томобиль. Она оставила
грудного ребенка на скамье рядом с киоском и полагает,  что  младенец  в
опасности. Говорила так, как будто дом полыхает.  Ни  разу  не  перевела
дух.
   Он оттолкнул вращающееся  кресло,  надвинул  шляпу  и  остановился  у
телефонного аппарата, ожидая звонка.
   - Я расслышал, как она визжала. Не шибко переживай это дело, Дуг.  За
год мы получаем немало таких звонков от людей, слегка сдвинутых на почве
мании преследования.
   - Но я расслышал мужской голос, - заметил Селби, - и  что-то  похожее
на удар.
   - Иногда родственники не хотят  помещать  их  в  дурдом  и  стараются
держать подальше от телефона.
   Раздался звонок, и окружной прокурор мгновенно прижал трубку  к  уху.
Звонила телефонистка.
   - Весьма  сожалею,  мистер  Селби,  -  сказала  она.  -  Но  это  был
автоматический набор. Ничего нельзя сделать.
   - Спасибо, - ответил прокурор, повесил трубку и бросил шерифу:
   - Пошли!
   Быстро шагая по коридору, прокурор проговорил:
   - Она тараторила с такой скоростью, что трудно  было  уловить  смысл.
Мне показалось, ее фамилия Гролли.
   - Возможно, что-то похожее на это, - согласился Брэндон. -  Поскольку
мы толковали о Гролли, у тебя в  голове  и  возникла  ассоциация.  Держу
пари, мы вообще ничего не найдем на автобусной станции.
   - Скорее всего, ты прав, но посмотреть все равно надо.
   Они подошли к  служебной  автостоянке.  Машина  шерифа  находилась  у
тротуара, готовая к отъезду.
   - Прыгай, сынок, - пригласил шериф, - да держись покрепче.
   До  станции  автобусной  компании  "Грейхаунд"   было   всего   шесть
кварталов. Шериф преодолел их за какие-то секунды.
   Станция была заполнена людьми. Мужчина закрылся в  телефонной  будке,
рядом стояла женщина, ожидающая, когда  телефон  освободится.  Ее  плечи
были  устало  опущены,  рядом  на  полу  -  большущая  сумка.  Судорожно
всхлипывал трехлетний малыш. Около полудюжины человек образовали очередь
за прохладительными  напитками.  Неподалеку  стоял  усталый  старичок  с
невидящим взором, обращенным в унылое настоящее. Три  женщины  сидели  в
ожидании автобуса, их отяжелевшие от работы руки покоились  на  коленях.
Женщин можно было принять за тройню, если не обращать  внимания  на  то,
что одна худее двух других фунтов  на  двадцать.  На  их  лицах  застыло
выражение какого-то особенного  терпения,  терпения  людей,  научившихся
беречь энергию, чтобы бороться с трудностями жизни, а не растрачивать ее
на бесплодные жалобы по поводу несправедливых ударов судьбы.
   Около газетного киоска стояла простая  деревянная  скамья,  на  одном
конце которой сидел мужчина, увлеченный чтением детективного  романа.  В
нескольких футах от него на полу  лежала  дорожная  сумка.  Над  ней  на
скамье стояла еще  одна  сумка  и  плетенная  из  прутьев  колыбелька  с
закрытым верхом.
   Селби наклонился,  заглянул  в  колыбельку,  затем  поднял  глаза  на
Брэндона и кивнул.
   Шериф сдвинул на затылок свое сомбреро,  покрытое  пятнами  высохшего
пота.
   - Будь я проклят! - Это было все, что он смог произнести.
   Селби подошел к газетному киоску. Очень яркая  блондинка  с  большими
голубыми кукольными глазами приветливо сказала:
   - Доброе утро. Чем я могу вам помочь?
   - Ребенок. - Селби кивнул в сторону колыбельки. - Давно он здесь?
   - Что вы, мистер! Откуда мне знать?
   - Вы обратили на него внимание?
   - Да, я заметила корзинку минут десять - пятнадцать тому назад.
   Мужчина,  читавший  детектив,  глубоко  вздохнул,  захлопнул   книгу,
взглянул на часы и направился к выходу.
   - Погодите, минуточку, приятель, - остановил его шериф.
   - Это вы мне? - осведомился тот.
   - Вам, вам. Вы здесь давно?
   - Со времени прибытия автобуса  из  Лос-Анджелеса.  А  в  чем  вообще
дело?
   - Когда вы прибыли, был ли здесь вот этот ребенок? Мужчина  задумчиво
произнес:
   -  Нет.  Здесь  была  какая-то  женщина.  Впрочем,  подождите...  Да,
правильно. Эта корзина уже стояла. - И извиняющимся тоном закончил:
   - Я так увлекся романом, что решил добить его,  прежде  чем  начинать
деловой день.
