Майор удивился словам пожилой дамы о "порядке", но все же оставил маму  в
покое.
   - Посветите сюда, - сказал он своим подчиненным.
   Повинуясь  приказу  начальника,  те  начали   светить   прямо   на   Зою,
склонившуюся над бесчувственным телом.
   - Это  же  Вера!  -  неожиданно  воскликнула  бабушка.  Все  в  изумлении
таращились на тело. Вера каким-то образом оказалась возле  нашего  дома,  да
еще и умудрилась скончаться почти у нас на руках,  а  ведь  жила  на  другом
конце города. На бабушкин день рождения Веру никто и  не  думал  приглашать,
все знали, что у нее жуткий характер.
   - Ваша знакомая? - обрадовался милиционер.
   - Ее лучшая подруга, - кивнула бабушка в сторону Зои.
   - Мама, помолчи, - взмолилась моя тетка. -  Мы  с  ней  уже  сто  лет  не
общались.
   Теткино волнение вполне можно было понять, ведь до того, как женщины "сто
лет не общались", между ними произошла чудовищная ссора, после которой они и
перестали быть лучшими подругами, а стали злейшими врагами.  И  этот  разрыв
отнюдь не держался в секрете, а был известен всему Зоиному  институту,  даже
стал на какое-то время единственной темой для разговоров. Всех интересовало,
почему это их директор поссорилась со своим заместителем по научной части, а
в итоге уволилась не заместитель, то есть моя тетка,  а  сама  директор,  то
есть хладная ныне Вера.
   - Вы бы лучше посмотрели, может, еще можно  что-то  для  нее  сделать,  -
посоветовала я майору.
   - "Скорую" вызывали?
   - Вызывали, - послышался голос Славы. - Как раз прибыли.
   И действительно, этот чудесный человек привел врачей и  каким-то  образом
нашел всех нас.
   - Она мертва, - заявил бесстрастный врач,  минуту  спустя.  -  Выстрел  в
голову и в шейный отдел позвоночника. Она  мертва  уже  по  меньшей  мере  с
четверть часа.
   - Убийство, - помрачнел майор.
   - Если вы сможете сказать, как она с  нескольких  метров  попала  себе  в
затылок, то я с удовольствием констатирую самоубийство, - заявил врач.
   - Тело можно  унести,  все  равно  дождь  смыл  все  следы.  И  прошу  не
расходиться, у меня к вам имеются вопросы, - ворчал майор.
   Чего еще ожидать от милиции?!
   - А что со второй? - поинтересовался  врач,  только  сейчас  замечая  мою
мамочку, удобно устроившуюся у меня на коленях. - Обморок?
   Я поразилась -  какое  профессиональное  чутье.  Как,  скажите,  он  смог
догадаться, что у мамы именно обморок, а,  скажем,  не  приступ  радикулита,
который скрутил ее в самое неподходящее время? Врач тем временем сунул  моей
маме под нос ватку, пропитанную  какой-то  вонючей  гадостью,  и  она  мигом
пришла в себя.
   - Что со мной было? - бодро осведомилась мамуля. -  Я  ничего  не  помню.
Милиция явилась?
   - Явилась, - заверила я ее. - Теперь желает с нами поговорить.
   - О чем? - удивилась мама,  и  в  этот  момент  мимо  нее  пронесли  нашу
находку. - Ой, Верка! - воскликнула мама и сделала новую  попытку  упасть  в
обморок, но я была начеку и быстро сунула  ей  под  нос  чудотворную  ватку,
благодаря которой  мама  раздумала  падать  в  обморок  и  смогла  дойти  до
бабушкиного дома самостоятельно.
   Проявляя к нам снисхождение, майор милостиво  согласился  побеседовать  с
нами у бабушки дома, а не тащить нас для этой цели в отделение.  Дома  после
чашки горячего чая с оставшимся коньяком  нас  всех  отправили  в  маленькую
комнату, а Зою майор пригласил в гостиную  для  беседы.  Стена  между  этими
двумя комнатами была из фанеры, так что мы слышали каждое слово. Начало было
не слишком интересное. Зоино имя, фамилия  и  место  работы  -  для  нас  не
секрет, поэтому слушали мы невнимательно.
