Севел Эндикотт сидел за темным столом и  смотрел,  как  я  приближаюсь.
Указал на стул напротив. Я сел. Прокурор был высоким, худощавым,  смуглым,
с непричесанными волосами и длинными пальцами.
   - Вы Марлоу? - спросил он. В его голосе слышался легкий южный акцент.
   Я решил, что отвечать не обязательно. И молча ждал.
   - Вы попали в скверное положение, Марлоу. Дело ваше плохо. Вы  скрывали
важные для расследования убийства улики.  Это  -  препятствие  отправлению
правосудия. Вас могут за это посадить.
   - Какие улики? - спросил я.
   Эндикотт взял со стола фотографию и хмуро воззрился на нее. Я глянул на
двух других посетителей, находившихся в комнате. Одной была Мэвис Уэлд.  В
темных очках с широкой белой оправой. Глаз ее не было  видно,  но,  должно
быть, она смотрела на меня. Без улыбки. И сидела совершенно неподвижно.
   Рядом с ней расположился мужчина в светло-сером  фланелевом  костюме  с
небольшой гвоздикой в петлице. Он  курил  сигарету  с  монограммой  и,  не
обращая внимания на стоящую рядом пепельницу, стряхивал пепел  на  пол.  Я
узнал его по фотографиям в газетах. Ли Фаррелл, один из лучших адвокатов в
стране. Седой, но с молодо блестящими глазами. Сильно загорелый.  Держался
он так, словно одна только возможность пожать ему руку стоила  пять  тысяч
долларов.
   Эндикотт откинулся назад и своими длинными пальцами стал постукивать по
подлокотнику. Затем с вежливым почтением он обратился к Мэвис Уэлд.
   - Мисс Уэлд, вы хорошо знали Стилгрейва?
   - Близко. Во многих отношениях он был весьма очаровательным  человеком.
Мне с трудом верится... - она умолкла и пожала плечами.
   - Вы готовы показать под присягой, где и когда был сделан этот снимок?
   Он показал ей фотографию.
   - Минутку, - остановил его Фаррелл. - Это и есть та улика, которую  мог
утаивать мистер Марлоу?
   - Вопросы задаю я, - резко сказал Эндикотт.
   Фаррелл улыбнулся:
   - Ну что ж, если ответ - да, то могу сказать,  что  эта  фотография  не
является уликой.
   - Вы ответите на мой вопрос, мисс Уэлд? - мягко спросил Эндикотт.
   Она ответила легко и непринужденно:
   - Нет, мистер Эндикотт, я не могу показать под присягой,  где  и  когда
был сделан этот снимок. Я не видела, как он был сделан.
   - Все, что вам нужно, - это взглянуть на него.
   - Все, что я знаю, - это то, что видно на этом снимке, - сказала она.
   Я усмехнулся. Фаррелл с огоньком в глазах поглядел  на  меня.  Эндикотт
краем глаза заметил мою усмешку.
   - Вам что-то кажется смешным? - рявкнул он.
   - Я не спал всю ночь. И не могу справиться со своей мимикой, -  ответил
я.
   Он бросил на меня суровый взгляд и снова повернулся к мисс Уэлд.
   - Прошу вас ответить подробнее.
   - Меня много фотографировали,  мистер  Эндикотт.  В  разных  местах,  с
разными людьми. В ресторане "Танцоры" я обедала и  ужинала  и  с  мистером
Стилгрейвом, и со многими другими мужчинами. Не знаю,  что  вы  хотите  от
меня услышать.
   - Насколько я понимаю, -  вкрадчиво  сказал  Фаррелл,  -  вы  хотите  с
помощью показаний мисс Уэлд приобщить эту фотографию  к  делу  в  качестве
улики. На каком процессе?
   - Это мое дело,  -  сухо  ответил  Эндикотт.  -  Вчера  вечером  кто-то
застрелил Стилгрейва. Возможно, женщина. Возможно,  даже  мисс  Уэлд.  Мне
неприятно говорить подобное, но это более чем вероятно.
