етственна за мой выбор.
   Но сама купила себе мини-юбку, такую короткую, что она совершенно  не
прикрывала тех самых черных кружевных трусиков и между юбкой  и  чулками
образовался солидный кусок голой Маришиной  ноги.  Трикотажную  кофточку
Мариша купила без украшения, но она была ей маловата, и у нее, в  смысле
у кофточки, было такое декольте, что страшно становилось, как бы  Мариша
вся в него не вывалилась.
   Одетые, как  и  подобает  случаю,  во  все  черное,  мы  проехали  по
Невскому, свернули на Литейный и очень скоро оказались на Преображенской
площади перед собором, в котором  и  должно  было  состояться  отпевание
несчастного, злодейски убиенного Никаловского.
   - Смотри, - ткнула я в бок Маришу, как только она вылезла из машины.
   Просто какая-то мистика, но прямо по курсу между нами и собором стоял
Колян, о чем-то взволнованно говоривший с Аллой, которая с ног до головы
была закутана в черный тюль. Коротышка стоял рядом и  рассеянно  смотрел
по сторонам. То есть рассеянно до того момента, пока не увидел нас.  Тут
он застыл, словно его громом поразило, а как  только  немного  пришел  в
себя, помчался словно угорелый нам навстречу.
   -  Девчонки,  -  задыхаясь  от  обуревавших  его  чувств,   залопотал
Коротышка. - Мы вам вчера весь день звонили.
   Хотели на шашлыки пригласить.
   - Вот тебе и залегли на дно, - мстительно шепнула я Марише.
   -  Мы  пришли  на  похороны  друга,  -  высокомерно  сообщила  Мариша
Коротышке. - Все развлечения откладываются, сегодня мы скорбим.
   К нам подошел Колян и  вылупился  на  почти  голую  грудь  Мариши.  А
Коротышке, тому, по малости своего роста, больше нравилось глазеть на ее
ноги.
   - А чем вы таким важным  занимались?  -  глубоким  волнующим  голосом
спросила Мариша. - Вы в прошлый раз нас так неожиданно покинули, мы даже
обиделись. Сами понимаете,  подобные  нам  женщины  заслуживают  лучшего
обращения.
   - Дело у нас было, - прошептал Колян, завороженно  глядя  на  Маришин
бюст. - Очень серьезное, - сказал он, с трудом сглотнув слюну.
   - И какое? - поинтересовалась Мариша.
   - Одного артиста навестить надо было, - сказал Колян.
   - Он  вам  был  должен?  Удалось  вам  с  ним  поговорить?  -  сурово
осведомилась Мариша.
   - Не-а, сбежал, гад.
   - И кто же это был? - спросила Мариша, но на этот раз у нее ничего не
вышло, похоже, действие ее чар ослабело.
   Колян вздрогнул и пришел в себя.
   - Тайна, - многозначительно сказал он. - Но мы его найдем, никуда  не
денется.
   - Значит, шашлыки откладываются? - с притворным  огорчением  спросила
я.
   - Что ты! - обрадовался Коротышка. - Сразу же после поминок и махнем.
   Колян горячо поддержал приятеля. Но, к счастью, пришло время  идти  в
храм. Старухи, сидящие на паперти, закрестились, когда мимо  них  следом
за гробом величественно прошествовала в своих чулках и мини-юбке Мариша.
   В храме собралось всего около двадцати человек. Алины  среди  них  не
было. А вот насчет убийцы я затруднялась сказать, во всяком  случае  был
один тип, внешность которого как нельзя лучше подошла бы убийце.
   Холеная борода и  усы,  густые  волнистые  волосы.  Он  был  высок  и
мистически  красив,  то  есть  внешность  его   соответствовала   типажу
какого-нибудь отрицательного киношного героя,  которого  спасает  любовь
прекрасной девушки - они падки на таких типов. Типчик этот был тем более
подозрителен, что стоял он отдельно от всех остальных  и  ни  с  кем  не
разговаривал.
   Я осторожно подкралась к Алле и шепнула:
   - Кто такой?
   Вдова неодобрительно на меня покосилась, давая понять, что она  вовсе
не одобряет  мою  манеру  клеить  мужиков  на  похоронах,  но  по-женски
понимает, и шепнула:
   - Я его не приглашала. Должно быть, какой-нибудь знакомый мужа.
   - А из остальных, кого вы не приглашали? - спросила я у нее.