   Меня же стали терзать сомнения личного  характера.  Я  не  могла  решить:
говорить  милиции  о  том,  что  я  видела  предполагаемого  убийцу  и  даже
подверглась его нападению, или не стоит.  С  одной  стороны,  сказать  надо,
потому что так они, по крайней мере, будут знать, кого искать.  А  с  другой
стороны, надо было помнить и о слабых нервах  моей  мамы  и  бабушки.  Таким
образом я терзалась до тех пор, пока не услышала из-за стенки, как коротышка
майор обвиняет мою горячо любимую  тетечку  в  том,  что  та  пришила  Веру.
Правда, обвинять он ее принялся после того, как  Зоя  призналась,  что  люто
возненавидела покойную, потому что покойная здорово подвела ее на работе.
   - Она украла мою тему, которую я тщательно разрабатывала и вылизывала для
собственной  докторской  диссертации,   и   опубликовала   результаты   моих
исследований в одном зарубежном журнале. Просто чудо, что мне в руки попался
именно тот номер, и чудо, что именно немецкий язык я знаю, как свой  родной.
Поэтому мне не составило труда прочесть, что там  написано,  и  понять,  что
меня нагло обманули. Эта мерзавка даже не потрудилась изменить  фамилию,  то
есть указала свою, и даже ссылки на меня не было. А ведь  именно  я  сделала
всю работу, а ей показала только готовые  результаты.  И  главное,  мурыжила
меня, мол, тема еще сырая и надо еще над ней поработать, прежде чем идти  на
защиту. Ясное дело, боялась, что найдутся  и  другие,  которые  тоже  читали
статью в том журнале. Как мне после этого к ней относиться?  Понятное  дело,
что я ее ненавидела.
   - Настолько, что могли бы убить? - спросил майор, и я  поняла,  что  пора
идти спасать тетечку, которая в расстройстве чувств могла еще многое на себя
наговорить.
   Но, будучи хорошо воспитанной девочкой, я не стала  прерывать  беседу  на
столь интересную тему.
   - Не только я  одна,  -  невозмутимо  заявила  Зоя.  -  Она  такой  фокус
проделала не  со  мной  одной.  Выяснилось,  что  она  украла  открытия  еще
нескольких сотрудников и получила за них за границей хорошие деньги -  после
увольнения, которого мы все-таки добились, она пошла в бизнес. Открыла, свою
фирму и начала набирать туда перспективных ученых.  Контакты  с  зарубежными
партнерами она уже наладила, во всем мире ее знали как одаренного, а главное
- разнопланового ученого агрофизика.  Поэтому  многие  зарубежные  фирмы  не
преминули обратиться именно к ней после того, как  она  открыла  собственное
дело - сыграли роль ее выступления в печати. А ведь ее заслуга лишь  в  том,
что она смогла найти хорошего переводчика, который перевел ей мои статьи.
   - Вы можете назвать и других пострадавших из-за нее?  -  полюбопытствовал
майор.
   - Не буду я никого называть, - возмутилась  Зоя.  -  Я  же  вам  всю  эту
историю рассказала только потому, что о ней весь  институт  гудел.  Ведь  вы
наверняка пойдете ко мне на работу, чтобы выяснить, что я  за  человек,  так
что будет лучше, если я вам сама все расскажу.  А  имен  я  вам  никаких  не
назову, потому что не хочу, чтобы вы людей по моей наводке дергали.
   Тетя у меня всегда была резковата, а после часа на холоде  и  под  дождем
настроение у нее испортилось до такой степени, что даже  смерть  ненавистной
подруги не смогла привести ее в  благодушное  состояние.  Майор  понял,  что
большего в этот день он от тети не добьется, и вызвал следующую  жертву.  Ею
оказалась моя мама.
   - Про Веру я ничего плохого сказать не могу, - начала свою исповедь мама.
- Знаю я ее уже больше двадцати лет, она еще с моей сестрой  в  университете
училась. Потом они вместе в аспирантуру поступили, поэтому Вера у  нас  дома
часто бывала. Девочкой она была очень  миленькой,  а  вот  после  замужества
сильно изменилась. Стала такой решительной, что меня  оторопь  брала.  А  уж
после рождения ребенка она и вовсе с ума сошла. Души в нем не чаяла,  только
им и жила. Но это не мешало ей его третировать. Хотя нет, третировать  -  не
то слово, Вера следила за  ним  постоянно,  уроки  они  делали  вместе,  она
забирала его из школы и везла к себе на работу. У нее был отдельный кабинет,
поэтому они никому не мешали. Обедать тоже ходили  вместе  и  домой  уходили
вместе. Леша - ровесник моей Даши, поэтому ее всегда приглашали  сначала  на
детские праздники, а потом уже и на юношеские. Но если на детских праздниках
присутствие мамы Веры, как мы ее называли, еще не так бросалось в глаза,  то
потом, когда ребятам исполнилось по шестнадцать, а затем и по  двадцать,  ее
присутствие всех раздражало. Конечно же, и  невесту  она  Лешке  подыскивать
принялась  сама.  Любая  девушка  сына   рассматривалась   ею   в   качестве
потенциальной невестки. Если та  была  с  сильным  характером,  то  есть  со
временем могла взять малахольного Лешку под опеку и вывести  его  тем  самым
из-под влияния мамы Веры, то такая кандидатура безжалостно выбраковывалась.
