щеку,  а  Славка  Ефимов  вызвался  даже
немедленно угостить пивом. Но время поджимало.
   На улице было пасмурно. К  стоянке  автомобилей,  пошатываясь,  подходили
двое изрядно поддатых парней с журфака.  Одного,  с  разбитым  лицом,  Денис
хорошо знал - тот ухаживал за Антониной и всегда смотрел  на  него,  как  на
классового врага. Звали его Сергей. Здоровый амбал, кто же это сумел так его
разукрасить? Второй и с целой физиономией имел вид блатной босоты - дерганые
движения, вызывающе-развязные  манеры,  хищный  острый  нос  и  презрительно
прищуренные бесцветные глазки. Хорошие кадры  получит  через  несколько  лет
отечественная журналистика! Оба наверняка неграмотные босяки, если  и  умеют
писать, то только на заборах... Живописная парочка вплотную  приблизилась  к
шикарной иномарке. Неужели средь бела дня начнут курочить? По пьянке чего не
сделаешь! Но вместо звона стекла нежно пиликнул электронный замок, и будущие
журналисты завалились в мягкий салон. О времена, о нравы!
   - Так ты идешь пить пиво? - спросил Ефимов.
   - Некогда. Давай в другой раз!
   Денис быстро пошел к трамвайной остановке, за ним увязался  Бородаевский.
Странный и скользкий тип. Тетрадки и учебники он почему-то носил в  газетном
свертке, никогда  не  смотрел  в  глаза  собеседнику  и  уклонялся  от  всех
неофициальных мероприятий группы. Из-за этого в последнее время его уже и не
приглашали.
   - Значит, ты учил, - утвердительно, с  долей  обличительной  интонации  в
голосе не то спросил, не то констатировал он. - А где ты все это прочитал? В
учебнике такого нет...
   - На учебнике далеко  не  уедешь.  Думать  надо.  Анализ  и  синтез  плюс
собственные мысли... У тебя есть собственные мысли?
   Денис втиснулся в отходящий трамвай и помахал рукой  неуклюжему  парню  с
бабьей фигурой и дурацким газетным пакетом под мышкой. Лицо у  Бородаевского
было унылым: собственных мыслей у него не было и он  остро  завидовал  чужим
успехам. А Денис уже забыл про свой триумф и думал о предстоящей работе.
   Через пятнадцать минут он был на набережной, у восьмого  причала.  Громко
играла бравурная музыка, белый прогулочный катер  готовился  к  отплытию,  а
ожидающий у кассы длинный и сутулый Витька Осипов  проявлял  явные  признаки
беспокойства.
   - Где ты ходишь, опоздаем! - ему нравилось изображать командира, но из-за
излишней суетливости эта роль ему плохо удавалась.
   - Я же не прогуливаю семинары, как некоторые, - гордо  ответил  Денис.  -
Билеты взял?
   Они покупали билеты в кассе, как обычные граждане, правда,  потом  Мамонт
возмещал расходы.
   Осипов кивнул.
   - Пошли быстрее!
   - Подожди. Их привезли?
   - Конечно! Что я, по-твоему, совсем идиот? Чего бы я спешил?
   - Может, просто соскучился по водным прогулкам...
   - Прям-таки! Наташка и так косо смотрит  на  мои  отлучки.  Один  раз  на
кружок, другой - на дружину, сейчас - в райотдел на  стажировку...  А  потом
что придумать?
   Витька полгода назад женился и сразу попал под каблук к молодой  супруге.
Характер у него был мягкий,  и  скорей  всего  страх  перед  женой  окажется
сильней требований Мамонта о строгой конспирации - рано или  поздно  он  под
большим секретом расскажет ей все.
   - Надо будет - я тебе сто историй придумаю... Побежали!
   Тарахтенье движка напоминало работающий на холостых оборотах трактор. Они
последними поднялись на борт - это плохо: привлекает излишнее  внимание,  но
"прокол"  не  слишком  серьезен...   Надо   будет   загладить   его   полной
естественностью поведения.  Денис  испытывал  тревожное  возбуждение  -  как
всегда в начале  операции.  Непривычно  опрятные  матросы  сбросили  сходни,
отдали концы, тарахтенье усилилось, и  гранит  набережной  ушел  в  сторону.
Катер вмещает сто пятьдесят человек, но сейчас он заполнен  едва  на  треть.
Будний день, шесть часов вечера, народ после работы разбредается по домам. В
основном  здесь  гости  Тиходонска,  которым  нечего   делать,   кроме   как
осматривать живописные окрестности с середины реки. Да  группа  французов  -
двадцать пять человек, прибывших по программе культурного обмена.