   На наш разговор никто не обратил внимания, тем  более  что  священник
завелся на полную силу и таким образом заглушал своей молитвой  шуршание
конфетными бумажками (приятельницы  дочери  Аллы),  шорох  сплетничающих
бабок (Раиса Викторовна и ее сестра), тяжелое дыхание с сопением  (Колян
с Коротышкой все не могли оторваться  от  лицезрения  Мариши).  А  также
сморкание,  чихание,  почесывание  и  зевание  с  завыванием   остальных
присутствующих на отпевании. Всем было скучно, но приходилось терпеть.
   Выяснив, что из приглашенных Алла не знает всего троих, которых точно
не приглашала, а все остальные либо знакомые, либо коллеги по работе,  я
пробралась обратно к Марише и поделилась с ней информацией. Первым из не
знакомцев   был   роковой   красавец,   второй   оказался   его   полной
противоположностью.  Светленький,  лысенький,  низенький  и  совсем   не
интересный мужичок. И наконец был еще невысокий и коренастый господин  с
округлым брюшком, который поминутно  смотрел  на  часы,  а  затем  очень
удивленно - на священника.
   -  Того  беленького  колобка  я  видела  на  киностудии,  -   шепотом
поделилась со мной Мариша. - То ли осветитель, то ли сценарист. Неважно.
   На подозрении осталось двое. Оба они  выглядели  достаточно  крепкими
для того, чтобы свернуть шею Никаловскому и тем  более  всадить  в  него
нож. По моей коже пробежал озноб, было как-то неприятно  сознавать,  что
прямо рядом со мной, возможно, стоит убийца режиссера.
   Отпевание кончилось, кто-то сел в автобус с телом, кто-то  отправился
дальше на своих машинах. На кладбище оба подозреваемых прибыли вместе  с
остальными. На мой взгляд, их поведение было  нетипично  для  убийц,  но
откуда мне точно знать. Внезапно к представительному господину с  часами
подошел мужчина, в котором мы без  труда  узнали  переодетого  в  костюм
могильщика опера Сергеенко.
   О чем-то поговорив с подозреваемым, опер без  особого  труда  и  шума
увел его за собой.
   Мы с волнением  ждали,  когда  та  же  участь  постигнет  и  рокового
красавца, но ничего  такого  не  происходило.  Однако  было  видно,  как
напряглось его лицо и как заиграли желваки, когда  уводили  господина  с
часами. Красавец немедленно начал продираться за ними следом, но так как
он стоял в первом ряду, а народу прибывало, опер со  своей  жертвой  уже
успели  исчезнуть  в  неприметном  служебном  фургончике,  стоявшем   за
деревьями.
   Нам не оставалось ничего другого, как отправиться следом  за  роковым
красавцем, который потерял след и без толку  метался  по  кладбищу,  его
встревоженное лицо выглядывало из-за крестов то тут, то там. Наконец  он
догадался посмотреть, а не уехал ли его подельник на своей  машине.  Она
стояла на месте, и роковой красавец заметался по  кладбищу  с  удвоенной
силой.
   Нам скакать за ним через  могилы  было  не  с  руки,  к  тому  же  мы
заметили, куда отвел Сергеенко задержанного.
   И поэтому смирно стояли, не теряя из вида фургончика, и ждали.  Ждать
пришлось недолго. Минут  через  двадцать  господин  с  часами  вышел  из
фургончика и снова присоединился к остальным. Роковой  красавец  заметил
его и, расплывшись в счастливой улыбке, последовал за ним на поминки.
   Странное поведение  рокового  красавца  несказанно  удивило  нас.  Мы
решили задержаться и выяснить, кто же тот задержанный господин, которого
так быстро отпустили.
   С трудом избавившись от Коляна с Коротышкой, мы подошли к фургончику.
Последние пары процессии выходили из ворот кладбища, когда из фургончика
показался опер Сергеенко все с той же лопатой и  в  тех  же  замызганных
брюках.
   - Вы тут зачем? - удивился он. - Вы что, близко знали Никаловского?
   - А кто  тот  человек,  которого  вы  задержали?  -  поинтересовалась
Мариша.
   - А-а, расследуете? -  ухмыльнулся  Сергеенко.  -  Смотрите,  как  бы
лейтенант не узнал, тогда он вообще взбесится - А где он сам?
   Сергеенко повел глазами вокруг.
   - Лежит в засаде? - догадалась я. - Ждет визита убийцы?
   Сергеенко с многозначительным видом промолчал.
   - А почему вы отпустили этого подозрительного типа?
   Между прочим, он явился на похороны без  приглашения,  никто  его  не
знает. Ни жена, ни коллеги, ни друзья.
