- Мы с ним
сто раз болтали, у него совсем другой голос. Она врет.
   - Минутку, вот показания гражданки Саркисян Елены Павловны, -  сказал
лейтенант. - Можете сами изучить.
   Ничего криминального в них нет, хотя, конечно, как поглядеть.
   Мы с жадностью схватили два густо исписанных листка.
   Из  них  следовало,  что  Саркисян  продала   гражданину   Иннокентию
Михайлову,  работающему  клоуном  на  передвижной  ярмарке,  отраву  для
насекомых в количестве ста граммов.
   - В частности, для тараканов, - прочитала Мариша. -  Какая  чушь,  да
этой  отравы  в  любом  магазине  завались!  Зачем  клоуну  понадобилось
покупать какое-то сомнительное снадобье, когда под рукой есть и "Рейд" и
"Комбат"?
   - Она сказала, что тараканы были какие-то особо живучие,  их  обычная
отрава не брала, а  Кеше  позарез  нужно  было  извести  насекомых.  Она
сделала ему какую-то убийственную смесь по рецепту своей бабушки.
   - Ну и как, подействовало?
   - О результатах я ее не спрашивал, - сухо ответил лейтенант.
   - А что, прошу обратить  внимание,  этот  же  клоун  сказал  о  своей
встрече с режиссером Никаловским? - спросила Мариша. - Помните,  мы  еще
фотографии приносили.
   - Помню, - вздохнул лейтенант. - А что значит  ваше  "прошу  обратить
внимание"? У клоуна с режиссером была встреча, Иннокентий и не  отрицал.
Повод, я бы сказал, был просто трогательный. Режиссер просил  Иннокентия
достать ему Алинину вещь. Хотел сохранить на память.
   - Какую вещь? - хором спросили мы.
   - Любую, на усмотрение клоуна. Режиссер подозвал его, тайком  приехав
на ярмарку, и попросил об этой  услуге,  так  как  сам  он  по  понятной
причине не решался идти в фургончик Никиты, где и жила  Алина.  А  клоун
улучил момент, зашел и взял щетку для волос и пару  кружевных  чулок,  в
которых Алина иногда выступала.
   - Чушь, он ничего ему не передавал, - фыркнула я. - Я же глаз  с  них
не спускала.
   - Ты могла и не заметить, ведь смотрела сквозь  кусты,  -  миролюбиво
возразил лейтенант. - В любом случае нам нечего  предъявить  клоуну.  Вы
ведь не слышали, о чем они там разговаривали? И магнитофонной записи  их
разговора у вас тоже нет?
   - Нет, - покачала я головой.
   - Вот видите, эта версия отпадает, - почему-то обрадовался лейтенант.
- Сейчас главное найти Алину или доказать, что  она  мертва.  У  меня  в
камере сидит человек, обвиняемый в убийстве, а  жертва  разгуливает  где
попало, оставляет свои телефоны, пишет письма и шлет телеграммы.
   Непорядок это.
   Лейтенант не сказал нам, что утром его уже вызывало к себе начальство
и  он  имел   очередной   весьма   неприятный   разговор.   Подполковник
поинтересовался, как долго он еще намерен  держать  в  клетке  невинного
человека, и, между прочим, сказал он,  сам  генерал  тоже  интересовался
этим  делом.  Лейтенант  мигом  смекнул,  откуда  ветер  дует.  Выходит,
противная  бабка  убитой  Алины  не   зря   распространялась   о   своих
поклонниках, до одного из них ей даже удалось добраться  и  нажаловаться
ему на свою несчастную судьбу, раз в дело вмешался сам генерал.
   Теперь  лейтенант   с   тоской   вспоминал   своих   непритязательных
алкоголиков, которые, едва совершив преступление,  шли  каяться.  А  тут
полно подозреваемых, но что-то никто каяться не торопится. А еще эти две
девки, которые путаются под ногами и  выскакивают  в  самых  неожиданных
местах. Того и жди, что и их прихлопнут, отвечай потом.
   Запереть, что ли, и их в камеру? Все равно, как говорится, семь бед -
один ответ.
   Мы с Маришей не поняли, почему лейтенант уже десять  минут  задумчиво
смотрит на нас, не произнося ни единого слова. И об опасности, над  нами
нависшей, даже не  подозревали,  когда  он  отпустил  нас  по  домам,  в
очередной раз взяв с нас клятвенное обещание не вмешиваться в это дело.
   На этот раз устной формой он не удовольствовался, пришлось писать ему
расписку, которую заверил опер Сергеенко, должно быть, решивший,  что  у
лейтенанта окончательно съехала крыша.