   Иностранцы. На профессиональном сленге - иноки. "Пойду к скуфье смиренным
иноком"...  Нет,  это  из  другой   оперы.   Толкутся   на   корме,   громко
разговаривают, смеются... Двое рассматривают  в  бинокли  проплывающие  мимо
берега, один расхаживает  с  фотоаппаратом,  выбирая  нужный  кадр.  Аппарат
огромный,  дорогой,  с  мощным  телевиком.  Впрочем,  запрещенных  к  съемке
объектов на маршруте нет...
   - Пошли к ним, - шепчет Осипов. Суетится, как всегда.
   - Не сразу, - стараясь не  выдать  раздражения  и  сохранить  нейтральное
выражение лица, отвечает Денис. Не торопясь, он извлекает трубку и  медленно
набивает ее дорогим "капитанским" табаком из замшевого кисета.
   - Чего ждать? - шипит Витька. - Время-то идет!
   - Прибежали как ошпаренные и сразу к ним? Ты хоть думай немного! -  Денис
делано улыбнулся и принялся  раскуривать  трубку.  -  Давай  пока  с  нашими
девочками познакомимся...
   Девочек было трое, молодые, но не очень чтобы красивые. И знакомиться они
не захотели.
   - Валите отсюда, ребята, мы  не  по  этому  делу,  -  равнодушно  сказала
шатенка с короткой косичкой и расставленными, как у зайца, зубами.
   - Какому такому делу? - вроде бы обиделся Денис. - Никаких дел  у  нас  и
нету... Переболтать да пива выпить...
   - Мы не пьем пиво, - снова за всех ответила девушка. - Отваливайте.
   - Ну и ладно! Пойдем, Витек... - Осипов как деревянный следует за ним. Он
заторможен и напряжен, видно, размышляет, что будет, если его увидит  кто-то
из знакомых и расскажет Наташке.
   Со стороны  все  выглядит  естественно.  Потерпев  неудачу,  два  молодых
плейбоя вальяжно движутся в кормовую часть, не подозревая, естественно,  кто
там находится. Но, услышав иностранную речь, они приятно удивлены.
   -  Смотри,  Витек,  иностранцы!  -  громко  умиляется  Денис.  Умиляется,
конечно, не для Витька, а для  иноков.  Практически  все  в  группе  говорят
по-русски. И все знают, что хотя "железный занавес" пал,  для  периферийного
городка живые иностранцы - немалая редкость.
   - Здравствуйте! -  с  легким  акцентом  здоровается  с  ними  симпатичная
женщина лет тридцати и улыбается. На ней свободного покроя платье и красивые
босоножки.
   - О! Вы понимаете по-русски? - еще больше удивляется Денис. - Здорово!
   Он разыгрывает роль не очень далекого, но добродушного парня - подходящей
мишени  для  любых  происков  посланцев  империализма.  Женщина   продолжает
улыбаться.
   - Конечно. Мы должны знать язык своих друзей.
   У нее прическа "каре", милая улыбка, короткий узкий  нос  и  ясные  серые
глаза. Сквозь ремешки босоножек  выглядывают  ухоженные  нежные  пальчики  с
неброским перламутровым педикюром. И  густые  черные  волосы  лежат  один  к
одному, отблескивая,  как  воронье  крыло,  -  видно,  она  моет  голову  по
нескольку раз в день. От женщины исходит волна притягательности  и  обаяния.
Если бы  она  просила  показать  шрам  от  аппендицита,  Денис  не  стал  бы
упрямиться.
   - Слышишь, Витек, это наши друзья! - окончательно  заходится  в  восторге
Денис.
   - Мир, дружба! - почему-то с акцентом говорит Осипов и, тряся сцепленными
ладонями перед грудью, ненатурально скалится.
   Контакт состоялся. Женщину звали Мадлен, она из Лиона, работает в  музее.
Основная часть группы из Парижа. В Тиходонске им нравится,  послезавтра  они
улетают в Москву, а оттуда возвращаются домой.
   -  Витек,  сбегай  за  шампанским!  -  командует  Денис   и   принимается
раскуривать трубку. Закрепить  контакт  никогда  не  вредно,  но  сейчас  не
Холмсу, а ему лично хочется сделать Мадлен что-то приятное.
   Осипов  приносит  бутылку  "Тиходонского"  и  три  картонных  стаканчика.
