товарищи, стоит два  вопроса.  Первый  вопрос  -  переизбрание
председателя Волгина Игната Павловича, то есть меня; второй  -  ...как?  -
спросил он  Семакова,  сидевшего  рядом  с  ним.  Тот  прочел.  -  Так,  -
подтвердил Волгин и повторил: - Второй вопрос -  мероприятия  по  поднятию
урожайности, то есть доклад товарища Песцова.
   Тотчас встал Семаков:
   -  Мы  думаем,  товарищи,  что   целесообразно   приступить   сразу   к
перевыборам. Отчетный доклад правления вы слышали в конце года.  Повторять
его нет смысла. Перевыборы у  нас,  так  сказать,  внезапные,  в  связи  с
болезнью Игната Павловича Волгина. Что же  касается  предложений  товарища
Песцова, то мы  их  заслушаем  после  перевыборов.  Разумно?  Будут  новые
предложения  нового  председателя.  -  Семаков  улыбнулся  и  обернулся  к
Песцову: - Вы согласны?
   - Конечно.
   -  В  таком  случае  приступим.  Пожалуйста,  товарищ  Песцов,  скажите
колхозникам о своем  желании  работать  председателем  нашего  колхоза.  -
Семаков сел.
   Матвей, не догадываясь об истинном  намерении  президиума,  коротко,  с
улыбкой, сказал:
   - Ну что ж, товарищи! С колхозом я ознакомился. Надеюсь,  что  вы  меня
все знаете. Если изберете председателем, работать буду с большим желанием.
   - Поясните колхозникам вашу идею насчет огородов, - сказал Семаков.
   И вопросы посыпались со всех сторон, точно зал только что проснулся,  -
каждый хотел узнать все сразу.
   - Что было на заседании правления?
   - Почему у нас огороды хотите отобрать?
   - По какому закону?
   - Пусть секретарь скажет!
   - Откуда пошла такая установка?
   Стогов поднялся сутулой громадой над столом, и зал снова умолк, как  по
команде.
   - Я лично такой установки не давал. Надеюсь, что товарищ Песцов пояснит
вам.
   Матвей поражен был такой озлобленностью колхозников.
   - Дело обстоит не совсем так, - начал Песцов, с трудом подбирая  слова.
- Я против огородов теоретически, так сказать. Не от  хорошей  жизни  они.
Картошки и в поле хватит. Не в данном, конкретном  случае,  а  в  будущем.
Село должно иметь сады, а эти огороды... В них надобность отпадет.
   - Яблоко не картошка, сыт не будешь! - крикнули из зала.
   - О чем разговор? - повысил голос Песцов. - Разве я хочу отобрать  ваши
огороды? Успокойтесь! Я просто  говорю:  станете  жить  лучше,  сами  сады
рассадите. - Песцов сел.
   - Теория!..
   - Саду-винограду захотелось...
   - Тут картошки не хватает.
   - А ему что?..
   - Мягко стелет...
   Долго еще бубнил растревоженный зал.
   Первым слово взял Бутусов.  Его  большегубое,  скуластое  лицо  приняло
строгое и решительное выражение. Бросая попеременно  взгляды  то  прямо  в
зал, то через плечо на Стогова, он  заговорил  о  высокой  ответственности
председателя:
   - Каждое слово должно быть  глубоко  продумано.  А  товарищ  Песцов  то
предлагает от огородов отказаться, то землю чуть ли не поделить. А во  имя
чего? И сам толком не знает. Более того, товарищи, на заседании  правления
он предложил отказаться от посева кукурузы в  пойме,  то  есть  на  лучших
землях. А вместо нее сеять овес! Это вместо кукурузы-то!.. По всей  стране
люди отводят лучшие земли под кукурузу, а вот товарищ Песцов иного мнения.