   Выйдя от следователя, Мариша сказала:
   - Дом у залива под контролем, там и без нас обойдутся, машина хозяина
дома тоже наверняка в розыске, если  не  гниет  на  дне  реки,  или  уже
превращена в кучу запчастей.
   И для чего нужна милиция? Ничего-то не могут, даже выведать правду  у
бородатой дамы и Кеши о том, что они там затеяли, не смогли. Ни  за  что
не поверю чуши, что они наплели нашему лейтенанту. Вещь на  память,  ха!
Все приходится самим делать.
   - Мариша, мы дали расписку, - напомнила я ей.
   - Подумаешь, бумажка, нужно найти  Алину,  а  то  они  с  этим  делом
провозятся, пока старикашка у них в тюрьме концы отдаст. Сейчас жара,  а
в шестиместной камере у них по двадцать  человек  сидят.  Духота,  вонь,
болезни. Там  и  здоровый  загнется,  а  старый  человек  в  пять  минут
кикнется.  Раз  есть  хоть  один  шанс,  что  Алина   жива,   надо   его
использовать. Мы  заварили  это  дело,  мы  нашли  тело,  которое  потом
пропало, значит, нам и ответ перед Зориным держать.
   - И как ты собираешься  искать  Алину?  -  спросила  я.  -  Через  ее
бабушку? Думаешь, она на нее клюнет, как рыбка на живца?
   - Сначала нам нужно удостовериться, что у нее нет сестры,  -  сказала
Мариша. - С этого и начнем.
   Я так и села.
   - Тебе же Алинина бабушка русским языком сказала, что не было никакой
сестры.
   - Слушай, забеременела Алинина мать в экспедиции.
   Врачей там не было, она могла и не знать о своей беременности,  могла
дотянуть до такого срока, когда аборт  делать  уже  поздно.  Вот  она  и
уехала в экспедицию, от матери подальше.
   - Не знаю, если бы я ждала ребенка, то ни в какую  экспедицию  бы  не
потащилась. А вдруг случись чего?
   - У тебя есть другая версия, как вытащить старичка из тюрьмы?
   - Если он там месяц посидит, будет ему наука - впредь  думать,  а  не
отправлять с ходу такие гадкие письма, даже если об этом просит  любимая
женщина. И вот еще, убийства режиссера и Метлы совершены одним способом,
значит, и убийца один, его и надо искать.
   - Режиссера мне ни капли не жалко, - сказала Мариша, заводя машину. -
А Алина была почти нашей подругой.
   На это возразить было нечего, и мы поехали в университет, где учились
Алинина мама и ее будущий муж - отец Алины. Из  прежних  преподавателей,
которые работали тут в семидесятых годах, на  кафедре  истории  осталось
пять человек. У троих  были  лекции  в  разных  частях  университетского
городка. Все преподаватели либо отличались феноменальной  памятью,  либо
нагло врали. Но все они  утверждали,  что  помнят  молодую  парочку,  но
никаких подробностей от них узнать нам  не  удалось.  Обычные  студенты,
учились хорошо, выучились и исчезли.
   Лишь последний преподаватель оказался несколько более разговорчивым.
   - Милые молодые люди, очень инициативные,  никогда  с  ними  не  было
проблем перед отправкой на практику.
   С удовольствием ездили в экспедиции, можно сказать, Просто из них  не
вылезали. Очень жаль, что она так рано погибла, далеко пошла бы в науке.
   - А с кем они дружили? - спросила я.
   - Этого я не знаю, но группа вообще у них была дружная, по-моему, они
до сих пор поддерживают друг с другом связь. Кто-то, если не  все,  даже
осели в Петербурге, но это не очень важно, так как они  историки  и  все
время должны проводить в экспедициях.
   - А их адреса у вас есть?
   - Узнайте в архиве, - посоветовал  нам  старичок.  -  Мне  они  своих
координат не оставляли. Это группа номер 13 выпуска 1973 года.
   Мы отправились в архив. Там сидела пожилая тетка, несмотря на  летнюю
жару, закутанная в теплый пуховый  платок.  И  правильно  делала,  архив
располагался в подвале, и холод тут был  как  в  леднике.  Мы  в  легких
футболках начали дробно стучать зубами.
   - Зачем вам? - нелюбезно спросила тетка, когда мы  выложили  ей  свою
просьбу. - Без запроса справок не даем.
   - Какого запроса? - растерялись мы.
   - Вас вообще какая организация послала? - сурово спросила тетка,  дуя
на кружку с горячим чаем.
