впереди - и  все,  даже  рука  не
отличит, где кончается белье и начинается тело. Доцента Голуба  после  этого
открытия три дня трясло. Он угрохал месячное жалованье на  коньяк,  вусмерть
разругался с деканом, ушел  из  семьи,  ночевал  в  контейнере  на  заросшем
бурьяном садовом участке, а потом якобы предложил  Антонине  выйти  за  него
замуж. Говорят, она трахнула его  еще  разок  -  из  сочувствия.  И  послала
подальше.
   А может, все это просто болтовня.
   Вполне даже может быть. Вот  Серега,  то  бишь  Сергей  Курлов,  ходил  с
Антониной уже целых два месяца, и за все это время, вплоть  до  сегодняшнего
дня, ничего ему не упало. Ну ни грамма. Сказать кому - не поверят.
   Они ходили по Пушкинскому скверу, ходили в кино, в гриль-бар "Под якорем"
ходили, даже в кабак пару раз... И что? Да ничего, ровным счетом!  В  темном
кинозале он притянул ее вплотную и только  кофточку  расстегивать,  как  она
глазищи вытаращила и прокричала ужасным шепотом: "Ты что, с ума сошел?!" И в
баре, когда под столом коленки погладил и чуть выше полез  -  то  же  самое.
Главное,  без  наигрыша,  искренне,  глазищи  чистые  и  голос   дрожит   от
возмущения... Думал, думал Серега и  решил,  что  брешут  про  нее  все.  Из
зависти: все хотят, а никому не обламывается...
   А хотят все без исключения, это невооруженным глазом видно. Мужики на нее
очень недвусмысленно пялились, даже если у кого  на  руке  супруга  законная
висела или детишки. А многие липнуть начинали. Все время липли, будто  медом
им намазано. В основном это были или пьяные, или нарождающиеся скоробогачики
из  кооператоров  да  предпринимателей,  на  дорогих  тачках.  Денег  полные
карманы, рожи квадратные, глазки поросячьи, каменные челюсти. Сергею  хочешь
не хочешь приходилось разговаривать с ними  со  всеми,  хотя  какие  с  этим
быдлом  разговоры...  Приходилось  или  в  торец  заезжать,  или  "мельницу"
крутить, или заднюю  подсечку  демонстрировать.  Силу  все  понимают,  сразу
отставали, без вопросов, и они с Антониной продолжали ходить дальше.
   Волынка эта продолжалась до сегодняшнего дня. Непонятно почему, но именно
сегодня, именно здесь, на этой скамейке в  обезлюдевшем  Октябрьском  парке,
Антонина вдруг прониклась пониманием, сбросила маску недотроги и сразу стала
самой собой. Красивой опытной стервой.
   - Ты не бойся, - ласково прошептала она. - Мне не больно.
   - Я не боюсь, - хриплым голосом сказал Сергей. - Просто руки вспотели.
   - А у меня они никогда не потеют.
   Она сложила свою сухую узкую ладошку ковшиком  и  положила  поверх  замка
Сережиных джинсов, прямо на вздувшийся, горячо пульсирующий  бугор  -  будто
птичку поймала. И сжала легонько. Сергей чуть не взвыл.
   - Ладно. А теперь пойдем, - сказала Антонина, убрала руку и встала.
   - Куда? - поднял голову Сергей.
   - У меня подруга живет на Богатяновке, родители уехали, и она нас  пустит
хоть до утра...
   Вот так. Ясно и понятно. Но чего она  тогда  привела  его  в  парк,  чего
сидели, дожидаясь темноты, он даже о замызганных скамейках стал думать... Ну
да ладно, какая разница...
   Сергей, в котором было метр девяносто  росту  и  центнер  с  гаком  весу,
конечно, все сделал так, как она сказала: встал и пошел.  Даже  рюкзачок  ее
вызвался поднести - новенький, из мягкой рыжей кожи, с серебряной  нашлепкой
"Дэниел Рей".
