сидеть. Он мотает очередной срок, а жена справно  шлет
посылки да приезжает на длительные свиданки, привозя домашнюю  снедь  да
собственную волосатку. Пока это ей не осточертевает, но терпение  у  баб
долгое, только к четвертой, а то и пятой отсидке  рецидивист  становится
холостяком.
   К бабам такой терпимости не имеет ни общественное мнение, ни сами му-
жики. Если женщина попала в зону, это считается позором и для нее, и для
семьи, отбывает срок она, как правило, разведенкой. Поэтому компенсирует
одиночество здесь же, сходясь с товарками в  горькой  лесбийской  любви.
Женские семьи в зонах бывают покрепче, чем те, что на воле, а уж страсти
в них кипят на свободе невиданные. Убийства  из  ревности,  самоубийства
из-за неразделенной любви, изощренная месть сопернице...
   На зоне для малолеток эти процессы выглядят особенно обостренно. Ком-
пенсируя отчужденность от общества, несовершеннолетние зечки придумывают
свой мир, в котором они кристально чисты и ни в чем не виноваты.  Приго-
вор оказывается или злонамеренной козней врагов, или печальным  и  запу-
танным недоразумением, или результатом принятой на себя чужой вины.  Ли-
шение невинности в их рассказах происходило на крахмальных  простынях  в
шикарном отеле или спальном купе бешено летящего в ночь курьерского  по-
езда, по безумной любви к ослепительному и благородному красавцу.
   Любовь здесь возводится на пьедестал, одна из распространенных татуи-
ровок - иконизированный образ возлюбленного с надписью типа: "Да святит-
ся имя твое, Толик". Влюбленную не смущает, что  Толик  -  полудебильный
наркоман с двумя судимостями, постоянный клиент венерического  диспансе-
ра, давно забывший о ее существовании. Влюбленной нужен не  столько  То-
лик, сколько она сама, отраженная в Толике. И письма, которые она  пишет
себе от его имени, поддерживают ее силы и надежду на освобождение.  Лес-
бийская семья на малолетке процветает еще сильнее, чем на взросляке.
   Поэтому просьба Светки имела основания для понимания, хотя и  вызвала
раздражение у Маркизы:
   - Тебе чего, правильных девчонок мало? Хочешь  с  офоршмаченной  свя-
заться?
   - Ее не форшмачили! - быстро сказала Светка. Это было очень важно,  и
она оказалась права: приход надзирательницы накануне спас Зойку от пере-
вода в категорию "чушек". Формально она осталась чистой.
   - И верно, - неожиданно поддержала ее Жало, хотя  на  эту  "неожидан-
ность" Светка и рассчитывала: она знала, что  Валька  Русакова  завидует
внешности Маркизы, а потому испытывает к ней глухую, тщательно  скрывае-
мую неприязнь. - "На вшивость" она проверилась нормально, а  что  целка,
так сама объявилась!
   - Как сама? А кто у нее спросил? - начала заводиться Маркиза.
   - Ты спросила, она ответила! - отрезала  Гусакова  повышенным  тоном.
Лицо ее покраснело. Кроме авторитета, здесь многое решала  грубая  физи-
ческая сила. А выстоять против Гусаковой шансов у Людки не было.
   Маркиза выдохнула дым Светке в лицо и расслабилась.
   - Харэ. Не будем "опускать". Пусть живет правильной девчонкой.
   Судьба Зойки была решена. К неудовольствию  "шкур",  она  осталась  в
чистой части отряда, поселившись над шконкой Светки.  По  установившейся
традиции "правильные пары" не занимались сексом прилюдно: с верхней кро-
вати спускались простыни и заправлялись под матрац  нижней,  образовывая
шатер, с трех сторон закрывающий происходящее. С четвертой стороны нахо-
дилась стена. Так создавалась иллюзия уединенности.  "Влюблешки"  обычно
не делились на "ковырялок" и "давалок", почти  все  были  "взаимщицами",
поочередно выполняя то мужскую, то женскую роль. На жаргоне это  называ-
лось "синтетика".
   Шатер из простыней не обладал звукоизоляцией. Горячие девчонки крича-
ли, визжали и плакали за  непрочными  полотняными  стеночками,  сотрясая
двухъярусную шконку так, что весь отряд мог на слух воспринимать подроб-
ности процесса их соития. "Страдалки" отчаянно завидывали и,  забравшись
под одеяло, занимались мастурбацией. Но правила приличия при этом не на-
рушались.
