр  "Подвиг".  Там
идет фильм "Судьба барабанщика", сходим посмотрим. Почему у кинотеатра?  Для
конспирации. Значит, на мне курточка будет черная, кепчонка, шарфик пестрый.
Вот еще журнал "Огонек" возьму для ориентира. Договорились. Жду.
   Я кладу трубку и иду по кабинетам узнать, кто что слышал про Сан Саныча.
   Васька в своем кабинете смотрит изъятый видик и гогочет. У  Васьки  всего
одна кассета на которой записана "Полицейская академия". Каждый день  он  ее
смотрит и каждый раз ржет  как  жеребец.  Он  ничего  мне  не  рассказывает,
отсылая к Вальке Щеглову, оперу из  соседнего  кабинета.  "Извини,  Юрок,  я
занят немного..."
   Валька  Щеглов  имеет  кликуху   "Коммерческий   директор"   или   просто
"Директор". Он спец по экономическим  вопросам,  потому  что  до  прихода  в
милицию подъедался фарцовкой. Имея обширные  связи  среди  коммерсантов,  он
оснастил отдел по последнему слову техники. Факсы, компьютер, "Мотороллы"...
Сейчас Валька пробивает тренажерный зал. Что он  при  своих  способностях  и
связях забыл в уголовном розыске, никто не знает. Самое интересное, что, как
и другие оперы, материальным достатком он не блещет, то есть живет  на  одну
зарплату.
   Васька мне рассказал как-то,  что  после  одной  истории  Валентин  любит
шутливо заявлять: "Щеглова можно купить, но запугать - кишка тонка". История
же заключалась в следующем. Один бандитский бригадир, после того как  Валька
отправил на нары его подчиненного, решил наехать на  Щеглова.  Сначала,  как
водится, разговорами, потом угрозами. Васька взял и отправил  авторитета  на
пятнадцать суток - для проформы. Авторитет затаил на Щеглова злобу  и  решил
отыграться его же методами. Взял и  настучал  милицейскому  начальству,  что
опер вымогает у него взятку за освобождение того арестованного товарища.  За
идею ухватились - слухи о экономических способностях Щеглова витали по всему
РУВД.
   Создали бригаду по изобличению Вальки: съехались человек десять из разных
спецслужб, взяли в кассе пять "лимонов", поменяли  их  на  баксы,  пометили,
сунули в конверт и вручили авторитету.
   В условное время тот с включенным диктофоном в кармане заявился в кабинет
к оперу, поговорил на отвлеченные темы и отвалил, незаметно оставив  конверт
на столе.
   Валька, однако, отличался не только экономическим,  но  и  математическим
складом ума, а поэтому сразу просчитал ситуацию - услышав  приближающиеся  к
двери тяжелые шаги и увидев незнакомый конверт.  Поняв,  что  его  "обложили
флажками", он не растерялся, вынул изо рта жвачку и приклеил ею конверт  под
железный козырек окна. Разумеется, снаружи.
   Кабинет  находился  на  втором  этаже,  а  под   окном   стояли   заранее
приглашенные понятые - на случай  вылета  конвертика  на  улицу.  Конвертик,
однако, не вылетел. Валька закончил процесс вовремя. Через секунду в кабинет
ввалилась группа захвата, потребовала ключи от сейфа и принялась  изобличать
Щеглова.
   После часа  поисков,  когда  был  осмотрен  каждый  квадратный  сантиметр
кабинета, прощупаны стулья и обои,  изобличение  зашло  в  тупик.  Словесная
обработка успеха также не  возымела.  Валька  все  отрицал.  Группа  захвата
уехала ни с чем.
   Дня через три Щеглова по-тихому вызвал начальник райуправления и попросил
Вальку вернуть казенные деньги.
   - Ты ж пойми, Валентин, из  кассы  ведь  взяли,  как  рассчитываться?  Не
выделывайся, верни, ты ж честный мужик, это не  наша  инициатива  была  тебя
спалить.