Стаканчиков надо было взять больше - группа иноков заинтересованно следит за
развитием событий, и по законам гостеприимства пригласить к выпивке  следует
всех желающих. Хоть по три капли на нос, неважно, тут главное  жест!  Они-то
уж попили у себя настоящего шампанского, "Тиходонским"  их  не  удивишь,  но
совместное распитие сближает и способствует...
   Денис вручает Мадлен стаканчик  с  таким  видом,  будто  это  хрустальный
бокал. Они встречаются глазами, и Денис явственно читает в них  интерес.  Он
ощущает всплеск настроения, будто получил инъекцию веселящего препарата.
   - Господа, присоединяйтесь! - широким жестом Денис протягивает оставшиеся
стаканчики  в  сторону  группы,  совершенно  не  представляя,   как   станет
выкручиваться, если интерес к предложению проявят больше, чем двое.
   Но французы вежливо улыбаются и  делают  отрицательные  жесты.  Худенькая
женщина с короткой стрижкой хлопает ладонями по  открытым  плечам  и  что-то
говорит пофранцузски.
   - Холодно пить шампанское, - переводит Мадлен и лукаво улыбается. -  А  я
не боюсь холода...
   В ее тоне Денису слышатся многозначительные обещающие нотки. Его  бросает
в жар.
   У него дрожат руки. Тиходонское  шампанское  пенится,  выплескивается  на
дощатую палубу. Мадлен звонко смеется.
   - За вас, наших гостей! - торжественно провозглашает Денис. В одной  руке
он держит стаканчик, в другой трубку. Это неудобно и кажется, будто выглядит
он совершенно по-дурацки. -  Нам  очень  приятно,  что  вы  прибыли  в  наши
замечательные края, надеемся, что это не последний раз. За вас, Мадлен!
   Он залпом выпивает свою  порцию.  Шипучая  сладкая  жидкость  попадает  в
пустой желудок, вызывая  тошнотный  спазм.  Сейчас  бы  горячую  отбивную  с
зеленым горошком! Витька только пригубляет - боится, что жена  учует  запах.
Лучше  бы  вообще  отказался,  а  так  принужденность  его  поведения  видна
невооруженным глазом! Мадлен пьет медленно, маленькими глотками, губы  мягко
облегают картонную кромку, не оставляя следов помады.
   - Вы удобно устроились? - галантно спрашивает Денис. - В какой гостинице?
   В животе у него заурчало. Денис чуть не провалился  сквозь  палубу  и  до
отказа втянул пресс, как будто старался достать до позвоночника.
   - "Кавказ".
   Другого ответа он и не ждал - интуристовская гостиница одна в городе.  "В
каком номере?" - рвался из захмелевшего нутра следующий вопрос, но гортань и
губы никогда не пропустили бы его наружу.
   - А вы работаете или учитесь? - в свою очередь интересуется Мадлен.
   - Учимся. В университете, на  юридическом,  -  честно  отвечает  Денис  и
рассказывает о себе  и  Осипове.  Они  действуют  без  легенды,  под  своими
именами, поэтому им ничего не нужно придумывать.
   - Занятия закончились, вот мы и решили прогуляться по реке...
   - Подышать свежим воздухом, - добавляет Витька, довольный, что  встрял  в
разговор.
   - А вы женаты? - Мадлен показывает на Витькино обручальное кольцо.
   - Да, - энергично кивает тот. - Совсем недавно.
   - А почему жена не дышит свежим воздухом?
   - Э-э... Она... Она заболела! - брякает Осипов.
   Идиот!
   - Странно! - удивляется Мадлен, и улыбка  ее  становится  напряженной.  -
Молодая жена заболела, ей нужен уход, лекарства... А  вы  после  занятий  не
спешите к ней, а едете дышать воздухом!
   Витька не отличается сообразительностью. Он молчит и смотрит  в  сторону,
как на семинаре у Франка. Дениса окатывает волна злости. Какой тупица!
   - Витя живет в общежитии, а  жена  отдельно,  у  родителей,  -  объясняет
Денис. - У них одна комната, и все не помещаются.
   Конечно, этим признанием он подрывал престиж своей  страны,  но  в  конце
концов сейчас гласность, скрывать недостатки перестали. А  истинную  причину
их нахождения на прогулочном катере надо скрыть любой ценой...
   - Вечером Витя зайдет ее проведать, понимаете? Навестить. И снова  пойдет
в общежитие.
   - Муж и жена живут отдельно?!
   - Да. Но скоро им дадут комнату в общаге. В смысле в общежитии.
   - Скоро дадут! - воспрянул Витька. - Профком обещал!
   - А шампанское... Не слишком ли оно дорогое для неимущих студентов?
