ил, грозился жалобой?
   - Да нет...
   - Это главное. Потому что я с подходом, вежливо, культурно. "Вы нару-
шили, штраф один рубль". А человек сам знает, что нарушил. И что рубль -
по-божески. Он на нас не в обиде. Значит, все в порядке.
   Это был первый урок житейской милицейской мудрости, полученный  моло-
дым Кореневым. Впоследствии он понял, что ему повезло с экипажем. Многие
"потрошили" задержанных, снимали с пьяных часы, норовили  трахнуть  под-
вернувшуюся женщину. Кирсанов и Веснин вели себя очень  умеренно  и  до-
вольствовались минимально необходимым. Кстати, жалоб на них  никогда  не
поступало.
   Немало полезных уроков получил Коренев, перейдя в  уголовный  розыск.
Поначалу его прикрепили к Ларченкову, но тот никогда  не  расставался  с
Босяковым, поэтому стажировку молодой опер проходил сразу у двоих.
   Так втроем они и выехали на заяву о бытовом хулиганстве. Вроде мелочь
- не разбойное нападение, не ножевое ранение, не групповая драка.  Прие-
хал, забрал перебравшего мужика, отвез в отдел  и  посадил  в  клетку  -
пусть охолонет, пока протокол составляют. Так бывает  в  девяносто  пяти
случаях из ста.
   Но случаются особые ситуации, когда сталкиваешься  не  с  подвыпившим
дебоширом, а замордованным работой, водкой, семьей и опостылевшим  бытом
до ручки самоубийцей, пока еще дышащим и активно функционирующим, но ухе
поставившем крест на своей неудавшейся  жизни,  налитым  опасной  черной
злобой на весь окружающий мир и тех, кто собирается его пережить.
   На эти пять процентов и приходятся нелепые дикие случаи,  когда  при-
бывший на рядовую семейную ссору наряд в упор расстреливается из  двуст-
волки, либо сунувшийся в дверь участковый получает топором по  голове...
Каждый такой факт вызывает резонанс в милицейской среде,  но  постепенно
забывается как нетипичный. И при  выезде  на  бытовое  ориентируются  на
стандартные, не представляющие опасности, развязки.
   Они подъехали к неказистому частному дому, маленький кругленький Лар-
ченков и высокий худощавый Босяков переговорили с встретившей машину хо-
зяйкой и махнули в глубину двора.
   - Там, в сарае...
   Коренев понял, что его снова испытывают, и пошел в указанном  направ-
лении.
   В сарае был полумрак, пьяный до остекленения мужик сидел на  табурет-
ке, привалившись к верстаку, заставленному пустыми бутылками и остатками
жалкой закуски. Коренев хотел подойти к нему  и  вывести  к  машине,  но
что-то заставило обернуться, за дверью стоял еще один, с бледным до  си-
невы лицом и растрепанными волосами, в поднятой руке он сжимал молоток.
   Коренев поймал кисть и без особого труда выдернул  инструмент,  после
чего толкнул противника, и тот повалился на пол рядом с собутыльником.
   В это время в сарай ртутным шариком  вкатился  Ларченков,  в  дверном
проеме мрачно застыл его напарник.
   - Ну что, молодой, получилось? - покровительственно спросил маленький
опер и вдруг увидел молоток, который Коренев так и держал в руке.
   - А это что? - угрожающе процедил он.
   - Вон у того отобрал, - показал Коренев. -  Стоял  сзади,  замахивал-
ся...
   Ртутный шарик накатился на растрепанного и стал множеством рук и ног,
замелькавших с невиданной скоростью. Сильные удары сотрясали скорчившее-
ся тело, раздавались хрипы, стоны, утробное мычание.
   - Не надо, Иван, - проговорил Коренев - Он же мне ничего не сделал!
   - Когда сделает - поздно будет! - Босяков переступил порог и  присое-
динился к товарищу Они преимущественно работали  ногами,  и  впечатление
было такое, будто месят глину.
   "Насмерть забьют!" - подумал Коренев и еще раз  попытался  прекратить
расправу. Но опера знали какой-то неизвестный еще ему предел и  внезапно
оставили бездыханное тело в покое.
   Нагнувшись к стеклянному мужику, Босяков расчетливо  бухнул  его  под
глаз и по сопатке. Брызнула кровь.
   - Обоюдная драка, - удовлетворенно сказал опер - Потащили их в  маши-
ну...
   Вечером, в конце смены, когда распили для снятия стресса бутылку вод-
ки на троих, Коренев вернулся к вопросу, мучившему его весь день.