   "Спасибо за  доверие,  только  денежек  никаких  я  не  брал.  Может,  их
авторитет умыкнул? С него и трясите".
   Вернуть деньги Валька при всем  желании  не  мог.  Их  уже  пропили  всем
отделом, а на остаток опохмелились.
   - Ну, хорошо, Щеглов. Только учти, при первой возможности тебя  подловим,
и получишь на всю катушку!
   После этого Валька и произнес упомянутую цитату прямо в кабинете шефа.
   До сегодняшнего дня  подловить  Щеглова  так  и  не  смогли.  По  простой
причине. Он не брал.
   Из  всех  оперов  лично  мне  больше  всего  нравился   Щеглов.   В   нем
чувствовалась природная интеллигентность, сочетающаяся с трезвой  логикой  и
независимостью. К тому же он был остроумен,  что  автоматически  притягивало
собеседника.
   Застав Валентина на месте, я узнал про Сан  Саныча  следующее.  Во  время
путча девяносто первого года,  пользуясь  общей  политической  неразберихой,
Преображенский свинтил с  чужого  "Запорожца"  два  колеса,  но  был  пойман
бдительным  Марковым,  который  к  политике  относился  с   непозволительной
прохладцей. Юрка не стал закрывать Сан Саныча в тюрьму,  а  посадил  его  на
жердочку, с которой тот периодически чирикал об  оперативной  обстановке  на
территории.
   Щеглов предупредил, чтобы я был поосторожнее с Преображенским, и украдкой
улыбнулся.
   В девятнадцать ноль-ноль я  стоял  перед  входом  в  кинотеатр  "Подвиг",
надвинув на глаза кепку, подняв воротник и сжимая под мышкой "Огонек".
   - Это ты мне, что ль, звонил? - раздался за спиной скрипящий голос.
   - Если ты Сан Саныч.
   - Я-то Сан Саныч, а вот ты что за ком с бугра?
   Сан Санычу было лет сорок, он имел добрые глаза и лицо  ярко  выраженного
алкаша. Под  его  драповым  потертым  пальто  в  районе  сердца  угадывались
очертания бутылки.
   Я кивнул ему и, не вынимая "Огонька", двинулся в сторону парка.
   Оглянувшись по сторонам, Преображенский зашагал следом.  Ну  что  ж,  вот
оно, начало настоящей оперативной работы, которой я ждал целых  три  года  и
десять дней! Свершилось! И хотя, Юрик, ты еще не Джеймс Бонд, но  уже  почти
Шарапов. Действуйте!
   Я открываю левый глаз. Туман. Правый. Снова туман. Скажите, в каком глазу
у меня туман? А вот и не угадали! У меня туман в обоих.
   Пробую пошевелить руками. Ой, кажется, их нет. А запах! Свежесть  зимнего
утра! Запах где-то рядом, надо поднять голову  и  определить  источник.  Ой,
мама! В затылок ударяет резкая боль, следующей  атаке  подвергается  лобовая
кость. Голову лучше не поднимать, а оставить как есть. Туман. Голоса. Где-то
далеко-далеко, как во сне. Тени. Кажется, я умираю.
   - Михалыч, ты б хоть парня предупредил.
   - Да забыл как-то. Конец года, не до того.
   - Не до того, не до того. Жалко ведь  Юрку,  совсем  зеленый  пацан  еще.
Неиспорченный.
   Из тумана приближается рука моего наставника Витьки Черненко и  заботливо
прикладывается ко лбу.
   - Рассольчика бы ему. Знал бы - оставил.  Ну,  Сан  Саныч,  попадись  мне
только. Давай, Юрок, давай. Вставай. К вечеру пройдет, это с непривычки.
   Чьи-то руки бережно пытаются поднять меня за плечи.