   Мэвис Уэлд слегка опустила голову. Она вертела в руках белую перчатку.
   - Что ж, представим себе процесс, - сказал Фаррелл, - на  котором  этот
снимок будет фигурировать в качестве улики - если,  конечно,  вам  удастся
приобщить его к делу. Но вам не удастся этого сделать.  Мисс  Уэлд  вам  в
этом не поможет. Она знает о фотографии только то, что на ней  видно.  То,
что может увидеть каждый. Вам придется  приобщить  ее  к  делу  с  помощью
свидетеля, который сможет показать под присягой, где и  когда  был  сделан
этот снимок. В противном случае, если окажусь защитником  на  процессе,  я
буду протестовать. Могу даже представить экспертов, которые  под  присягой
покажут, что фотография сфабрикована.
   - Не сомневаюсь, - сухо сказал Эндикотт.
   - Единственный, кто мог бы вам помочь, - это человек, сделавший снимок,
- неторопливо и спокойно продолжал Фаррелл.  -  Насколько  я  понимаю,  он
мертв. Подозреваю, что именно из-за этого его и убили.
   - Фотография, - сказал Эндикотт, - явно свидетельствует о  том,  что  в
определенное время Стилгрейв находился не в тюрьме, а в другом  месте,  и,
следовательно, не имеет алиби в отношении убийства Стейна.
   - Она станет уликой, - возразил Фаррелл, - только в том случае, если вы
докажете, что это улика. Черт возьми, Эндикотт, я не  собираюсь  объяснять
вам  закон.  Вы  его  знаете.  Забудьте  об  этом  снимке.  Он  ничего  не
доказывает. Ни одна газета не решится его напечатать.  Ни  один  судья  не
примет его к рассмотрению, потому что ни один  компетентный  свидетель  не
сможет дать по его поводу никаких показаний. И  если  Марлоу  утаивал  эту
улику, та в юридическом смысле он не утаивал никаких улик.
   - Я не собирался преследовать Стилгрейва за  убийство  Стейна,  -  сухо
проговорил Эндикотт. - Но меня слегка интересует, кто убил его самого. Как
ни странно,  управление  полиции  тоже  этим  интересуется.  Надеюсь,  наш
интерес вас не оскорбляет.
   - Меня ничто не оскорбляет, - заверил его  Фаррелл.  -  Потому-то  я  и
нахожусь здесь. Вы уверены, что Стилгрейв был убит?
   Эндикотт молча уставился на него. Фаррелл непринужденно добавил:
   - Насколько я  понимаю,  там  было  обнаружено  два  пистолета,  и  оба
принадлежали Стилгрейву.
   - Откуда у вас такие сведения? - резко спросил Эндикотт, подался вперед
и нахмурился.
   Фаррелл бросил сигарету в пепельницу и пожал плечами.
   - Черт возьми, такие вещи становятся известными.  Из  одного  пистолета
убиты Квест и Стейн. Из другого - Стилгрейв. Притом с близкого расстояния.
Я признаю, что такие люди, как правило, не  кончают  с  собой.  И  тем  не
менее, это могло случиться.
   - Несомненно, - серьезно сказал Эндикотт. - Спасибо  за  предположение.
Оно ошибочно.
   Фаррелл слегка улыбнулся и промолчал. Эндикотт  медленно  повернулся  к
Мэвис Уэлд.
   - Мисс Уэлд, это учреждение  -  или,  по  крайней  мере,  его  нынешний
руководитель - не ищет рекламы за счет  людей,  для  которых  определенная
реклама может оказаться роковой. Долг требует от  меня  только  решения  о
том, следует ли привлекать кого-либо к суду за эти убийства. И, если улики
дают к тому основания, выступать обвинителем.  Долг  не  требует  от  меня
портить вам карьеру за то,  что  вы  имели  несчастье  или  неосторожность
сблизиться с человеком, который, хотя и не судился и даже не  был  обвинен
ни в каком  преступлении,  когда-то,  несомненно,  был  членом  преступной
группы. Сомневаюсь, что вы были вполне  откровенны  со  мной  относительно
данной фотографии. Но возвращаться к этому мы больше не будем.  Спрашивать
вас, не вы ли убили Стилгрейва, нет смысла. Но я спрашиваю, есть ли у  вас
сведения, могущие навести правосудие на след возможного убийцы?