   - За что вы этого алкаша так? Он мне ничего не сделал  Только  поднял
молоток, и все. Даже не сопротивлялся
   - Думаешь, мы его за тебя били? - скривился Ларченков. - Нет! Мы  ему
урок давали, на мента свою грязную лапу не поднимай! Особенно  с  желез-
кой! И будь спокоен, он этот урок запомнит на всю жизнь! И другим  расс-
кажет, и те тоже задумаются!
   - Он же пьяный. Небось и не запомнил за что.
   - Не-е-ет! Все, что их касается, они прекрасно помнят! Вот если бы он
тебе череп проломил, ты бы сейчас валялся в реанимации или в морге, а он
бы клялся, что ничего не помнит!
   А ведь верно! Не обернись он интуитивно - вполне мог получить  молот-
ком по башке! Коренев ощутил холодок запоздалого страха. И расправа  над
лохматым пропойцей уже не казалась бессмысленной и жестокой.
   В то время менты еще горой стояли друг за друга. Любой  выпад  против
милицейской формы воспринимался как личное оскорбление. И  урки  боялись
не абстрактного закона - плевали они на закон, - а вполне конкретных лю-
дей -  Ларченкова,  Босякова,  Сизова,  Голованова  Попозже,  лет  через
пять-шесть, стали бояться и Коренева.
   В восемьдесят первом участковый Сартанов  остановил  угнанный  "моск-
вич". Заявлений об угоне еще не поступило, капитан действовал  интуитив-
но, чем-то не понравился крадущийся по темным улицам автомобиль,  насто-
рожил угрюмый, в низко надвинутой на глаза кепке водитель. Это был Лешка
Осин, сын директора крупного гастронома, приблатненный штемп, считающий,
что ему море до колено и сам черт не брат. Основания для таких представ-
лений давала физическая сила, полное пренебрежение к окружающим,  деньги
и связи отца и немалый опыт вседозволенности и  безнаказанности.  Сейчас
он ехал "рассчитаться" с отвергнувшей его девушкой и ее  парнем,  но  на
пути случайно оказался Сартанов, вежливо спросивший документы и тем  пе-
речеркнувший дальнейшие планы.
   Двумя выстрелами из обреза Лешка разворотил капитану живот и рванул с
места, потому что привык доводить то, что хочется, до конца, несмотря на
любые препятствия.
   Скорее всего ему удалось бы скрыться, а может, и  застрелить  "прови-
нившуюся" парочку, но участковый был не один, в  тени  стояла  машина  с
внештатником, тот рванул в погоню, ревя без остановки  сигналом,  словно
сиреной. Среагировавшие на шум патрули перекрыли дорогу "москвичу", и не
успевший перезарядить обрез убийца был задержан на  северном  выезде  из
города.
   К месту задержания подъехали Ларченков, Босяков и Коренев, а на  дру-
гой машине - Голованов и Карнач. "Москвич" стоял на обочине  у  высокого
кювета. Прикованный наручниками к рулю, Лешка презрительно  рассматривал
стоящих полукругом ментов.
   - Эй! кто-нибудь, отцу позвоните! - приказным тоном распорядился  он.
- Отец за это заплатит, хорошо заплатит!
   - Как там Сашка? - спросил в микрофон рации Ларченков.
   - Вместо живота месиво, - донеслось сквозь треск эфира. - Кишки  впе-
ремешку с клочьями шинели. Не жилец!
   - Так ему, пидорасту, и надо! - зло сплюнул Осин. - Чтоб не лез!
   Это он сказал напрасно. Четыре фигуры в форме отстегнули наручники  и
вытащили его из машины.
   - Вы что, охуели?! - ярился он. - Отец - член горкома,  друг  первого
секретаря!
   Все знали, что сынок говорит правду. Но сейчас дружба отца с секрета-
рем горкома не могла помочь Лешке Осину.  Его  били  вчетвером,  Коренев
только пару раз врезал в перекошенный, выкрикивающий ругательства и  уг-
розы рот и отошел в сторону, наблюдал.
   Очень быстро Осин перестал ругаться и угрожать, теперь он выл с обре-
ченностью загнанной в угол бешеной собаки, потом стал плакать и молить о
пощаде и, наконец, замолчал, дергаясь на  пыльном  асфальте  загородного
шоссе в такт расчетливым безжалостным ударам.
   В наблюдавшем расправу Кореневе поднималось  чувство  протеста  перед
столь явной жестокостью, но он подавлял его, понимая необходимость  воз-
даяния соразмерно тяжести содеянного.