   - Мы это... Подрабатываем, - выпятил грудь Витька.
   - Да? Интересно, где же?
   - Грузчиками в магазине.
   Мадлен окинула взглядом его фигуру и теплыми пальцами мягко взяла  Дениса
за руку. Когда-то он  занимался  боксом,  и  кулак  с  разбитыми  костяшками
выглядел внушительно. Но она разжала его и нежно провела по ладони.
   - Вы не успели испортить руки, - серые глаза потускнели.
   Дальше  беседа  протекала  вяло.  Мадлен  не  выпытывала  государственных
секретов, не высказывала никаких просьб и не давала поручений,  не  пыталась
соблазнить и завербовать, не просила адреса для переписки, словом, не делала
ничего запрещенного, да и разрешенного  тоже  не  делала.  И  все  остальные
французы вели себя идеально: не вступали в контакт  с  местными,  ничего  не
передавали, не разбредались, даже в бар не пошли.
   Погода  испортилась:  полил  мелкий,  колючий  дождь,   волны   приобрели
свинцовую окраску и покрылись белыми барашками. Легко одетые иноки  забились
под тент, зябко поеживались. Только Мадлен с удовольствием подставляла  лицо
холодным брызгам. С мокрыми волосами и разрозовевшимися щеками она выглядела
очень привлекательно.
   Денис поймал себя на мысли, что никогда раньше не засматривался на женщин
ее возраста. А сейчас... В груди расширялся  теплый  шар,  наперекор  погоде
согревая все его существо. Уж не  влюбился  ли  он?  С  первого  взгляда,  в
иностранку, которая через пару дней навсегда  уезжает  из  страны...  Любовь
способствует безумствам. Он знает, как надо держаться и что говорить,  чтобы
беспрепятственно пройти в "Кавказ", и он легко  может  установить  номер,  в
котором она живет. Только что дальше? Нет, все бесполезно...
   - Что вы делаете завтра? - не удержавшись, спрашивает он. -  Или  сегодня
вечером? Я мог бы показать вам город. И окрестности...
   - Невозможно, - Мадлен безразлично качает головой. - Сейчас у нас прием в
горисполкоме, потом я лягу спать.  А  завтра  весь  день  тоже  расписан  по
минутам.
   Денис отчетливо чувствовал: в Мадлен что-то изменилось. Она  поддерживала
разговор, задавала необязательные вопросы, впопад отвечала, по-прежнему мило
улыбалась. Но это уже была другая Мадлен. Теперь он не  ощущал  ни  прежнего
интереса,  ни  расположенности,  только  безразличие   и   усталость.   Лишь
элементарная вежливость заставляла ее поддерживать  разговор.  Настроение  у
Дениса испортилось. Перемены в поведении женщины  он  отнес  на  свой  счет.
Дурацкая трубка, бурчащий живот, идиотское шампанское без  закуски,  как  на
вокзале...
   Когда катер уже развернулся и  возвращался  к  причалу,  толстый  веселый
дядька в джинсовых шортах неожиданно навел на них фотоаппарат.
   - На памьять!
   - Давайте, давайте! - радостно поддержала Мадлен. К ней словно  вернулось
хорошее настроение.
   Витька шарахнулся в сторону, как черт от  ладана.  Денис  растерялся,  но
вида не подал, стал спокойно рядом с Мадлен, даже когда она  взяла  его  под
руку, не отстранился.
   - Щелк, щелк, щелк...
   - Спасьибо! Теперь скажьите ваш адрьес, я пришлюю снимьок!
   Весело улыбаясь, толстяк достал блокнот. После чуть заметной паузы  Денис
продиктовал адрес, толстяк аккуратно записал.
   - Хорошьо! - он долго тряс Денису руку. Мадлен оставалась безучастной.
   Прогулка подходила к концу.  Скоро  борт  катера  с  треском  притерся  к
свисающим за край причала старым покрышкам. Денис смотрел вслед  Мадлен,  но
она не обернулась. Иноков забрал огромный интуристовский автобус,  незаметно
рассосался остальной народ, и набережная опустела. Дождь закончился,  но  от
реки тянуло холодом.
   - Хорошо сработали, правда? - спросил Витька.
   - Угу.
   - Все четко, обеспечен полный контроль. Да?
   - Да.
   - Ну, я побежал к Наташке. Лады?
   - Лады.
   Но он никуда не побежал, а продолжал топтаться на месте.
   - А я не облажался с этим кольцом?
   - Облажался.
   - Да, надо было снять... Ты только Мамонту не говори...
