ева - двухэтажная деревянная вилла в норвежском стиле -  выглядела  лишь
следом былого великолепия.  Углы  потемнели  от  влаги,  черепица  на  крыше
растрескалась и приобрела печальный темно-зеленый оттенок упадка.  Невысокий
дощатый забор, оставшийся еще от  тех  времен,  когда  товарищам  по  партии
считалось зазорным скрывать что-то друг от друга, покосился и разъехался.
   Веретнев  сильно  толкнул  ветхую  калитку,  она  туго  провернулась   на
проржавевших петлях. Он протиснулся  внутрь  и  из  номенклатурного  дачного
хозяйства Управления делами Президента страны попал на убогие "шесть  соток"
среднестатистического российского дачника.
   Под окнами кособочилась жалкая, кое-как слепленная тепличка, участок  был
захламлен битыми железобетонными плитами, ржавыми трубами  и  проволокой,  в
домике обслуги не осталось ни одного целого  стекла.  Правда,  вокруг  этого
островка убожества расстилался роскошный нетронутый участок размером почти с
гектар. Снег почти весь сошел,  лишь  кое-где  белели  ноздреватые  холмики,
высокие мачтовые сосны подпирали низкое небо, пронзительно пели синички.
   Из-за дома вышла полная женщина  в  ватнике,  наброшенном  на  спортивный
костюм, и резиновых сапогах.
   - Вам кого?
   Инне Андреевне было пятьдесят два года, она тоже, как и этот  дом,  имела
когда-то великолепный фасад, который сейчас стал рыхл и жалок.
   - Вы по объявлению? - переспросила она. - Только имейте в виду: мне нужны
рекомендации. Я не стану продавать дачу первому встречному!
   Уверенный голос и надменный тон явно остались от прежней  жизни  и  резко
контрастировали с ее сегодняшним обликом.
   - Я ничего не покупаю, - сказал Веретнев и  достал  удостоверение.  -  Мы
когда-то работали с Леонидом Васильевичем...
   Он  видел,  как  тревожно  блеснули  глаза  Евсеевой  и  маленький   рот,
затерявшийся где-то между  глубокими  носогубными  складками,  задрожал.  Но
удостоверение  она  изучила  внимательно,  после  чего  кивнула  и   заметно
успокоилась. Всю жизнь она с доверием относилась к таким  документам,  а  об
ослаблении  контроля  за  кадрами  и  неумеренном  развитии  полиграфической
техники ей ничего не было известно.
   - Разве вы работали в международном секторе? В голосе все  же  прозвучало
сомнение. Видно, на  взгляд  номенклатурной  жены,  Веретнев  не  производил
впечатления человека из аппарата ЦК, пусть даже "бывшего".
   - Нет, - ответил он. - Леонид Васильевич курировал нашу группу в КГБ.
   - Тогда вы должны знать Анатолия, он был у нас "прикрепленным".
   - Конечно. Кудлов.
   Он попал в точку. В начинающих выцветать  глазах  растворились  последние
остатки настороженности.
   - Я провел за границей много лет, - счел  нужным  объяснить  Веретнев.  -
Приехал, пытаюсь отыскать знакомых. Кругом новые люди,  много  молодых,  те,
кто постарше, теперь  никому  не  нужны.  А  Леонид  Васильевич  всегда  мне
помогал.
   Он снова попал в точку. Женщина тяжело вздохнула.
   - Да, теперь мы  не  нужны.  Никто  не  помогает,  не  заботится.  Машину
отобрали, продукты не привозят... Мне уже два раза предлагали  переехать  на
другую дачу. К простым... Мне - жене заведующего сектором!
   Она  долго  жаловалась  на  неустроенность,  несправедливость   жизни   и
неблагодарность  окружающих  людей,  но   затрагивать   тему,   интересующую
Веретнева, явно не собиралась.
   -  Я  думал,  он  поможет  мне  и  в  этот  раз,  -  почтительно  вставил
подполковник.
   Номенклатурная жена снова насторожилась.
   - Разве за  границей  вы  ничего  не  слышали  про  мужа?  В  посольствах
мгновенно становятся известны все новости... Веретнев вздохнул.
   - Дело в том, что я восемь лет сидел в борсханской тюрьме. Увы,  там  нет
никаких новостей.
   - Какой ужас! - Инна Андреевна всплеснула  руками.  -  Раньше  такого  не
допускали: обязательно освобождали или меняли на кого-то...
   Подполковник скорбно кивнул.
