авалерия!
   - Вот и надо всех этих посредников между колхозниками и землей  убрать,
- сказала Надя. - Это все - воробьи на дармовом зерне.
   И сразу  все  повернулись  в  ее  сторону,  отчего  она  смутилась,  но
закончила решительно:
   - И ввести зарплату от урожая, от поголовья...
   - Правильно, ясно море! - воскликнул Лубников. - Я опять табун возьму.
   - Не каждый заведующий на табун пойдет, -  сказал  молчавший  до  этого
Лесин.
   - И не каждому доверить можно, - заметил Егор Иванович.
   - Да, да... Правильно! - кивал головой Песцов.
   Расходились поздно. Егор Иванович стоял на крыльце, пожимал всем руки.
   - Спасибо за чай-сахары!
   - На здоровьичко!
   - Заходите почаще.
   - Спасибо!
   На крыльцо вышли  Надя  с  Матвеем;  увидев  их,  Егор  Иванович  вдруг
засуетился:
   - Надюша, ты бы осталась у меня. Уже поздно.
   - А меня Матвей Ильич проводит, - весело сказала Надя.
   - Да, да, вы не беспокойтесь, - подтвердил Песцов.
   - Ну, как знаете, как знаете, - Егор Иванович смущенно кашлянул и вдруг
заметил высунувшегося из двери Федорка. - Пошел вон, шкеть! - наградил  он
звонким подзатыльником мальчика, сорвав на нем всю свою досаду.
   На улице было свежо, и Надю охватил озноб. Песцов взял ее под руку.
   - Ну и дипломаты!.. - восторгался он. - Издалека начали. И не  то  чтоб
грубо,  а  похвалили  Волгина.  Но  так,  что  лучше  в  прорубь   нагишом
опуститься, чем такую похвалу слушать. Вот, мол, парень, мотай на ус...
   - А ты?
   - А я вот что... Землю закреплять будем, гурты, табуны, отары!  Все  по
звеньям. На зарплату переведем. Аванс будем давать ежемесячно.
   - А не рано ли?
   - Если изберут, конечно.
   - Я не об этом.
   - Где взять деньги?
   - Да.
   - Я уж все обдумал. На другой же день после избрания пущу в продажу тех
выбракованных коров. А там  от  молока  кое-что  скопилось.  Вот  и  выдам
деньги, как на фабрике. А через месяц  те  деньги  принесут  мне  новые...
Увидишь, как станут работать колхозники... Деньги,  Надежда,  удивительная
штука! Они умеют приносить новые деньги. Только их надо в оборот  пускать.
А мой оборот - это зарплата колхозников.
   Они подошли к Надиному дому. Возле крыльца Надя остановилась:
   - Спокойной ночи.
   - Присядем! - Песцов указал на лавочку.
   - Не могу.
   - Почему?
   - Ну что тебе сказать?!
   - Ты жалеешь? Боишься?!
   - Нет.
   - Так что же?
   - Не сердись, милый!.. Я не могу объяснить тебе... Но  так  встречаться
не надо... Спокойной ночи.
   - Спокойной ночи, - тоскливо повторил Матвей.
   Проскрипела дверь, грохнула щеколда, и Надя скрылась... А Песцов  долго
еще стоял перед сумрачной, не освещенной изнутри избой.



        28

   Стогов приехал в Переваловское на другой день  к  вечеру.  В  правлении
застал он Песцова и Семакова за подготовкой к собранию.  Им  помогали  два
паренька; все вместе вносили и расставляли клубные скамейки,  сваленные  в
кучу возле порога правленческой избы. Матвей был в майке, на плечах  и  на
правой щеке его лежали пыльные полосы от скамеек.
   - Как дела? - спросил его Стогов.
   - Отлично! - весело ответил Песцов.
   - Познакомился с колхозом?
   - Вполне!
   - И все ясно?
   - Так точно!