   Мама села на своего любимого конька, и заставить ее  замолчать  у  майора
никак не получалось, пришлось ему стиснуть зубы и слушать.
   - Стоило Лешке отправиться на свидание с девушкой, за  которой  в  данный
момент мамочка рекомендовала ему ухаживать, как мама  Вера  тоже  накидывала
пальто и по пятам преследовала Лешку, прячась за кустами. Так по кустам,  по
кустам она и добиралась до места свидания и все внимательно  протоколировала
- все, о чем они говорили. Вроде как вы сейчас.
   Майор в смущении хмыкнул -  он  уже  давно  оставил  надежду  поспеть  за
маминым рассказом и записей не вел, только рисовал на бумаге цветочки.
   - Ничего, не смущайтесь, - сказала мама. - У вас же работа такая.  А  вот
если Лешкино свидание должно было проходить не  на  природе,  то  мама  Вера
появлялась вместе с Лешей. Выглядело это так: Леша  звонил  своей  очередной
избраннице и приглашал ее в кино. Девушка прихорашивалась и отправлялась,  а
возле кинотеатра видела Лешу, стоящего вместе с  мамой  Верой.  Дальше  Вера
полностью брала инициативу в свои руки и решала, куда они сядут  и  как  сын
должен себя вести. За мороженым ходил он только после ее слов, звонил  своей
подружке тоже только после того, как ему Вера напоминала, и в гости  к  себе
звал только тех, кого одобряла его мама. Причем на самом  деле  ни  одна  из
девушек ему всерьез не нравилась, и он, по-моему, мечтал о  женитьбе  только
для того, чтобы вырваться из-под маменькиного контроля. В общем,  и  сын,  и
муж были у Веры под каблуком. Она их держала цепко, все  деньги  отнимала  и
сама ими распоряжалась. Наверное, Леше было не по нутру, когда она  наряжала
его по своему вкусу, а вкус у нее был престранный. Например,  ей  ничего  не
стоило приобрести двадцатилетнему  парню  спортивный  костюм  цвета  яичного
желтка, в котором  он  выглядел  как  цыпленочек.  Или  какие-нибудь  жуткие
ботинки, которые хоть и  из  натуральной  кожи,  но  подошли  бы  разве  что
пенсионеру. Или  пушистую  шапку-ушанку,  которые  носили  во  времена  моей
молодости полярники. Помните такие?
   - А ваша дочка как относилась к ее сыну? - спросил майор,  проигнорировав
мамин вопрос.
   - Да никак,  -  беззаботно  ответила  мама.  -  Одно  время  он  пытался,
разумеется, по совету мамы Веры, за Дашей ухаживать, но даже мне было видно,
что к Даше он ничего, кроме дружеских чувств, не испытывает, хотя как-то раз
он пришел ко мне и официально попросил руки Даши. Даша его жалела, как  всех
умом обделенных, и этого не скрывала. Поэтому мама Вера очень быстро решила,
что она для Леши не подходит.
   - Значит, ваша дочь тоже могла убитую  ненавидеть?  Она  ведь  лишила  ее
выгодного жениха. А после смерти  матери  сын  должен  был  получить  полную
свободу, так ведь?
   - Так, - подтвердила моя  мамочка,  не  замечая,  куда  клонит  противный
майор. - Отец у  него  хоть  и  любит  выпить,  но  с  сыном  у  них  полное
взаимопонимание.  Отец  не  тот  человек,  который  будет   чинить   препоны
собственному сыну, если тот решит  жениться,  а  папе  невеста  не  по  душе
придется. Он просто постарается не обращать на нее внимания.
   - Очень хорошо, - порадовался майор. - Больше вас не задерживаю. Позовите
вашу бабушку.
   Бабушка же заявила, что Леша - самый близкий  друг  ее  внучки  и  дружат
детки с самого младенчества.