   - Спасибо, я сама, - сказала Антонина, забрасывая рюкзачок за плечо. Зато
когда Сергей приобнял ее и руку откровенно положил на  упругую  грудь  -  не
возразила ни словом, ни жестом.
   Аллея напоминала туннель с желтыми пятнами света под нечастыми  фонарями.
Когда они входили в очередной световой круг, девушка слегка отстранялась, но
потом вновь прижималась, даже еще плотнее.
   - Подожди, ты куда? - вдруг врубился Сергей. - Нам в другую сторону!
   - Я в туалет хочу! - напряженно ответила Антонина.
   - Ну ты даешь! Да здесь за каждым кустом туалет!
   - Нет, мне так не нравится...
   - Ну ты даешь, - повторил Сергей. - Да он небось и закрыт давно!
   - Сейчас посмотрим.
   Впереди тусклый фонарь  освещал  каменные  ступеньки,  вытянутая  коробка
нужника с загнутыми под прямым углом входами в мужское и  женское  отделения
терялась за деревьями, только  отдельными  фрагментами  угадывались  беленые
стены. Сергей знал, что они  испещрены  непристойными  надписями.  Это  было
самое глухое место в парке. По слухам, днем здесь собирались гомосексуалисты
и проститутки. А ночью вряд ли кому-нибудь могло стукнуть  в  голову  прийти
сюда помочиться. И чего она придумала? Ну да ладно, не важно.  Важно  сейчас
совсем другое...
   С удовлетворением собственника Сергей провел  ладонью  по  гибкому  телу,
чувствуя, как тонкая ткань трется о гладкую кожу, как горячие ягодицы плавно
двигаются в такт шагам... Сейчас все  его  внимание  было  сосредоточено  на
этом. И еще на языке, который ныл не переставая, заставляя думать  о  всяких
приятных неожиданностях, которые ожидают там, на Богатяновке.
   - Подожди меня здесь, - Антонина направилась к ступенькам. Короткая  юбка
высоко открывала белеющие  в  сумерках  ноги.  Невысокие  каблучки  открытых
босоножек выбили нервную дробь на  изъеденных  временем  плитах,  и  девушка
растворилась в темноте.
   И вдруг Серега ощутил опасность. В темноте прятались люди! Он  никого  не
видел  и  ничего  не  слышал,  но  отчетливо  почувствовал  их  присутствие.
Очевидно, какое-то первобытное чутье,  компенсируя  беспомощность  зрения  и
слуха, восприняло напряженные биополя и тепло чужих тел  и  предупредило  об
угрозе. Потому что еще со скифско-сарматских времен  затаившиеся  в  темноте
чужаки означали только одно - набег, засаду, беду...
   - Эй, Антонина, иди сюда! - нарочито грубым и  уверенным  голосом  позвал
он. - Счас ребята подвалят, а тебя нет!
   - Подождешь! - почему-то зло бросила она. В  звенящей  тишине  до  Сергея
отчетливо донесся звук вставляемого в замочную скважину ключа.
   "Сортир она отпирает, что ли? Совсем стебанулась?!"
   Надо  было  что-то  делать,  но  что  именно  -  Сергей   совершенно   не
представлял. Вдруг ему померещилось...  Выставится  перед  девчонкой  полным
дураком!
   Под ногу попался камень.  Действуя  инстинктивно,  без  всякого  расчета,
Сергей нагнулся, поднял неровную четвертинку кирпича  и  запустил  в  кусты.
Раздался глухой удар.
   - ...Твою мать! - разорвал тишину искаженный болью мужской голос. И сразу
же другой - холодный и решительный - четко скомандовал:
   - Вперед! Свет!