   На виду использовали только "шкур". "Олег Иванович" раздевалась дого-
ла, обнажая криво вытатуированный внизу живота  мужской  половой  орган,
явно преувеличенных размеров, и вразвалку направлялась в  "шкурный"  ку-
ток, держа в руке деревянного двойника своей татуировки. Добычей кобла и
отрядных "ковырялок" становились "машки" или "чушки", "задрочками",  по-
нятное дело, брезговали. На очередную жертву "Олег Иванович"  набрасыва-
лась как зверь: рычала, стонала, кричала, остервенело молотя  деревянным
пестиком в живой ступе, которая зачастую не выдерживала такого обращения
и заливалась кровью.
   Маркиза бесстыдно расставлялась на своей кровати, а  одна  или  сразу
две "шкурки" вылизывали ей чувствительные места. Ее это особенно не  за-
водило, она только улыбалась презрительной улыбкой и,  казалось,  ловила
кайф не от ощущений, а от унижения "чушек". Кстати, несмотря на влюблен-
ность многих "правильных" девчонок, постоянной "половинки" у нее не  бы-
ло.
   А Светка и Зойка не отличались особым темпераментом, поэтому  никаких
африканских страстей в их "семейном" шатре не разыгрывалось. Иногда  для
порядка лазали пальцами друг в друга, но постепенно перестали  делать  и
это. Имитировать семейную жизнь, впрочем, было необходимо,  поэтому  они
регулярно занавешивались и лежали голыми, вяло раскачивая шконку и пере-
шептываясь "за жизнь".
   Светка отбывала трешник, год она уже разменяла. Зойке предстояло раз-
мотать два года. В принципе они могли освободиться одновременно по  сро-
ку, если не уходить на УДО. Взысканий у Светки не было, и она подумывала
о том, чтобы "откинуться" до срока, хотя у "правильных" девочек это счи-
талось западло: надо отбывать срок "звонком" - сколько написали в приго-
воре, столько и отсидеть, чтобы не зависеть от ментов  и  не  заискивать
перед ними. Обе понимали: если Зойка останется одна, без  поддержки,  ей
придется плохо.
   - Ништяк, продержусь, - бодрилась она. - Возьму вилку  и  воткну  ка-
кой-нибудь падле в ливер!
   - И по новой раскрутишься...
   - Ну в руку воткну, пусть в ДИЗО подержат... Пересижу. -  Обе  подав-
ленно замолчали.
   Снаружи, за полотняными стенами "семейного шатра" громко рассказывала
историю своей жизни Маркиза.
   - Я на суду была как картинка... Накрасилась, в камере мне лучшие ве-
щи дали... Как спустят в перерыве в "козлятник", сержант из конвоя  чуть
на меня не кончает! "Дай, - говорит, - хоть на пол шишки вставлю, я тебе
тут же побег устрою!" А я ему отвечаю: "Ты лучше, козел, своим  солдати-
кам повставляй на полную!"
   Все понимали, что Маркиза нагло врет. Поссоришься с конвоем, и дело -
труба. Не выведут тебя в туалет, обоссышься, и никакие  "лучшие  платья"
не нужны. Да и другие рычаги у них есть, чтобы небо с  овчинку  сделать.
Поставят, к примеру, автозак на солнце и продержат  тебя  в  нем  лишний
час... Или на морозе... Или сигареты отберут. А тут наоборот  -  соснешь
пару-тройку раз, пачка в кармане, кури сколько хочешь...
   Солдаты голодные, до мохнатки злые и своего добиваются где угодно:  в
автозаке, пока в суд везут, и то норовят отросток через  решетку  просу-
нуть, а уж на этапе в вагонзаке... Зато уж потом, когда в  зону  попали,
про бабью радость можно забыть. Здесь и начальник - женщина, и  замести-
тели, и начальники отрядов,  и  воспитатели  -  словом,  весь  персонал.
Только коблы с татуировками и деревянными елдаками... Деревяшка - она  и
есть деревяшка, под нее только "шкуры" попадают. В "семьях" любовно шьют
маленькие мешочки, наталкивают их горячей кашей - и пошло  дело!  Только
каша не всякая годится - гречневая или лучше перловая, они форму держат.
А пшенка или манка... От них никакой пользы!
   - Я за что его убила? - продолжала распространяться Кислова. - За из-
мену. Он за моей спиной с одной шалашовкой спутался. Я и не выдержала...
   Это тоже была ложь. Она толкнула фуфло, будто знакомые  ребята  могут
задешево пригнать из Германии хорошую машину.  Приятель  принес  деньги,
положил пакет на стол, а Маркиза протягивает ему шампунь: вымой  голову,
волосы грязные... Он и пошел мыть. Думал, наверное, что после этого  она
ему даст. Намылился, открыл по какому-то наитию глаза, а в зеркале  Мар-
киза с перекошенной харей и занесенным для удара  кухонным  топориком...