   Пришлось сунуть ей под нос красную книжечку.  Не  меняя  недовольного
выражения лица, тетка аккуратно поставила кружку и исчезла  в  лабиринте
шкафов, сплошь забитых бумагами. Спустя двадцать минут она  появилась  с
пакетом печенья и тоненькой папочкой.
   - Вот! - швырнув ее перед нами, сказала тетка и отправилась  готовить
себе новую порцию чая взамен остывшего.
   В группе, где учились Алинины родители, кроме них,  было  еще  четыре
человека. Трое мужчин и одна женщина.
   Питерские адреса имелись  у  Родниковой  Натальи  и  Петрова  Семена.
Приезжими были Алинины родители, оба родом из Воронежа,  Вальков  Андрей
из Риги и Глыгало Артем из Кишинева.
   На всякий случай мы переписали все адреса. Родникова Наталья жила  на
Бухарестской улице, дом 12, а Петров Семен - на Энгельса,  40.  Телефоны
тоже имелись, но по одному оказалась какая-то организация, а по  второму
находилась аварийная служба лифтов. Нужно было  ехать.  Нашего  Миши,  у
которого имелись телефоны по всем или почти по всем адресам,  дома  тоже
не оказалось.
   - Ну концы, - возмутилась Мариша. - Но ничего не поделаешь,  придется
ехать. Куда сначала - в Купчино или на Удельную?
   - Удельная тише, - сказала я. - Там у них огромный  парк,  неохота  в
такую жару тащиться в Купчино. Знаю я эту Бухарестскую - пыль и машины.
   Дом Петрова Семена мы нашли без труда. Поднявшись пешком на четвертый
этаж сталинского дома, мы оказались перед  обитой  деревянными  планками
железной дверью. На  звонок  сначала  долго  никто  не  открывал,  потом
раздались неторопливые шаги босых ног, и дверь распахнулась.
   - Наконец-то, - пробасила женщина таких габаритов,  что  сразу  стало
понятно, почему она даже не потрудилась посмотреть в глазок.
   Такую ни одному бандиту не  удалось  бы  скрутить.  Высоченная,  выше
Мариши, а это кое-что значит, она была раза в три шире  моей  подруги  в
плечах и выглядела так, словно ее грубо вытесали из камня.
   - Сегодня ему лучше, - сообщила она нам. - А почему  Ира  не  пришла?
Обычно она уколы мужу делает. Вы кто?
   Практикантки, что ли?
   - Нам нужен Петров Семен, - пролепетала я.
   - Туда попали,  -  заверила  нас  бабища.  -  Мой  муж,  радикулитчик
проклятый. Как  жара,  как  на  огороде  работать,  так  у  него  спина.
Проходите, вколите  ему  по  первое  число,  чтобы  вся  дурь  из  башки
вылетела. Не жалейте его, паразита.
   Сопровождаемые щедрыми  пожеланиями  любящей  супруги,  мы  прошли  в
большую светлую комнату, где на кровати  на  жесткой  фанере,  прикрытой
одной простынкой, мучался страдалец. Жена за нами не пошла, сказав,  что
у нее и без этого театра забот полон рот.
   - Девочки, а где Ира? - испуганно спросил худенький мужичонка. -  Она
вас предупредила, что у нас с ней договоренность?
   - Мы не из поликлиники, - заявила  ему  Мариша.  -  Вы  знали  Ильину
Светлану и Романова Алексея?
   - Конечно, мы же с ними столько лет проучились,  потом  в  экспедиции
ездили. А зачем они вам?
   Мы и ему сунули под нос красную корочку.
   - Ничего не понимаю, они оба давно умерли. С какой  стати  ими  может
интересоваться милиция?
   - После них остался ребенок, - сказала Мариша.
   - Правильно, девочка Алина, но ее взяла  к  себе  бабушка.  Они  жили
где-то в Воронеже. Она сейчас уже совсем взрослая, вы из-за нее?
   - Другой ребенок, - с нажимом сказала Мариша.
   - Другой? - удивился мужчина. - Другого у них не было. Одна  девочка,
родилась прямо в экспедиции, Света до врача добраться  не  успела,  роды
протекали очень легко и без осложнений. Часа за четыре была уже  готовая
девочка.
   Врач  приехал  к  тому  моменту,  когда  ребенка  вымыли  и  пуповину
обработали.
   - Света всегда в экспедициях со своим мужем была?
   - Нет, но когда мы с ними в последний раз ездили,  они  были  вдвоем.
Потом я не знаю, я больше не ездил, у меня радикулит приключился, до сих
пор вылечиться не могу.
