что старик был монахом и большим мастером карате  из  другой
провинции.
   - Не смеши меня, Григорий.
   - Что здесь смешного? Помнишь  Рогова?  Он  сейчас  телохранителем  у
одного деловика. Не за бесплатно, конечно. И оба довольны.
   Колпаков поднялся.
   - Заканчивай, Колодин не любит опозданий. И смотри, не перестарайся с
восточным антуражем!
   Он ткнул пальцем через плечо и, не слушая больше Гришку, вышел.
   В душевой было тесно, но  Колпакову  с  поклонами  уступили  кабинку.
Вскоре пришел и Габаев.
   - Ты зря спешишь! Выслушай мою мысль!
   -  Давай  лучше  о  деле.  Я  перевел  инструкцию,  теперь  надо   ее
отпечатать, размножить и переплести. Машинистка на примете есть, вот  со
множительной техникой у нас строго, не подступишься.
   -  Я  переговорю  в  одном  месте.  Надо  еще  переснять  фотографии,
отпечатать снимки. Все это обойдется  недешево.  Да  и  машинистке  надо
платить.
   Колпаков угрюмо молчал. Он уже несколько раз одалживал  у  Габаева  и
последний долг погасил буквально на днях. А тут еще новые расходы!
   - Как же быть?
   Гришка широко раскрыл рот, ловя упругие струйки,  громко  прополоскал
горло и мощно, как левиафан, выпустил фонтан.
   - Соберем с учеников по десятке - и все дела!
   Колпаков  хотел  возразить,  но  передумал.  Что  ни  говори,  а   по
организаторской части Гришка мастак. Сумел же найти выход на литературу,
да не на какие-нибудь полуграмотные перепечатки,  а  солидные  книжки  с
фотографиями. К тому же собранные деньги пойдут на общее дело...
   - И еще. - Габаев опять шумно выплюнул воду.  -  Котова  выселяют  из
"Колоса": зал перегружен. А  деваться  ему  некуда.  Позвони  директору,
чтобы не трогали, ты же у нас руководитель...
   Колпаков удивился: первый раз Гришка сказал это без иронии.
   - Если федерация не решит прикрыть всю самодеятельность, позвоню.
   Заседание федерации началось ровно в четыре. Вокруг большого круглого
стола в  конференц-зале  собрались  Колпаков,  Окладов,  Зимин,  Габаев,
Серебренников, Литинский, Таиров.
   Последним вошел Колодин в сопровождении поджарого,  с  волевым  лицом
человека, которого Колпаков сразу узнал.
   -  Знакомьтесь,  капитан  Крылов.  Спорткомитет  считает  необходимым
поддержание тесного контакта с органами правопорядка...
   Эта фраза вызвала оживление, шутки и смех,  после  короткой  сумятицы
знакомства Колодин предложил аккуратному Зимину вести протокол  и  начал
обсуждение первого вопроса.
   Габаев доложил  о  самодеятельных  секциях.  В  "Колосе"  тренируются
двадцать человек, в ПТУ - двенадцать. Руководители  -  Котов  и  Слямин.
Котов занимался карате давно, у него  начинали  тренироваться  уважаемые
члены федерации Окладов, Зимин, заместитель председателя  Колпаков,  что
свидетельствует о достаточном уровне подготовки. Слямина никто не знает,
поэтому судить о его инструкторских способностях нельзя.
   - Разрешите дополнить, - поднял руку капитан Крылов, когда Габаев сел
на место. - Кроме названных, в городе существуют еще две  самодеятельные
секции.  Одна  в  спортклубе  мясокомбината,  вторая  -   в   специально
приспособленном подвале жилого дома.  По  поручению  домоуправления  там
ведет  занятия  отставной  майор-десантник,  так   сказать,   работа   с
подростками по  месту  жительства.  На  мясокомбинате  руководителя  как
такового нет - молодые рабочие занимаются по какому-то самоучителю. Двое
уже получили травмы - вывих кисти и перелом пальца.
   - Вот это да! -  восхитился  Таиров.  -  Надо  милиционера  в  каждую
федерацию - любой вопрос будет ясен!
   Колодин постучал по столу карандашом, сгоняя с лиц улыбки.
   - Какие есть мнения?
   - Котов пусть тренирует, а остальным запретить, - подал голос Габаев.
- А то столько тренеров разведется, что нас и узнавать перестанут!
   - А зачем тебе, чтоб узнавали? - хмуро поинтересовался  Литинский.  -
Ты же не звезда экрана! О деле лучше думай!