   - А Леонид Васильевич  вам  уже  не  сможет  помочь,  -  продолжала  Инна
Андреевна. - Он погиб.
   - Как? Когда? - вполне натурально изумился Слон.
   -  В  девяносто  первом,  двадцатого  августа,   когда   вся   эта   каша
заварилась... Когда все разрушилось!
   - Ай-яй-яй... Неужели он покончил с собой? Инна Андреевна всхлипнула.
   - Наверное, так бы и случилось, он бы не смог жить без партии... Но вышло
по-другому. Анатолий позвонил в начале сентября и сказал, что...
   Щеки женщины заколыхались, голос прервался.
   - ...Что Леня разбился. На самолете. Спецрейс в Осло, где-то над морем...
   Подполковник покачал головой.
   - А Кудлов уцелел?
   - В тот раз он не сопровождал Леню. И больше никогда не звонил. Раньше  с
днем рождения всегда поздравлял, дарил цветы, а теперь...
   - Примите мои самые искренние соболезнования, -  Веретнев  поклонился.  -
Леонид Васильевич был замечательным человеком. Я всегда буду его  помнить...
Желаю вам счастья.
   Он направился  обратно  к  калитке,  но  на  полпути  остановился,  будто
вспомнив о чем-то, обернулся. Женщина стояла на крыльце,  отряхивая  веником
грязные резиновые сапоги.
   - А где похоронен Леонид Васильевич? - спросил  подполковник.  -  Я  хочу
отнести ему цветы...
   Она медленно распрямила спину, посмотрела на него с мрачным недоумением.
   - Вы думаете, кто-то искал его? Поднимал из моря, хоронил? Никому  ничего
не надо... Он так и лежит в море, а мне даже пенсию за него не платят!
   На обратном пути Веретнев заехал к Спецу. Дверь долго никто не  открывал,
но Слон хорошо знал привычки приятеля и нажимал кнопку звонка  до  тех  пор,
пока не щелкнул замок.
   - Что за манера?! - взбешенно рявкнул отставной майор. Он был  возбужден,
всклокочен и тяжело дышал, волосы слиплись от пота, на коже вокруг  безумных
глаз - красный овальный след от маски.
   - Тебе трудно позвонить? Сколько раз просил! Ты вырываешь меня  из  одной
жизни в другую, это очень вредно! Сбиваются биоритмы и вообще... Я иногда не
могу понять, где я: в реальности или "там"...
   - Что даст звонок? Все равно тебе  выныривать  обратно,  -  оправдываясь,
сказал Веретнев.  Он  определил,  что  пульс  у  товарища  молотит  под  сто
двадцать.
   - Ничего подобного: у меня новая программа и звонок  приходит  "туда".  Я
могу быть в Амстердаме, в Гвинее, где угодно -  звонит  сотовый  телефон,  я
разговариваю и спокойно возвращаюсь... Без напряга и ломки!
   - Ну извини! А где ты сегодня был? Володя потер лицо,  растирая  след  от
маски.
   - В Борсхане, в восемьдесят третьем.
   - Опять?!
   - Да. Но там действительно ничего нельзя было сделать! Ничего! Даже  если
бы я запрыгнул в окно, даже если бы  сразу  начал  стрелять,  все  равно  не
успевал. Все равно!
   - Ну сколько можно? - увещевающе произнес Веретнев. - Об этом уже сто раз
говорено, да ты и сам сто раз проверял! Твоей вины нет! Что  может  командир
группы? Он же не Господь Бог! Значит, им так на роду написано...
   - Ладно! Я пойду умоюсь...
   Спец всегда уходил от подобных разговоров.
   Алексей Иванович прошел в комнату. Она  напоминала  какой-то  тренажерный
зал: посередине, в высокой  сварной  раме,  висели  на  пружинных  растяжках
широкий прочный пояс, кольца для рук и для ног, обычная маска для подводного
плавания, только вместо стекла -  рылообразная  панель  с  радиотехническими
разъемами, от которых шли толстые и тонкие шнуры  к  стоящему  на  маленьком
столике у  окна  мощному  компьютеру.  Он  создавал  смоделированную  Спецом
виртуальную реальность, в  которую  тот  погружался  каждый  день,  чтобы  в
конкретных боевых  ситуациях  попытаться  исправить  старые  ошибки  или  не
совершить новые, решить непосильную разведзадачу или исполнить особо сложный
теракт, - в общем, сделать то, что ему приходилось делать всю жизнь  и  чему
он много лет учил других.