Прямо скажем,  непартийное  это  мнение.  Нельзя  не  отметить  еще  одно,
наиважнейшее обстоятельство. - Бутусов повысил  голос:  -  Председатель  -
пример для всех! Тут надо, чтобы у человека все  соответствовало,  и  его,
как  говорится,  партийное  выдвижение,  и  его,  так  сказать,   семейные
обстоятельства. А все ли соответствует у данного товарища Песцова? Давайте
его спросим: где ваша семья, Матвей Ильич? Жену привезете или холостым  по
нашим полям будете прохаживаться?
   По залу прокатился шумок.
   - Резон! - выкрикнул Лубников.
   - Надо у девок спросить, кого им  надо  -  холостого  или  женатого,  -
серьезно предложил тенорок, и зал захохотал.
   - Ухажеристый мужик!.. Чего там...
   И выверт Бутусова, и смех в зале - все это  было  настолько  неожиданно
для Песцова, что он растерялся. И теперь,  собираясь  с  мыслями,  ошалело
глядел в хохочущий зал:  вот,  запрокинув  голову,  тряс  седой  бородищей
Никита Филатович; вот, глядя по сторонам, словно приглашая других смеяться
за компанию, по-козлиному заливался  Лубников;  вот,  подбрасывая  могучие
плечи, грохотала Торба... И все лица, лица -  смеющиеся  и  добродушно,  и
весело, и ехидно, и зло...
   "Да что же это такое? - спрашивал Песцов. - Чего им от меня надо? Что я
могу сказать? Что жена загуляла? Что я сбежал от нее?.. Что люблю Надю? Да
разве это скажешь? Ну почему  молчит  Стогов?  Он  же  все  знает!.."  Они
встретились взглядом, и Песцов чуть было не сказал: "Помогите!" Но  Стогов
сонно, слегка насмешливо прикрыл глаза и отвернулся. И  вдруг  Песцов  все
понял: и эта манипуляция с повесткой  дня,  и  этот  демократический  жест
Стогова: я, мол, ни при чем, сами решайте. Он подал им сигнал... Да  им  и
сговариваться нечего. Они понимают друг друга с полуслова. Эти - Семаков с
Бутусовым - оборотная сторона стоговской медали. Что у того  на  уме  -  у
этих на деле... Подлецы! Ничем не брезгуют...
   Песцов почувствовал, как жарко заходила в нем крутая ярость. Он  встал,
высоко держа голову, и сказал сердито:
   - Жену я вызывать не буду.
   - Почему, Матвей Ильич? Поясните нам! - Бутусов с учтивостью и  улыбкой
на лице смотрел в зал, хотя и спрашивал Песцова.
   "Ах ты, проходимец  двуликий!"  -  с  бешенством  подумал  Матвей,  еле
сдерживаясь.
   - Пусть пояснит, пусть! - загомонили в зале.
   - От пояснения  отказываюсь,  -  грубо  отрезал  Песцов,  сел  и  вдруг
почувствовал, как предательски загорелись у него уши.
   "Все  пропало!"  -  мелькнула  мысль,  и  тупые  горячие  толчки  крови
зачастили в висках.
   Шум в зале усилился, а Бутусов,  обернувшись  к  Стогову,  с  довольным
лицом человека, решившего сложную задачу, уверенно закончил:
   - Вот я и говорю, тут дело серьезное. А человек ни женат, ни холост.  И
объяснить нам не хочет. Выходит, мы, по его мнению, недостойны...
   - А чего ж тут пояснять! Мы и сами видим.
   - Хорошую девку выбрал, - сладко произнес кто-то.
   И снова все захохотали.
   - Вот я и спрашиваю: как прикажете понимать его?  А  ведь  мы  на  свою
ответственность выбираем! Так что семь раз отмерь, один - отрежь. - И, еще
раз победно взглянув на Стогова, Бутусов, довольный, сел.
   - Без жены - значит временно! - выкрикнул высокий женский голос.
   - Известное дело, - подтвердил хриплый бас.
   - Да не в том суть, - возразил кто-то с досадой.
   - Вот именно... Не из-за жены сыр-бор.