   - Не знаю про других, а я превосходства Котова как Учителя никогда не
ощущал. Тогда он знал больше нас, но сути Системы не понимал. И не хотел
понимать. Да и нравственной  основы  сенсея  в  нем  нет.  Только  голая
техника. От нее сейчас тоже мало что осталось, по-моему,  он  вообще  не
занимался эти годы, - заметил Окладов.
   - Точно, не занимался, - поддержал Зимин. -  Я  его  часто  встречал,
болтали о том о сем, он говорил - бросил это дело...
   - Значит, всем запретить! - буркнул Окладов, не  терпевший,  когда  к
его идеалам тянулись нечистые руки.
   - А как? - поинтересовался Таиров. - И  на  каком  основании?  Вот  я
организую дворовых пацанов в секцию дзюдо - кто запретит? Только спасибо
скажут.
   Серебренников досадливо поморщился.
   - Карате -  прикладной  вид  спорта,  боевое  искусство,  его  нельзя
оставлять без постоянного контроля!
   - Надо их посмотреть.  -  Литинский  говорил  негромко,  но  веско  и
значительно, шум смолк. - Кто что умеет,  кто  чего  стоит.  А  потом  и
выводы делать.
   - Правильно, - кивнул Колпаков. - Иначе разговор беспредметен.
   - Другие предложения есть?
   Колодин обвел взглядом присутствующих.
   -  Все  согласны.  Хорошо.   Пиши,   Саша:   произвести   регистрацию
инструкторов, преподающих карате, проверить  их  квалификацию,  отобрать
тех, кто по физическим качествам...
   -  По  физическим  и  морально-педагогическим  качествам,  -  уточнил
Серебренников, Крылов и Литинский его поддержали.
   -  ...по  физическим  и  морально-педагогическим  качествам  способен
тренировать молодежь; организовать для  них  учебно-тренировочный  сбор,
постоянные занятия по совершенствованию мастерства. Что еще?
   -   Осуществить   контроль   за   их   деятельностью,   -   подсказал
Серебренников.
   - Правильно. Что еще? Все, закончили с первым  вопросом.  Какие  есть
проблемы, требующие решения федерации?
   Поднялся Крылов.
   - Учитывая специфику нового вида спорта, следует  тщательно  отбирать
кандидатов  в  секции.  Мы  считаем,   что   они   должны   представлять
характеристики-рекомендации  с  места  работы  или  учебы  и   проходить
испытательный срок, в течение которого  им  не  будут  демонстрироваться
приемы боя.
   - К чему бюрократию разводить!  И  без  бумажек  разберемся.  В  зале
человек как на ладони! - выкрикнул Габаев.
   - Верно, это уж слишком, - присоединился к нему Таиров.
   - Мы ни у кого справок не спрашиваем, хотя учим не детским забавам, -
положил на стол внушительные кулаки Литинский.
   - Карате - необычный вид спорта, и все присутствующие  скоро  в  этом
убедятся, - настаивал Крылов. - К сожалению, милиции в столице и  других
городах уже пришлось столкнуться с уродливыми формами, в которые  иногда
выливаются занятия, а также с явлениями, совершенно  незнакомыми  другим
видам  спортивного  единоборства.  Не  хочу  сейчас  говорить  об   этом
подробно, но строгий отбор тренеров  и  кандидатов  в  секции  подсказан
жизнью. Кстати, нашими органами на местах обобщен опыт развития  карате,
и в министерство направлены материалы, по которым  перед  Спорткомитетом
СССР будет поставлен вопрос о  единой  аттестации  тренеров  и  изучении
личности поступающих в секции. Пока такое решение в центре  не  принято,
мы должны обойтись своей властью.
   - Я согласен с товарищем капитаном, - сказал Серебренников.
   - Дельное предложение, вреда от  него  не  будет,  только  польза,  -
поддержал Окладов.
   - Голосуем.
   Пятью голосами против четырех прошло предложение Крылова.
   -  Я  могу  разработать  специальную  анкету  для  изучения  личности
кандидатов, - неожиданно вызвался Габаев.
   Колпакова такая активность удивила, но Колодин принял ее как  должное
- он верил в заинтересованность и инициативность  членов  федерации,  не
делая исключения даже для такого разгильдяя, как Гришка.
   Плотной  гурьбой  они  вывалились  из   ДФК.   Приятно   ныли   мышцы
расслабленного тела, как  всегда  после  тренировки,  хотелось  пить,  и
Колпаков мечтательно думал о горячем  чае  с  медом  -  эту  роскошь  он
позволял  себе  редко,  довольствуясь  кипяченой   водой.   Но   сегодня
обязательно позволит.
