ому ограничились  тремя  автоматическими  ножами,  с
резким щелчком выбрасывающими блестящие двенадцатисантиметровые клинки.
   Такие ножи продавались  совершенно  свободно  и  в  обычных  промтоварных
магазинах, наряду с кастетами, раздвижными дубинками, тяжелыми  булавами  со
стальными шипастыми набалдашниками, наручниками.
   - Вот что интересно. - Спец Потер небритую щеку.  -  У  нас  бы  все  это
раскупили и сразу начали молотить друг друга. А у них - нет. Почему так?
   Макс пожал плечами.
   - Наручники возьмем?
   - Обойдемся. Вещь специфическая, к чему лишнее внимание привлекать. Вот в
радиотовары давай заглянем...
   Там Спец  купил  набор  инструментов  электромонтера  и  ремкомплект  для
любительской  радиостанции.  Напоследок,  зайдя  в   аптеку,   он   приобрел
инсулиновый шприц и комплект первой помощи при автомобильных авариях.
   - Кажется, все... Хотя в нужный момент всегда чего-то не хватает...
   В обед Спец сменил Веретнева, к закату солнца он вернулся. Ужинали  около
восьми часов на открытой террасе рыбного кафе.  Вечер  был  пасмурным,  море
дышало густой  соленой  влагой.  Терраса  практически  пустовала,  лишь  два
столика в противоположной стороне занимали степенные пожилые американцы.
   - Когда Макс деньги менял, какой-то тип вертелся рядом,  -  сообщил  Спец
Веретневу. - Отвратительная вырожденческая рожа - нос  как  свиной  пятачок,
уши торчком... Очень он мне  не  понравился!  Ты  что,  Макс?  Чего  с  лица
сбледнул?
   - Просто в Лондоне за мной шел такой...  Бледный,  круглая  физиономия...
Будто рос в подвале без овощей и фруктов...
   - Похоже...
   - Бросьте! - вмешался Веретнев. - У страха  глаза  велики!  Кто  за  вами
может следить? Если это контрразведка, то  англичане  и  французы  не  могут
использовать одного и того же сотрудника. А если не контрразведка, то кто?
   - А кто Кудлова в Москве искал? - спросил Спец. - Ты сам рассказывал! Кто
нам в спину дышал, за фоткой яхты охотился?
   Наступила напряженная тишина.
   - Ладно! - подвел черту Макс. - Поздно головы ломать. Скоро все увидим...
   Гарсон обслуживал ловко, предупредительно и без суеты. Макс  поручил  ему
накрыть стол на свой вкус, и тот  не  подвел.  Запеченные  в  гриле  крупные
креветки, насаженные на деревянные шпажки, рыбный суп de poisson c  натертым
чесноком хлебом, острой приправой и  тертым  сыром,  практически  бескостный
"морской язык", тушенный с  луком  и  провансальскими  травами,  наполненные
острым мясным фаршем артишоки,  молодые  кабачки  и  помидоры...  Все  очень
вкусно, изысканно и красиво.
   Макс улыбнулся и показал  большой  палец.  Официант  польщенно  кивнул  и
подошел поближе.
   - Вы сделали правильный выбор, месье, - улыбнулся он.  -  Наша  кухня  не
уступает "Дю Бакону", хотя у нас все гораздо дешевле. Но если  вы  закажете,
наш повар приготовит не хуже и буйабес, и  запеченного  под  солью  морского
волка...
   Молодой человек хорошо  говорил  по-английски,  и  только  слово  "месье"
звучало на французский манер. Он был искренне  рад  доставлять  удовольствие
посетителям, как будто принимал гостей в собственном доме.
   - Что это - "Дю Бакон"? - поинтересовался Веретнев.
   - О, мсье, это шикарный рыбный ресторан на мысе Антиб!
   Гарсон выразительно подкатил глаза.
   - Он включен в справочник самых лучших ресторанов  побережья,  а  их  там
всего двадцать четыре... Но очень дорогой! Пообедать в нем могут лишь  очень
состоятельные господа...
   - Давайте с этого и начнем новую жизнь, - сказал Веретнев, когда официант
отошел. - Заберем деньги и отпразднуем это в самом дорогом ресторане...
   Веретнев заказал двести пятьдесят граммов водки, Макс и Спец от спиртного
отказались  и  пили  минеральную  воду.  Напряжение   предстоящей   операции
окутывало красиво сервированный стол невидимой удушливой пеленой.  Пистолеты
с глушителями и кевларовые жилеты, ждущие своего часа  в  багажнике  машины,
плохо согласовывались с  изысками  французской  кухни  и  не  способствовали
повышению аппетита. Впрочем, Спеца это, похоже, не касалось.
