чтобы  компенсировать  возникшие  в
результате события расходы. Остаюсь искренне твой Эзра Гролли".
   Селби рассмеялся вслух, но тут же  помрачнел.  Вполне  вероятно,  что
Алиса так и не поставила своего супруга в  известность  о  появлении  на
свет ребенка. Зная о его стремлении  снять  с  себя  ответственность  за
семью, она решила скрыть от бывшего мужа то, что у него  возникли  новые
общественные и семейные обязанности.
   Было совершенно очевидно, что факт рождения ребенка не рассматривался
бы Эзрой Гролли  как  повод  для  восторга  и  вознесения  благодарности
Господу.
   Но в то же время из переписки явствовало, что Гролли  был  извещен  о
возможности появления на свет  потомства,  и  это  само  по  себе  имело
большое значение с юридической точки зрения.
   Увидев реакцию Гролли в ответе на ее письмо, Алиса, вероятно,  решила
выждать и приехать к мужу уже с ребенком в надежде, что, когда  тот  его
увидит, у него  проснутся  отцовские  чувства.  В  любом  случае  письмо
являлось  бесспорным  доказательством  того,  что  Эзра  Гролли  знал  о
возможном появлении потомства. Этого вполне  достаточно,  чтобы  считать
недействительным любое завещание в части долей раздела имущества, если в
нем не упомянута дочь.  Согласно  действующему  законодательству,  лицо,
вступившее  в  брак  после  составления  завещания,  обязано   последнее
переписать, чтобы предусмотреть законную  долю  наследства  для  жены  и
ребенка  в  том  случае,  если  они  переживут  его.  Более  того,  если
завещатель в новом документе не упоминает о доле наследства  для  своего
ребенка, не указывая, что делает это сознательно,  завещание  признается
недействительным и ребенку выделяется полагающаяся по закону доля.
   Старый АБК сказал, что миссис Гролли лично передала ему письма  мужа.
Но почему  в  таком  случае  Алиса  решила  не  отдавать  адвокату  того
послания, с которым только что ознакомился Селби?
   Селби сложил письмо, спрятал  его  в  карман  и  приступил  к  чтению
остальной корреспонденции.
   Некоторые  письма  касались  финансовых   дел,   представляли   собой
лаконичную, деловую переписку. Одно из них особенно  привлекло  внимание
прокурора. Оно гласило:
   "Я думаю, ты не правильно интерпретировала мое  письмо  от  десятого,
касающееся твоего денежного содержания.  Я  прекрасно  понимаю,  что  ты
вышла за меня замуж, чтобы иметь возможность оказывать финансовую помощь
матери. В свое время ты ясно дала мне это понять. Я также  ценю  усилия,
которые ты предпринимала, чтобы быть мне хорошей женой. Тебе  удалось  в
этом преуспеть. Причины, по которым наш брак не состоялся, не  подпадают
под твой контроль. Слишком долго я жил один, и  когда  молоко  прокисло,
его невозможно вновь сделать парным. Поскольку ты честно выполняла  свою
долю обязательств в нашем  союзе,  за  тобой  сохраняются  все  пособия,
установленные первоначально.
   Искренне твой Э.П. Гролли".
   Селби сложил все письма в пачку и стянул ее  резинкой.  Это.  подумал
он, свидетельства, вещественные доказательства, которые, после того  как
их пронумеруют и снабдят соответствующими пояснениями, будут предъявлены
присяжным. Эти письма позволили прокурору глубже  заглянуть  в  характер
погибшей женщины, рассказали об отношении к ней со стороны Эзры  Гролли.
Селби был уверен теперь, что, если миссис Лосстен  предъявит  написанное
Эзрой Гролли письмо, в котором она называется единственной  наследницей,
письмо это будет подвергнуто тщательному,  всестороннему  изучению.  Его
также  очень  интересовало,  какие   письма,   касающиеся   материальных
взаимоотношений мужа и жены, могли находиться в распоряжении Карра. Ведь
те письма, которые он  нашел  в  квартире  миссис  Гролли,  по-видимому,
полностью исчерпывали эту проблему.
   Селби еще раз обследовал помещение. Он не  искал  чего-то  нового,  а
всего лишь хотел еще глубже вникнуть в характер убитой женщины,  впитать
в себя окружавшую ее атмосферу; он надеялся больше понять  и,  возможно,
нащупать новые пути расследования.