Хрясь! И разрубила грудную клетку. Он в горячке оттолкнул ее  и  выбежал
из квартиры, еще пакет успел схватить... А на улице упал  и  через  пару
часов умер в больнице. Но дать показания успел...
   Светка сняла простыни.
   Маркиза сделала приглашающий жест.
   - Идите, девочки, послушайте про мою судьбу...
   - Сейчас, Люда, идем, - ответила Светка.
   На соседней шконке Жало за пару банок консервов делала наколку  одной
из "машек". Три обычных иголки были связаны белой ниткой,  Жало  окунала
острые концы в банку с тушью и наносила очередную  точку.  Точки  должны
были образовать яблоко с черенком и листиком, под ним  курчавилась  над-
пись: "Петя, 1 января 1993 г." - дата,  когда  неизвестный  Петя  сломал
"машке" целку. На лежащем рядом образце яблоко выглядело красивее и ров-
нее, чем на девичьем бедре.
   Это дело обычное: чтобы сделать хорошую наколку, нужен большой опыт и
крепкая мужская рука. В женских зонах картинки гораздо примитивнее, да и
выполнены намного грубее. А у малолеток опыта и вообще с гулькин хрен...
Поэтому чаще колют тексты или хитроумные сокращения с  двойным  смыслом,
например "Лебеди". При чем здесь птицы? Да ни при чем. На самом деле это
значит: "Любить его буду, если даже изменит". Или на внутренней  поверх-
ности бедра банальное: "Только для мужа". И стрелочка,  чтобы  никто  не
засомневался, что именно имеется в виду. Противоречивость надписей нико-
го не смущает: на левой ляжке можно пригласить всех: "Добро пожаловать",
а на правой предупредить: "Посторонним вход воспрещен".
   Светке еще на воле один мужик наколол на жопе мушку, больше она укра-
шаться не хотела. В зоне оно  вроде  как  престижно  и  авторитету  спо-
собствует, только домой вернешься, а там все по-другому: разденешься,  и
сразу видно, что срок мотала. По-хорошему, с наркозом, сводить их  очень
дорого, девчонки мешают марганец с серой, мочат водой и прибинтовывают к
нужному месту - слой кожи и разъедает... Со второго-третьего раза можешь
отделаться от своей красоты, только рубец-то все равно на всю жизнь  ос-
танется. Потому она и Зойку отговаривала, но та, дуреха, решила на бедре
наколоть тюльпан, обвитый колючей проволокой, - это означает, что  шест-
надцать лет исполнилось в зоне.
   "Семья" у Светки с Зойкой оказалась крепкой, за год ни разу не поссо-
рились. Перед тем как Светке уйти на УДО, они  с  "половинкой"  порезали
пальцы, смешали кровь, накапали на бумажку с клятвой верности друг  дру-
гу, а бумажку сожгли и пепел развеяли по зоне. Теперь они  по  зоновским
понятиям стали как родные. И одна ни при каких обстоятельствах не  могла
предать другую.

                                 * * *

   Приятель Кривули Каратист оказался действительно здоровенным парнем -
под метр девяносто и за сто килограммов веса.
   - Сергей, - представился он, пожимая  руку  Алексу.  Кривуля  одобри-
тельно наблюдал за процедурой знакомства. Он знал, что это очень  важный
момент, много значащий для будущего дела. Да и Алекс вдруг  ощутил,  что
треп кончился, он вплотную подошел к черте, за которой обратного хода не
будет. Внезапно делать последний, решающий, шаг расхотелось.
   - По граммулечке? - предложил Кривуля.
   Знакомство состоялось  в  массажном  кабинете  спортивного  комплекса
"Прогресс". Раньше он располагался в небольшом закутке  перед  входом  в
сауну, но недавно со стороны парка  возвели  пристройку,  и  теперь  хо-
зяйство Кривули значительно расширилось: просторный холл, кабинет,  при-
емная, раздевалка... В пристройку можно было войти из парка и из  основ-
ного здания, но последнюю дверь массажист запирал изнутри и  пользовался
ею только тогда, когда надо было попасть в сауну. Неизвестно откуда взя-
лась хорошая мебель, дорогие шторы на окнах, необходимое оборудование.
   - Ну ты и устроился, - восхищенно осмотрелся Алекс. - Как сумел?