   - Думаю, будет не до этого, -  трезво  сказал  он,  уминая  фаршированные
помидоры. - Сделал дело - надо сразу уносить ноги.
   Наблюдение подтвердило  первоначальное  предположение:  Кудлов  и  Злотин
дежурили по очереди, особой бдительности  в  несении  службы  не  проявляли,
ночью спали во флигеле. Не охранники, а сторожа. Оружия при них замечено  не
было. Сегодня смена Злотина.
   Прислуга вечером уходила, и в огромном  доме  оставались  лишь  Евсеев  с
блондинкой. Спец считал предстоящее  детской  забавой.  Макс  же,  вспоминая
зловещий "вальтер" с трубой допотопного глушителя, думал, что вряд ли сможет
выстрелить в кого-то из бывших  сослуживцев,  да  и  в  эту  падаль  Евсеева
тоже... Его мучили дурные предчувствия.
   Стемнело, морская прохлада забиралась  под  свитера,  официант  зажег  на
столике свечу под стеклянным  колпаком.  Тонко  и  жалобно  запела  скрипка:
невысокий  пожилой  мужчина  с  торчащими  вокруг  заметной  плеши  волосами
извлекал из инструмента печальную чистую мелодию.
   - Мне кажется, все вокруг чужое, - вдруг сказал Веретнев.  -  Эти  пляжи,
это  море,  эти  пальмы...  Стерильная  чистота,  размеренный  уклад  жизни,
достаток, доброжелательность посторонних людей... Все чужое!
   - Или мы здесь чужие, - подал голос Макс.
   Скрипач медленно подошел к столику, нагнулся, заглядывая в глаза,  смычок
медленно прошелся по напряженным нервам, Макс отпрянул, протестующе  вскинул
руку. Обиженный музыкант побрел к столикам американцев.
   - И что мы будем делать с деньгами? - спросил Веретнев. -  Ну,  если  все
выгорит. Вот ты, Володя?
   - Не знаю, - после паузы ответил Спец.  -  За  две  тысячи  баксов  можно
купить хороший профессиональный компьютер, за  двести  тысяч  -  виртуальный
тренажер класса "Б",  за  два  миллиона  оборудовать  центр  по  виртуальной
подготовке... Только зачем мне это?
   - А ты, Макс? Карданов задумался.
   - Не знаю... Возьму Машу, съездим куда-нибудь в Испанию, отдохну... А там
видно будет... Можно дом купить в Подмосковье... А вы что сделаете?
   Теперь скрипка плакала для американцев. Но они в ответ весело улыбались и
хлопали в ладоши. Скрипач отошел в угол  и  играл  сам  для  себя.  Холодный
порывистый ветер рвал звуки и забрасывал их в море.
   - Сделаю ремонт, вот что! Мебель куплю...
   - Слышь, Алексей, - неожиданно спросил Спец. - А ты  не  думал  променять
свое Орехово-Борисово на Лондон? Ведь это единственный город, в  котором  ты
по-настоящему жил - сам рассказывал...
   - Не думал, - мрачно отозвался  Веретнев.  -  За  все  надо  платить:  за
убежище, за  кров,  за  гражданство...  А  у  нашего  брата  валюта  одна  -
развединформация. Она сроков давности не имеет, и живые люди за ней. Я же не
проститутка, как Гордиевский и все эти сволочи-перебежчики!
   - А если платить  деньгами?  Ты  же  будешь  богатым  дяденькой...  -  не
отставал Савченко.
   - Не знаю... Если бы лет тридцать назад... Но тогда  это  исключалось  по
другим причинам - мозги у нас были по-другому устроены!
   - Короче, собрались три дурака - деньги им не нужны, а на рожон лезут!  -
подвел итог Спец. - Так, может, развернемся и поедем обратно?
   Макс без особого убеждения покачал головой.
   - Дело не только в деньгах. Он же меня на тот свет отправлял! Хочу теперь
ему в глаза посмотреть, послушать, что он скажет...
   Он говорил не очень искренне: сейчас все это по большому счету  было  ему
безразлично. Просто они сами создали ситуацию, которая теперь  ведет  их  за
собой. И чтобы остановиться, сохранив уважение к себе,  нужны  очень  веские
причины.
   Спец усмехнулся.
   - Не знаешь, что он скажет? Что он ничего не знал или его  заставили,  он
вынужденно выполнял приказ, хотя сердце его обливалось слезами...
   На тротуаре вдруг  вспыхнули  разом  уличные  фонари,  освещая  окутанный
мраком прибрежный городок. Скрипка умолкла. Макс поднялся и засунул в карман
скрипачу пачку стофранковых купюр.