   - Ишь ты какой понятливый, - усмехнулся Стогов. -  А  что,  кроме  тебя
скамейки некому таскать?
   - Да все равно тут крутимся.  Повестку  дня  вот  составили.  И  вообще
готовимся.
   - Ну, ну, готовьтесь. - Стогов шумно вздохнул  и  тяжело  опустился  на
табуретку.
   - Я схожу переоденусь. Да помыться нужно, Василий Петрович.
   - Давай, давай.
   Сразу же после ухода  Песцова  явились,  словно  по  команде,  Бутусов,
Круглое, Волгин.
   - Ну, как твоя почка? - спросил Стогов Волгина.
   - Все в порядке! - бодро сказал Волгин.
   - Чудная у тебя болезнь.
   - Бюро будем проводить перед собранием? - обратился Стогов к Семакову.
   - Не знаем, как и поступать, Василий  Петрович,  -  сказал  озабоченный
Семаков. - Нам-то ведь все ясно...
   - В каком смысле? - Стогов настороженно повел своими отекшими глазами.
   - Да я уж вам писал... Недоверие у нас к Песцову.
   - Вы мне подробнее поясните, что здесь происходило?  -  строго  спросил
Стогов.
   - Не тем боком показал себя, - вмешался в  разговор  Бутусов.  -  Такое
наговорил на правлении, что и деваться не знаешь куда.
   - Да что там на правлении! Он вчера подал  целую  программу...  Вот!  -
Семаков протянул Стогову два листа, густо исписанные Песцовым.
   Стогов не стал читать, положил их в карман.
   - Что же он вам предложил?
   - Предложил всю землю закрепить не то по семьям, не то по  звеньям,  не
поймешь, а бригады ликвидировать, - сказал Семаков.
   - Что значит ликвидировать? - спрашивал Стогов, все более хмурясь.
   -   Говорит,    звенья    надо    создавать,    автономию!..    Значит,
заинтересованность будет выше... Спайка, - пояснил Бутусов. - А бригадиров
разогнать... И учетчиков не надо, и охранников.
   - Так! - оборвал его Стогов.
   - А насчет ликвидации огородов установка  есть,  что  ли?  -  осторожно
спросил Волгин.
   - Какая установка? Никто установки не давал.
   - Так ведь сказал на правлении Песцов, - скороговоркой  начал  Круглов,
словно боясь, что его перебьют. - А  после  правления  в  момент  по  селу
разнеслось. Вот и волнуются люди. Вполне натурально.
   - Коров хочет продать...
   - Это еще зачем?
   - Чтоб колхозникам платить... Зарплату, говорит. А  не  хватит,  еще  и
свиноферму - в расход!
   -  А  вместо  кукурузы  овес  или  ячмень  сеять,  поскольку,  говорит,
звеньевые не согласны.
   - Черт знает что!
   - Опыта у него нет. Хозяйство наше плохо  знает.  Вот  в  чем  беда,  -
сказал Бутусов с ноткой огорчения.
   - Да это еще полбеды, - обронил Семаков. - Мог бы и выучиться.
   - Да что он у вас, убил, что ли, кого?
   Семаков извинительно улыбнулся.
   - Мне, Василий Петрович, как секретарю партбюро, о таких вещах положено
докладывать.
   - Ну?
   - Роман у него здесь завелся.
   - Ты это серьезно?
   - Очень даже. Только и разговоров на селе о его любовных делах.  Тут  у
нас агрономша... Молодая. Ну и... - Семаков свел свои  толстые  ладони:  -
Спарились, значит. А ведь здесь село. Все на виду. И просто неудобно перед
колхозниками. Он же не холост, семейный человек. Словом, впору ставить  на
партбюро вопрос, как говорят, о его моральном облике.
   Стогов, словно окаменев, в упор сердито смотрел на Семакова.
   - Ладно, - он встал, опираясь на свою суковатую палку. -  Готовьтесь  к
собранию. А я прочту его программу, похожу тут по колхозу. Посмотрю.