   Чинящие суровую справедливость коллеги обессилели настолько, что про-
махнувшийся мимо цели Ларченков растянулся  на  асфальте  рядом  с  бес-
чувственным убийцей. Остальные уже тоже не могли  продолжать  экзекуцию,
но чувство справедливости еще не было утолено.
   Босяков вернулся к "москвичу" и вытащил из салона запримеченный ранее
старый аккумулятор. Шатаясь, он дотащил  тяжеленную  черную  коробку  до
нужного места и уронил на что-то мягкое. Потом они с Ларченковьш вздыма-
ли аккумулятор на вытянутых руках вверх и со всхлипом облегчения  отпус-
кали. Произведя это несколько раз, опера плюхнулись на жухлую траву обо-
чины - дрожащие ноги не держали и долго чиркали отбитыми руками  спички,
пока не смогли закурить. За аккумулятор взялись Голованов и Карнач...
   Коренев был уверен, что Осин убит, но ошибся. Отдохнув,  Ларченков  с
напарником подтащили его к "москвичу".
   - Помоги! - бросил Ларченков, и Коренев подбежал открыть дверцу.
   Изуродованное лицо убийцы оказалось совсем рядом, и в свете фар Коре-
нев увидел, что зрачки глаз Осина "плавают",  описывая  круги  в  разные
стороны.
   Усадив убийцу за руль, "москвич" столкнули под откос.  Несколько  раз
перевернувшись, машина замерла на боку. Нелепо крутились колеса.
   - Может, поджечь? - размышлял вслух Карнач.
   - Меру знать надо! - устало выдохнул Ларченков.
   Через несколько минут прибыла машина со следователем, начался  осмотр
места происшествия. А вскоре прикатил и Осин-старший, собственной персо-
ной, видно, кто-то из ментов все же соблазнился посулами и позвонил.
   Но он уже не мог помочь своего ублюдку-сыну. И никого из присутствую-
щих не волновало -  удастся  ли  привлечь  Лешку  к  ответственности  да
сколько ему дадут. Ментовская  справедливость  восторжествовала,  а  это
главное.
   Через час весь милицейский гарнизон, а через  три  -  криминальный  и
околокриминальный мир Тиходонска знали, что убийца мента получил по зас-
лугам. И это имело большое профилактическое значение.
   Лешкин папаша поднял большой шум, прокуратура начала проверку,  Коре-
нева, как и других присутствовавших на месте события, вызывали для  дачи
объяснений.
   Объяснения у всех сходились: пытаясь избежать задержания,  преступник
не справился с управлением и свалился под откос. Этой  версии  держались
намертво, хотя врачи дали заключение о том, что  количество  и  характер
травм не соответствуют картине  дорожно-транспортного  происшествия.  Но
врачам насчет травм виднее, а менты что знали - сказали. Так дело и заг-
лохло.
   Это тоже послужило молодому оперу хорошим уроком.
   Завтрак в ИТК-13 закончился, отряды строились для развода на работу.

                                 * * *

   Олег Васильевич Калашников собирался на любовное  свидание.  Лизавета
была уже подготовлена: выкупана с шампунем, спрыснута одеколоном, вкусно
накормлена и меланхолично дожидалась своего часа. Любовные утехи  с  ней
Оплачивались по высшим ставкам, хотя она не отличалась особым искусством
или темпераментом, скорее наоборот, предельно безразлично  относилась  к
партнеру, позволяя беспрепятственно копошиться в себе - и только. Не от-
личалась она и привлекательностью:  самая  замухрышистая  проститутка  с
Центрального рынка рядом с ней казалась бы королевой красоты.
   Дело в том, что Лизавета была свиньей, не в  переносном,  а  в  самом
прямом смысле. Она имела вес почти полтора центнера и до сих пор избега-
ла ножа только  потому,  что  зэки,  обслуживающие  подсобное  хозяйство
ИТК-8, приспособили ее для других целей.
   Спокойный характер и противоположный обитателям зоны пол обеспечивали
ей постоянный успех, а ее покровителям - весьма ощутимый доход.  Правда,
им тоже приходилось трудиться: тщательно вымыть, поскрести щеткой,  нао-
деколонить. На крестец Лизавете клали порнографические фотографии, кото-
рые очередной счастливчик рассматривал во время "сеанса". Ну и, конечно,
приходилось быть рядом, чтобы обеспечить ее хорошее поведение.