   Перспектива  начинает  вращаться  и  после  третьего   оборота   занимает
устойчивую позицию. Я узнаю очертания своего кабинета. Запах не исчезает. Он
противен и вызывает соответствующие позывы. Несет снизу. Я наклоняю голову и
прямо на свитере и брюках обнаруживаю остатки рвотных масс. Надеюсь, своих.
   - Это ерунда,  Юрик.  Хорошая  проверка  для  "Тикса".  Отстирается  и  с
половины дозы.
   Опять хочется упасть. Руки наставника не  дают.  Поддерживают  в  трудный
час.
   Я ничего не помню. Парк, скамейка, бутылка. Кажется, "Русская".  Зачем  я
пил? И с кем я пил? Не помню. Ничего не помню.
   -  Нормально,  Юрик,  нормально.  У  Маркова  весь   спецаппарат   такой,
привыкнешь.
   Ага, точно ведь. Спецаппарат, Встреча,  конспирация.  "Судьба  барабана".
Точно! Сан Саныч.
   Он предложил за знакомство. Я не отказался, потому что нас учили  -  надо
искать точки общения. Если "человек" собирает марки, ты тоже  собирай,  если
играет в шашки, ты тоже играй. Ищи точки. Кажется, точку Сан Саныча я нашел.
Теперь бы из нее выйти.
   Я пытаюсь задать Витьке какой-то вопрос, но язык вяло сопротивляется, и я
замолкаю.
   - Ладно, - уплывает голос в туман, - лежи, лежи... Я пока за минералочкой
сгоняю. Помогает...
   Спать.
   На часах полдень. Я сижу на нашем диване и смотрю в одну точку.  Смотреть
в разные больно. Вторая бутылка минералки только что залита в  бензобак.  Не
помогает. Мне плохо.
   - Скажи, Витя, за что уволили Маркова? Только честно,  -  язык  понемногу
воспроизводит родную речь.
   - Ну, тут большого секрета нет. Ждали приезда министра. В наш отдел,  как
в наиболее оснащенный техникой. Ввели сухой закон. Всего-то на неделю.  Юрка
на пятый день не выдержал. В аккурат к визиту  сломался.  Да  еще  во  время
дежурства.
   Министр со свитой прибыл, все осмотрел, решил заглянуть к  операм.  Мы-то
все свалили из отдела с глаз долой, а Юрка остался. Как дежуривший. Вышел  в
коридор для доклада. Народу полно, сплошные лампасы. А один в плаще и шляпе.
Солидный такой.  Юрка  ему  и  доложился.  По  телеку  все  министры,  кроме
военного,   в   штатском   ходят.   "Здравия   желаю,    товарищ    генерал!
Оперуполномоченный уголовного розыска Марков!"
   Здравствуйте, здравствуйте, товарищ оперуполномоченный.  И  до  свидания,
товарищ водитель автобуса.
   Вот, собственно, и  все.  Юрка  посетителю  паспортного  стола  доложился
вместо генерала. Министр левее стоял.
   Я икаю. Во рту в чистом виде контейнер для мусора.
   - Что вчера было?
   - Да, в общем-то, ничего страшного. Тебя Сан Саныч где-то в два  ночи  на
себе принес. Он мужик не вредный. Только это  дело  любит.  Водку  в  ларьке
брали?
   - Не помню.
   - Значит, в ларьке. Вообще лучше на поводу у Сан Саныча не  идти.  Сказал
бы, что не пьешь.
   - Я не знал.
   - Да, это прокол. Он тебе хоть что-нибудь рассказал? Полезного?
   - Не помню.
   Неожиданно я вспоминаю про пистолет и начинаю хлопать по боку.
   - Ствола нет, Витя!
   - С тебя пузырь коньяка. Сан Саныч  ствол  себе  переложил,  чтоб  ты  не
выронил случайно. Потом сдал в дежурку. Но на будущее  имей  в  виду  -  без
надобности ствол не таскай.
   - Я не хотел, Вить, - жалобно бормочу я.