   И вот в ящике письменного стола он наткнулся  на  несколько  черновых
вариантов незаконченного письма,  которые  заставили  его  взглянуть  на
проблему совсем под иным углом. Правда, не  было  никаких  подтверждений
тому, что это письмо было когда-нибудь дописано и отправлено.
   В столе  находились  всего  три  черновика.  Первые  два  были  полны
исправлений, целые абзацы в них были перечеркнуты. Первый  черновик  был
переписан полностью, второй вариант,  в  свою  очередь,  тоже  подвергся
тщательному редактированию и лишь после этого был аккуратно перенесен на
третий листок. На нем  уже  не  было  никаких  помарок,  очевидно,  этот
вариант окончательно удовлетворил автора. Правда,  это  допущение  можно
было подвергнуть сомнению, так как письмо не содержало обращения; обычно
так бывает, когда автор не знает, как обращаться к адресату - официально
или дружески. Третий вариант звучал так:
   "Я полагаю,  вам  уже  стало  известно,  что  Э.  вернулся  домой,  в
Мэдисон-Сити.
   Я знаю, насколько глубоко ваше чувство по отношению к нему, и понимаю
ваше отношение ко мне. Я пишу это письмо, чтобы уверить вас в  том,  что
не имею ни желания, ни намерения вновь раздуть пламя угасщего костра. Но
мне совершенно необходимо посетить Мэдисон-Сити. Я еду туда  по  другому
делу, которое уже невозможно дольше откладывать. Я пишу для того,  чтобы
вы правильно поняли причину.
   Было время, когда я полагала, что Э. по-настоящему дорог мне. Но  это
оказалось лишь плодом  воображения  глупой,  одинокой  женщины,  которая
надеялась, что пропасть из-за разницы в возрасте может быть  преодолена.
Теперь я смотрю на все по-иному и рада тому, что он  вернулся  домой.  У
него будет своя жизнь, я же  останусь  с  моей  крошкой...  Конечно,  мы
увидимся, когда я буду в Мэдисон-Сити. Иначе  это  выглядело  бы  весьма
странно. Но вы можете быть уверены в том, что я не стану никоим  образом
пробуждать прошлое. По правде говоря, я  думаю,  сейчас  он  и  сам  все
прекрасно понимает: содержание и стиль его писем  таковы,  что  вызывают
лишь усмешку.
   Все же я опасаюсь, что вы, несмотря на это письмо, не  захотите  меня
понять и по-прежнему будете считать, что я еду в  Мэдисон-Сити  с  одной
целью - лишить вас того, что, по вашему мнению,  должно  принадлежать  в
конечном итоге только вам. Надеюсь, вы поймете, что, если  бы  это  было
так, я не стала бы писать данное письмо. Когда он уехал, мне стоило лишь
поманить его пальцем, и он прибежал бы назад. И  даже  ребенок  не  стал
бы..."
   На этом письмо обрывалось. Селби читал его, подняв в удивлении брови,
и, закончив чтение, даже присвистнул.
   Совершенно невероятно, чтобы Эзра Гролли оказался вершиной  любовного
треугольника. Селби с трудом представлял себе,  как  даже  одна  женщина
согласилась выйти за него замуж, а тут любовный конфликт... А что,  если
письмо обращено не к женщине, влюбленной в Эзру, а к его сестре?
   Миссис Лосстен вполне могла вступить в переписку с Алисой Гролли. Она
опасалась, что  Алиса,  молодая  и  привлекательная,  вернет  чувства  и
привязанность Эзры Гролли, и эксцентричный отшельник возобновит семейные
отношения, а после смерти оставит жену единственной наследницей.
   Селби задумался, насколько щедрой была Алиса Гролли и знала ли она  о
подлинном размере состояния Эзры...
   Это письмо имело  огромное  значение  в  системе  доказательств.  Оно
раскрывало мотивы поведения и свидетельствовало о том, что миссис Гролли
знала ситуацию... Но  тут  же  Селби  понял,  что  перед  ним  возникает
неразрешимая проблема.
   Письмо не может быть представлено  в  качестве  доказательства.  Даже
если  удастся  доказать,  что  оно  написано  рукой   Алисы   Гролли   и
предназначалось Сэди Лосстен, Селби никогда не сможет быть уверен в том,
что оно было в действительности  отослано  или  что  четвертый  вариант,
включающий положения третьего, был написан  и  миссис  Лосстен  получила
его.
   Бесспорно, Сэди Лосстен будет горячо отрицать это.