   - Сведения, мисс Уэлд, -  торопливо  сказал  Фаррелл,  -  а  не  просто
подозрения.
   Она взглянула Эндикотту прямо в лицо.
   - Нет.
   Эндикотт встал и поклонился.
   - В таком случае, у меня все. Спасибо, что приехали.
   Фаррелл и Мэвис Уэлд поднялись. Я не шевельнулся. Фаррелл спросил:
   - Вы созовете пресс-конференцию?
   - Пожалуй, я предоставлю это вам, мистер Фаррелл. Вы  всегда  мастерски
управлялись с прессой.
   Фаррелл кивнул и пошел к  двери.  Они  вышли.  Мисс  Уэлд,  выходя,  не
смотрела на меня, но что-то слегка  коснулось  моего  затылка.  Ее  рукав.
Может, случайно?
   Когда дверь закрылась, Эндикотт перевел взгляд на меня.
   - Фаррелл представляет и вас? Я забыл спросить у него.
   - Мне он не по карману, так что я беззащитен.
   Эндикотт слегка улыбнулся.
   - Я позволил им пустить в ход все их уловки, а потом, чтобы спасти свое
достоинство, решил отыграться на вас, так-то ли?
   - Помешать вам я не могу.
   - Вы не особенно гордитесь образом своих действий, а, Марлоу?
   - Я оплошал, взявшись за это дело. А потом уже не имел выбора.
   - Вы не считаете, что кое-чем обязаны полицейским?
   - Считал бы - если б они поступили, как вы.
   Эндикотт длинными белыми пальцами провел по взъерошенным волосам.
   - На это я бы мог дать много ответов, - сказал он. - Все они  сводились
бы к одному и тому же. Полиция защищает граждан.  В  этой  стране  еще  не
дожили до понимания этого. Мы смотрим на полицейского  как  на  врага.  Мы
нация ненавистников полиции.
   - Чтобы изменить это, потребуется многое,  -  произнес  я.  -  С  обеих
сторон.
   Прокурор подался вперед и нажал кнопку звонка.
   - Да, - согласился он. - Многое. Но кто-то должен начать. Спасибо,  что
пришли.
   Когда я выходил, в другую дверь с толстой папкой в руке вошла  одна  из
секретарш.



33

   После бритья и второго завтрака ощущение, будто во рту  ночевал  козел,
слегка прошло. Я поднялся к себе в контору,  отпер  дверь,  и  в  нос  мне
ударили затхлость и запах пыли. Открыв окно,  я  вдохнул  аромат  жареного
кофе из соседней кофейни. Сел за стол, ощутив  на  нем  кончиками  пальцев
соринки. Набил трубку, разжег ее, откинулся назад и огляделся вокруг.
   - Привет, - сказал я, обращаясь к обстановке, к трем зеленым  ящикам  с
картотекой, к стоящему напротив креслу для  клиентов,  старому  коврику  и
светильнику под потолком, в котором, по крайней мере, полгода валялись три
дохлых мотылька. Обращаясь к матовому стеклу, грязным деревянным  вещицам,
к набору ручек на  столе,  к  усталому,  усталому  телефону.  Обращаясь  к
панцирю на аллигаторе. Имя аллигатора - Марлоу,  это  частный  детектив  в
нашем маленьком преуспевающем обществе.  Не  самый  мозговитый  парень  на
свете, зато дешевый. Начал дешевым, а кончил еще дешевле.
   Я полез в тумбу стола  и  выставил  бутылку  "Старого  лесничего".  Там
оставалась примерно треть содержимого. Кто преподнес  ее  тебе,  приятель?