   Никаких тяжестей поднимать нельзя, а копать тем  более,  -  последние
слова он произнес довольно громко, и в ответ из  кухни  донесся  ехидный
хохоток. - Пришлось пойти работать в институт преподавателем, - закончил
мужчина. - Романтики никакой, зато дома - в тепле и чистоте.
   - И куда вы в последний раз ездили? - поинтересовалась Мариша.
   - Под Новгородом были раскопки, -  охотно  сообщил  нам  больной,  на
которого  воспоминания   о   студенческих   годах   произвели   поистине
целительное воздействие.
   Если  в  первые  минуты  нашего  визита  он  лежал  пластом  и   даже
пошевелиться не мог, то сейчас вполне резво приподнялся на локтях и даже
сел. А затем, сказав: "Славное было времечко!", Семен Борисович встал  и
прошелся до окна.
   - А с кем дружила Светлана? - спросили мы.
   - С Наташкой Родниковой, - не задумываясь ответил Семен Борисович.  -
Такие подруги, просто не разлей вода.
   Даже когда Света и ее муж погибли, так Наташка хотела взять  Алину  к
себе, удочерить ее, так сказать. Говорила даже, что у нее девочке  будет
лучше, чем с родной бабушкой.
   Странная она, но хорошая.
   - А где эта Родникова сейчас?
   - Не знаю, если не дома, то в экспедиции. Если вам так нужно, у  меня
есть ее домашний телефон. Можете позвонить, либо она сама подойдет, либо
муж вам скажет, где ее найти.
   Мы с благодарностью записали телефон.
   - Мать у Светы была с большим приветом,  -  пустился  в  воспоминания
больной. - Когда она узнала, что Света собирается замуж за однокурсника,
примчалась в  Питер,  тогда  еще  Ленинград,  чтобы  помешать  браку.  А
услышав, что его фамилия Романов, словно другим человеком стала.
   Накупила подарков и сама молодых торопила со свадьбой.
   А Наташка всегда тенью ходила за Светланой, та была очень красивая, а
Наташа так себе. Хорошенькая, но не больше. Зато добрая, всех жалела, от
бездомного котенка до попавшихся на клейкую ленту мух.  Не  представляю,
как ей удалось так хорошо в жизни устроиться. Доктор наук, доцент, всеми
уважаемый человек, но нисколько не изменилась.
   Говоря это, он ходил из одного конца комнаты в другой, но как  только
раздался звонок в дверь, его лицо перекосила страдальческая гримаса.
   - О! Моя спина! - простонал он. - Какая боль! Сил нет терпеть.
   - Снова к тебе! - раздался громоподобный голос из прихожей. - Ирочка!
   Ирочка оказалась теткой сильно за сорок с блудливыми глазами и пышной
фигурой. Лично я на месте  жены  такую  к  мужику  и  за  сто  верст  не
подпустила бы. Но, видимо, жена почувствовала все  же  какую-то  смутную
тревогу, потому что осталась стоять в дверях комнаты, наблюдая,  как  ее
страдальцу будут делать укол в задницу.
   - Смотрите, смотрите, - поощрила она нас. - Учитесь. У  Ирочки  очень
легкая рука, такому, конечно, не научишься, но хоть посмотрите.
   Семен Борисович червяком извивался на диване, по-моему, не столько от
боли в спине, сколько от страха перед иглой Взявшись за ремень брюк,  он
умоляюще взглянул на Ирочку, потом на жену и прошептал:
   - Дорогая, не могла бы ты выйти и  увести  девочек.  Как-то  неловко.
Все-таки не театр, а серьезное дело.
   - Скажите, какой недотрога, - рассмеялась жена. - Пойдемте,  девочки.
В кухне Ирочку подождете.
   Ирочка управилась неожиданно быстро Только хозяйка успела налить  нам
по чашке чая, как уже выскочила медсестра.
   - Ну, Ирочка, вы просто волшебница, - улыбнулась хозяйка.  -  Попейте
чайку.
   - Некогда! Работы много. Девочки, вы идете?
   Мы вышли на лестницу следом за бойкой бабенкой.
   - Семен мне все про вас рассказал, как его  дурында  приняла  вас  за
моих практиканток. Вот я и решила вам подыграть. Вы не в обиде?
   - Ну что вы! - заверила я ее. - А что вы ему колете?
   - Да ничего я ему не колю. Этому лентяю нужно, чтобы его жена от него
со строительством бани и с огородом отвязалась, вот он и  придумал  себе
такую удобную болезнь.
   Чуть она его напрягает, он хвать  за  спину  и  валится  на  постель.