   - Да не оправдывайся, я понимаю все. Сейчас иди домой, а то наружность  у
тебя никакая. Я твоей матери позвонил, сказал, что ты в засаде.  Запомни  на
всякий случай. Давай, езжай, не свети здесь, а то нарвешься  на  кого-нибудь
из РУВД. У нас месячник борьбы с пьянством.
   Я кое-как поднимаюсь, иду в туалет, где над раковиной привожу  в  порядок
свой гардероб, и ковыляю к выходу. В коридоре натыкаюсь на Михалыча.
   - А, Юра. Как самочувствие, дорогой?
   - Извините, Сергей Михалыч, так получилось...
   - Ничего, ничего,  все  в  порядке.  Ты  ж  не  по  злому  умыслу,  а  по
неопытности. Как говорил  товарищ  Саахов:  "Не  рассчитал  сил.  Травма  на
производстве". Отдыхай.
   Процесс восстановления сил  завершился  к  утру  следующего  дня.  Кефир,
сметана, пиво, анальгин, контрастный душ. Здоровый сон.  Мать  спросила,  не
напрасно ли в засаде сидел и взял  ли  преступника.  И  не  было  ли  риска.
Ответил честно - риск был, преступника не взял, но все  равно  очень  устал.
Сплошные нервы. Теперь буду осторожнее.
   Сейчас я еду в лифте на восьмой этаж. Продолжаю начатые накануне раскопки
в истории жизни директоров обществ закрытого типа. Всяких Блюмингов,  бьющих
стекла в общественных  местах.  Ирина  Алексеевна  Рябинина,  его  подружка,
соврала, кстати, участковому свой адрес. Хорошо я догадался проверить ее  по
адресному бюро. Спрашивается, для чего врать в  рядовой  ситуации?  Верно  -
незачем. Поэтому я здесь. Отсюда и копать начну.
   Я нахожу квартиру вруньи Рябининой и  жму  на  звонок  соседней.  Тактика
рытья в чужих биографиях. Пункт первый.
   Квартира не пустовала. Ее населяла женщина  лет  сорока  пяти,  открывшая
дверь. Осторожный глаз захватил часть моего тела шириной в дверную цепочку.
   - Вам кого?
   - Милиция. - Я сунул в щель руку с удостоверением,  стараясь  не  светить
лицо.
   - Ну и что?
   - Да, в общем-то, ничего. У вас вчера в подъезде мужичка опустили, ну,  в
смысле, денежки отобрали. Обычное дельце.
   - А я-то тут при чем? Не я ж его грабила.
   - Немного потише, если не трудно. И лучше не через дверь.
   Женщина еще раз окинула  меня  взглядом  и,  уловив  доброту  моих  глаз,
открыла дверь. Я прошел в прихожую.
   - История такая. Преступник не  побежал  на  улицу,  а  рванул  вверх  по
лестнице. Потерпевший за ним погнался,  но  где-то  в  районе  вашего  этажа
сбился со следа. Есть подозрение, что злодей скрылся в одной из  квартир  на
этой площадке. К вам-то он не забежал, мы знаем вас как честную  женщину,  а
вот насчет соседей не уверены.
   Ну что, классно заливаю? Как учили. Женщина удовлетворенно кивнула, давая
понять, что в отношении ее я не ошибся.
   - Вот, к примеру, квартира слева. Там живет некая Рябинина Ирина.  Как  у
нее с честностью?
   - Ирочка? Что вы, молодой человек, она серьезная девушка, и никто  к  ней
забежать не мог.
   - Она одна живет?
   - Нет, с матерью. Тоже положительная женщина.
   - Ну, мама может добросовестно заблуждаться о знакомых дочери. Это частое
явление. Дома ангел, а на улице людей грабит. Чем Лена занимается,  случайно
не в курсе?
   - Почему не в курсе? Она управляющая страховой компанией.  Тут  рядом,  в
двух кварталах. Она мне застраховаться  предложила.  От  тайфунов,  селей  и
оползней.