Это высший сорт. Ты такого не покупаешь. Должно быть, кто-то из  клиентов.
Когда-то у меня была клиентка.
   Так я стал думать об Орфамэй,  и...  может  быть,  мысли  мои  обладают
какой-то таинственной силой: зазвонил телефон, и странный  четкий  голосок
прозвучал в точности так же, как и при первом ее звонке.
   - Звоню из той  самой  кабины,  -  сказала  она.  -  Если  вы  один,  я
поднимусь.
   - Угу.
   - Вы, небось, злитесь на меня.
   - Я не злюсь ни на кого. Просто устал.
   - Злитесь, злитесь, - сдавленно произнес голосок.  -  Но  я  все  равно
поднимусь. Злы вы или нет, мне безразлично.
   Она повесила трубку. Я откупорил и понюхал бутылку.  Содрогнулся.  Этим
все было решено. Когда я не могу нюхать виски без содрогания, я не пью.
   Убрав бутылку, я поднялся. Тут послышались шажки по  коридору.  Четкие,
мелкие, я узнал бы их где угодно. Я открыл дверь, Орфамэй  вошла  и  робко
посмотрела на меня.
   Все  исчезло.  Раскосые  очки,  новая  прическа,  маленькая  элегантная
шляпка, запах духов и косметика, украшения на костюме  и  румяна.  Исчезло
все. Она была точно такой же, как в то первое  утро.  Тот  же  коричневый,
шитый на заказ костюм, та же квадратная сумочка, те же очки без оправы, та
же легкая, чопорная, глуповатая улыбка.
   - Это я, - заявила Орфамэй. - Возвращаюсь домой.
   Она последовала за мной в мой  частный  мыслительный  салон  и  чопорно
уселась на стуле. Я же, по обыкновению, сел небрежно и уставился на нее.
   - Обратно в Манхеттен, - сказал я. - Удивляюсь, что вас отпустили.
   - Возможно, придется приехать еще.
   - Сможете позволить себе это?
   Орфамэй издала торопливый, неуверенный смешок.
   - Это мне не будет ничего стоить, - проговорила  она,  подняла  руку  и
коснулась очков без оправы. - Теперь я себя чувствую в них непривычно. Мне
нравятся другие. Но доктору Загсмиту они совершенно не понравятся.
   Она поставила сумочку на стол и, как и в первый свой приход, провела по
нему кончиком пальца.
   - Не помню, вернул ли я вам двадцать долларов, - сказал я. - Мы столько
раз передавали их из рук в руки, что я сбился со счета.
   - Да, вернули, - кивнула она. - Спасибо.
   - Вы уверены?
   - Я никогда не ошибаюсь в денежных делах. Как вы себя  чувствуете?  Вас
не били?
   - Полицейские? Нет. И никогда еще им не  было  так  трудно  не  сделать
этого.
   На лице Орфамэй  отразилось  простодушное  удивление.  Потом  глаза  ее
вспыхнули.
   - Вы, должно быть, ужасно смелый, - сказала она.
   - Просто повезло, - ответил я, взял карандаш  и  пальцем  потрогал  его
кончик. Заточен остро - если, конечно, кому-то нужно  что-то  писать.  Мне
было не нужно. Протянув руку, я просунул  карандаш  в  ремешок  квадратной
сумочки и подтянул ее к себе.
   - Не трогайте, - торопливо  проговорила  Орфамэй  и  потянулась  в  мою
сторону.
   Я усмехнулся и отодвинул сумочку еще дальше, чтобы она не могла да  нее
дотянуться.
   - Ладно. Но эта сумочка такая миловидная. Совсем, как вы.
   Орфамэй откинулась назад. В глазах у нее было смутное беспокойство,  но
она улыбалась.
   - По-вашему, я миловидна... Филип? Я очень заурядна.
   - Вот уж не сказал бы.
   - Не сказали бы?