   - Вы не заметили случайно, когда ушла эта женщина?
   - Нет.
   Брэндон повысил голос и обратился к присутствующим на станции:
   - Минуточку внимания все!  Внимание  сюда!  Люди  замерли,  глядя  на
костистого, обожженного солнцем человека.
   - Я - шериф и пытаюсь найти мать вот этого ребенка. Кто-нибудь знает,
где она?
   Воцарилось молчание, все вопросительно смотрели друг на друга,  затем
один или два человека на цыпочках подошли к  колыбели  и,  вытянув  шеи,
заглянули в нее. Какое-то время стояла тишина,  потом  вдруг  разом  все
заговорили, обращаясь при этом не к шерифу, а друг к другу.
   Одна из трех женщин, тех, которых можно было  принять  за  сестер,  -
самая толстая из них, - сняла руки с колен и  сказала  ровным,  лишенным
всяких эмоций голосом:
   - Я видела ее.
   - Давно? - спросил Брэндон.
   - Минут десять, может быть, пятнадцать тому назад.
   - Она уходила?
   - Нет, входила.
   - Через какие двери она вошла, со стороны автобусов или?..
   - Нет, через дверь на улицу.
   - Не могли бы вы описать ее внешность?
   - Не старая. Не знаю. Наверное, лет двадцать пять... Ты заметила  ее,
Хейзель?
   Тощая сестра отрицательно покачала  головой.  Третья  женщина  сидела
неподвижно и молча. Самая разговорчивая из троих продолжала:
   - На ней был светло-бежевый жакет, может быть, чуть темнее по  цвету,
чем полотняная простыня, юбка в  тон.  Блузка  светло-розовая.  Красивая
женщина. На руках еще были бежевые перчатки.
   - Блондинка? Брюнетка?
   - Блондинка... Может быть... Да, я уверена, что блондинка.
   - Как ваше имя? - спросил Селби.
   - Миссис Альберт Парди.
   - Вы здесь уже давно?
   - Примерно полчаса.
   - Ждете автобуса?
   - Отправляюсь в Альбукерке. Я... а вот и мой экипаж.
   Большой, сверкающий свежей краской автобус свернул с  главной  улицы.
Среди  ожидающих  отправки  пассажиров  началось  движение.  Служащий  в
униформе распахнул дверь, на которой значилось: "Выход", и объявил:
   - Автобус на Эль-Пасо, следует через...
   - Задержите отправление на некоторое время, - сказал Брэндон.
   Человек в униформе узнал его.
   - О'кей, шериф, но только ненадолго.
   Какая-то  женщина  лет  сорока,  весьма  нервического  вида,  заявила
визгливо:
   - Ну, я вам скажу! В жизни не встречала такого произвола!
   - Всего на минутку, мэм, - вежливо сказал Брэндон. - Я сам не рад, но
мне надо выяснить, кто видел женщину, оставившую ребенка.
   Однако  миссис  Парди  оказалась  единственной  свидетельницей.   Она
оставила шерифу свой адрес в Альбукерке, после чего Брэндон дал  команду
человеку в дверях отправлять автобус в путь.
   - Итак, сынок, - проговорил шериф,  -  похоже,  мы  с  тобой  заимели
ребеночка.
   - И дело о похищении заодно, - мрачно добавил прокурор.
   - Думаю, если мы порыскаем по городским телефонным будкам  неподалеку
отсюда, - заявил шериф, - то найдем  мамашу,  которая  уселась  на  пол,
чтобы не быть замеченной через стекло  дверей.  Надо  предупредить  Отто
Ларкина. Мэм, - обратился он к продавщице киоска,  -  вас  не  затруднит
позвонить начальнику полиции  Ларкину  и  попросить  немедленно  прибыть
сюда? Если его не окажется на месте, передайте дежурному,  что  шериф  и
окружной прокурор находятся здесь и хотят, чтобы  полиция  приступила  к
работе. - Повернувшись к Селби, Брэндон сказал тихо:
   - Ларкин  обидится,  если  мы  начнем  расследование  без  него.  Все
произошло в пределах  городской  черты,  следовательно,  это  его  дело.
"Блейд" опубликует язвительную статью о том, что мы выпихиваем Ларкина с
его территории... Все, все, ребята! Расходитесь! Если никто  из  вас  не
видел женщину с ребенком, вам не остается  ничего  иного,  как  заняться
своими делами.