   - Застраховались?
   - Да.
   - Напрасно. У нас эти явления места не имеют.
   - Имеют, имеют. У них статистика есть. Уже восемь случаев в этом году,  в
том числе один в соседнем доме.
   - Что, тайфун?
   - Оползень.
   - Тогда я, пожалуй, тоже застрахуюсь. От смерча "Торнадо".  Как  компания
называется?
   - Это... как же его... "Стикс".
   - Ничего название.  Речка  на  тот  свет.  Кажется,  в  греческом  святом
писании.
   - Мне нравится. Красиво звучит.
   - Да Бог с ним.  Значит,  Иринка  при  деле.  Давайте  к  другим  соседям
перейдем. Вот те, напротив...
   Полчаса мне пришлось обставляться, скрывая истинную  причину  расспросов,
что само по себе неинтересно и  скучно.  Скорей  бы,  что  ли,  представился
случай пострелять. Мало-маломало-мало-мало огня...
   Чуть скрасила беседу совершенно секретная информация о проживающих этажом
выше наркоманах.
   Вполне удовлетворенный услышанным, я оставил соседку в покое.
   Класс, однако! Такой молодой девочка и уже управляющий, вах! Неужели сам?
Что случилось с моим гордым народом? Какой-то глупый женщин сидит  во  главе
стола! Кровь кипит в пламенном сердце горца! Где мой сабля?!
   Компанию с необычным греческим названием я  отыскал  без  особого  труда,
обежав все соседние дворы. "Стикс" занимал  первый  этаж  небольшого  жилого
дома. Я понял это по одинаковым узорчатым решеткам на  окнах.  Вывеска  была
достаточно непримечательна, что говорило о полном игнорировании  рекламы.  Я
толкнул металлическую дверь с "рыбьим глазом" и проник внутрь, надеясь,  что
меня окружат теплотой и вниманием,  как  во  всех  цивилизованных  страховых
компаниях. Однако мимо.  Вместо  теплоты  и  внимания  перед  моими  добрыми
глазами возник гориллообразный паренек в бордовом пиджаке:
   - К кому?
   - Просто... От тайфуна хочу...
   - А, пошли.
   Паренек пропустил меня вперед и пристроился сзади.  Надеюсь,  контора  не
занимается  похищением  человеческих  органов,  и  я  выйду  отсюда   живым.
Тьфу-тьфу...
   Мы прошли строго-настрого по коридору, свернули  направо  и  остановились
перед дубовыми дверьми.
   - Сюда.
   - Спасибо...
   Да, кстати! Совсем забыл вам сказать, что сейчас зима, а точнее декабрь -
прекрасный месяц, воспетый нашим великим поэтом  Тютчевым!  Ой,  извините...
Чего-то я не такой сегодня.
   Страховаться от тайфуна я не  стал.  От  селей  и  подавно.  Был  соблазн
оградить себя от наводнения, но вовремя вспомнилось, что живу я  на  седьмом
этаже и затопить нас может только сосед сверху. Все  прелести  коммерческого
страхования  мне  доказывала,  к  сожалению,  не  Ирка  Рябинина  (вот   так
фамильярно, без отчества, без должности, ну чисто по-ментовски), а рекламный
юноша с какими-то голубыми  наклонностями.  То  за  руку  меня  возьмет,  то
захихикает над собственными  плоскими  остротами.  Козел,  короче.  Меня  же
интересовали не его  пошлости  и  уж  тем  более  не  предлагаемые  варианты
страховки, а внутреннее убранство заведения.
   Оно, убранство, оказалось вызывающе неброским. В  других  компаниях,  где
мне приходилось страховаться от  стихийных  бедствий,  солидность  заведения
подчеркивалась дорогим и престижным интерьером - от полотна эпохи Ренессанса
(холст, масло) до компьютера с турбоохлаждением.  По  крайней  мере,  я  так
представляю себе крепко стоящую на ногах фирму.
   Здесь ничего таког