   И сразу все переменилось. Темнота ожила, и ожила очень бурно. Из зарослей
выпрыгивали быстрые целеустремленные тени, яркие  вспышки  ослепили  Сергея,
вначале он подумал - молнии или бесшумные выстрелы, но тут же понял, что это
фотоблицы. Вспыхнули прожектора, превращая захудалый общественный  туалет  в
декорацию киносъемок, причем Курлов не был в них даже статистом.
   В центре внимания оказалась Антонина:  на  ней  перекрещивались  слепящие
лучи портативных ламп-фар, ее снимали несколько фотоаппаратов и видеокамера,
к ней огромными прыжками неслись затянутые  в  темное  фигуры.  Ошалев,  она
металась по съемочной площадке, двумя руками прижимая  к  груди  свой  рыжий
рюкзачок с серебряной нашлепкой, словно самую ценную и необходимую вещь. Тем
нелогичней выглядело то, что она сделала  через  секунду:  резким  движением
забросила "Дэниел Рей" в темноту. И тут же ее схватили. Грубо,  как  в  кино
банда насильников хватает беззащитную жертву - за руки, поперек туловища, за
голову...
   Распахнулись двери туалета, и оттуда выскочили еще четверо с  портативным
прожектором и видеокамерой. Двое бросились за рюкзачком, двое - к Антонине.
   - Что вам от меня нужно?! Что нужно?! - истерично верещала она.
   - Голову, голову страхуй!
   - Да она без воротника!
   - Все равно!
   Фигура без  лица  черной  лапой  подхватила  Антонину  под  подбородок  и
запрокинула ей голову.
   - Нашел! - торжествующе крикнул еще один, тоже в черной маске,  выныривая
из  кустов  с  поднятым  над  головой  рыжим  рюкзачком.   Снова   защелкали
фотоаппараты, и видеооператор наехал своей камерой, делая крупный  план:  то
ли рюкзак на фоне Антонины, то ли Антонина на фоне рюкзака.
   - Что вам нужно? - сдавленно, сквозь стиснутые зубы кричала девушка.
   Сергей не знал, на кой незнакомцам сдался этот "Дэниел Рей", но  вот  что
им было  нужно  от  девчонки,  у  которой  юбка,  едва  прикрывающая  лобок,
сногсшибательные ножки  и  самая  смазливая  мордашка  во  всей  Тиходонской
области, - это он  знал  на  пять-с  плюсом.  Выйдя  из  оцепенения,  Курлов
бросился вперед. Время растянулось, и за пять прыжков он успел осмотреться и
оценить обстановку. Противников было человек двенадцать - некоторые в темных
облегающих трико и в масках с прорезями для  глаз,  некоторые  -  в  обычной
одежде.
   Антонину держали трое.  Двое  в  цивильных  костюмах  конторских  клерков
вцепились в руки, третий, в маске, запрокидывал назад голову.
   Бац! Бац! - падающими кеглями клерки перечеркнули залитую светом площадку
и неподвижно растянулись на  замызганном  бетоне.  Теперь  прямой  правой  в
черную маску, та уклонилась, удар пришелся  вскользь,  но  все  же  хватило,
чтобы и третий отлетел в сторону.
   Потеряв равновесие, Антонина ойкнула и упала  на  спину.  Юбка  задралась
так, что стали видны те самые трусики. Девушка дрожала как осиновый  лист  и
повторяла без умолку:
   - Паскуды, а?.. Пас-скуды, пас-скуды!..
   Лицо ее было то ли мертвенно-белым, то ли светло-зеленым. Черные  провалы
глаз, - вспухшие фиолетовые губы. Как у ведьмы.  Что  сделали  с  девчонкой,
суки! Будто кровь выпили...
   Он выпрямился. Со всех сторон налетали упыри - с лицами и без лиц. Сергей
стал в стойку. Бац! Бац! Крак! Прямой правой, крюк левой снизу, теперь ногой
в корпус... Те, которые в костюмах, падали легко, а безликие  уклонялись  от
ударов, да и сбить их с ног почти не удавалось... Сергей уже пропустил  пару
плюх в голову, еле вырвал руку из захвата на  излом,  вовремя  согнув  ногу,
спас колено от перелома.