   - Ни в коем случае, вы одна из самых необыкновенных  девушек,  каких  я
только встречал.
   Держа сумочку за ремешок, я покачал ее и поставил на угол стола.  Глаза
Орфамэй устремились туда же, но она облизнула губы и продолжала  улыбаться
мне.
   - Держу пари, вы знали очень многих девушек, - сказала она. - Почему...
- она потупилась и вновь провела кончиком пальца по столу, - почему вы так
и не женились?
   Я подумал о всех вариантах ответа на этот вопрос. Вспомнил всех женщин,
которые нравились мне настолько, что я бы мог пожелать  на  них  жениться.
Нет, не всех. Но некоторых.
   - Очевидно, я знаю ответ, - выговорил я. - Но  прозвучит  он  банально.
Те, на ком я, может, и хотел бы жениться, не нашли во  мне  того,  что  им
нужно. На других женщинах жениться незачем. Их просто соблазняешь  -  если
они сами не склоняют тебя к этому.
   Орфамэй покраснела до корней своих мышиного цвета волос.
   - Вы отвратительны, когда говорите так.
   - Это относится и к некоторым жеманницам,  -  прибавил  я.  -  Не  ваши
слова. Мои. Заполучить вас было б не очень трудно.
   - Не говорите так, прошу вас!
   - Разве я не прав?
   Орфамэй опустила взгляд на стол.
   -  Скажите  мне,  пожалуйста,  -  неторопливо  произнесла  она,  -  что
случилось с Оррином? Я в полном недоумении.
   - Я говорил вам, что, возможно, он сбился с пути, - сказал я.  -  Когда
вы пришли впервые. Помните?
   Она неторопливо кивнула, все еще заливаясь краской.
   - Ненормальная жизнь в семье, - продолжал я. - Очень замкнутый парень с
очень преувеличенным мнением о собственной значимости. Это было  видно  по
фотографии,  которую  вы  мне  дали.  Не  собираюсь  разыгрывать  из  себя
психолога, но я понял, что если он начнет терять голову,  то  потеряет  ее
полностью. К тому же ужасная жадность к деньгам, царящая в вашей  семье  -
исключая одного ее члена...
   Тут Орфамэй заулыбалась. Если она сочла, что я говорю о  ней,  мне  это
было на руку.
   - У меня есть к вам один вопрос, - сказал я. - Ваша мать  -  не  первая
жена у отца?
   Орфамэй кивнула.
   - Теперь понятно. У Лейлы другая мать. Я так и думал. Скажите  мне  еще
кое-что. Как-никак я проделал для вас большую работу,  но  не  получил  ни
цента.
   - Получили, - резко перебила она. - И немало. От Лейлы. Не ждите, что я
буду называть ее Мэвис Уэлд. Ни за что.
   - Вы не знали, что мне заплатят.
   - Ну... - Орфамэй приумолкла и вновь обратила взгляд на сумочку, -  вам
все же заплатили.
   - Ладно, оставим. Почему вы не сказали мне, кто она?
   - Мне было стыдно. И мать тоже стыдится.
   - Оррин не стыдился. Он был рад этому.
   - Оррин? - Наступило недолгое приличное молчание, Орфамэй тем  временем
глядела на свою сумочку. Мне  стало  любопытно,  что  ж  там  такое  может
находиться. - Но он жил здесь и, видно, свыкся с этим.
   - Сниматься в кино, конечно, не так уж плохо.
   - Дело не только в кино, - торопливо сказала Орфамэй и закусила  нижнюю
губу. В глазах ее что-то вспыхнуло и очень медленно угасло. Я снова поднес
к трубке зажженную спичку. Даже возникни у меня какие-то эмоции, усталость
не дала бы им проявиться.
   - Знаю. По крайней мере,  догадывался.  Каким  образом  Оррин  узнал  о
Стилгрейве то, чего не знала полиция?
   - Я... я не знаю, - неторопливо заговорила Орфамэй, осторожно  подбирая
слова. - Может, через того врача?