   Возле школьной ограды он сел на лавочку,  вынул  из  кармана  сложенные
вчетверо листки - предложения Песцова, -  начал  внимательно  читать.  Чем
дальше он читал, тем все более сердился и наконец не  выдержал  -  стукнул
палкой о землю и встал.
   "Ничего себе сюрприз, подходящий, - тяжело думал Стогов, идя по  улице.
-  Вон  куда  заводят  эти  теоретические  вольности...   Планы   его   не
устраивают... Кукурузу - долой! Землю закрепить по  звеньям,  по  группам,
разделить, раздробить... Что-то похожее он мне и раньше  напевал:  каждому
делу своего хозяина. Вот тебе и "хозяин"! Он  требует  убрать  бригадиров,
учетчиков, заведующих фермами  -  целое  руководящее  звено  колхоза.  Это
ликвидатор какой-то, а не хозяин".
   За свою долгую жизнь на селе Стогов  уяснил  одну  непреложную  истину:
контроль и учет - основа колхоза. И вот явился человек и начал рубить сук,
на котором все держится. И не то удивляло, что нашелся  такой  человек,  -
люди есть люди, всех на одну колодку не сделаешь. Но как допустил это  он,
Стогов? Вот что удивительно! Сам, сам во всем виноват. Давно  уж  замечал,
как Песцова заносило в сторону. Надо бы одернуть...  Строго,  по-отечески,
встряхнуть так, чтоб почувствовал... Ан нет! Побасенки плел вместе с  ним.
Доброту выказывал. А может быть, здесь какое-то недоразумение?  Сцепились,
как петухи... Песцов и написал сгоряча. Молодость.  Все  удивить  хотят...
Выдвинуться!
   Когда-то Стогов и сам мечтал выдвинуться.  По  совести  говоря,  судьба
была несправедлива к нему. Начал  он  партийную  работу  еще  в  двадцатых
годах, после демобилизации из армии. Молодой  юрист  с  дипломом...  Бывал
безупречен, педантичен до мелочей. И  все-таки  его  обходили  по  службе.
Обходили менее образованные. Почему же? Да потому, что у Стогова в  анкете
была одна  скверная  графа  -  "Происхождение  из  чиновников".  Так  пост
секретаря райкома и стал для него потолком. Со временем он  превратился  в
этакий эталон секретаря: "Выдержан, опытен, предан..." И его перебрасывали
из  района  в  район  то  "поднимать",  то  "подтягивать"  чьи-то  хвосты.
Поуменьшилось с годами  его  усердие.  Но  зато  властность  выросла  и  в
масштабах района его мнение было неоспоримым.
   На улице он встретился с Песцовым; тот шагал широко, размахивая руками,
и по-мальчишески с разбегу прыгал через лужи.
   - Вы куда? - весело спросил он Стогова.
   Секретарь не ответил, повел  насупленными  бровями  и  спросил  в  свою
очередь:
   - Что у тебя с агрономшей?
   Матвей вдруг покраснел и замялся:
   - Тут в двух словах не скажешь...
   - Не скажешь! - Стогов тяжело засопел; опытным глазом сразу определил -
виноват. - Нашел время!.. Ну что ж, зайдем в сельсовет, потолкуем!..
   В сельсовете - старой, рубленной крестом избе - сидела одна секретарша,
девушка лет семнадцати, и тоненькой  школьной  ручкой  заполняла  какие-то
бланки.
   - Чем заняты? - спросил Стогов, входя.
   - Страховку выписываю, - секретарша встала.
   - Вот и хорошо... Подстрахуешь нас... Только на крыльце. Выйди,  посиди
там, чтобы никто не входил.
   Девушка с недоумением глядела на Стогова.
   - Ничего, ничего... Скажешь,  секретарь  райкома  занял  помещение.  Мы
ненадолго.
   Девушка молча сложила свои  бумаги  в  картонную  папку,  сунула  ее  в
кованый горбатый сундук и вышла.