   Веретнев  как-то  наблюдал,  как  это  выглядит  со  стороны.  Его  друг,
распластавшийся в подвесной сбруе с маской  на  лице,  напоминал  подводного
пловца в схватке с акулой:  дергались  руки  и  ноги,  судорожно  изгибалось
туловище,  из-под  резины  доносилось  сдавленное  рычание...  Зрелище  было
малоприятным, и Алексей Иванович не хотел бы увидеть его еще раз.
   В комнату вошел Спец  -  с  мокрыми  волосами  и  заметно  успокоившийся.
Очередная порция нервозности и возбужденности была смыта  холодной  водой  и
ушла  в  канализацию,  догонять  предыдущие.  Правда,  напряжение  сердца  и
изношенность нервов не смоешь, рано или поздно он не вернется из "того" мира
- так и останется висеть на своем тренажере... Но убеждать  его  бесполезно.
Особенно в лобовую.
   - Тебе не надоело? Сходил бы погулял, пива выпил. Со мной походил, вместе
Евсеева искать веселее...
   Спец отмахнулся. Он дал согласие  участвовать  в  предстоящей  акции,  но
особого значения ей не придавал.
   - Если достану деньги, сделаю скафандр, - сказал он.  -  С  маской  толку
мало: только зрительный ряд, ни запахов, ни ощущений...
   - Кстати, о деньгах, - сказал Слон. - Жена нашего друга  утверждает,  что
он погиб во время авиакатастрофы, двадцатого августа 1991 года.  Где-то  над
морем, по пути в Осло. Это можно проверить?
   - Конечно, - кивнул Спец, усаживаясь за компьютер. -  В  Сети  есть  сайт
международного Авиакомитета, там собраны все катастрофы. Или почти все. Если
это не планер, конечно, и не дельтаплан... В Осло,  говоришь,  летел?  -  На
экране перед ним уже мелькали цветные диалоговые "окна", какие-то  картинки.
- Значит, Балтийское море... Сейчас глянем.
   Веретнев пошел на кухню, залез в холодильник. В дверце на полочке  стояла
бутылка  "Столичной".  Последние   три   дня   приходилось   много   ездить,
подполковник почти забыл вкус водки. И сейчас ему пришлось  довольствоваться
куском хлеба с маслом и кофе.
   Дожевывая бутерброд, он вернулся в комнату.
   - Ничего нет, - без особых эмоций сообщил Спец. - Двадцатого августа 1991
года был очень благополучный  день:  всего  одно  летное  происшествие,  без
жертв. Аэропорт города Феникс, штат Аризона - у транспортника при посадке не
выпустилось шасси, сел он только с третьего захода.
   - Может, еще где-то поискать? - сказал Веретнев. - Если это был спецрейс,
то о нем знали немногие...
   - Ты английский еще не забыл? Вот,  смотри.  -  Спец  открыл  "окошко"  с
текстом. - Здесь зарегистрированы все мало-мальски значимые происшествия  на
натовской авиабазе в Мальм„ с середины шестидесятых годов.  Информация  куда
более секретная, чем перелет через Балтику какого-то Евсеева... К тому же  -
диспетчеры. Он же не на стратегическом бомбардировщике летел, в стратосфере,
без "коридоров"... Пилот обязательно связывался  с  диспетчерами  в  той  же
Москве, а потом в Таллине и в Стокгольме.
   - Значит, не было никакой катастрофы, - сказал Веретнев.
   - И рейса такого тоже скорее всего не было,  -  согласился  Спец.  -  Это
обычная легенда. Но раз ее озвучил Кудлов, значит точно - он вместе с шефом.
   - Конечно, - кивнул Веретнев. Его версия оправдывалась, но удовлетворения
это не приносило.
   - Вот тебе и Леонид Васильевич... Подсунул Максу бомбу,  украл  партийные
деньги, сбежал к капиталистам, раскатывает на яхте... Кто мог ожидать такого
от ответственного партийного работника? А жену бросил на произвол  судьбы  -
как хочешь, так и выкручивайся.
   Он почесал затылок.
   - Хотя если есть дача в Жуковке и квартира на  Кутузовском,  то  голодная
смерть ей не грозит, выкрутится...
   Вечером Веретнев, приняв сто пятьдесят "для души", сидел дома  и  смотрел
новости.
   - Вопрос о выделении России кредитов будет решаться с учетом  экспертизы,
которую должен провести крупнейший международный специалист по экономическим
проблемам Джонсон, - бодро вещал обозреватель. - По предварительным  оценкам
осведомленных  источников,   эксперт   не   считает   предоставление   займа
оправданным...