   * * *
   Макс быстро перелез через ограду и, откатившись в кусты, застыл. Его слух
был обострен до предела. Тихо, тихо, тихо... На шоссе по  ту  сторону  виллы
проехала машина. Качнулись от ветра жесткие ветви клена.  Прирученная  кровь
осторожно стучалась в барабанные перепонки. Периметр не освещался,  лампочки
горели только над входом в дом.
   Ему почудился тихий писк во  флигеле.  Тихий  механический  писк,  словно
будильник.
   Нет, не может быть!  Если  сигнал  со  сторожевого  контура  выводится  в
комнату охраны, то на таком расстоянии его  не  услышишь.  К  тому  же  Спец
сказал, что отключил систему. Померещилось...
   На четвереньках Макс быстро пополз к флигелю. Одежда плохо защищала тело,
шершавый асфальт сдирал кожу на локтях и  коленях.  В  правой  руке  стволом
вверх он держал "вальтер". Договорились обходиться без стрельбы. "Ну а  если
те возьмутся  за  стволы  -  тогда  делать  нечего",  -  подвел  итог  Спец.
Добравшись до цели, Макс прислонился спиной к кирпичной стене и перевел дух.
   На фоне ограды появился темный силуэт - Спец подтянулся на руках и  легко
перебросил тренированное тело на эту  сторону.  Веретнев  был  потяжелее,  и
прыжок получился неловким, шумным.
   "Чтоб ногу не сломал, - озабоченно подумал Макс. - Не по возрасту уже ему
такие дела..."
   Представление о крепком сне сторожей оказалось преувеличенным: во флигеле
зажегся свет, дверь открылась, и на порог вышел, озираясь, рослый мужчина  с
всклокоченными волосами. Тренировочные брюки, расстегнутая куртка, на  ногах
незашнурованные кроссовки. В правой руке стволом вниз - короткое ружье.
   До Макса было меньше метра - шевельни  кистью,  и  ружье  упрется  ему  в
голову. Но мужик напряженно смотрел в сторону ограды.
   - Qui est-ce10? - с сильным акцентом хрипло крикнул он в темноту.
   - Стоять, француз хуев! - приглушенно рыкнул Макс по-русски,  схватившись
за ружье и уперев удлиненный глушителем ствол в бок охраннику.
   Тот всем телом дернулся и окаменел.
   - Пальцы!
   Он безропотно отдал ружье.
   - Злотин? - напористо спросил Макс. Охранник икнул и окончательно обмяк.
   - Да... Но я ничего не сделал... Я не изменник...
   - Кто в доме?
   - Здесь никого... А там - хозяин с бабой...
   - Давай внутрь! На колени! Руки  за  голову!  Полностью  деморализованный
Злотин послушно выполнял все команды.
   Выключив свет и положив на пол ружье, Макс достал  рацию,  нажал  клавишу
передачи. Все три прибора были настроены на одну волну.
   - Злотин со мной. Он один, - коротко произнес Макс в микрофон.
   - Понял, - ответил Спец. Через минуту они с Веретневым вошли во  флигель.
Спец был абсолютно спокоен, а Алексей Иванович заметно возбужден.
   - Где Кудлов? - с ходу спросил Спец.
   - Сегодня не его смена. Придет утром. А вы специально  за  нами?  -  Лицо
Злотина обильно покрылось потом.
   Внезапно  Макса  озарила  догадка.  Когда-то  советская  разведка   имела
специальный отдел для ликвидации предателей. И  хотя  ничего  подобного  уже
давно не существует, перебежчики до сих пор боятся "карающей руки КГБ".
   - Конечно? - рыкнул он. - Ты думаешь, измену прощают? Где деньги?
   - Какую измену... Я никому не изменял! Все закончилось, все  развалилось,
и я уехал. Я не выдал ни одного секрета!
   - Где деньги?
   - Откуда я знаю? У хозяина есть сейф за картиной...

   * * *
   Господин Эрих Таубе проснулся и втянул ноздрями запах собственного  пота.
Сердце беспокойно колотилось. Что-то разбудило  его.  Стукнула  дверь?..  Он
пошарил рядом рукой - край широкой кровати был пуст и холоден. Алика ушла  в
свою комнату, и ушла давно. Наверное, это и послужило причиной беспокойства.
   Таубе вспомнил: они снова поссорились, да. Поп-звезду, как и любую  бабу,
можно уболтать, засыпать цветами,  задарить  драгоценностями  и  затащить  в
постель, утром угостить шампанским, покатать на яхте, потратить  пять  тысяч
баксов в дорогом бутике, потом снова трахнуть - о, дорогой, никаких проблем!