   Вечер был теплым, дурманяще пахла сирень, из парка тянуло  свежестью.
Поток прохожих поредел - город успокаивался, готовясь ко  сну.  Колпаков
почувствовал пристальный взгляд и резко обернулся.
   На пестрой скамейке под фонарем, оперев  руки  на  потертые  костыли,
сидел седой парень и рассматривал его в упор. Падающий сверху призрачный
свет мертвенно высвечивал лоб, заострял нос, обтягивал скулы, оставляя в
тени глазные впадины и подбородок. Посмертная маска, а не лицо!
   - Одуванчик ходит сюда как на работу, - сообщил Габаев.  -  Чего  ему
надо, как думаешь?
   - Ходит и ходит, его дело.
   Но  в  глубине  души  шевельнулось  пока  неосознанное  беспокойство,
которое усилилось, когда инвалид пошел следом.
   Передвигался он на удивление быстро  -  тонкое  тело  моталось  между
костылей будто на качелях, в такт развевалась волна белых волос. Точно -
одуванчик. Дунь - осыплется. Почему же он вызывает тревогу?
   Гришка свернул в переулок, костыли продолжали стучать за спиной.
   Колпаков ускорил шаг, пересек улицу, оглянулся раз, другой, сдерживая
желание побежать. В чем дело, черт побери? Проще  всего  остановиться  и
вытряхнуть из преследователя, чего он хочет.  Нет,  не  проще.  Как  раз
этого Колпаков, оказывается, сделать не мог.
   Поравнявшись с остановкой, Колпаков прыгнул в отходящий троллейбус  и
приник к заднему окну. Инвалид остановился и  смотрел  вслед,  когда  их
взгляды  встретились,  он   криво   улыбнулся.   Презрительной   улыбкой
превосходства.
   Колпаков метался во сне, стонал, разбудив мать,  а  потом  вообще  не
смог заснуть, в голову лезли тревожные мысли. Утром он с трудом заставил
себя выполнить обычную программу, с работы позвонил Крылову и попросил о
встрече.
   - Вот, вызывают в суд. - Он протянул  капитану  повестку.  -  Сколько
времени прошло, я уж и забыл.
   - Действительно странно. Срок следствия по таким делам до  месяца.  -
Крылов повертел документ. - Я ведь только собрал первоначальный материал
и передал в следственный отдел, так что подробностей не знаю. Может,  за
этим парнем целый хвост других грехов, пока раскрутили... Так бывает.
   - Скажите... - Колпаков постарался говорить безразлично. - Случается,
что через много лет раскрывается забытое дело?
   - Случается, - остро глянул Крылов.
   - Четыре года назад в "штате Техас"...  ну,  в  Зеленом  парке,  была
драка... Может, остались раненые... Можно это узнать?
   Капитан молча вышел. Колпаков пытался сосредоточиться, усиленно дышал
низом живота, но помогало плохо.  Когда  хозяин  кабинета  вернулся,  он
впился взглядом в непроницаемое лицо, и те секунды, которые понадобились
Крылову, чтобы сесть на свое место, показались ему самыми томительными в
жизни.
   - У нас такой факт не зарегистрирован.
   - Уф... Слава Богу!
   - Правда, иногда пострадавшие не обращаются в  милицию  и  врачам  не
сообщают подлинной причины травмы. Упал с лестницы - и все. А почему вас
это интересует?
   -  Да  так...  Слышал  всякие  разговоры...   Впрочем,   ерунда.   Я,
собственно, хотел узнать - надо ли идти в суд? Я ведь все рассказал!
   - Показания следует дать непосредственно в суде. Видите,  в  повестке
написано: явка обязательна.
   Очевидно, тень озабоченности, пробежавшую по лицу Колпакова,  капитан
отнес на счет своей последней фразы, потому что успокаивающе добавил:
   - Не волнуйтесь, процедура простая, не  займет  много  времени  и  не
доставит неприятных ощущений.
   Но он ошибся.
   До  времени,  указанного  в  повестке,   оставалось   полтора   часа.
Возвращаться в институт не имело смысла, и Колпаков свернул к реке.  Дул
ветер, народу на набережной было немного, старик в  брезентовой  куртке,
перегнувшись через узорчатую чугунную решетку, азартно подтягивал леску.
В последний момент добыча сорвалась.
   Колпаков пошел дальше, слыша  за  спиной  ругательства  незадачливого
рыболова.  Из  шашлычной  потянуло  ароматным  дымом,  но  есть  ему  не
хотелось. На скамейке  сидел  человек,  подойдя  ближе,  Колпаков  узнал
Рогова.