   - Оно и  поразведать  не  грешно,  -  неопределенно  заметил  Лубников,
стараясь попасть в общий тон и в то же время угодить Песцову.
   - Чего тут смешного? - сказал Егор Иванович, вставая  с  места.  -  Про
дело надо говорить.
   Но его прервали:
   - А мы про что?
   - Про то, как баба с мужиком спорила - брито или  стрижено?  Да  нам-то
наплевать.
   - Не плюй в колодец, Егор Иванович, - вставил Семаков.
   - А ты не темни! - огрызнулся тот. - Что нам от того  -  женат  он  или
холост? Главное - он человек с головой. Не огороды он хочет ликвидировать,
а землю закрепить. Вот это кой-кому  и  не  нравится.  Привыкли  за  чужой
спиной отсиживаться... Хватит! В поле  надо  работать.  Всем!  Я  призываю
голосовать за товарища Песцова. - Егор Иванович сел.
   - А кто будет голосовать против, тот, значит, не хочет в поле работать,
- иронически произнес Семаков.
   Бутусов и Круглов засмеялись.
   - Значит, Егор  Иванович  снял  семейный  вопрос  Песцова,  -  привстал
Бутусов. - Его больше устраивает  холостой  председатель.  Причина  вполне
ясная.
   В зале снова засмеялись.
   - А как думаете вы, товарищи колхозники?
   - Без жены ненадолго.
   - Кто поручится?
   - Да не в том суть, - упорно повторил свое чей-то  голос.  -  Не  из-за
жены сыр-бор...
   Встал Никита Филатович  и,  вопреки  своей  могучей  фигуре,  степенной
осанке, заговорил тихо, сбивчиво и как-то скороговоркой:
   - Оно, конечно, и посмеяться не грех. Почему ж  не  посмеяться,  ежели,
значит, по моральной линии. Мужик молодой и  поухаживал  немного...  Не  в
обиду будь сказано. Только я омману не верю,  поскольку  насчет  огородов,
значит. Потому как  Матвей  Ильич  не  такой  человек.  Он  и  колхозников
слушает, и сам поговорить умеет. Не гордый. Легко ли сказать -  на  чай  к
нам приходил...  Не  побрезговал.  А  он  -  секретарь!  Давайте  за  него
голосовать.
   Не успел сесть Никита  Филатович,  как  вскочил  в  дальнем  углу  Петр
Бутусов и крикнул:
   - Они за чашкой чая договорились! Подсластили!!
   Вокруг Бутусова громко засмеялись, - видно, дружки.
   А гул в зале все поднимался, нарастал. И  Песцову  показалось,  что  он
попал в какой-то водоворот и его относит в сторону:  "Ну,  нет!..  Так  не
пойдет. Я не чурка". Он встал и вскинул руку. Шум утих.
   - Товарищ Песцов, мы вам не  давали  слова!  -  окрикнул  его  Семаков,
приподнявшись.
   - А я и не прошу его у вас... -  Песцов  глядел  на  него  вкось,  сжав
кулаки, словно готовый броситься врукопашную. - Ваше слово мне не нужно. А
своему слову я сам хозяин. Вы привыкли распоряжаться не только зерном,  но
и словом. А по какому праву? Вы что, больше других  трудились?  Вы  больше
всех знаете? Вы честнее других? По какому праву, я спрашиваю, эти люди,  -
он указывал на президиум и обращался в зал, - распоряжаются вашим зерном и
вашей судьбой? Кто они? Вот первый - Иван Бутусов,  пчеловод...  -  Песцов
отыскал  глазами  Никиту  Филатовича.  -  Скажите,  Никита  Филатович,  вы
доверяете этому пчелиному руководителю пасеку?
   - Что вы, Матвей Ильич!  Он  трутней  от  пчел  отличить  не  может,  -
ответил, приподнявшись, Никита Филатович.
   В зале засмеялись.