   - Как мать Вера была на  высоте.  А  вот  как  подруга  оставляла  желать
лучшего, слишком эгоистична оказалась. Зоя из-за нее  все  глаза  выплакала,
она такого предательства от лучшей подруги  не  ожидала.  Она  бы  поняла  и
простила, если бы та увела у нее из-под носа ее мужа, потому как  мне  лично
он никогда особо не нравился, а вот работа для  моей  младшей  дочки  -  это
святое. Поэтому Зое было вдвойне больно. И эта  особа  еще  в  друзья  семьи
набивалась!
   Тут  бабушкины  воспоминания,  которым   она   предавалась   с   огромным
удовольствием, на мгновение прервались, а потом она переключилась на наше  с
Лешей безоблачное детство.
   - Едем, бывало, а они у нас в колясочках сидят и друг к другу тянутся,  -
с  умилением  говорила  бабушка,  пользуясь  тем,  что   нашла   подходящего
слушателя. - Такие миленькие! Леша в Даше души не чаял. Он только  с  ней  и
дружил. Хороший мальчик, не хулиган, мать за ним следила,  поэтому  и  вырос
порядочным человеком. Дачу мы снимали в одном месте, поэтому все  лето  дети
вместе играли, и мы на них нарадоваться не могли.
   Я подивилась тому, что моя бабушка помнит обо мне такие вещи,  которые  я
сама и помнить-то никогда не помнила. И зачем ей  потребовалось  вытаскивать
на свет божий то, что в  годовалом  возрасте  мы  с  Лешей  играли  в  одной
песочнице, а они с его мамой на нас умиленно глазели? И что с того,  что  мы
снимали дачу в одном месте? Просто ехать туда было удобно, и вообще это было
дачное место, там многие снимали дачи на лето.
   - Я лично всегда считала, что Даше на роду написано выйти замуж за  Лешу.
Он, конечно, звезд с неба не хватал, но у моей внучки голова за двоих варит,
- польстила мне бабушка.
   На самом деле в голове у меня не настолько богато, чтобы еще  и  за  Лешу
все жизнь думать. На двоих моих мозгов никак не хватило бы. Это бабушка  зря
надеялась. Но даже со своими мозгами  я  сообразила,  что  мне  не  избежать
рассказа о моем сегодняшнем приключении, когда в меня палили из пистолета  с
глушителем - ведь надо было помочь следствию,  которое  в  противном  случае
забуксовало бы: нас с тетей считали бы  самыми  подходящими  подозреваемыми.
Насчет тети не знаю, может, она втихаря и придушила Верку под видом оказания
той первой медицинской помощи, а вот за себя я твердо могла поручиться.  Для
того чтобы воссоединиться с Лешей, я и комара бы поленилась убить. А к  маме
Вере всегда относилась по-дружески, жалела ее из-за того, что  у  нее  такой
сынок.
   Поэтому, когда пришла моя очередь давать показания,  я  не  стала  ничего
скрывать от изрядно к тому времени осунувшегося  и  побледневшего  майора  и
сразу же выложила ему все начистоту про  подонка  с  пистолетом.  Не  утаила
ничего! Мои родственнички могли смело падать в обмороки  и  отправляться  за
"неотложкой". Поводов у них для этого накопилось предостаточно.
   - Так-так, - многозначительно пробормотал майор, и я с ужасом поняла, что
он не верит ни одному моему слову и считает киллера моей личной выдумкой,  к
тому же очень неловкой  и  наспех  слепленной  -  для  того,  чтобы  отвести
подозрения от себя и своих родственниц. - Значит,  вас  преследовал  смуглый
парень с азиатскими чертами лица и с  раскосыми  глазами?  Он  был  в  серой
куртке и джинсах?
   Как только майор произнес слова "серая куртка", я похолодела, потому  что
совершенно точно вспомнила, что никакой серой куртки на  парне  не  было,  а
была черная джинсовая. И почему я  такая  рассеянная?!  Угораздило  же  меня
вспомнить про свой красивый серо-стальной плащ именно в ту минуту,  когда  я
описывала преступника. Как теперь быть? По  лицу  противного  майора  и  так
разливается откровенное недоверие, а если я  еще  сейчас  начну  путаться  в
показаниях, так он и вовсе мне не поверит. Да и что толку? Все равно  парень
уже сто раз переоделся. Поэтому я только кивнула  и  стала  слушать  майора,
продолжавшего разглагольствовать:
   - И этот парень палил в вас из пистолета с  глушителем,  но  ни  разу  не
попал даже в полу вашего пальто? А  потом,  расстроившись  из-за  того,  что
упустил вас, он решил отыграться на первой попавшейся особе, и  ею,  конечно
же, по недоразумению, оказалась бывшая подруга вашей тети,  на  которую  вся
ваша семья имеет зуб. - Майор мерзко ухмылялся.