- она даже может спеть тебе что-нибудь из своего репертуара, чтобы ты скорее
кончил...
   Но  при  этом  она,  конечно,  подразумевает,  что  утром   снова   будет
шампанское-яхта-бутик. И послезавтра, и послепослезавтра - всегда. А если ни
хрена не будет, если сердце схватило, или язва, или просто осточертело  все,
ему уже не двадцать пять и даже не сорок, он не может каждый день из года  в
год устраивать ей карнавал - что он, массовик-затейник, что ли?..  Нет,  это
не проходит. Ей наплевать. Ей, видите ли, скучно.
   И для развлечения она говорит, что хочет трахаться,  когда  ты  весь  как
выжатый лимон, зато когда ты подготовишься и бросаешься в атаку, натыкаешься
на холодную стену.. Она ведь не наложница в гареме и не продажная шлюха, она
не обязана давать по первому требованию, вот ляжет задницей и  будет  лежать
молча. Ты можешь сколько угодно пыхтеть, потеть, рвать с нее трусы - в самый
интересный момент она вдруг скажет, что забыла обновить лак на  ногтях,  или
посоветует регулярно принимать виагру... Тут все  катушки  и  предохранители
перегорают враз. Конечно. Остается только  психануть  и  заорать,  слыша  со
стороны свой прерывающийся, бабский какой-то  голос  и  видя,  как  трясутся
обвисшие щеки. Вот до чего может докатиться  забывший  про  коммунистическую
мораль ответработник ЦК КПСС!
   А может, ночное беспокойство вызвано именно этим? Тем, что никакой он,  к
черту, не Эрих Таубе, а Леня Евсеев, бывший секретарь комсомольской первички
на автобазе в Конопоге... И это не поддающееся переделке  естество  насылает
на господина Таубе тревожные сны и будит его по ночам...
   Таубе-Евсеев  поднял  руку,  нащупал   шнур   ночника,   дернул.   Из-под
хрустального абажура вырвался красный язык света. Таблетки лежат в тумбочке.
Скрипнули колесики под ящиком, вот она, картонная  коробочка.  Евсеев  сунул
таблетку под язык, снова откинулся на подушку, часто задышал. Потом замер.
   Действительно, какой-то шум...  Злотин  что-то  крикнул?  Наверно,  опять
нажрался, как дикарь. Был дикарем, им и останется.
   Он поднялся с  кровати,  сунул  ноги  в  шлепанцы  -  типично  российская
домашняя обувь, никак не может отвыкнуть, - подошел к окну. Во флигеле горел
свет, потом погас. Время - половина пятого. Он понял, что одному ему уже  не
уснуть.
   Он подошел к двери, ведущей в комнату Алики. Подумал.  Постучал  согнутым
пальцем.
   - Алика.
   Покрутил блестящую ручку в форме клюшки для игры в гольф. Заперто. И  тут
опять... Быстрые шаги! Словно пробежали несколько человек...
   - Ну что там такое? - раздался за дверью приглушенный голос Алики.
   Он уже не слушал. Он метнулся к тумбочке,  нашарил  под  бумагами  трубку
радиотелефона. Тыкая замороженным пальцем в мелодично попискивающие клавиши,
набрал номер охраны.
   В трубке мерно раздавались длинные гудки. Что с ним такое? Такого еще  не
было - даже напиваясь как свинья, он все равно берет трубку...
   Евсеев-Таубе стоял у окна, пытаясь понять, что там происходит. Но  он  не
мог представить, что Злотин лежит на полу, варварски связанный "ласточкой" -
ноги к голове, и вытаращенными от ужаса глазами смотрит в ствол укрепленного
на кровати ружья, спуск которого соединен через блок веревкой со скрученными
за спиной руками. Веретнев контролировал  обстановку  вокруг  виллы,  иногда
заходя проведать незадачливого охранника.
   - Что там?
   Евсеев-Таубе вздрогнул. Рядом стояла Алика и тоже смотрела в окно. На ней
были только короткие штанишки от пижамы. Она  обняла  себя  за  плечи,  смяв
маленькие торчащие груди. Лицо заспанное, на правой щеке - розовый  след  от
подушки.
   - Какой-то шум... Может, послышалось... И Злотин не отвечает...
   Алика насторожилась.
   - По-моему, там кто-то ходит!
   Он повернулся и прошел к туалетному столику, где лежал  револьвер.  Точно
такой, какой Макс видел в оружейном магазине в Канне. Тяжелый металл оттянул
руку. Мысли мешались в голове. Все это он видел в кошмарных снах, и не  раз,
- пальба, нападение, полицейские "мигалки",  трикотажные  шапочки  на  лицах
гангстеров, сгнившая изуродованная рожа людоеда Мулай Джубы...