   Стогов сел за стол, достал из бокового кармана крупную белую  таблетку,
положил ее под язык.
   - Без валидола я теперь ни на шаг. Так-то, Матвей. - Стогов  глянул  на
Песцова дружелюбно и с каким-то веселым любопытством. -  Ты  садись!  Чего
стоишь? - Он указал на деревянный, грубо сколоченный диван.
   Песцов сел.
   Стогов вынул исписанные Песцовым листки бумаги, развернул их:
   - Твоя работа?
   - Да.
   - Эх, Матвей! Такими вещами не шутят.
   - А я не шучу.
   - Ты что же, в самом деле от плана хочешь  отказаться?  Сократить  всех
бригадиров, заведующих, учетчиков?! Живем, мол, неправильно. Все деньги  -
колхозникам. А  не  хватит,  так  еще  и  коров  продадим...  Что  это  за
декларация? Ты что, серьезно?
   - Я очень рад, что вас так быстро информировали... - начал было Песцов,
усмехаясь.
   Но Стогов перебил его:
   - Я обязан все знать.
   - Ничего плохого я не затеваю.
   - Вот и я так думаю. Затем и позвал тебя, чтобы ничего плохого не было.
Что ты носишься с закреплением земли?
   - Землю в самом деле надо закрепить за звеньями.
   - И за семьями? - перебил его Стогов.
   - Если семья надежная, трудовая,  закрепим  и  за  семьей.  А  что  тут
плохого?
   - А то, что  собственников  хотите  расплодить!  -  раздраженно  бросил
Стогов.
   - Да что мы, на откуп, что ли, отдаем земли-то? Просто хозяин  на  поле
будет. Теперь его нет, а тогда будет - спросить с  кого  можно!  И  что  ж
плохого, если будут работать сыны с отцами? Ведь есть  же  у  нас  рабочие
династии! А на земле, значит, нельзя? Собственность! Откуда? Где логика?
   - Ты мне не суй эту логику... Мы тридцать лет колхозы строили, а вы  за
год хотите опрокинуть?! Не выйдет!
   - Да что я хочу опрокинуть?
   - Ты не прикидывайся  мальчиком.  Одумайся!  Что  значит  ликвидировать
бригадиров,  заведующих  фермами?  Это   же   оставить   колхозников   без
руководства.
   - Не без руководства, а без опекунства. Работу свою колхозники знают. -
Песцов резко встал с дивана, подошел к столу, оперся ладонями, подавшись к
Стогову. -  Пора  уж  слову  "руководить"  вернуть  истинный  смысл  и  не
подменять его другим словом - "командовать". Что значит  в  нашем  понятии
руководить? Строится кошара  -  посылай  туда  командира.  Пашут  землю  -
бригадира  ставь  над  пахарями.  Мастерские   завели   -   вожака   туда,
вдохновителя, так сказать. Командиры... на всякое дело командиры. И  какая
формула при этом, какое  оправдание  хитренькое.  Чтобы  спросить  с  кого
было... Спросить с командира! А того не понимают при этом, что, возводя  в
ранг ответственности одно  лицо,  мы  снимаем  ответственность  с  каждого
рядового. Да почему надо смотреть за работой этих  пахарей?  Почему  нужно
контролировать их, замерять все за ними, охранять от них? А почему  бы  не
сделать проще? Пусть эти плотники,  пахари,  доярки  сами  работают,  сами
замеряют, сами охраняют. Только нужно, чтобы у каждого были  свои  коровы,
свой участок земли. Тогда все видно...
   Песцов отошел от стола, закурил и сел на диван. Стогов смотрел на  него
с улыбкой горького сострадания.
   - И охранников, значит, долой?  -  спросил  наконец  Стогов.  -  Валяй,
ребята, кто во что горазд.