   - Это друг Никаловского по университету, - сказал опер. - Верней,  не
совсем так. Жена этого господина училась вместе с  Никаловским  в  одной
группе, а...
   - Так это муж Натальи Петровны? - дружно воскликнули мы, вспомнив про
письмо, которое оставила нам Настя.
   - Да, а вы, девчонки, я смотрю, время даром  не  теряете,  -  заметил
опер. - Пожалуй, лейтенант был прав насчет вас. Как бы вам без головы за
свое любопытство не остаться.
   - А второй? - спросила я.
   - Какой второй?
   - Тот, который следил  за  мужем  Натальи  Петровны,  такой  высокий,
черноволосый, с бородой Очень подозрительный.
   - Не заметил, - заявил Сергеенко. - Никого подозрительного не увидел.
   У меня от возмущения в зобу дыханье  сперло.  Куда  он  смотрел?  Как
можно  было  не  заметить  этого  рокового  типа?  Просто  в  голове  не
укладывалось. Где у мужиков глаза?
   Мы быстро распростились с Сергеенко и отправились следом за всеми  на
поминки, надеясь найти там отца Насти, передать ему письмо, а  заодно  и
предупредить насчет слежки за ним.
   Но на поминках Настиного отца уже не оказалось, точно так же,  как  и
рокового красавца, следящего за ним Мы  поспешно  проглотили  по  блину,
запив его киселем, и приготовились улизнуть, но тут нас атаковали  Колян
с Коротышкой.
   - Ну, девчонки, режиссера похоронили, пора и о более  приятных  делах
подумать, - игриво сказал Колян, обняв Маришу за  талию.  -  Как  насчет
поездки на природу? Прямо сейчас и махнем.
   - А вино, продукты? - попыталась отмазаться моя подруга.
   - Купим.
   - А мясо для шашлыка? - нашлась я. - Его сутки мариновать нужно.
   - Тоже купим, знаю один супермаркет на Ветеранов,  там  такой  шашлык
продают, просто пальчики оближете.
   И возиться с мясом не надо. Нежнейшая свининка замаринована в кефире.
Получается еще лучше, чем в вине, - встрял Коротышка.
   - Можно и погулять, - согласилась Мариша, коварно сверкнув глазами. -
Тем более что похороны эти явно не последние.
   - Что ты хочешь этим  сказать?  -  насторожился  Колян.  -  Кого  еще
пришили?
   - Не знаю, как его точно звали. Просто когда мы сидели  в  милиции  и
ждали, пока нас вызовут  на  допрос,  то  услышали,  как  наш  лейтенант
сказал: "Нужно найти связь между смертью Никаловского  и  смертью  этого
Метлы. Характер ранения и орудие убийства в обоих  случая  идентичны.  И
тут и там людное место, день и даже нож в сердце один и тот же.  Да  еще
эти пальчики на портфеле".
   - А еще что он сказал? - внезапно  охрипшим  голосом  спросил  Колян.
Коротышка, так тот вообще глаз не сводил с Маришиного рта.
   - М-м, - сделала вид, что припоминает, Мариша.  -  Еще  говорил,  что
нужно будет пошарить в окружении убитого парня, как его,  Метлы,  так  и
Никаловского. Авось где-нибудь они еще с кем-нибудь пересекались.
   - И сказал, что у него предчувствие - эта смерть, мол, не  последняя,
- добавила я уже от себя.
   - Он точно сказал - Метла? - спросил  у  нас  побледневший  Колян.  -
Может быть, как-нибудь иначе, вы просто перепутали?
   - Точно, Метла, - заверили мы  его  в  один  голос.  -  Такая  кличка
занятная, мы ее хорошо запомнили.
   - Значит, и Метла мертв, - прошептал Коротышка. - Ох, беда!
   И они с ужасом переглянулись.
   - Так что вы загрустили? - спросила у них Мариша. - Едем за город  на
шашлыки?
   Но парни на шашлыки уже не хотели, им вообще кусок в  горло  не  лез.
Они сели, нет, просто упали за стол и мрачно выпили.  После  первой  они
выпили еще и еще. Где-то на  тринадцатой  рюмке,  то  есть  минут  через
десять, мы ушли, оставив их в полной прострации. Никогда бы не подумала,
что у этих двоих была такая чувствительная натура, надо же, чужую смерть
воспринимать так болезненно. А на вид они оба казались крепче дуба.
   Теперь ничто и никто не помешал бы нам навестить Настиного  жениха  и
передать ему письмо, а в случае его отсутствия вручить письмо  Настиному
отцу.