   - Беги, - хрипло выкрикнул он. - Беги!
   Ему тоже что-то кричали, но он не  понимал  что,  хотя  проскальзывало  в
отрывистых бессвязных фразах нечто знакомое, грозное и пугающее.
   Сбив подсечкой очередного клерка, он распахнул рубашку, чтобы  не  мешала
рукам работать. Пуговицы посыпались на  бетон.  Конторские  пиджаки  куда-то
исчезли, теперь вокруг  сгрудились  мощные  фигуры  в  трико  и  устрашающих
масках. Внезапно мелькнула мысль, что он ошибся и здорово вляпался,  но  она
прошла по краю разгоряченного сознания, а додумывать было  некогда:  сильная
рука подхватила его сзади под горло и резко  выпрямила,  вдавливая  кадык  в
гортань и перекрывая кислород.
   - Ни с места! - резко послышалось из-за спины, и ухо Сергея обдало чье-то
теплое дыхание. - Мы из КГБ! Не дергайся, мудак, башку развалю!
   Да, именно это ему кричали, неоднократно называя пугающую аббревиатуру, а
теперь, вдобавок к страшному названию,  в  висок  уперлось  что-то  твердое,
холодное, пахнущее смертью. Но задыхающийся человек  инстинктивно  старается
глотнуть воздух любой ценой, при этом другие  опасности  отходят  на  задний
план.  Сергей  резко  согнулся,  выпятив  зад,  как  это  делают   девки   в
"Пентхаузе". Одновременно схватил руку с пахнущим смертью предметом и бросил
его обладателя через себя. Пистолет непонятно как очутился в его ладони.
   - Все, валим!!
   Раздались  короткие  щелчки,  и  несколько  стволов  бездонными   черными
зрачками глянули ему в лицо, заглянув в самую душу, в то  глубоко  потаенное
место, где даже у самого смелого человека живет страх. Он  отчетливо  понял,
что переступил некую черту и сейчас его по-настоящему убьют.
   - На пол, сука, КГБ, стреляю!! - окрик был страшен и убедителен.
   Курлов выпустил оружие и вслед за  звякнувшим  "пээмом"  повалился  лицом
вниз  на  истоптанный  бетон  площадки.  Сейчас  он  отчетливо  понял,   что
действительно влип в очень скверную историю.
   - Год и место рождения?
   - Семьдесят первый, Тиходонск.
   - Образование?
   - Десять классов.
   - Какую школу окончил, в каком году?
   - Двадцать седьмую, в восемьдесят восьмом.
   Сергей не  знал,  где  находится.  Везли  его  в  машине  с  зашторенными
стеклами, высадили  в  безликом  внутреннем  дворе,  провели  через  подъезд
черного хода, сквозь пустынный казенный вестибюль  и,  наконец,  посадили  в
маленькой комнате с  матовым  окном,  напротив  молодого  крепкого  мужчины,
заполняющего какую-то невиданную ранее анкету. Болело  разбитое  лицо,  ныли
ребра слева... Да и справа тоже. Казалось,  на  всем  теле  не  осталось  ни
одного неповрежденного участка.
   - Адрес прописки и фактический?
   - Магистральный, восемьдесят четыре, квартира тридцать два.
   - Чем занимаешься?
   - Учусь...
   - Где ты учишься? Отвечай как положено!
   Допрашивающий старался скрывать раздражение, но иногда срывался. Одетый в
дешевый костюм конторского клерка, он как брат-близнец походил на  человека,
в которого Сергей угодил камнем. Правда, у того пиджак был сильно  забрызган
кровью, а обмотанная бинтами голова напоминала подушку.  Придя  в  себя,  он
попытался  взять  реванш  и,  когда  Курлова  запихивали  в  машину,  заехал
несколько раз ему в живот, но пресс не пробил, а потом свои же  и  оттащили.