   - Дело не  в  охранниках.  Надо  накормить  колхозников.  Дать  им  все
необходимое для жизни. Пусть они не думают о  куске  хлеба.  Тогда  и  они
завалят хлебом. Ведь еще Маркс говорил: если производителю не  дать  всего
необходимого для жизни, так он все  это  достанет  иными  путями.  А  если
открыть летописи некоторых наших колхозов и посмотреть, то увидишь: годами
колхозники получают по двести граммов хлеба  да  по  гривеннику  деньгами.
Ведь каждому понятно, что на этот заработок человек прожить не может. А он
живет. Значит, он добывает себе средства на жизнь иными путями. А эти иные
пути ох как дорого обходятся и для  государства,  и  для  колхоза,  и  для
самого колхозника.
   -  Ясно,  ясно...  -  Стогов  откинулся  на  спинку  стула,  насмешливо
прищурился. - Живи, как  хочешь,  бери,  что  хочешь...  Без  руля  и  без
ветрил... Да это шаг назад не только от коммунизма...  От  социализма!  Вы
мне хозяйчиков хотите наплодить...
   - Не хозяйчиков, а хозяев. Хозяев своего  дела,  своей  судьбы.  Хватит
людей опекать - они давно уже выросли и не глупее нас с  вами.  Так  пусть
они  распоряжаются  и  собой,  и  своим  делом.  Ответственность   каждого
повысится... Личность! И это не шаг назад, а вперед, и прямо к коммунизму.
   - А руководство? Контроль?
   - Все будут контролировать... Все!
   - А мы с тобой что будем делать? Книжки читать?
   - Воспитывать надо людей, Василий Петрович.  А  мы  забыли  об  этом...
Вместо того чтобы руководить, командуем, на работу  посылаем,  расставляем
людей на полях, как шахматные фигурки...
   - Я  давно  замечал,  что  тебя  заносит...  Но  всему  есть  мера.  Ты
замахнулся на обязанности райкома партии!.. Не выйдет! Не  затем  мы  тебя
растили, чтобы ты наше святое дело разваливал.
   - Не надо говорить от имени партии. Вы  не  партийный  судья,  а  я  не
подсудимый. Права у нас одинаковые. "Святое дело!  Развал!"  Оставьте  эти
громкие слова. Все значительно  проще:  вы  готовите  себе  помощников  по
образу и подобию своему... На себя похожих. Как бог лепил Адама.  И  вдруг
этот Адам в божьем саду съел не то  яблоко.  Долой!..  Бог  не  учел  один
пустячок - то, что Адам был человеком, со своим умом, со своими  руками  и
на этот свет божий глядел своими глазами, а не глазами бога... И делать он
стал то, что хотелось ему, Адаму, а не богу.
   - Спасибо за сказку... Но, между прочим, молодежи я  давал  ход.  И  не
тебе обижаться.
   - Да я не обижаюсь... Вы мне даете ход, но только по вашим стопам,  так
сказать... Идти след в след за вами.
   - Правильно! Иначе ты черт знает куда уйдешь. Что ты здесь  написал?  -
Стогов ткнул пальцем в листки. - Кукурузы много? Матвей, ты  что,  с  луны
свалился? Кто ты такой? Щелкопер заезжий? Турист? Ты же второй  секретарь!
Уж кто-кто, а ты-то знаешь, что у нас с тобой план - девять тысяч гектаров
кукурузы! Сверху спущен... Где же мы будем  сеять  эти  девять  тысяч?  На
улицах райцентра, что ли?
   - Так неразумен этот план! Давайте откажемся, наберемся мужества!
   - Что? Отказаться от плана?  Какой  же  ты  руководитель  после  этого?
Только тот имеет право руководить, кто умеет подчиняться. Ты не пуп земли,
а всего лишь одно звено, переходное звено. Проводник в цепи... Понял? Если
и один проводник  не  сработает,  вся  цепь  не  годится.  А  ты  требуешь
умышленного неподчинения! Где же здравый смысл, с которым ты носишься?