   Селби стоял, уставившись на злополучное письмо. Уже не в  первый  раз
он с горечью чувствовал, как  требования  законности  связывают  его  по
рукам и ногам. Ясные с точки зрения здравого смысла вещи не  могут  быть
представлены как доказательство  в  суде  в  силу  каких-то  технических
правил, порой весьма произвольно трактуемых.
   Он понимал, конечно, что будет несправедливо по  отношению  к  миссис
Лосстен, если неблагоприятное для нее  решение  окажется  вынесенным  на
основании письма, факт получения которого он не мог доказать. И не имеет
значения его собственная убежденность в том, что Алиса Гролли не  только
написала, но и отправила письмо.
   Неуверенность в том, как лучше обратиться к адресату, тщательность, с
которой она стремилась высказать свои мысли, указывали на то, что письмо
предназначалось  сестре  мужа  -  женщине,  которую  Алиса  никогда   не
встречала и которая, как она знала, испытывала к ней  ненависть.  Именно
поэтому Алиса Гролли оказалась в  растерянности,  не  зная,  как  начать
послание: "Дорогая миссис Лосстен" или "Дорогая Сэди".
   Селби бросился вновь  обыскивать  жилище  Алисы  Гролли  в  отчаянной
надежде  найти  какое-нибудь  сообщение  от  Сэди  Лосстен,  которое  бы
показало,  что  она  получила  письмо.  Его   устраивала   любая   форма
подтверждения: пусть это будет угроза или обвинение  в  том,  что  Алиса
вышла замуж за Эзру, польстившись на деньги. Важно, чтобы сообщение было
написано рукой миссис Лосстен и содержало ее адрес.
   Он ничего не нашел.
   Осознав наконец, что никаких  других  писем  обнаружить  не  удастся,
Селби остановился в сосредоточенном раздумье посередине комнаты, засунув
руки глубоко в  карманы  пальто.  Он  столкнулся  с  проблемой,  которую
неизбежно  приходится   когда-нибудь   решать   любому   добросовестному
окружному   прокурору.   В   его   руках   было   важное    вещественное
доказательство. И в то же время он не  мог  по  закону  представить  его
суду.  "Есть  ли  возможность  изложить  факты  таким   образом,   чтобы
предъявление письма стало юридически  допустимым?"  -  задавал  он  себе
вопрос и не находил ответа.
   Пока  он  размышлял  таким  образом,  его  внимание  вновь  привлекли
разбросанные на столе детские игрушки. Если бы удалось  придумать  более
или менее подходящий план, как использовать письмо в суде... Но так  или
иначе расследование надо продолжать.
   Селби выключил свет, закрыл за собой дверь, сунул ключи  в  карман  и
отправился в городское полицейское управление.  Там  он  представился  и
сказал:
   - Мне нужен опытный дактилоскопист, человек, который мог бы выявить и
сфотографировать отпечатки пальцев.
   - Когда он вам нужен? - спросил сержант.
   - Немедленно.
   - Посмотрим, что можно сделать. Наш лучший эксперт прикомандирован  к
группе расследования убийств. Правда, у нас есть еще парочка...
   - В этом деле  потребуется  лучший,  -  сказал  Селби.  -  Все  может
зависеть от идентификации отпечатков пальцев грудного ребенка.
   - О'кей, входите и присаживайтесь. Сейчас что-нибудь придумаем.
   Лишь через сорок  пять  минут  сержант  познакомил  Селби  с  Кларком
Таунером,  разговорчивым,   непоседливым,   нервного   вида   человеком,
которому, видимо, едва минуло тридцать. Он выслушал просьбу прокурора  и
коротко ответил:
   - Хорошо, пошли.
   По пути молодой человек рассказал, что, когда сержант позвонил, он не
мог прийти сразу, так как  находился  в  фотолаборатории,  где  проявлял
снимки скрытых отпечатков пальцев по делу об убийстве.
   Таунер очень любил  свою  работу  и  поэтому  всю  дорогу,  пока  они
добирались до  дома,  он  делился  с  Селби  секретами  производства.  В
основном его рассказ касался убийств, и, пока  он  переходил  от  одного
описания  к  другому,  Селби  думал,  насколько   провинциальная   жизнь
отличается от жизни большого города. У  них  в  Мэдисон-Сити  приходится
расследовать лишь отдельные, изолированные преступления, в то время  как
здесь, в Сан-Франциско, полиция постоянно имеет дело с профессиональными
преступниками,  которые  зарабатывают  деньги,  покушаясь  на  жизнь   и
собственность граждан.