   - Ну конечно, - сказал я с широкой теплой  улыбкой.  -  Они  с  Оррином
как-то подружились. Возможно, их сблизил общий интерес к острым предметам.
   Орфамэй откинулась на спинку кресла. Ее маленькое лицо стало вытянутым,
угловатым. Взгляд - настороженным.
   - Вы опять говорите гадости. Не можете без них.
   - Вот досада, - проговорил я. - Я был бы  милейшим  человеком,  если  б
меня оставили в покое. Славная сумочка.
   Придвинув сумочку к себе, я открыл замок.
   Орфамэй подскочила и резко подалась вперед.
   - Оставьте мою сумочку!
   - Вы собираетесь ехать домой в  Манхеттен,  штат  Канзас,  не  так  ли?
Сегодня? Купили билет и все прочее?
   Она пожевала губами и неторопливо села.
   - Отлично. Я вас не держу. Мне только интересно, сколько вы загребли на
этой сделке.
   Орфамэй принялась плакать. Я открыл сумочку и стал  рыться  в  ней.  Но
ничего не обнаруживалось до тех пор, пока я, в глубине, не натолкнулся  на
кармашек с молнией. Расстегнув молнию, я полез  туда.  Там  лежала  ровная
пачка новеньких ассигнаций. Я достал их и перетасовал, будто карты. Десять
сотен. Совершенно новых. Очень славных. Ровно  тысяча  долларов.  Неплохие
деньги для путешествия.
   Я откинулся назад и постукал по столу ребром пачки. Орфамэй притихла  и
уставилась на меня влажными глазами. Я достал из сумочки платок  и  бросил
ей. Она промокнула  глаза.  При  этом  глядела  на  меня,  издавая  легкие
умоляющие всхлипывания.
   - Эти деньги дала мне Лейла, - сказала она негромко.
   - Большим зубилом пользовались?
   Орфамэй лишь открыла рот, и туда по щеке скатилась слеза.
   - Оставьте, - поморщился я. Бросил деньги в сумочку, защелкнул замок  и
придвинул владелице. - Насколько я понимаю, вы с Оррином относитесь к тому
разряду людей, которые могут оправдать любой свой  поступок.  Он  способен
шантажировать сестру, а когда двое мелких мошенников отнимают у  него  эту
кормушку, подкрасться к ним и убить обоих ударом пешни в затылок.  И  вряд
ли после этого он лишился сна. Вы мало чем от него отличаетесь. Эти деньги
дала вам не Лейла. Их вам дал Стилгрейв. За что?
   - Вы низкий человек, - окрысилась Орфамэй. -  Подлили.  Как  вы  смеете
говорить мне такие вещи?
   - Кто сообщил в полицию, что Лагарди знал Клозена? Лагарди  думал,  что
я. Но я не сообщал. Значит, вы. С  какой  целью?  Выкурить  своего  брата,
который не брал вас в долю - потому что как раз тогда потерял свою  колоду
карт и был вынужден скрываться. Хотел бы я взглянуть на те письма, что  он
слал домой. Держу пари,  они  очень  содержательны.  Представляю,  как  он
наводит фотоаппарат на сестру, а добрый доктор Лагарди спокойно ждет его в
укрытии, чтобы получить свою долю добычи. Зачем вы наняли меня?
   - Я не знала, - спокойно ответила Орфамэй. Снова утерла глаза, положила
платок в сумочку и приготовилась уходить.  -  Оррин  не  упоминал  никаких
фамилий. Я даже не знала, что он потерял фотографии. Но знала, что  он  их
сделал, что они стоят больших денег. И приехала удостовериться.
   - В чем?
   - Что Оррин не обманывает меня. Иногда он бывал  очень  зловредным.  Он
мог оставить все деньги себе.
   - Почему он звонил вам позавчера?
   - Испугался. Доктор Лагарди в последнее время был им недоволен. У  него
не было фотографий. Они попали неизвестно к кому. И Оррин перепугался.
   -