Но вряд ли этим кончится, еще отыграется...  А  может,  по-другому  сделают:
накрутят пару статей и посадят...
   Сергей тяжело вздохнул, чувствуя, как отдалось в груди и пояснице.
   - Университет, журфак, второй курс.
   - Журналист, е-мое. Тебя, коня, в угольную тачку впрягать надо!  В  армии
служил?
   - Нет. Отсрочка по учебе. И потом - у нас военная кафедра...
   - Ясно. Армия рабоче-крестьянская, пусть и служат в ней  дети  рабочих  и
крестьян...  А  ты  будешь  пьянствовать,  с  девочками  гулять  да  органам
госбезопасности палки в колеса ставить... Так?
   - Да ничего я не ставил... Откуда я знал...
   - Объяснять все будешь попозже - следователю, потом  суду,  потом  другим
зекам. А сейчас  рассказывай:  родители,  родственники,  друзья...  Фамилии,
адреса, места работы...
   Через полчаса объемистый бланк был заполнен и  допрашивающий  вышел.  Его
место занял другой крепыш, тоже похожий на своего предшественника. Да что  у
них тут - близнец на близнеце? Присмотревшись, Курлов  понял,  в  чем  дело.
Эффект  похожести  создавали  стандартные  костюмы,   стандартные   короткие
прически, стандартные фигуры, одинаковые манеры держаться, ходить, говорить,
уверенные, цепкие взгляды...
   Новый крепыш бесцеремонно разглядывал  задержанного,  контролируя  каждое
его движение.
   - А что теперь со мной будет? - спросил Сергей, хотя еще секунду назад не
собирался этого делать. Но  будничное  упоминание  о  следователе,  суде,  а
главное,  "других  зеках"  всерьез  обеспокоило.  Ему  вовсе   не   хотелось
становиться одним из них.
   Стандартизированный страж как будто не слышал вопроса.
   - Что будет-то? - повторил Курлов. Голос  прозвучал  испуганно  и  жалко.
Охранник чуть заметно улыбнулся. Сергей стал противен сам себе  и  замолчал,
решив не унижаться, что бы с ним ни делали. Пусть хоть расстреляют!
   Как раз в этот момент  на  втором  этаже  в  кабинете  начальника  отдела
контрразведки и решалась его судьба. Решалась  она  быстро  и  между  делом,
потому что никому  не  известный  Сергей  Курлов  был  случайной  фигурой  в
операции "Капкан", никакого интереса он  не  представлял  и  являлся,  грубо
говоря,  мусором,  случайно  попавшим  в   блестяще   сработавший   механизм
оперативной комбинации. А от мусора надо избавляться.
   Это понимали  все  и  в  первую  очередь  руководивший  "Капканом"  майор
Смирнов. Сегодня ночью его кабинет являлся  штабом  редкого  для  Тиходонска
спецмероприятия,  а  он  сам  был  мозгом,  направляющим  действия  десятков
оперативных сотрудников и  сил  поддерживающего  персонала.  В  таких  делах
нельзя заранее предсказать, чем все закончится: в игре две  стороны,  и  та,
вторая, играет в полную силу, ибо слишком многое стоит на карте. Сколько раз
тщательно подготовленные задержания заканчивались провалом!
   То "объект" в последнюю минуту избавился от  уликовых  материалов,  то  в
момент захвата проглотил "ампулу избавления", то заподозрил  неладное  и  не
вышел к тайнику... Но сегодня все прошло отлично, по  сравнению  с  конечным
результатом мелочи, о которых рассказывает Мамонтов, в счет не идут...