   - Пожалуй, вернее будет сразу же пойти к Настиному отцу, - сказала я.
- По крайней мере письмо послужит предлогом для нашего визита.
   Так  мы  и   сделали.   То   есть   хотели   сделать,   но   коварная
действительность в который раз нарушила наши планы.
   Несмотря на наши настойчивые звонки, дверь нам никто  не  открыл.  Мы
еще немного побились об нее, но тут из  соседней  квартиры,  той  самой,
куда было адресовано Настино  письмо  и  куда  мы  не  пошли,  выглянула
растрепанная голова.
   - Он уехал, - сказал парень. - Около четверти часа назад.
   - А ты Роман? - спросила Мариша, мельком глянув на конверт.
   - Да.
   - Тебе письмо, - уныло сказала я. - От Насти.
   - Вот здорово! - обрадовался парень.  -  А  я  ей  тоже  с  ее  отцом
передать хотел, но с ним был незнакомый мужик, и я постеснялся  подойти.
Может быть, вы его Насте передадите?
   Я хотела сказать, что мы в ближайшее время  в  Псков  не  собираемся,
пусть он лучше доверится почте, но прикусила язык.
   - Какой незнакомый мужик? Такой с роскошной бородой и высокий?
   - Точно! - сказал парень. - Они вместе и уехали.
   - А откуда ты знаешь, что они отправились в Псков? - спросила Мариша.
   - Понимаете, - замялся парень. - Я стоял возле двери и решал,  отдать
мне письмо Настиному отцу или это уж чересчур нагло. И услышал,  как  он
говорит тому бородатому, что бензина до Пскова  у  него  хватит.  А  там
рукой подать, как-нибудь  дотянут.  Ясное  дело,  что  к  жене  и  дочке
собрался.
   - Они его вроде не ждут, - растерялась я.
   - А бородатый с ним поехал? - спросила Мариша.
   - В машину сел с ним, - кивнул Роман. - Должно быть,  с  ним  поедет,
потому что пока они спускались по лестнице, бородатый  все  расспрашивал
про Настю.
   - Про Настю? - воскликнула я. - Что про Настю?
   - Фотографию хотел сделать, вроде был он  корреспондент  от  какой-то
газеты. Зачем-то ему Настя срочно потребовалась, так что он даже Степана
Аркадьевича из дома вытащил.
   - Очень подозрительно, - заметила Мариша,  когда  мы  распрощались  с
Романом, который все-таки  сунул  нам  в  руки  письмо.  -  С  чего  это
Настиному отцу среди рабочего дня все бросать  и  мчаться  за  тридевять
земель, чтобы отвезти фотографа к его дочери. Послал бы подальше  -  все
дела.
   Добро бы, конкурс красоты или мисс Телевидение, а тут...
   Какая-то газета! Давай-ка мы еще разок в Псков  смотаемся,  чует  мое
сердце, сейчас мы наткнулись на что-то стоящее, Лейтенант лежал в засаде
в грустной задумчивости.
   Уже давно наступила ночь, а проклятый убийца, должно быть, никогда не
смотревший западных боевиков или не сделавший для себя из  них  выводов,
все еще не проявлял себя. Во всяком случае свой визит на кладбище он  до
сих пор откладывал. За день к свежей могиле подошло всего три  человека.
Первой оказалась старушка-проныра, собрав  все  букеты  с  могилки,  она
быстро с ними удалилась, чтобы пустить их в дело по второму кругу. Затем
подошел  абсолютно  пьяный  мужик,  который  просто   заснул   рядом   с
лейтенантом, обдавая его густым духом перегара.
   Их  лейтенант  даже  задерживать  не  стал.  Бомж  выглядел  в   край
изможденным и справиться с упитанным Никаловским  ему  было  бы  не  под
силу, старушка исключалась из числа  подозреваемых,  не  говоря  уж  про
Метлу, который вообще не вылезал из тренажерного зала. То есть пока  был
жив - не вылезал. Третьим, уже перед самым закатом, в  поле  бдительного
ока лейтенанта оказался опрятного  вида  сгорбленный  старичок,  который
опять же не тянул на убийцу  в  силу  своей  тщедушной  комплекции.  Он,
видимо, бродил по кладбищу в познавательных целях,  присматриваясь,  как
тут живется покойникам.
   Ночью поток посетителей вообще иссяк. Лейтенант проклинал тот день  и
час, когда ему в голову пришла эта идиотская идея. Времени  у  него  для
этого было навалом, до самого рассвета на  кладбище  не  шевельнулся  ни
один кустик. На рассвете пришла смена, и лейтенант  смог  отправиться  к
себе в участок, где продолжал ругать себя последними словами. Этим он  и
занимался до десяти часов утра, когда в дверь осторожно постучали.