   Малышка продолжала мирно спать в  своей  корзине,  большой  палец  ее
крошечной  ручки  был  наполовину  засунут  в  рот.  Какая-то   особенно
назойливая муха заинтересовалась этим мокрым пальцем, и Селби безуспешно
пытался отогнать ее. Прокурору казалось,  что  со  стороны  он  выглядит
очень глупо.
   Отто Ларкин возник через пять минут. Он был слегка тучноват и обильно
потел. Пот мгновенно испарялся, но  на  коже  оставалось  некое  подобие
маслянистой пленки. Создавалось  такое  впечатление,  что  от  жары  жир
растапливается и сочится сквозь поры. Деловой костюм Ларкина  из  тонкой
шерсти был весь измят и  утратил  форму,  но  зато  козырек  полицейской
фуражки украшала блестящая золоченая накладка.
   Селби  изложил  шефу  полиции  основные  факты  и  поделился  теорией
Брэндона,  согласно  которой   женщина   ускользнула,   воспользовавшись
предварительно телефоном-автоматом поблизости от станции.
   Ларкин распорядился, чтобы полицейские обошли  все  телефонные  будки
вокруг станции. Капитан орал так, что  привлек  внимание  как  ожидающих
пассажиров, так и персонала станции.
   - Так, - заметил Селби, - у нас на руках остался ребенок.
   Начальник полиции заглянул в корзинку и неопределенно хмыкнул.
   - Думаю, миссис Брэндон позаботится о ребеночке  некоторое  время,  -
сказал шериф, - пока мы не решим, что делать дальше.
   Селби с явным облегчением проговорил:
   - Замечательная идея.  Может  быть,  предупредим  ее?  Огромные  лапы
шерифа сгребли плетеную колыбельку:
   - Не надо. Она будет счастлива что-нибудь сделать для малышки.
   Селби поднял багажные сумки.
   - Мы будем у Брэндона, шеф, - сказал он Ларкину.
   - Отлично, ребята, - бросил  тот  таким  тоном,  как  будто  на  него
свалилась ответственность, непосильная для шерифа и прокурора. -  Я  все
сделаю как надо, можете не беспокоиться.
 
Глава 2 
 
   Увитая  виноградной  лозой  веранда  перед  домом  Брэндона   служила
прохладным  убежищем  от  пламени  ослепительного  дня.  Зеленая  листва
создавала даже какое-то подобие  влажности,  давая  шерифу  и  окружному
прокурору столь желанную передышку от сухого жара.
   Миссис Брэндон вот уже более тридцати лет делила судьбу своего  мужа:
выпас скота, засухи на ранчо, фермерство. Ей  редко  доводилось  жить  в
изобилии, но частенько приходилось испытывать удары судьбы,  когда  все,
нажитое их тяжелым трудом, исчезало как дым. Но трудности лишь  закалили
ее характер. Она научилась философски относиться  к  жизни  и  придавать
значение только тому, что действительно  что-то  значило.  Ее  жизненным
кредо было  -  "помогай  ближнему".  Она  умела  создавать  вокруг  себя
атмосферу уверенности и устойчивости. Миссис Брэндон  могла  приготовить
обед на большую команду  поденщиков,  протянуть  руку  помощи  немощному
соседу или уложить  единственным  выстрелом  с  двухсот  ярдов  бегущего
койота.
   Младенец проснулся. Селби и Брэндон, покуривая на прохладной веранде,
слышали капризные нотки в голосе ребенка, слабый и  бесполезный  протест
против несправедливости окружающего мира. Брэндон подошел к двери:
   - Мать, может быть, тебе помочь?
   Из кухни донесся голос миссис Брэндон:
   - Я управлюсь. Она успокоится, когда я подогрею бутылочку.
   - А ты еще не подогрела?
   - Я купала девочку. Бедная крохотулька - столько проехать в  автобусе
и не ополоснуться. Возвращайся на место и поговори с Дугом. Здесь я  все
сделаю сама.
   Брэндон вернулся с застенчивой улыбкой на лице:
   - Снимай пиджак и отдыхай.
   Селби вылез из пиджака, повесил его на спинку стула, закинул ноги  на
балюстраду веранды и закурил.
   Спустя некоторое время к ним присоединилась и миссис Брэндон. Она  не
предпринимала никаких попыток скрыть  свой  возраст.  Большая  часть  ее
жизни прошла в тяжелом труде, вдали от салонов красоты. Ее  образ  жизни
требовал  мускулатуры,   которую   не   приобретешь,   сидя   на   диете
шестидесятилетних  дам,  стремящихся  сохранить  фигуру  двадцатилетних.