   Пик напряжения остался позади, и пульс вошел в норму. Смирнов уже доложил
генералу о срыве тайниковой закладки  и  о  задержании  с  вешдоками  агента
иноразведки, подготовил шифротелеграмму в Москву и возбужденно расхаживал по
просторному,  хорошо  обставленному  кабинету.  Сейчас   он   не   думал   о
последствиях сегодняшнего успеха, а  успех  был  немалым  -  в  периферийных
управлениях десятками лет не видят живого шпиона, не говоря уже о том, чтобы
поймать его с поличным!
   Начальник контрразведки несомненно заслужил  боевой  орден,  внеочередное
звание, вполне возможно - и более высокую должность.  Но  сейчас  он  просто
быстро шагал от сейфа к  окну  и  обратно,  отходя  от  стресса  и  разгоняя
скопившийся в крови адреналин.
   - Если бы не этот бык, все прошло бы вообще по маслу! А так -  у  Дьякова
голова пробита, наверняка сотрясение мозга, Зимину нос сломал,  Тропарину  -
челюсть, Коливатова чуть без наследства не оставил...
   Кроме хозяина, в  кабинете  находился  старший  лейтенант  Мамонтов  -  в
порванном  на  колене  черном  трико,  со  ссадиной   на   скуле,   пахнущий
разгоряченным телом, запредельной энергией и злостью. Он  был  возбужден  не
меньше Смирнова  -  в  конце  концов  майор  руководил  из  кабинета,  а  он
непосредственно командовал группой захвата. Правда, в отличие от начальника,
Мамонтов дал выход эмоциям и изрядно поизрасходовал свой адреналин,  но  все
равно не мог усидеть в кресле и  постоянно  вскакивал,  морщась  от  боли  в
поврежденной ноге.
   - Да ты сиди, - начальник отдела в очередной раз махнул рукой, и  старлей
в очередной раз плюхнулся в кресло.
   - А когда он Иванова через себя кинул  и  его  пистолет  схватил,  я  уже
решил, что без трупа не обойдется... Еще бы полсекунды...
   Мамонтов снова вскочил и нервно потер щеку.
   - Или четверть... Еле сдержал палец!  Еле-еле!  Но  он,  видно,  понял  и
лег... Видно, почувствовал...
   - Значит, повезло ему.
   - И мне тоже... Обоим повезло...
   -  Да?  -  остро  глянул  майор.  -  Тогда  и  мне  тоже...  Все   меньше
отписываться!
   Он нервно рассмеялся, но тут же оборвал смех.
   - Сейчас передадим его милиции, пусть отвечает и за голову, и за челюсть,
за все! Лет пять схлопочет! А ребят всех поощрим...
   Смирнов подошел к  подчиненному  и  отечески  похлопал  по  плечу.  Запах
хорошего одеколона смешался с запахом боевого пота.
   - И тебя я на капитана представлю. Завтра же! Молодец, твой Холмс отлично
сработал! Выпиши ему премию - сто рублей... Нет, сто  пятьдесят!  Молодчина,
догадался слепок с ключа снять, мало того, вычислил  тайник!  Присмотрись  к
нему хорошенько - закончит учебу, надо к нам брать, в кадры...
   - Я уже об этом думал...
   Дверь в кабинет открылась, и старлей прервался на полуслове.
   - Разрешите, товарищ майор? - на  пороге  стоял  сотрудник,  опрашивавший
Курлова несколько минут назад. - Я проверил задержанного по учетам...
   Он взглянул  на  Мамонтова  и  замялся.  Конспирации  в  этом  учреждении
придавалось большое  значение.  Каждый  должен  знать  только  то,  что  его
касается.
   - Говори, - кивнул майор.
   - Он проходит как близкая связь  Родиона  Байдака.  Кличка  Фюрер.  Лидер
фашистов.
   Смирнов вытянул губы трубочкой,  будто  выпускал  сигаретный  дым.  Майор
никогда не курил, и откуда у него взялась такая привычка, можно было  только
гадать.
   - Вот так, значит, да? - задумчиво проговорил он, посм