   - Во-первых, на мне было не пальто, а плащ, который сейчас в стирке из-за
того, что я была вынуждена ползком убираться от того придурка с  пистолетом,
- заявила я. - Во-вторых, я очень старалась, чтобы он в  меня  не  попал.  И
в-третьих, ни у кого из нас нет пистолетов или тем более автоматов. А если я
не ослышалась, то врач сказал, что тетю Веру именно застрелили.
   Закончив свою речь, я с торжеством посмотрела на майора,  ожидая  увидеть
его полностью сраженным моими железными доводами. Но он что-то не  торопился
сражаться ими и, перестав ухмыляться, сказал:
   - Пистолет вы могли выбросить где-нибудь в садике, плащ нарочно вымазали,
а рассказ ваш выглядит в высшей степени не правдоподобно.
   - Да поймите вы, этот парень вполне мог перепутать  нас  с  тетей  Верой.
Было уже темно, а на нас почти одинаковые светлые плащи и прически похожие.
   - Но почему для того, чтобы ее  прикончить,  киллер  выбрал  именно  этот
садик, который возле вашего  дома.  И  как,  в  конце  концов,  ему  удалось
заманить туда вашу знакомую? - не успокаивался майор.
   Это было слабым звеном в цепи  моих  рассуждений,  и  я  в  растерянности
молчала. От необходимости что-либо объяснять  меня  спасло  появление  мамы,
бабушки и Зои, следовавшей за ними с видом агнца, ведомого на заклание.  Они
смели все кордоны и воскликнули:
   - Так в тебя тоже стреляли?!
   После их слов мне стало совершенно понятно: они прекрасно слышали  наш  с
майором разговор. Оставалось только удивляться, что у них  хватило  терпения
усидеть в  комнате  и  дослушать  мои  откровения  до  конца  -  ведь  могли
примчаться сразу же.
   - Если моя дочь говорит, что в нее стреляли, значит, так оно  и  было,  -
решительно заявила мама.
   - Но нет никаких следов, - возразил ей майор.
   - А какие следы вам нужны? - повысила голос мама. - Пуля в голове, как  у
Веры? Этого вы ждете?
   - Немедленно обеспечьте Даше  охрану,  -  потребовала  бабушка,  и  майор
совсем сник. - Вы что, не соображаете, что  преступник  теперь  примется  за
нее, так как только она может его опознать?
   Тут уж сник  не  только  майор.  После  бабулиного  замечания  я  и  сама
закручинилась, осознав, что моя жизнь еще далеко не  в  безопасности:  стоит
мне выйти за порог - и на меня и в самом деле набросится тот псих. Допустим,
его приметы я сообщила милиции, и этого ему уже не  изменить.  Но  если  нет
живого свидетеля (то есть меня), то и опознания не состоится. А  мало  ли  в
городе найдется парней с внешностью, подходящей под мое  описание?  Если  он
меня обезвредит и обеспечит себе хоть какое-то алиби, ему нечего  опасаться.
Я загрустила и с надеждой посмотрела на Зою как  на  самого  здравомыслящего
человека.
   Увы, и она меня не порадовала. Лицо у нее было изрядно вытянувшееся.
   Майор тем временем начал отступление - направился к входной двери.
   - С остальными я поговорю уже в участке, - сказал он, пытаясь найти среди
разнокалиберной обуви, которую бабушка  заботливо  выстраивала  в  прихожей,
свою пару ботинок.
   - Так как же с охраной? - напомнила бабушка. Майор поежился  и  попытался
влезть обеими ногами в старый Васькин кед.
   - Охрана, говорю, будет?  -  повторила  бабушка  немного  громче,  решив,
видимо, что майор еще и глуховат вдобавок к тому, что плохо видит.
   Майор оставил  попытки  умыкнуть  Васькину  обувь  и  снова  приступил  к
розыскам  своих  ботинок,  которые  бабушка  предусмотрительно  спрятала   в
шкафчик, где хранились раритеты нашей обувной промышленности.
   - Ничего не пойму, - пробормотал майор.
   - Чего тут не понять? - спросила бабушка. - Дайте парочку ваших парней, и
дело с концом.
   Майор обвел взглядом прихожую, и тут его осенило - он  полез  в