   Или это были видеоужастики, которые можно  остановить  в  любую  секунду,
чтобы обнаружить себя в знакомой обстановке, подкинуть дровишек  в  камин  и
налить бокал бордо. Страх был внутри, а он  оставался  снаружи.  Теперь  все
поменялось местами - вот!.. Послышались шаги в коридоре, они приближались...
Раздался стук в дверь! Теперь страх был снаружи, везде.
   - Это Злотин? - с надеждой спросила Алика. - Что ему надо?
   Она ставила между собой и страхом мужчину. А ему  некого  было  поставить
вместо буфера, только револьвер. Но привычки побеждать страх оружием у  него
тоже не было..
   Стук повторился.
   - Кто это? - снова спросила Алика. Какая дура, откуда он знает? Может,  и
правда пьяный Злотин? Да больше и некому...
   На негнущихся ногах он подошел к двери Что-то тяжелое  оттягивало  правую
руку и мешало... Он взялся за ручку  левой,  успел  заметить  подозрительную
податливость пружины, словно с той стороны кто-то тоже опустил ручку вниз. В
следующее мгновение дверь сама распахнулась,  сильно  ударив  его  в  плечо,
темная  фигура  надвинулась  из  дверного   проема,   опрокинула   навзничь,
навалилась сверху.
   Пальцы правой руки конвульсивно сжались, раздался выстрел. Где-то  вверху
зазвенело, по полу застучали осколки  люстры.  Послышался  истеричный  вопль
Алики.
   - ...Ах ты падла! - выдохнула фигура.
   Правое запястье словно защемило капканом. Таубе бесследно исчез, не желая
вмешиваться в чужие разборки,  а  Евсеев  хрипло  застонал,  задергался  под
тяжелым, вдавливающим его в пол телом, выгнулся,  пытаясь  освободиться,  но
это оказалось ему не под силу.
   Кто-то прошел рядом,  включил  настольную  лампу.  Он  увидел  над  собой
перекошенное от напряжения незнакомое лицо и черный набалдашник глушителя  у
переносицы. Проглотил горькую слюну, с трудом выдавил:
   - Кто вы? Что вам надо? Незнакомец приподнялся.
   - На живот, - скомандовал он. - Руки за спину.
   Страх парализовал его, тело не выполняло идущие от мозга команды.
   - На живот, я сказал!
   Сильные руки рывком развернули его лицом вниз, завели  руки  за  спину  и
стянули запястья жесткой тонкой бечевкой.
   Через минуту Евсеев сидел на краешке кресла, неудобно выгнувшись, руки за
спиной постепенно наливались болью. Свет настольной лампы слепил глаза, и он
закрыл  тяжелые  веки,  пытаясь  тонкой,  просвечивающей   на   свет   кожей
отгородиться от грубых и страшных событий.
   - Здравствуйте, Леонид Васильевич!
   Он снова открыл глаза и отшатнулся. Перед ним стоял мертвец. Живой. Почти
не изменившийся - только лицо стало жестче, острее. И несколько морщин... Он
вовремя закрыл рот, чтобы успеть поймать каплю, готовую сорваться  с  нижней
губы.
   - Здравс...
   Он забыл фамилию и  имя  этого  человека.  Наверное,  потому,  что  давно
похоронил его в своем сознании.
   - Дайте... воды...
   Тот, кто был с мертвецом, - кряжистый, седой,  с  дубленым  лицом,  -  он
кивнул Алике, показав глазами на холодильник. Та послушно пошла,  раскачивая
задом и тряся голыми сиськами. Хлопнула дверца,  пшикнула  крышка  банки  со
швепсом. Алика  поднесла  к  губам  Евсеева  прохладную  жестянку,  ее  руки
колотились.
   Шипучая жидкость освежила слипшееся горло.
   - Это не я. Я только выполнил приказ. Но  мы  собирались  позаботиться  о
твоей семье...
   Оживший мертвец нехорошо улыбнулся.
   - О ней заботятся тюремщики в Уормвуд-Скрабз, - жестко сказал он. - И  вы
это прекрасно знали.
   "Карданов! - как всегда, в минуту наивысшего напряжения пришло  озарение.
- Макс Карданов! И у него действительно запутанная история с родителями..."
   Карданов присел на корточки,  уперевшись  локтями  в  колени,  и  в  упор
посмотрел на Евсеева.
   - Где деньги?
   - У меня ничего нет. Я все сдал о