   - Вот во имя здравого смысла я и откажусь.
   - И станешь продавать плановых коров?! Да?
   - Да поймите, надо же людям гарантировать зарплату!
   - Ты подаешь дурной пример!.. Не в каждом колхозе  можно  гарантировать
зарплату. Это ты понимаешь?
   - А если не гарантировать зарплату, вы станете работать? Нет! Почему же
колхозник должен работать?
   Стогов побагровел и хрипло крикнул:
   - А потому, что ты молод еще! - Он тяжело навалился грудью  на  стол  и
стал медленно подниматься, опираясь на руки, дрожа от натуги.
   Наконец он встал, достал из бокового кармана еще одну таблетку, положил
под язык и прошел к окну.
   - Извините, Василий Петрович, - сказал Песцов, смущенный гримасой  боли
на лице Стогова. - Но ведь нужно  искать  выход  из  этого  заколдованного
круга! Делают же нечто подобное вон на Амуре... на Алтае...
   - Ты мне Амуром в глаза не тычь.  Мы  сами  с  усами.  Мне  жаль  тебя,
Матвей, - сказал Стогов, не оборачиваясь от окна. - Оказывается, все живут
не по-твоему. Вся рота идет не в ногу, один прапорщик в ногу...
   - Просто я верю, что так будет лучше.
   - "Просто"? Ничего себе... Вот что я тебе скажу: попал ты  под  влияние
собственников. Ступай! Готовься к собранию.



        29

   Народ стал собираться засветло; мужчины курили  возле  палисадников,  а
женщины садились на задние скамейки в правлении  и  гудели,  точно  шмели.
Входили колхозники и  здоровались  сначала  с  Песцовым,  а  потом  уже  с
Волгиным. И по всему было видно, что к Песцову здесь относились уже как  к
председателю колхоза.
   Потом пришел и Стогов, большой и грузный, он заполнил собой весь проход
между скамьями и долго пробирался к  оттесненным  до  самой  стены  столам
президиума. Сел он сбоку, стараясь не стеснять председательствующего.
   Он чувствовал, что между правлением  и  Песцовым  сложилась  не  просто
антипатия. Здесь нечто более серьезное и важное. И на  душе  у  него  было
тревожно. "Что же будет,  если  изберут  Песцова?  В  какие  руки  попадет
колхоз? - думал Стогов. - Ведь он же чужой... чужой... Или  юродивый?  Или
уж он с ума спятил? От него и в райкоме теперь  жизни  не  будет.  Что  же
делать? Выступить? Песцов может навязать здесь дискуссию. А вступать с ним
в дискуссию на этом собрании небезопасно... Надо сделать проще..."
   Стогов тронул Семакова за локоть, тот быстро наклонился. Стогов  сказал
ему на ухо:
   - Доклад Песцова перенеси в конец повестки дня... Ты меня понял?
   - Так точно! Мы так и полагали, - улыбнулся Семаков.
   Он набросал несколько строчек на листе бумаги и положил перед Волгиным.
   - Порядок такой... - тихо сказал Семаков. Потом обернулся к Стогову.  -
Первое слово вам?
   - Ну что ж, товарищи! - поднялся Стогов.  -  С  Песцовым,  надеюсь,  вы
познакомились. Знаете его хорошо... Давайте, решайте.
   Бутусов, подозрительно и загадочно улыбаясь, как будто он знает  что-то
такое, чего не знает никто за столом, нагнулся к Семакову и шепнул:
   - Ага, Стогов-то не рекомендует! Значит, как договорились  -  моральное
разложение и насчет огородов.
   Семаков значительно и важно посмотрел в  зал  и  потом  зашептал  рядом
сидящему Волгину. Тот покраснел и виновато посмотрел на Песцова.
   Наконец Волгин, горбясь, поднялся над столом, постучал железной  ручкой
о пустой стакан и начал зачитывать повестку дня.
   - У нас,