   - А вот второй!.. - продолжал Песцов, указывая на Семакова.  -  Завхоз,
так сказать... Кладовщиками руководит. Как будто бы кладовщик сам не умеет
замок отпереть! А что умеет делать этот завхоз? Давайте его спросим:  чему
он учен? - Песцов обращался в зал,  и  люди  стали  отвечать  ему,  словно
говорили с ним с глазу на глаз.
   - А чего спрашивать? Начальником быть и обучен.
   - Он человек политический.
   - Это не ремесло, а образование.
   Семаков не пошевельнулся, только по налившимся кровью щекам можно  было
догадаться, чего это ему стоило.
   - Понятно! Он еще по телефону не посоветовался, - сказал Песцов, и  все
грохнули, разгадав его намек. - А вот еще один, - обращался в зал  Песцов,
и легкая усмешка проскользнула в концах его губ. -  Заведующий  овцефермой
Круглов... Встаньте!
   Круглое привстал, откинул рукой со лба седеющие кудри,  раскланялся  на
обе стороны.
   - Можно ему отару дать? - спросил Песцов.
   - Да вы что, Матвей Ильич, шутите?
   - Он от нее оставит рожки да ножки...
   - Как волк от козленка, - отвечали с хохотом из зала.
   - Так ведь он же заведующий овцефермой! - воскликнул Песцов.
   - Ему бы галантерею продавать, бабы на поглядку валом бы повалили.
   - Мужик красивый.
   - Пусть идет в подпаски, - предложил Песцов.
   - Кто его возьмет? Он и кнутом-то как следует хлыстнуть не умеет.  -  И
снова хохот.
   - Семаков, ведите собрание! - крикнул Стогов.
   Семаков, словно очнувшись, вскочил и яростно замахал руками:
   - Прекратите шум! Это что еще за анархия! Товарищ Песцов, сядьте!
   Постепенно шум утих.
   -  Теперь  вы  понимаете,  товарищи  колхозники,  почему   я   неугоден
некоторым. - Песцов указал на президиум и сел.
   - Есть предложение - переизбрать товарища Волгина, - сказал Семаков.  -
А товарища Песцова предлагаем в заместители... Пусть поживет у нас, войдет
в курс дела... Себя покажет, как говорится.
   Волгин неторопливо закрыл папку с колхозными "делами" и, опираясь на ее
ребро, степенно встал.
   - Если такое дело по необходимости случилось и для общества  требуется,
то я, конечно, премного  благодарен.  -  Волгин  торжественно  помолчал  с
минуту и закончил: - Только бы мне подлечиться малость... Почка отошла  от
стенки.
   - Прошу голосовать! Кто за то, чтобы остался  председателем  Волгин?  -
спросил Семаков.
   - Сперва голосуем за Песцова! - крикнул Егор Иванович.
   В зале раздался топот и свист.
   - За Волгина!
   - За Песцова!..
   Семаков долго стучал ручкой о графин.
   - Прошу голосовать! Кто за то, чтобы остался товарищ Волгин?
   Но шум не утихал. Тогда встал Стогов, вышел на середину перед столами и
молча смотрел в зал, наклонив голову. И руки потянулись кверху.
   - Считайте, Семаков!
   Семаков, приподнимаясь на цыпочки, поклевывая пальцем в воздухе,  начал
считать.
   - Большинством голосов прошел  товарищ  Волгин,  -  объявил  он.  Потом
обернулся к Стогову, что-то сказал ему,  нагнулся  к  Бутусову  и  наконец
произнес в зал: - Так как товарищ  Песцов  не  прошел,  то  второй  вопрос
снимается с повестки дня. Что же касается самого товарища Песцова,  то  он
может остаться в заместителях, если пожелает, конечно.
   Потом загремели, задвигали скамейками, и колхозники валом  повалили  на
улицу.  Члены  президиума  окружили  Стогова,  не  обращая   внимания   на
присутствие Песцова.
   Песцов тихо вышел.
   Стогов с Бутусовым  и  Семаковым  уходили  последними.  От  палисадника
метнулась к ним темная фигура.