Иногда она сама говорила: "Я ем от души, сплю, как бревно, работаю,  как
лошадь, и наслаждаюсь жизнью". Какая-то часть  этой  суровой  философии,
видимо, нашла отражение в чертах ее лица -  наблюдательные  прохожие  на
улицах частенько оборачивались ей вслед, когда она шествовала мимо них.
   В Мэдисон-Сити было свое избранное общество  кружок,  который  миссис
Брэндон старалась избегать всеми силами. Иногда представительницы  этого
общества, лет на пятнадцать - двадцать моложе миссис Брэндон,  изнемогая
в бесполезной борьбе с лишними фунтами, говорили, что охотно  отказались
бы от диеты, если бы у них был такой же здоровый внешний вид, как у жены
шерифа.
   Селби всегда чувствовал себя великолепно, когда находился в  обществе
миссис Брэндон. Она заботилась о нем  по-матерински  и  в  то  же  время
тактично, чтобы ненароком не сунуть нос в личные дела Дуга.
   - Что ты сумела  узнать?  -  спросил  шериф  у  своей  жены,  которая
устроилась в кресле и внимательным, хозяйским взглядом окинула веранду -
не надо ли что-нибудь сделать.
   - Мать оказалась очень заботливой. Думаю, она советовалась с доктором
о том, как кормить  малютку.  Формула  питания  напечатана  на  машинке,
указано также время кормления, есть  и  другая  полезная  информация.  Я
нашла все в маленькой сумке, включая смену одежды для девочки.
   - А что в большой сумке?
   - Я пока ее не открывала. Думаю, лучше будет,  если  мы  это  сделаем
вместе. Дуг пока посидит, покурит.
   Шериф ухмыльнулся:
   - Миссис Брэндон держит всех холостяков за забором, когда дело идет о
женских тайнах.
   Он поднялся, тщательно, как человек, проведший  много  лет  в  седле,
пригасил сигарету и последовал за женой в гостиную. Десять минут  спустя
он опять появился на веранде и сказал:
   - Готовься к сюрпризу, Дуг. Это жена Эзры Гролли, а  младенец  -  его
четырехмесячная дочь Руфь.
   - Эзры Гролли?! - не удержался от удивленного восклицания Селби.
   - Именно.
   - Но каким образом, почему? Как я понял, это красивая женщина.
   - В полном порядке. Там оказалась фотография, на которой она и  Эзра.
Ты бы его ни за что не узнал.  Приоделся  в  костюмчик,  сорочку  и  при
галстуке.
   - Где они поженились?
   - В Сан-Франциско, примерно четырнадцать месяцев тому назад.
   - Да, кажется, Эзра исчезал на некоторое время. Правда, я  не  думал,
что у него есть желание и... средства, чтобы жениться... Для этого  ему,
наверное, пришлось потратить все до последнего цента.
   - Наверное,  сохранил  на  память  лишь  первый  заработанный  никель
{монета в пять центов}, - согласился шериф.  -  Ладно,  пойдем  повидаем
его. Хорошенько смотри за девочкой, мать.
   Миссис Брэндон восприняла это ценное указание, как  нечто  совершенно
не заслуживающее ответа.
   Брэндон поставил машину у входа в  больницу  графства.  Юная,  весьма
решительная особа в  регистратуре  холодно  объявила,  что  Эзра  Гролли
скончался за полчаса до их появления. Он,  оказывается,  впал  в  полное
беспамятство вскоре после того, как сумел передать просьбу запереть  его
хижину.
   Брэндон и Селби переглянулись.
   - Я известила Гарри Перкинса, коронера.
   - Позвольте мне воспользоваться вашим телефоном, - попросил Селби.
   Девушка передала ему трубку.  Прокурор  вначале  позвонил  к  себе  в
контору, затем шерифу.
   - Я  просто  проверяю,  -  сказал  он  помощнику  Брэндона.  -  Пусть
кто-нибудь постоянно будет у телефона. Женщина может опять  позвонить  и
сообщить адрес.
   Позвонив  Ларкину,  прокурор  узнал,  что  патрульные  осмотрели  все
телефонные будки в городе и не нашли абсолютно ничего. Начальник полиции
был склонен не придавать большого значения этой истории.
   - Подумать только, вам приходится нянчиться с ребенком! В наше  время
их уже не оставляют у ступеней церкви. Мамаши  теперь  укладывают  деток
спать на автобусных станциях и звонят властям графства. - Он хихикал  от
радости, что окружному прокурору  пришлось  столкнуться  с  малоприятной
ситуацией.
   - Да, в ваших словах что-то есть, - был вынужден  признать  Селби.  -
Пожалуйста, держите кого-нибудь постоянно у  телефона,  чтобы  в  случае
звонка можно было мгновенно выехать на место.