   - Пока. Я пойду прогуляюсь, - вяло  пожав  руку  Витьке,  Денис  двинулся
вдоль ограждающей реку чугунной решетки.
   Радостно высунув язык, огромными  прыжками  пронеслась  мимо  здоровенная
овчарка. В выбоинах тротуара блестели лужицы, пахло свежестью и тиной, через
каждые сто метров огромными черными грибами  торчали  из  асфальта  чугунные
швартовочные тумбы. Он поставил ногу на одну из них, облокотился на  колено,
вынул и повертел в руках трубку, незаметно осмотрелся.
   Осипова уже и след простыл, видно, чешет со всех  ног  к  своей  Наташке.
Пожилая чета, подстелив газету и не убирая  на  всякий  случай  зонт,  чинно
сидит, на скамейке лицом к Дону. Тоненькая  девушка  выгуливает  на  поводке
поджарого нервного добермана. С достоинством идет  рядом  со  статной  дамой
красавец дог в наморднике. Топая  как  лошадь,  пробежала  обратно  знакомая
овчарка. Хозяин  ожидал  ее  вдали,  под  легким  силуэтом  высокого  моста,
связывающего левый и правый берега и открывающего ворота на Кавказ. Несмотря
на свой вполне гражданский вид, это стратегический объект. Раньше  Денис  об
этом не задумывался. И вообще не подозревал, что в Тиходонске столько  особо
важных заводов  и  НИИ,  к  которым  вожделенно  присматриваются  зарубежные
спецслужбы.
   Спрятав  трубку,  Денис  двинулся  дальше.  Пройдя  мимо   череды   белых
теплоходов у пассажирского причала, он подошел  к  зданию  речного  вокзала,
стилизованному под стремительно несущийся  вперед  парусник.  Роль  мачты  с
разбухшими от ветра парусами выполняла десятиэтажная гостиница, которая  так
и называлась - "Парус". Пару раз он бывал там, когда приходилось работать со
шведскими моряками. Наверху имелся неплохой бар. Но  сейчас  у  него  другой
маршрут, неизвестный, кстати, ни Витьке Осипову, ни другим членам отряда.
   Денис шел вдоль задней стороны бетонного корабля, на уровне ватерлинии. В
отличие  от  фасадной  части  здесь  царила  полная  запущенность  -  мусор,
облупившаяся штукатурка, извечные надписи... Только теперь они выполнены  не
мелом, а цветными фломастерами и аэрозольной краской - прогресс проникает во
все сферы жизни, не обходя даже уличный  вандализм.  К  тому  же  добавились
матерные выражения на английском - плоды распространения языковых спецшкол и
видеофильмов с параллельным дубляжем.
   Он миновал оцинкованный продуктовый  люк  ресторанной  кухни,  невзрачные
двери пожарного выхода и каких-то подсобных  помещений.  Следующая  дверь  в
обшарпанной стене ничем не отличалась от предыдущих.  Денис  сунул  палец  в
дыру у железного косяка, нащупал кнопку звонка, нажал и подержал немного для
верности.  Через  минуту  лязгнул  крепкий  замок,  и  на  пороге  показался
улыбающийся Мамонт - в белой рубашке с засученными по локоть рукавами и  при
галстуке. На  скуле  белела  нашлепка  лейкопластыря.  Как  всегда,  от  его
мускулистой фигуры веяло уверенностью и силой.
   Пропустив Дениса в помещение, он машинально выглянул наружу и вновь запер
дверь.
   - Пойдем, есть хорошие новости!
   Заметно прихрамывая, Мамонт пошел впереди.  Запыленный  проход  уперся  в
лестницу, следующий этаж имел более обжитой вид, а когда они  прошли  сквозь
еще одну дверь, то как будто попали в  малогабаритную  квартиру.  Квадратная
прихожая, хорошо обставленная комната, небольшая кухня, раздельный  санузел.
В прихожей имелась вторая дверь, она выходила в  покрытый  красной  ковровой
дорожкой коридор управления речного порта,  между  кабинетами  начальника  и
главного  инженера.  Снаружи  на  ней  красовалась   табличка   "Техническая
библиотека", а  по  ковровой  дорожке  можно  было  пройти  к  двустворчатым
стеклянным дверям и выйти с фасадной стороны здания.
   - Проходи на кухню. Голодный небось? - весело подмигнул Мамонт. - Яичницу
на сале будешь?
   Денис сглотнул слюну. В той работе, которой он  на  общественных  началах
занимался уже почти год, привлекали не  только  интерес,  острота  ощущений,
прикосновение к тайнам, недоступным другим