   - Спонсоры помогли, - пояснил массажист, но в дальнейшие  подробности
вдаваться не стал.
   На высокий и узкий массажный стол хозяин  постелил  газету,  выставил
две поллитровки, упаковку пива, вареную картошку  и  связку  серебристых
таранок.
   - Что за водка? - Алекс внимательно осмотрел бутылки.
   - Не боись, настоящая, - успокоил Кривуля. - Я всегда в  одном  месте
беру, у Сашки. Он мне паленую не подсунет.
   - Этикетки вроде нормальные... И пробки тугие...
   Алекс раскрутил содержимое бутылки и резко перевернул.  К  образовав-
шейся под донышком воронке лениво всплыли несколько пузырьков воздуха.
   - Вот видишь! - Кривуля выбрал тарашку  покрупнее,  привычно  отломил
голову и принялся ловко сдирать  серебряную  чешую.  -  Если  она  само-
пальная, спирт с водой хорошо не перемешаны и пузырьков в ней как в  ми-
нералке.
   - Ладно, попробуем... - Алекс откупорил бутылку и разлил по стаканам.
   Сергей усмехнулся:
   - Знаешь, какой был случай? Два мужика, в годах, лет за полета,  один
отставной подполковник, взяли бутылку, пришли  домой,  закусочку  слади-
ли... А хлеба нет. Подполковник вышел в магазин, а у хозяина  трубы  го-
рят, не утерпел, налил полстакана - раз! И помер!  Тот  возвращается,  а
напарник готов! Повезло, а то бы оба были готовы...
   - Байки это... - недовольно пробурчал Алекс. Он был мнительным  и  не
любил, когда говорят под руку.
   - Нет, Серега никогда не гонит, - заступился Кривуля. - Он фельдшером
на "Скорой" работает, раз говорит - значит, точняк!
   - А ты откуда знаешь, где я работаю? - удивился Каратист. - У нас ни-
когда и разговоров об этом не было...
   Кривуля хохотнул.
   - Видел тебя "при исполнении"! Подкатили к дому, доктор  впереди,  ты
сзади с чемоданчиком, весь из себя деловой...
   - Чего ж не подошел?
   - Да я в машине мимо проезжал. И чего лезть, когда ты на работе...
   Кривуля очистил таранку и несколько картошек, нетерпеливо потер ладо-
ни.
   - Давайте за знакомство!
   Ему нравилось крутиться в центре событий, чтото организовывать,  ула-
живать какие-то дела, когото учить... Алекс считал, что среди  сверстни-
ков он не пользуется авторитетом,  поэтому  тянется  к  молодым,  и  он,
Алекс, дает возможность ощутить себя нужным и значимым.
   Они выпили водку, Кривуля запил пивом, сунул в рот  твердый  коричне-
вый, прозрачный по краям ломтик рыбы, откусил  половину  картофелины  и,
блаженно зажмурившись, принялся жевать.
   Сергей разделывал тарань по-другому: взявшись за  раздвоенный  хвост,
разодрал рыбешку вдоль, содрал с  позвоночника  длинные  пласты  спинки,
стряхнул чешую. Эта манера выдавала в нем коренного тиходонца. Алекс был
уроженцем средней полосы, на Дон приехал недавно, а потому чистить  рыбу
не умел, да и есть не любил. Сейчас он закусывал водку картошкой  и  без
сопереживания наблюдал, как товарищи пьют пиво и смачно расправляются  с
таранкой.
   - Слышь, Сергей, есть дело, - быстро жуя, проговорил Кривуля.
   - Вот ты мне лучше скажи, сколько ты баб отодрал  на  этом  столе?  -
спросил тот.
   - О-о-о... - Кривуля подкатил глаза. - Об этом потом. Бабы и  сегодня
будут, Светка приведет двух подружек. Но сначала о деле.
   - Нет. Сначала выпьем, - поправил Сергей.
   После второй порции Алексу стало веселей, страх перед последним,  ре-
шающим, шагом прошел.
   - Так сколько баб ты на нем трахнул? - продолжал допытываться Сергей.
   - Да почти всех, кого массировал, - скромно признался Кривуля.  -  Но
сейчас о другом поговорим. Есть дело...
   - Что за дело? - Атлет съел таранью спинку и теперь аккуратно  обгла-
дывал тонкие ребрышки.
   - Хотим сделать заказ на одного типа, - пояснил Кривуля. - Он  Алексу
жизни не дает, по миру пустить собирается. У тебя нужные люди найдутся?
   Сергей взял следующую таранку и с хрустом разорвал пополам.
   - Люди найдутся. Были бы деньги... А кто он по жизни-то?