Радикулит - это ведь не язва. Есть он или нет,  определить  трудно.  Раз
больной жалуется, значит, болит.
   - А уколы?
   - Так я просто прихожу, поболтаю с  ним  минут  пять,  задницу  йодом
смажу и дальше бежать. А жена думает, что он лечится. Такой жук,  только
держись. Вам от него чего нужно? Влип он во что-нибудь?
   - Тайна следствия, - важно сказала Мариша. - Не можем рассказать.
   - Вот оно что, - побледнела Ирочка. - Я к чему спрашиваю,  в  прошлом
году у этого  больного  тоже  радикулит  приключился.  Меня  как  обычно
вызвали, жена открыла и на кухню ушла, а у Семена  женщина  сидела.  Его
возраста, симпатичная, но какая-то усталая. И не от физической нагрузки,
а словно  бы  от  жизни.  Он  потом  сказал  мне,  что  это  его  бывшая
университетская подруга, дескать,  зашла  проведать.  Только  я  обрывок
разговора слышала Она сказала:
   "С чего ты взял, что это Светина девочка?", а Семен ответил: "За  это
мошенничество по головке не погладят. А ну как дойдет дело до суда,  кто
отвечать будет? Привлекут, а меня спросят, почему не сигнализировал, что
мне тогда говорить?"
   - А она что?
   - Ничего, - ответила Ирочка. - Рассмеялась  так  грустно  и  сказала:
"Труслив ты с годами сделался, никогда бы не подумала,  что  ты  такой".
Тут они увидели меня и замолчали. А пока я своими ампулами звякала,  эта
женщина ушла. Ну как, я помогла вам?
   До Натальи Родниковой мы дозвонились только в конце дня. Трубку  снял
мужчина, должно быть, ее муж.
   - Наташа на раскопках, - сказал он нам. - В город вернется  только  в
сентябре. Если что-то хотите передать, говорите мне, я ей сообщу.
   Но нас это не  устраивало.  Мы  попросили  у  него  координаты  места
раскопок. Оказалось, что копает Наташа не где-нибудь в Средней Азии, а у
нас под Псковом.
   - Завтра и смотаемся, - сказала Мариша.
   - Чудненько, - кисло согласилась я. - Когда Гривцов узнает, что мы не
сдержали слова и смылись в Псков, он будет в восторге.
   - Он не узнает, - заверила меня Мариша.
   Чтобы не вызывать лишних вопросов, ночевать мы поехали к себе  домой.
Из этого не  нужно  делать  вывод,  что  живем  мы  вместе.  Просто  так
получается, что когда Мариша в городе, то она тащит меня к себе в гости,
а когда ее нет в городе, то квартира в моем распоряжении. Вообще,  живет
Мариша одна, но знали  бы  вы,  чего  ей  это  стоит!  Почти  ежемесячно
приходится отражать натиск стесненных в жилищных условиях родственников.
Всякие племянники и троюродные сестрицы появляются у нее на пороге и  не
желают уходить. Их можно понять, у Мариши хорошо.
   Она сама ничего не делает по дому и  других  не  заставляет.  Как  ни
странно, ее тактика оправдывает себя. Прожив пару дней и видя, что  мыть
посуду его не заставляют, а она просто  копится  себе  и  копится,  тихо
покрываясь пушистой плесенью, племянник решает показать грязнуле  тетке,
как нужно жить, и моет посуду, а заодно и всю квартиру.
   Но сейчас в квартире не было никого. Даже кошку Дину Мариша  сбагрила
своей бедной маме на дачу, у которой уже жили  две  дворняжки,  котенок,
ворон и фокстерьер с клеймом на попе. С ним полагалось ходить на кабана,
но так как Мариша любила всех животных без  исключения,  то  Грейсу  это
делать  не  позволяли,  и  он  совершенно  разленился,  превратившись  в
покрытую шерстью бочку на четырех ногах, даже и не помышлявшую об охоте.
   Вику, своего ворона, Мариша подобрала в лесу, где он выпал из  гнезда
и жалобно орал, требуя еды и внимания.
   С тех пор его поведение не слишком изменилось, несмотря  на  то,  что
теперь он размером с приличную курицу. Дворняжки Белка и Стрелка  попали
в дом разными путями, но похожи друг на друга словно две капли воды.
   - Как думаешь, Андрей сумеет  уследить  за  Кешей?  -  спросила  я  у
Мариши.
   - Во всяком случае эта мерзкая макака относится  к  нему  значительно
теплей, чем к тебе или ко мне, - сказала Мариша. - Так  что  есть  шанс,
что Андрею повезет. Мне он клятвенно пообещал не спускать с