   Визит самого Креста был ответственным испытанием для обслуги, хотя он
ничего и не платил. Для пахана зоны могли и бабу привести, но он не  хо-
тел тратить на подобные мероприятия общаковые деньги, а  самое  главное,
за двенадцать лет отсидки отвык от баб, приспособившись к зэковским спо-
собам интимной жизни: "петухам", посаженным в валенном, чтобы  не  куса-
лись и не царапались, кошкам да Лизавете.
   Но свидание не состоялось.
   Прибывший с последним этапом зэк неожиданно объявил себя вором в  за-
коне. Поскольку Крест готовился к освобождению, он должен  был  передать
вновь прибывшему общак и верховную власть в зоне. Но пахан не  собирался
этого делать.
   - Я такого вора не знаю, - сказал он своим приближенным. - С ним  еще
разобраться надо!
   Хотя высокий ранг прибывшего подтвердили в  поступившей  малевке  из-
вестные урки, решение Креста не изменилось. Он вызвал претендента к себе
для разбора.
   Тот явился один, хотя уже имел собственную свиту. Но поскольку  слово
Креста являлось законом, до его одобрения никто не посмел  бы  поддержи-
вать неизвестного авторитета.
   Крест сидел на кровати в королевском углу. Помещение отряда  очистили
от посторонних, только шесть "торпед" из личной охраны  почтительно  за-
мерли у входа, следя за каждым движением пахана и вместе с тем не  слыша
ни одного слова.
   Претендент, подойдя, поздоровался и опустился на табурет,  подчеркнув
тем самым, что занимает равное с Крестом положение. Он был среднего рос-
та, широк в плечах, без татуировок на видимых частях тела.
   - Значит, говоришь, вор? Законник?
   - Точно, - уголок рта недовольно дернулся.
   - И как зовут?
   - Калган, - он отвечал с явным принуждением.
   Крест никогда не слышал такой клички. И воры не появляются  на  голом
месте. Если бы не подтверждающая малевка, он бы решил,  что  это  просто
наглый самозванец. Но такого на его памяти еще не было. Случается, выду-
мывают себе заслуги, но присвоить высший ранг...  Нет,  такого  действи-
тельно не могло быть.
   - Где тебя короновали?
   - В Москве.
   Держался Калган очень уверенно и спокойно, как  человек,  чувствующий
свою правоту и силу.
   - Кто?
   - Бесо, Гарик, Метла.
   Крест задумался. Это были авторитетные воры.
   - Сними рубашку.
   Чуть помедлив, Калган разделся.
   Знаки на теле говорят куда больше, чем слова. Но  татуировок,  свиде-
тельствующих о длительном зоновском  стаже,  отражающих  продвижение  по
ступеням иерархии, у незнакомца не было. Лишь сердце,  пронзенное  двумя
кинжалами на левом предплечье. Такое колет себе агрессивная шелупень.
   - Где зону топтал? И сколько?
   - В молодости год оттянул за хулиганку. ИТК-7 под Ленинградом.
   Крест начал закипать. Он уже понял, с кем имеет дело.  Один  из  "но-
вых", баклан, чье место у параши... Или купил корону, или получил в счет
совместных  дел  и  взаимных  расчетов.  Таких   называют   "скороспелый
апельсин".
   - Кого из воров знаешь?
   - Бесо, Гарика, Метлу.
   - Еще?
   Калган пожал, плечами.
   - Мало, что ли?
   Крест сказал длинную фразу на "фене". Собеседник не отреагировал.
   - Не понял?
   - Нет. Я и иностранного не знаю.
   - А как в "хату" входят?
   Калган вновь пожал плечами.
   - Зачем мне все это? Приняли как положено. На воле  я  в  авторитете.
Всех знаю, меня все знают.
   - А как ты думал зону на себя брать? Кто тебя в других "домах" послу-
шает? Кто твое имя знает? Кто твои малевки примет?
   Собеседник Креста презрительно усмехнулся.
   - Через волю что угодно устрою!
   Вор долго смотрел на "апельсина" тяжелым, давящим взглядом.
   - И голодовку по всему краю объявишь? И зоны на бунт  поднимешь?  Как
же ты это сделаешь через волю-то?
   Вместо ответа Калган презрительно сплюнул на пол.
   Ни один мускул не дрогнул на лице Креста. Он  поднял  палец.  Шестеро
мордоворотов мигом оказались рядом. Они видели, что сделал новичок, и им
все было ясно. Плевать в "хате" нельзя. Это плевок на весь  уклад  жизни
"людей", крайняя степень неуважения к их миру. Настоящий вор не позволит
себе такого. И не только вор - ни жулик, ни фраер, ни мужик  не  посмеют
плевать в "доме"! Козел последний подобной штуки не выкинет!