   - Василий Петрович, мне поговорить с вами надо.
   - Селина? - Стогов узнал агрономшу. - Давай поговорим.
   Они сели на скамейку,  и  Надя,  подождав,  пока  удалились  Семаков  с
Бутусовым, сказала тихо:
   - Он хотел колхозников поддержать... Это  их  идея  насчет  закрепления
земли.
   - Спасибо за откровенность, но, как видите, они проголосовали против.
   Надя помедлила и проговорила, запинаясь:
   - Это не они... Они не виноваты.  И  он  не  виноват...  Ни  в  чем  не
виноват.
   Стогов пожал плечами.
   - Его и не винит никто.
   - Я понимаю... - Она говорила, запинаясь, чтобы не расплакаться.  -  Но
зачем же вы с ним так обошлись? Вы  знали  его  и  раньше...  Он  честный,
умный... И его семейную историю знали. Вы все знали...
   - Но помилуйте! При чем тут я? Выборы есть выборы.
   - Это не выборы, это обструкция!
   -  Он  сам  ее  устроил  себе...  И  своим  прожектерством,   и   своим
легкомысленным поведением. Я не понимаю, что вы от меня хотите?
   - Честности...
   - Что это значит, товарищ Селина?
   Стогов встал.
   - Для вас ровным счетом ничего, - сказала Надя глухим голосом и  быстро
пошла прочь.
   - Селина! Подождите! - крикнул Стогов.
   Но Надя не остановилась.
   Возле школьного палисадника ее встретил Егор Иванович.
   - А я жду тебя, Надюша.
   - Это ты, дядя Егор?
   - Да, Надюша. Пойдем к нам. Что тебе сидеть в  пустой  избе-то!  Пошли,
пошли, - он ласково обнял ее за плечи...
   - Ох, дядя Егор! - Надя опустила на его плечо голову, и вдруг те  обида
и боль, что сдерживала она, прорвались, и обильные  слезы  хлынули  из  ее
глаз, как теплый дождь после сильной затяжной грозы.
   - Дядя Егор! Дядя!  За  что  же  это?..  За  что?  -  произносила  она,
по-детски всхлипывая.
   - Ничего, дитя мое... Ничего... Все обойдется, все обойдется.



        30

   На другой день поутру Стогов и Песцов ехали в телеге до переправы.  Они
полулежали на охапке свежескошенной травы, еще влажной от утренней росы, и
молчали, погруженные в свои думы.
   Песцов думал все о том, как провалился на  собрании.  Ему  вспоминалось
скуластое,  большеротое  лицо  Бутусова,  его  манерная  учтивость  и  его
обдуманная речь и  то,  как  умело  апеллировал  он  к  собранию,  вызывая
подозрительность к Песцову. Вспомнилось и то, как устроил он  переполох...
И хохочущий зал. И взбешенного Стогова. А Надя? Каково ей  теперь?  Вчера,
выходя из правления, он мельком встретился с ней взглядом. Это не  взгляд,
а немой крик!
   Сразу после собрания он забрал свои вещи от Волгиных и отнес в конюшню,
уложил их в телегу Лубникова. И всю ночь просидел у Надиного  крыльца,  но
так и не дождался ее.
   Стогов  ночевал  у  Семакова.  После  собрания  Волгин   как-то   скис,
позеленел, всю ночь, говорят, пил, а утром и провожать не пришел. Сказали,
что слег... Кого же теперь  посылать  председателем?  Стогов  перебирал  в
памяти возможных кандидатов. Семаков напрашивался... Он и предан, и  свят,
как говорится, да невежда. Его и парторгом-то нельзя больше рекомендовать.
Селину  тоже  нельзя.  Она  одной  веревкой  с  Песцовым  связана.  Та  же
анархия... Этот, поди, одумался после вчерашней  бани-то.  И  все-таки  на
самостоятельную работу его опасно пускать. По крайней мере, выждать  надо.
И в райкоме держать после вчерашнего провала негоже.