   Он знал, что преступление - обычное явление в жизни крупного  города.
Полиция с высокой степенью точности может предсказать,  сколько  убийств
произойдет за год и грабежей за месяц. Эти цифры резко контрастировали с
мирной жизнью провинциальной общины. И Селби неожиданно показалось,  что
окутанные туманом дома, превращающие городскую  улицу  в  узкое  мрачное
ущелье, таят в  себе  угрозу.  Он  почувствовал  облегчение,  когда  они
наконец подъехали к жилищу Алисы Гролли.
   Селби открыл дверь квартиры,  включил  свет  и  указал  на  предметы,
разбросанные по столу:
   - Мне нужны отпечатки пальцев ребенка, который трогал эти вещи.
   Таунер сдвинул шляпу на  затылок,  поставил  свою  рабочую  сумку  на
сиденье стула и открыл ее. В сумке оказались лупы, бутылочки,  волосяные
кисточки, пропитанная чернилами подушечка в  коробке  и  фотоаппарат  со
вспышкой.
   - Если отпечатки есть, мы их выявим, - пообещал эксперт.
   Он принялся за работу, ни на секунду не прерывая потока слов.
   - Вещички, за которые хватался младенец, - верняк, - заявил он.  -  У
детишек обычно липкие пальцы - они оставляют отличные отпечатки.
   Селби еще раз осмотрел комнату.  У  туалетного  столика  он  замер  и
нахмурился. На столике стояла  лаковая  шкатулка  для  бижутерии.  Селби
готов был отдать голову на отсечение, что час назад ее здесь не было.  В
противном случае он наверняка  бы  обследовал  ее.  В  то  же  время  он
допускал, что по чистой  случайности  мог  и  не  обратить  внимания  на
шкатулку.
   Подняв крышку, он увидел разнообразные дешевые украшения и  старинную
брошь  в  форме  пятиконечной  звезды,  каждый  луч   которой   венчался
жемчужиной. Там же оказался и конверт, на котором были указаны  адрес  и
имя миссис Э.П. Гролли. Почтовый штемпель на конверте  указывал  на  то,
что письмо было  отправлено  примерно  две  недели  назад.  Конверт  был
надорван точно так же, как и  другие  конверты  из  найденной  им  пачки
писем.
   Селби вытянул свернутый вдвое листок. Он  был  исписан  неразборчивым
почерком Гролли в его обычном высокопарном стиле:
   "Дорогая Алиса!
   Возможно, ты помнишь, я упоминал о  своей  сестре.  Она  единственный
человек, состоящий со мной в родственных отношениях. После того, что мне
сказали доктора, я, естественно, много думал  о  ней  и  вспоминал  наше
совместное детство. Я написал ей по последнему адресу и попросил дать  о
себе знать. Если она откликнется, я надеюсь убедить ее провести  две-три
недели со мной, но не в моем доме, а где-то рядом, в помещении,  которое
я арендовал бы для нее. Это позволило бы обеспечить для меня  регулярное
домашнее питание. Доктора говорят, что мое здоровье во многом ухудшилось
от нерегулярного питания и приема несоответствующей пищи.
   В том случае, если события  пойдут  не  так,  как  я  надеюсь,  может
возникнуть вопрос о будущем моей собственности. Сестра всегда  была  мне
ближе всех во всем мире, и я полагаю, что ты  сочтешь  справедливой  мою
заботу о ней, если со мной что-то случится. Узы крови, связывающие нас с
сестрой всю жизнь, прочнее  уз  брака,  тем  более  брака,  потерпевшего
крушение на жизненных рифах. Пишущий эти строки верит,  что  ты  оценишь
все так, как надо, и с пониманием  отнесешься  к  щедрости,  проявленной
мною в отношении сестры.
   Остаюсь в надежде, что ты пребываешь в отличном здоровье,  твой  Э.П.
Гролли".
   - Как дела? - поинтересовался Селби.
   - Превосходно. Примерно полдюжины прекрасных отпечатков.
   - Мне хотелось бы, чтобы вы взглянули вот на эту шкатулку. Опылите-ка
и ее. Посмотрим, что выявится.
   - Прямо сейчас?
   - Да, пожалуйста, если можно. Мне кажется,  что  ее  здесь  не  было,
когда я осматривал помещение час назад.
   - Думаете, подброшена?
   - Пока не знаю. Надо проверить.
   Таунер нанес на шкатулку порошок и сказал:
   - Вот отпечаток. - Он  посмотрел  на  отпечаток  через  лупу,  быстро
взглянул на Селби, потряс головой и вернулся к изучению шкатулки.