   Не считая мимолетной встречи в ресторане, он давно не  видел  бывшего
чемпиона и знал о нем только то, что разносила досужая городская  молва.
Что тот здорово пил  и  было  это  то  ли  причиной,  то  ли  следствием
многочисленных измен жены,  что  на  бракоразводном  процессе  красавица
Стелла оттягала у него и щегольски разукрашенную "Волгу",  и  просторную
квартиру в центре города, и все остальное, а медали, кубки  и  призы  он
распродал сам, что он лечился от алкоголизма и почти потерял слух.
   - Здравствуйте, Геннадий Иванович.
   Рогов вскинул голову, всмотрелся.
   - Ты, что ли, тезка? Стал против света, не разберешь.
   Лицо его обрюзгло, резко проявились застарелые  рубцы,  шрамы,  следы
переломов.
   Колпаков опустился на скамейку.
   - Как поживаете, Геннадий Иванович?
   - Да, такие вот дела... Читал про тебя в газетах, да и вообще ты стал
известным... Сядь лучше с другой стороны, левое ухо у меня чего-то...
   Колпаков пересел.
   - Помню, не умел в лицо ударить, жалел... Небось научился?
   Геннадий неопределенно пожал плечами. Вопрос был ему неприятен.
   - Научиться легко... Отвыкнуть трудно.
   - Что вы здесь делаете? - Колпаков непроизвольно повысил голос.
   - Не кричи, этим я нормально... Жду вот  одного...  Вроде  начальника
своего.
   - Тофика-миллионера?
   - Все все знают. Многие  осуждают.  А  за  что?  Есть  личный  шофер,
секретарь, референт. И я вроде того. Тебе, вижу, тоже не  нравится?  Что
поделать? Каждый занимается тем,  что  умеет.  Он,  может,  и  дерьмо...
Только сколько отличных ребят меня коньяком  да  водкой  угощали,  порой
отбиться не мог. А Тофик на  лечение  устроил,  потом  штуковину  достал
дефицитную -  "эспераль",  слышал  небось?  -  Рогов  похлопал  себя  по
ягодице. - Без нее - кранты. Так что я человеку благодарен, защищаю  его
от хануриков всяких. Мне нетрудно, ему польза.  А  больше  я  ничему  не
научен. В школе сам помнишь, тогда я еще с вами жил... Потом институт на
почете проехал. Ну и толку? Даже  диплом  затерялся.  Может,  правда,  у
Стеллы остался, да какая разница - я к ней не ходок. Она  вроде  с  этим
носатым парикмахером живет, не слышал?
   Колпаков подавленно покачал головой. Ему хотелось поскорей уйти, и он
лихорадочно искал предлог прекратить тяготивший его разговор.
   - А что там это ваше карате? Чепуха! Я и  кирпич  разобью,  и  доску,
была бы сила!
   Рогов вытянул перед собой  руки,  сжал  огромные  с  деформированными
суставами кулаки. Геннадий успел заметить дрожь мощных пальцев.
   - Только и сила уходит, тезка, вот что страшно. А если вся ставка  на
силу, а ее не станет - тогда что?
   Со стороны шашлычной раздался пронзительный свист. Рогов  сорвался  с
места и, спотыкаясь,  тяжело  побежал,  удерживая  равновесие  неловкими
взмахами рук.
   Колпаков тоже вскочил, непонимающе глядел, как бывший чемпион пересек
бульвар и влетел в двери банкетного  зала,  как  через  несколько  минут
вышел и пошел обратно, с усмешкой качая головой и отдуваясь.
   - Вот дуролом! Спички у них закончились, так он меня позвал.
   - Свистком?
   - Это у нас уговор такой. Чуть что - свисток, и я тут как тут.  Свист
я хорошо слышу.
   Рогов стоял  вполоборота,  тяжело  дышал,  вытирая  несвежим  платком
вспотевшее лицо.
   - А у официантов тоже не было спичек?
   - Может, и были. Может, он показаться хотел - мол, сам Рогов  у  меня
на свист прибегает. Дуролом!
   Он не был обижен, только раздосадован как  человек,  зря  выполнивший
необременительную работу.
   - Мне пора, Геннадий Иванович.
   - Ясное дело. Со мной сейчас подолгу не разговаривают. Гуляй, тезка!
   Рогов старательно сжал Колпакову кисть, демонстрируя,  что  есть  еще
порох в пороховницах.