   - Расскажи, Алекс, - поощряюще улыбнулся кривобокий Вовчик.
   - Желтый Николай Иванович. Это фамилия такая - Желтый. Курирует лотки
у супермаркета да на Центральном рынке  держит  кое-что.  Перекрыл  мне,
гад, кислород, хоть копыта отбрасывай...
   Каратист сделал небрежный жест, означающий: это твои дела, я в них не
лезу.
   - А сколько платишь-то?
   - А сколько надо? Я цен не знаю...
   Сергей ненадолго задумался, хотя сильные  пальцы  продолжали  чистить
рыбу.
   - По-разному. Зависит от человека. Чем крупнее, тем дороже.  Как  эта
таранка... Может, тысячу баксов, может, сто тысяч. А  может,  и  миллион
рублей...
   - Так ты узнай. Три тысячи я дам. А больше у меня сейчас и нет. Когда
раскручусь, могу еще доплатить...
   - Нет. Такие дела в кредит не делаются, - серьезно сказал Сергей. - А
узнать можно. Прямо завтра спрошу.
   Они допили вторую бутылку. Несколько раз в запертую дверь стучали, но
Кривуля не открывал. С загадочным видом он достал из стола две  темноко-
ричневые бусины.
   - Янтарные, - многозначительно подмигнул он Алексу. - Можно обе  вог-
нать. Сергей поможет - он же фельдшер...
   Расслабленный алкоголем Алекс не сразу понял, о чем идет речь.  Нако-
нец до него дошло.
   - Не... Две не хочу. Давай вот эту...
   Он указал на овальную бусину размером поменьше.  Кривуля  приложил  к
ней металлическую линейку.
   - Одиннадцать на восемь миллиметров, - объявил он. - А у второй  диа-
метр одиннадцать. Засаживай большую - тебе разницы никакой нет, а  бабам
приятней. После первого раза будут за тобой по следам бегать...
   - Что это вы замышляете? - Сергей разделывался уже с третьей рыбешкой
и допивал остатки пива.
   - Сейчас узнаешь...
   Кривуля освободил угол  стола,  приготовил  книгу  "Основы  массажа",
сверху положил целлофановый кулек, потолок в пыль пару таблеток стрепто-
цида, достал откуда-то маленький пузырек со спиртом и отвертку  с  зато-
ченным жалом. Деловито, явно любуясь собой, чиркнул спичкой. Желтый ого-
нек неуверенно обнял неровное - покарбованное напильником и битое молот-
ком острие, полизал минуту и съежился, оставив на белом  металле  потеки
копоти.
   - А чего отвертка такая разлохмаченная? Скальпеля нет? Или бритовки?
   - Дурень, это нарочно! Гладкий разрез долго заживает, а  неровный  за
три дня схватывается!
   Кривуля смочил спиртом ватку, протер конец отвертки и обе бусины.
   - Ну что? Какую выбрал?
   - Черт с тобой, давай большую, - криво улыбаясь, проговорил Алекс.  -
А это больно?
   - Ерунда, - ободрил старший товарищ. - Снимай штаны и выкладывай свой
балдометр.
   Вся процедура запуска "спутника" заняла не больше трех  минут.  Алекс
прислонился к столу, страдальчески скривился и отвернулся,  уложив  свое
мужское достоинство на покрытую целлофаном книгу. Кривуля оттянул кожу в
сторону от головки, поискав место, где меньше кровеносных сосудов,  при-
жал отверткой и ударил сверху кулаком. Заточенное жало  пробило  крайнюю
плоть и вошло в книгу. На целлофан брызнула кровь. Алекс вскрикнул.
   - Все, уже все...
   В кровоточащую рану Кривуля сосредоточенно и ловко запихал обе  буси-
ны, одну за другой. Не поворачивая головы, оперируемый жалобно мычал.
   - Все, уже все...
   Смоченной в спирте ваткой Кривуля  протер  рану,  что  вызвало  новый
вскрик будущего Казановы.
   - Все, уже все...
   Он поднес к прооперированному органу напряженно согнутую ладонь и по-
водил округлыми, движениями вправо-влево, будто на расстоянии поглаживал
грозно взбугрившуюся, но не набравшую еще силы плоть. Кровотечение прек-
ратилось.
   - Ну ты даешь! - восхитился Сергей. - Как ты это делаешь?
   - Все, уже все, - словно в трансе повторял Кривуля,  и  было  похоже,
что он не расслышал вопроса. Густо засыпав  операционное  поле  толченым
стрептоцидом, он обернул орган бинтом и  толь