   Контраст между оптимистичным тоном журналиста и смыслом  произносимых  им
фраз задел подполковника за живое.
   - Чему ж ты радуешься, чучело? Что ты знаешь? Какие у тебя "осведомленные
источники"? Высасываете все из пальца и пугаете народ!
   Прозвонил телефон.
   - Здорово, Женя, - удивленно отозвался Веретнев. - Какую  фотографию?  Да
нет, не брал... На фиг она мне нужна?
   - Эх, елки, куда ж я ее засунул... - расстроился невидимый собеседник.  -
Тут ко мне человек заходил, тоже из бывших наших, про Кудлова  расспрашивал.
Я хотел фотку эту показать, он обрадовался, даже приплатить за нее обещал. А
как раз ее-то и нет! Придется рыться теперь  в  негативах,  их  там  у  меня
пленок сто...
   - Погоди, - Веретнев направил на телевизор пульт ДУ и отключил громкость.
- А зачем ему Кудлов-то понадобился?
   - Не знаю, - ответили на том конце провода. - Ищет его вроде кто-то.
   Слон нахмурился - сообщение ему не понравилось.

   * * *
   Витя Мячин с детства хотел стать директором. Неважно чего. Притягательным
было само это  слово  -  синоним  достатка  и  благополучия.  Его  отец  был
директором райпищеторга, и в доме постоянно бывали  другие  директора:  баз,
магазинов, ресторанов. Все - веселые  мужики,  которые  ездили  на  машинах,
делали маленькому Витьку шикарные подарки и могли разрешить любую  проблему.
Маленький Мячин окончил престижную языковую спецшколу, ухитрившись так и  не
выучить ни английского, ни французского, благополучно избежал службы в армии
и  поступил  в  торговый  институт...  Но  на  границе  девяностых  начались
глобальные перемены, отец как-то незаметно утратил свои возможности, а потом
и вообще оказался на пенсии, последнее, что он успел  сделать  для  сына,  -
передал ему "Миранду" и "Попугай".
   Молодой Мячин использовал их совсем не так, как предполагал пахан: бизнес
стал совсем другим, на три четверти криминализированным, и он  очень  хорошо
освоился в новых реалиях. И стал Директором.
   Если определять иерархическое положение Директора  в  системе  координат,
которыми пользуется Управление по борьбе с организованной преступностью,  то
он являлся руководителем одной из восьми группировок, входящих в  преступное
сообщество Юго-Запада столицы. В  переводе  на  язык  официальной  табели  о
рангах его должность соответствовала начальнику  какой-нибудь  муниципальной
службы: санэпидстанции, коммунхоза, отделения милиции и тому подобным,  хотя
интересы и компетенция Директора были универсальнее, а возможности - гораздо
шире, чем у соответствующих должностных лиц, потому  что  не  ограничивались
рамками закона.
   Зато и жизнь у него более  нервная  и  рисковая,  чем  у  государственных
служащих, потому что увольнения и переводы в этой среде осуществлялись,  как
правило,  с  помощью  огнестрельного  оружия  и  взрывных  устройств.   Надо
постоянно  быть  начеку  и  внимательно  следить   за   обстановкой,   чтобы
своевременно обнаружить признаки опасности и успеть принять встречные меры.
   Поэтому неожиданный визит Жгута очень насторожил Мячина.
   - Что за дела, братан? Сначала один мой парень ни с того ни с сего у тебя
умер, теперь второй мой человек у тебя пропал...
   Штаб-квартира Директора располагалась в "Попугае" - здесь меньше народа и
потише.  Просторный  кабинет  отделан  по  современным  стандартам,  к  нему
примыкает комната отдыха с ванной и туалетом, есть запасной выход в  боковой
переулок.  Основной  вход  через  приемную  с  секретарем   и   охранниками,
охранников двое, сейчас там переминаются с  ноги  на  ногу  и  двое  "быков"
Жгута.
   - Пойми меня правильно, я пришел не предъяву делать, просто надо во  всем
разобраться...
   Жгут развалился в кресле, вытянул длинные  ноги  в  дорогих  ботинках  на
рифленой подошве, пальто он снимать  не  стал,  но  расстегнул.  А  вот  его
сопровождающие -  Директор  видел  это  на  мониторе  -  не  садились  и  не
расстегивали длинных широких пальто, что было верным признаком: под  одеждой
скрываются автоматы. Просто так автоматы с собой не таскают, их берут, когда
есть угроза нападения или когда надо напасть самим...
   - Давай разберемся, братан...