   Дактилоскопист опылил внутреннюю поверхность,  показал  на  письмо  и
спросил:
   - Хотите проверить?
   - Да, пожалуйста.
   Таунер присыпал бумагу темно-желтым порошком и сдул  лишние  частицы.
Селби увидел, как на листке  появилось  с  полдюжины  небольших  мазков.
Таунер изучил их через увеличительное стекло.
   - Тот же человек, - сказал он. - Ну-ка  позвольте  мне  взглянуть  на
ваши руки. Мне нужен средний палец левой, указательный и большой  пальцы
правой руки.
   Изучив кончики пальцев прокурора, эксперт сказал:
   - Имеются только ваши отпечатки.
   - А другие? - спросил Селби.
   - Ни одного.
   - Не находите ли вы это странным?
   - Это совершенно непонятно.
   Селби прошел на кухню, отыскал  подходящую  веревочку  и  обвязал  ею
шкатулку, положив в нее письма.
   Таунер  занялся  фотографированием.  Камера  смотрела  на   резиновую
собачку,  чтобы  потом,  после  проявления,  Селби  мог  получить  копии
отпечатков пальчиков девочки.
   - Все будет готово через два часа, - пообещал Таунер, - если вам  это
действительно нужно.
   - Мне это очень нужно, - ответил Селби.
 
Глава 10 
 
   Было четыре утра, когда Селби прибыл в Мэдисон-Сити, захватив с собой
сделанные Таунером фотографии отпечатков  пальцев  ребенка,  шкатулку  и
письма.
   В городе еще чувствовался ветер  из  пустыни.  Было  свежо,  прохлада
наполняла легкий, сухой воздух. После восхода солнца холод исчезнет  под
напором опаляющего потока, который уже  сжег  растительность  и  иссушил
кожу людей.
   Селби проспал до половины восьмого, принял душ, побрился  и  позвонил
Брэндону, кратко проинформировав шерифа об  открытиях,  сделанных  им  в
Сан-Франциско.
   - Хорошо, что ты туда съездил, - сказал Брэндон. - Уже позавтракал?
   - Пока нет.
   - Может, подъедешь к нам?
   - Спасибо, Рекс, но, пожалуй, я перекушу  в  городе.  Хочу  побыстрее
попасть на работу. Надо провести небольшое расследование.
   - Терри и я собираемся посовещаться примерно через полчаса. Не хочешь
поучаствовать?
   - Обязательно буду, - пообещал Селби.
   Он позавтракал в ресторанчике в центре города, подъехал к зданию суда
и нашел Терри и Брэндона в кабинете шерифа.
   - Что новенького? - поинтересовался Селби.
   - Миссис Хантер идентифицировала миссис Гролли как женщину, с которой
она разговаривала на автобусной станции. У нее нет никаких  сомнений  на
этот счет.
   - А как насчет ребенка?  -  спросил  прокурор.  -  Вы  ей  показывали
девочку?
   - Нет, ведь мы подобрали ее там, где, по словам матери, она и  должна
была находиться. И не может быть никакого... Ну-ка,  сынок,  погоди.  Ты
напал на какой-то след?
   - Мне так кажется, - ответил Селби. - И вполне вероятно,  что  точное
установление личности ребенка может иметь гораздо большее значение,  чем
мы предполагали.
   - Так ты  считаешь,  что  они  могут  выкинуть  какой-нибудь  трюк  с
младенцем?
   - Пока  не  знаю,  -  сказал  Селби,  достал  из  кармана  фотографии
отпечатков пальцев и передал их  помощнику  шерифа.  -  Здесь  отпечатки
пальцев девочки  Гролли.  Они  были  оставлены  на  резиновых  игрушках,
пустышке, некоторых других  предметах.  Для  меня  они  выглядят  просто
грязными пятнами, но Таунер, эксперт из Сан-Франциско,  утверждает,  что
сопоставить отпечатки не составит никакого труда.
   Терри просмотрел фотографии, достал  из  кармана  маленькую  лупу  и,
внимательно изучив снимки, ободряюще кивнул Селби.
   - Это будет совсем несложно, - сказал он.
   - Великолепно. Постарайся,  чтобы  не  оставалось  никаких  сомнений.
Результат может оказаться важным - если не в связи с делом об  убийстве,
то обязательно в связи с другими делами.
   - В споре  о  наследстве?  -  спросил