   В передке сидел Лубников, избочась и низко свесив ноги.  Носком  правой
ноги он доставал до чеки и от нечего делать расшатывал  ее.  Он  несколько
раз пытался заговорить  со  своими  седоками,  но  они  не  отзывались,  и
Лубников решил, что надо подобрать подходящую тему, такую, чтоб захватила.
   А утро было тихое. Еще неяркое солнце  грело  мягко,  словно  обнимало.
Легкий ветерок чуть трогал на луговинах пеструю, в июльских цветах  траву,
и она мельтешила в глазах, как речная толчея. Но  отдельные,  разбросанные
там и тут деревья стояли неподвижно,  окутанные  белесой  влажной  дымкой,
будто у каждого из них были причины хмуриться и быть недовольными.
   Наконец Стогов не выдержал и спросил сердито:
   - Ну как, Матвей, протрезвел?
   - Я-то что?.. Это у  вас  теперь  голова  кружится  от  победы,  как  с
похмелья.
   - Упрекаешь, что не рекомендовал?
   - Хвалю... По крайней мере, наши с вами карты теперь открыты.
   - Глубоко же в тебе засело упорство.
   - Говорите уж откровеннее - заблуждение.
   - А что ж, и скажу... Ну с этой любовью еще понятно - лукавый  попутал.
А с землей что ты выдумал? С планом?.. С  колхозом?  Разогнать  бригады...
Хозяйчиков плодить. Инстинкты частнособственнические! Мы их  тридцать  лет
корчуем, а ты насаждать решил. Да ты в себе ли?
   - Какие там инстинкты. Один Никитин стоит больше всех этих бездельников
из правления... Они только хлеб дармовой жуют  и  чирикают,  как  воробьи,
громче всех. Вот кого мы расплодили - воробьев!
   - Матвей, не туда гонишь... Одумайся.
   - А я думаю...
   "Да, я слишком много говорил и мало делал, - думал Песцов. - Но  таким,
как Стогов, слова  что  горох.  На  нем  панцирь!  Мы  поговорим  -  да  в
сторону... Только подразним их. А они прут  напролом,  как  слоны.  И  чем
дальше, тем больше наглеют. Нельзя уступать им ни вершка".
   И вдруг он понял, что должен теперь,  сейчас  же,  решиться  на  что-то
важное, сделать это... Иначе вся его жизнь потеряет смысл.
   - Кажись, агрономша? - воскликнул Лубников, натягивая вожжи.  -  Откуда
ее вынесло? Да стой, дьявол! - выругался он на гнедого мерина.
   Мерин зафыркал, замотал  хвостом  и  остановился.  На  обочине  дороги,
опираясь на велосипед, в розовой кофточке стояла Надя.
   - Здравствуйте! А я на овсы ездила, - сказала она неестественно громким
голосом. - Уезжаете?
   - Да вот, уезжаем, - ответил Стогов.
   - На овсы? - удивленно переспросил Лубников. - Да ить овсы-то  лежат  в
трех верстах отсюда. За Солдатовым ключом.
   Песцов привстал на локте и ткнул в спину  Лубникова.  Он  заметил,  что
зеркала на руле Надиного велосипеда не  было.  "Совсем  как  девчонка",  -
подумал он. Ему хотелось как-то подбодрить ее, и он сказал  подвернувшуюся
фразу:
   - Все в порядке, Надюша.
   - Все будет как надо, - добавил Стогов и приветливо кивнул ей.
   Надя растерянно улыбнулась и сказала тихо:
   - Волгин опять слег.
   - Как? - встрепенулся Стогов.
   - Совсем плох... Скорую помощь вызывают.
   - Н-да... - выдыхнул Стогов.
   - И еще... - Надя смотрела под  ноги.  -  У  Егора  Ивановича  кукурузу
срезают.
   - Кто срезает? - спросил Песцов.
   - Правленцы. На подкормку. Утром комбайн послали... Ну, до свидания!  -
и пошла ровной мертвой походкой, ведя