   - Войдите! - рявкнул лейтенант.
   Дверь открылась, и  на  пороге  лейтенант  увидел  двух  нерешительно
мнущихся мужиков. Один повыше, другой маленький, но оба  накачанные,  не
хиляки. За ними стоял Сергеенко, а с ним высокая  гражданка,  в  которой
лейтенант узнал продавщицу из соседнего магазинчика.
   - Вы ко мне? - спросил лейтенант, судорожно припоминая,  где  он  мог
видеть эти рожи.
   Внезапно его осенило:  вчера  на  кладбище  он  заметил  их  в  толпе
собравшихся у могилы.
   - Украли у меня с прилавка французский одеколон, - решительно заявила
продавщица.
   - Опомнись, Борисовна, ты же сроду ничем французским не торговала,  у
тебя же сплошное турецкое барахло, - одернул ее опер.
   - Но украли же, - настаивала женщина. - Вы у  них  сами  спросите.  А
одеколон мой, может быть, и турецкий, а  только  написано  на  нем,  что
сделано во Франции.
   - Да, виноваты,  украли,  -  не  дожидаясь  других  вопросов,  кивнул
маленький. - Бес попутал.
   Лейтенант внимательно изучил обоих задержанных,  по  их  виду  трудно
было сказать, что они так уж нуждаются, чтобы пойти  красть  одеколон  в
захудалом магазинчике, цена которому в лучшем случае рублей сто.
   - Подождите в коридоре, - распорядился лейтенант.
   Продавщица с опером вышли.
   - Говорите, что вы от меня хотите? - спросил у  парней  лейтенант.  -
Зачем одеколон украли?
   Парни молчали.
   - Значит, будем составлять протокол?
   Оба задержанных при этих словах радостно  встрепенулись  и  ободряюще
переглянулись,  что  не  укрылось  от  глаз  Гривцова  и  заставило  его
задуматься. Какого черта этим парням, не бедным по виду, нужно угодить в
тюрьму по обвинению в ерундовой краже?
   - Никакого протокола не будет, пока вы мне не объясните, зачем украли
одеколон, - решительно сказал он.
   - Начальник, не имеешь права, - возмутился маленький.  -  Делай  свою
работу. Пиши бумагу.
   Это уже становилось любопытным. Чутье  лейтенанту  подсказывало,  что
дело тут нечисто, но в чем закавыка, не понимал. То  же  чутье  говорило
ему, что гнать парней ни в коем случае  не  следует.  Поэтому  лейтенант
достал чистый лист бумаги, вызвал  из  коридора  продавщицу  и  принялся
составлять протокол.

***

   Мы с Маришей уже пять минут мялись на лестнице Настиного дома, так  и
не зная, на что решиться. То ли ехать за отцом  Насти  в  Псков,  то  ли
плюнуть и заняться поисками таинственного хозяина  дома  в  Токсове,  на
территории которого прогремел взрыв. Мы так и  не  пришли  ни  к  какому
решению, когда внезапно на лестнице раздались шаги.
   Кто-то мчался наверх, прыгая через две ступеньки. На всякий случай мы
с Маришей поднялись на один этаж выше.
   В пролет лестницы мы увидели, как Настин отец азартно звонит  в  свою
собственную дверь, приговаривая:
   - Ну, осел! Забыть ключи! Теперь точно пути не будет.
   Не успели мы задуматься, кто может ему открыть дверь, если его жена и
дочь в отъезде, а больше с ними никто не живет, как мужчина закричал:
   - Один я, один! Открывай, Алина, ключи от машины забыл!
   Мы оторопели, боясь  поверить  в  такую  фантастическую  случайность.
Однако на пороге и в самом деле  возникла  наша  родная  Алина,  которой
полагалось быть хладным трупом и лежать в могиле, а  не  разгуливать  по
квартирам мужчин, чьи  жены  и  дети  в  отъезде.  На  этот  раз  ошибка
исключалась. На лестнице было достаточно светло от  проникающего  сквозь
большие окна солнечного света, так что  никакими  призраками  тут  и  не
пахло. С диким воплем, от которого содрогнулись стены и замерли  в  шоке
Алина и Настин отец, мы слетели вниз и, отпихнув Степана  Аркадьевича  и
Алину, внедрились в их квартиру. Теперь вытащить нас отсюда  можно  было
только трактором или нарядом милиции.
   - Это кто? - дрогнувшим