   Кто же тогда этот фофан,  выдающий  себя  за  "законника"?  Засланный
мент?!
   По выражениям лиц "торпед" Калган понял, что упорол серьезный  косяк.
Спокойствие и уверенность стали его покидать.
   - Что за базар? - развязно, с блатной интонацией спросил он. Но никто
не обращал на него внимания. "Торпеды" ждали слова хозяина.
   - Это не вор, это "апельсин", - вынес приговор Крест. - Его коронова-
ли авторитетные люди, но они ошиблись, и зона ошибку поправит. Пусть жи-
вет "мужиком", а там видно будет...
   Мордовороты расслабились.
   - "Апельсины" наших понятий не знают, поэтому он здесь плюнул.  Дайте
ведро и тряпку, он вымоет пол...
   Калган вскочил.
   - Найдите "шестерку" пол мыть!
   - Ты и есть "шестерка", - прежним ровным тоном продолжил Крест.  -  А
если откажешься, ночевать будешь в петушином кутке.
   "Апельсин" плюхнулся обратно на табурет.
   - Чтобы он запомнил свою ошибку, звать мы его отныне будем Плевком.
   Через полчаса "апельсин" закончил мыть пол. Работа была нетрудной, но
позорной: даже настоящий вор, выполнив ее, утрачивал звание и авторитет.
Крест удовлетворенно хмыкнул. В жизни случается всякое: когда нет хозяи-
на зоны, "апельсин" может занять это место. Но теперь "апельсина" Калга-
на больше не существует, есть "мужик" Плевок. И даже когда Крест  уйдет,
Плевок уже не сможет подняться, какие бы малевки ни приходили с  воли  и
какие бы авторитеты их ни подписывали.
   Вернувшись в свой отряд, Плевок обнаружил, что на занятом  им  лучшем
месте у окна восседает прежний хозяин, а его постель валяется  на  полу.
Он остановился в замешательстве. Что делать?  Отряд  с  интересом  ждал.
Прикинув шансы, Плевок собрал вещи и направился к двери, где на сквозня-
ке имелось свободное место.
   А Крест тем временем объявил сходку авторитетов. Не считая его  само-
го, собрались шесть человек. Пятеро имели ранг "жулика" - самый  высокий
в криминальной иерархии перед высшим званием "вора в законе". В принципе
любого из них могли короновать, но по авторитету и заслугам реально спо-
собен на это претендовать только Клешня. Шестой -  Ус  -  был  "козырным
фраером" - тоже высокая масть, но не дающая права на коронацию.  Значит,
с биографией что-то не так: в пионеры поступал, в комсомол, может, в ар-
мии служил... Раз с молодых лет себя от  сотрудничества  с  властями  не
уберег, на самый верх путь закрыт! Командуй "мужиками", "честными  фрае-
рами", с "жуликами" держись на равных, но "вором в законе" тебе  не  бы-
вать!
   Крест молча рассматривал собравшихся. Ус  гораздо  сообразительней  и
хитрей Клешни, авторитет у них примерно равный,  и  правильней  было  бы
именно Уса назначить Смотрящим зоны. Но для Клешни "держать" зону полез-
ней - это зачтется при коронации. А "закон" требует помогать перспектив-
ным ворам...
   Крест тяжело вздохнул.
   - К нам на зону пришел баклан, принятый в "законники", - медленно на-
чал он. - Как его приняли авторитеты, я не знаю. Как они за него  в  ма-
левке поручились - тоже не знаю. Я ему должен был зону передать. А вмес-
то этого заставил пол вымыть.
   - Согнул значит! Это правильно. Чтоб потом его поднимать не начали...
   Крест взглянул на Уса. Он все схватил на  лету.  А  Клешня  вытаращил
глаза и что-то жует.
   - Клешня!
   - А! - вскинулся тот и перестал жевать.
   - Зачем я "апельсина" заставил пол мыть?
   - Да чтобы опомоить падлу! Пусть все знают, что зона таких не призна-
ет!
   Ус улыбался. Он всегда говорил, что дальше собственного  хера  Клешня
не видит. Но назначать придется все равно Клешню. "Закон" так просто на-
рушать нельзя.
   - Правильно, - кивнул Крест, поддерживая будущего Смотрящего Все рав-
но, кроме Уса, никто ничег