   - Только вот что, тезка... Ты не болтай, что Рогов по свистку  бегает
как цепной пес. И так брешут кто во что горазд. Лады?
   Колпаков быстро шел прочь, чувствуя спиной тоскливый  взгляд  бывшего
чемпиона и опасаясь, что он его окликнет. Но  Рогов  молча  смотрел  ему
вслед.
   Настроение было испорчено окончательно.
   Откуда у блестящего чемпиона собачья покорность судьбе? И эта  глупая
отговорка - больше ничего не умею. Литинский тоже был чемпионом, он тоже
жил боксом, а сейчас заслуженный тренер,  уважаемый  в  городе  человек.
Представить его на побегушках у какого-то дельца совершенно  невозможно!
Что же случилось с Роговым?  Алкогольная  деградация,  распад  личности,
усугубленный черепно-мозговыми травмами? Сколько раз он бывал в нокауте?
А просто пропускал тяжелые удары? Литинский прошел через все это, но  он
никогда не пил. И никогда не делал ставку только на силу...
   В кармане шуршала повестка, и без того нервозное настроение усугубила
случайная ненужная встреча.
   Колпаков нашел уединенную скамейку, сел, сконцентрировал внимание  на
выбранной точке асфальта и начал привычную формулу самосозерцания...
   В  суде  пахло  мастикой,  архивной  пылью,   лежалыми   бумагами   и
человеческим горем.  В  комнате  для  свидетелей  ждали  вызова  человек
пятнадцать, обсуждая вполголоса перипетии уголовных и гражданских дел.
   - ...Забор всегда стоял на одном месте, это после ремонта они  столбы
переставили, но не два метра, врать не буду...
   - ...Сама виновата - гуляла с кем ни попадя,  даже  домой  приводила,
вот и доигралась...
   - ...Будет хорошо вести - раньше выпустят, а станет  кочевряжиться  -
еще добавят.
   - ...Двадцать лет как родные, стала бы я с них расписку брать...
   - ...Какой-никакой, плохой, дурной, пьяный, рази можно  руку  рубить?
Это только басурманы ворам оттяпывали по локоть, по плечо, а у нас  рази
есть такой закон?
   Пожилая морщинистая женщина в простецки повязанном платочке  смахнула
слезы.
   - Отсидит, поумнеет, дак куда потом-то  без  руки?  Новая  небось  не
вырастет!
   Ее не слушали - у каждого были свои заботы.
   - Свидетель Пинкина, просьба пройти в третий зал,  -  сказал  женским
голосом динамик внутренней связи.
   - Сейчас спрошу, есть такой закон - руки резать?
   Она поправила  платочек  и,  скособочившись,  прошмыгнула  в  высокую
полированную дверь.
   Пинкина... И третий  зал...  Колпаков  заглянул  в  повестку.  Точно.
Наверное,  мать...  Не  в  себе  или  со  странностями,  а   может,   от
расстройства плела всякую несуразицу.
   И  снова  накатило  дурное  предчувствие,  появилось  напряжение  под
ложечкой, он расслабился, задышал низом живота и отрешенно сидел до  тех
пор, пока динамик не назвал его фамилию.
   И снова предчувствие не обмануло. Механически отвечая  на  вопросы  о
возрасте, семейном положении, месте жительства и работы, давая подписку,
рассказывая о событиях давно забытого вечера, оглушенный Колпаков  видел
только  скрюченного  за   массивным   деревянным   барьером   ссохшегося
человечка, которого ни в жизнь не узнал бы на улице, потому что  у  него
была другая прическа, голос, а главное - сам он был другой,  жалкий,  со
сморщенным лицом и уменьшившимся телом, ибо правый рукав пиджака, пустой
и плоский, был зашпилен большой английской булавкой под мышкой.
   Ужас, охвативший Колпакова при виде искалеченного  им  парня,  вызвал
тошноту  и  головокружение,  он  вспотел,  речь   сделалась   убогой   и
косноязычной,  он  с  трудом   выдавливал   слова,   начисто   забыв   о
необходимости самоконтроля.
   - Не волнуйтесь, свидетель. - Судья сделал знак рукой,  и  миловидная
девушка-секретарь поднесла Колпакову стакан воды.
   Проявление заботы удивило, потому что он чувствовал себя преступником
и ожидал, что вот-вот на него наденут наручники.
   Напившись, Колпаков перевел дух, немного опомнился и включил механизм
самоуспокоения. Хотя и с трудом, но удалось привести себя  в  норму,  он
закончил дачу показаний и, чтобы отвлечься, стал оглядывать почти п