   - Мы это уже сделали, - ответил  шеф  полиции,  -  но  теперь,  когда
ребенок у вас, звонков больше  не  будет...  Что  удалось  выяснить  при
осмотре багажа?
   - По всей вероятности, женщина - жена Эзры Гролли.
   - Эзры Гролли? - воскликнул Ларкин. - Не знал, что у него есть  жена.
Что сам Эзра говорит по этому поводу?
   - Ничего. Уже полчаса, как он умер. Я звоню из больницы.
   - О'кей, я буду на проводе, - пообещал Ларкин весело.
   - Мы отправляемся в жилище Гролли, посмотрим, что  и  как,  -  сказал
Селби. - Я попросил, чтобы все звонки переводились на помощника  шерифа.
Боб Терри сделает все, что нужно, если получит какое-нибудь известие.
   - Не сильно надрывайтесь, - беззаботно посоветовал Ларкин.  -  Думаю,
что вы лишь выиграли ребенка, ничего больше. - С этими словами начальник
полиции повесил трубку.
 
*** 
 
   "Ранчо"  Гролли  состояло  из  десяти   акров   земли,   на   которых
произрастало  несколько  апельсиновых  деревьев,  а  также  разместились
небольшой огород и загоны для кур и кроликов. Во время  болезни  хозяина
заботу о них взял на себя сосед. О смерти Гролли он впервые  услышал  от
шерифа.
   Брэндон правильно истолковал уныние соседа, который, сдвинув  на  нос
свое соломенное сомбреро, печально почесывал в затылке.
   - Власти позаботятся обо всем, - сказал шериф. - Собственность  будет
распродана, и вы получите вознаграждение за свой труд.
   - Ну это, конечно, в корне меняет дело,  -  сказал  сосед  с  видимым
облегчением в голосе. - Здесь немало работы, особенно в такую  жарищу...
Я повесил замок на дверь.
   Шериф снял замок, и они вошли в дом. Это сооружение скорее можно было
назвать  лачугой.  Там  было  убого,  чем-то  воняло,   хотя   оказалось
достаточно чисто. На вколоченных в дощатые стены  гвоздях  был  развешан
весь гардероб Эзры Гролли: потертые, заляпанные грязью  кожаные  куртки,
выцветшие синие рубашки, изношенные комбинезоны. Рядом с рукомойником  в
кухне находилась посудная полка, на которой  лежало  несколько  тарелок,
какие-то консервы и краюха черствого  хлеба.  Женщина  по  меньшей  мере
прикрыла бы  полку  занавеской.  Но  Гролли,  очевидно,  не  нуждался  в
подобной роскоши.
   Вокруг двух отверстий, пробитых в крышке банки со сгущенным  молоком,
образовалась  твердая  желтая  корка,  узкая  полоска  такого  же  цвета
тянулась  по  ее  боку.  Рядом   -   закопченный   оловянный   кофейник.
Разнокалиберные, обожженные до черноты сковородки развешаны на  гвоздях.
На столе стояла банка, в  которой  когда-то  находился  джем,  а  теперь
хранился топленый свиной жир. В серой от  пыли,  наполовину  заполненной
сахарнице кишели муравьи.  Для  приготовления  пищи  Гролли  использовал
двухконфорочную керосиновую плитку.
   В крошечной спальне стояла железная кровать,  некогда  выкрашенная  в
белый цвет. В углу комнаты находился  старомодный  сундучок  с  выпуклой
крышкой, рядом с которым  лежал  дешевый  картонный  чемодан,  оклеенный
искусственной кожей. Большой фанерный упаковочный ящик был  превращен  в
еще один предмет меблировки весьма простым  способом  -  к  его  верхней
крышке владелец дома прикрепил дверные петли.
   Солнце превратило тонкостенную лачугу в подобие духовки.
   - Нечем дышать, впустим сюда хоть немного свежего воздуха,  -  сказал
Брэндон и поднял оконную раму.
   Они услышали, как по разбитой дороге к дому подкатила  машина.  Через
несколько секунд в дверях возникла длинная, сухая фигура Гарри Перкинса.
   - Что удалось найти здесь, Рекс? - спросил он.
   - Будь я проклят, если знаю, - ответил шериф  с  широкой  улыбкой.  -
Вообще-то, я хочу узнать побольше о его жене.
   - Жене?
   - Да.
   - Я-то принимал его за убежденного старого холостяка.
   - Все так полагали, - согласился Брэндон.
   - Однако, если серьезно подумать, Гролли вовсе не был стар, - заметил
Селби.
   - Ему было  около  пятиде