   Директор доброжелательно улыбнулся. Они со Жгутом были  похожи,  так  как
соответствовали определенному стандарту:  то  ли  коммерсантов,  похожих  на
бандитов, то ли  бандитов,  маскирующихся  под  коммерсантов.  Оба  высокие,
крепкие, с длинными  мощными  шеями,  на  которых  висели  цепи  с  крестами
запредельного веса, стриженые виски и затылки, но густые  ежики  над  лбами.
Похожими были холодные взгляды, жесты, перстни на пальцах, слова и манера их
произносить.
   - ...У нас был случай - умер пацан от передозировки. Это всегда неприятно
- лишние проблемы с ментами, да и людей отпугивает... Но что  поделать7  Мне
жаль, что это твой пацан. Но какие ко мне претензии? Если есть что сказать -
говори!
   - Ладно, это дело давнее, - Жгут махнул ладонью, как будто подводя  черту
под эпизодом. - Но вчера в "Миранде" Красный Шарик снял  девчонку,  уехал  с
ней и пропал! Как это объяснить? Сначала один, потом второй..
   Директор сразу все понял. Помидор работал  не  на  ментов,  а  на  Жгута.
Значит, Жгут целится на его точку и на его территорию. Пропажа Помидора  его
встревожила. Потому что если люди Директора вывезли его в лесок и хорошенько
расспросили,  а  тот  все  рассказал,  то  Жгута  должны   сразу   завалить.
Однозначно, без "стрелок" и разборок. Потому он и заявился с утра, потому  и
напряжены в приемной автоматчики...
   - Братан, я не знаю никакого Шарика. В "Миранде" каждый день  бывает  сто
пятьдесят человек, многие снимают девчонок, уезжают с ними. Что из этого?  И
с чего ты решил, что он пропал? Это было вчера - может, он еще  спит  у  нее
дома! А может, поехал в баню с похмелья! А может,  махнул  с  ней  на  Кипр!
Почему ты поднял тревогу с самого утра?
   Жгут понял, что допустил промах.  И  понял,  что  опасная  информация  из
Помидора не вышла.
   - Какая тревога, братан! Просто он должен был одно дело сделать  -  и  не
явился! Поручи своим узнать - мужик уже  в  летах,  морда  красная,  мы  его
потому Красным Шариком зовем. А если запил, загулял - я его штрафану!
   - Конечно, проверим, братан, какие разговоры, - заверил Директор.
   Жгут встал, они крепко пожали друг другу руки. Хозяин проводил  гостя  до
двери,  заметил,  как  при  виде  шефа  расслабились  "быки",  улыбнулся  на
прощание. Но когда дверь закрылась, улыбка сменилась гримасой озабоченности.
Жгута надо было убирать, и чем скорее, тем  лучше!  Иначе  он  нанесет  удар
первым...

   Директор набрал телефон Маза, но тот не  отвечал.  Странно,  он  ведь  не
отпрашивался на утро... Загудел селектор.
   - К вам Савелий, - доложила секретарша.
   - Какой еще Савелий? - Он глянул на монитор. В приемной стоял низкорослый
чмошник, рядом с  ним  три  явных  уголовника-отморозка.  Директор  вспомнил
вечерний звонок Маза, и у него захолодело под ложечкой.
   - Пусть заходит,  -  нехотя  сказал  он.  И  поспешно  добавил:  -  Один,
остальных не пускать!
   Савик зашел в кабинет,  осмотрелся,  наступать  на  ковер  не  решился  и
неуверенно обошел по краю, но то, что он  сказал,  шло  вразрез  с  показной
смиренностью.
   - Маз не отдал мне три тысячи за работу. Я пришел за деньгами!
   Приход к Директору без вызова, да еще через голову Маза, сам по себе  был
вопиющей наглостью. А бесцеремонное требование денег вообще не  укладывалось
ни в какие рамки. Этак завтра этот плюгавый отберет у него машину, бабу  или
квартиру!
   Директор пришел в ярость. Первая мысль  была:  поставить  его  раком  под
ствол, вызвать ребят и без пересадки отправить  всех  четверых  в  могильную
губернию.  Но  холодок  под  ложечкой  не  проходил:  Маз  не  склонен   зря
паниковать,  а  вчера  он  был  заметно  напуган...  Если   этот   коротышка
действительно профессионал, с ним придется повозиться, да и от его дружков -
зоновских отморозков можно ждать чего угодно: начнут мочить из трех  стволов
или закидают гранатами... Да и с учетом Жгута, все это ох  как  не  вовремя!