о мной".
   - Что же ты, Валера, хочешь деньги иметь и ничего не делать?  -  уко-
ризненно спросил Сурен. - За чернуху денег не платят! Могут только в яму
положить.
   Он мотнул головой в сторону оврага, щелкнул пистолетом, поднес  сига-
рету к выскочившему из окошечка затвора язычку пламени, прикурил.
   - Раз ты выдаешь себя за того, кем на самом деле не  являешься,  зна-
чит, подослан, - рассудительно продолжал Сурен. - А коль так -  разговор
короткий, разбираться тут нечего. Об этом ты не подумал?
   Золотов машинально, поддавшись утвердительному тону, кивнул,  тут  же
опомнился и лихорадочно затрясся в отрицании.
   - Да ты садись, - пригласил Сурен. - Чего такой белый? Никак испугал-
ся?
   Золотов понял, что убивать его не собираются. Но спокойный  тон  Шаха
не мог обмануть. Не случайно выбрано для разговора это глухое место воз-
ле похожего на могилу оврага, не случайно изящный позолоченный  "Ронсон"
заменен боевым пистолетом, переделанным в зажигалку и  ясно  дающим  по-
нять, что найдется и не переделанный.
   Шах хотел, чтобы он прочувствовал, с кем имеет дело.
   И он прочувствовал.
   - А я все же разобрался, - похвалился Шах. - Для подосланного работа-
ешь ты грубо и неумело, значит, просто глупый, жадный фраер. Не  обидел-
ся? - как будто спохватившись, перебил он сам себя. - И правильно. Лучше
живому правду неприятную слушать, чем мертвому - красивые похвалы.
   Золотов плюхнулся на землю там, где стоял.
   - Мечтаешь много денег зашибать, а рисковать не хочешь. Так не  быва-
ет! А вот то, что ты адмиральский внук и кое-какие связи  имеешь  -  это
хорошо. И внешность представительная... В общем, будешь меня  слушать  -
без "капусты" не останешься!
   И правда, подбрасывал по мелочи - от двадцати пяти рублей до полусот-
ни, в основном за один и тот же несложный спектакль: в назначенное время
Золотов важно выходил из высоких дверей горисполкома, неторопливо  спус-
кался по ступенькам к Сурену, около которого почтительно  переминался  с
ноги на ногу какой-нибудь ходатай, и барственно цедил всегда одно  и  то
же: "Все что можно сделал. Если не случится чего-то чрезвычайного,  воп-
рос будет решен в ближайшее время". И проходил мимо, к  нанятой  заранее
белой или черной "Волге", на которой за счет Шаха уезжал по своим делам.
   Один раз пришлось сыграть более ответственную роль: Шах доставал зем-
ляку, близкому другу дальнего родственника, новый автомобиль,  и  достал
по своим черным каналам, но "для авторитета" хотел придать сделке  види-
мость законности. Золотов встретился с ними в вестибюле, пожал вялую ру-
ку толстяку с усами-стрелочками, как у злодеев в  страшных  кинофильмах,
дал два пальца Сурену, а тот горячо проговорил: "Дорогой, я тебя никогда
не просил, сейчас прошу - помоги моему брату! Фондов нет,  лимит  исчер-
пан, подпиши у председателя письмо в порядке исключения!"
   Толстяк оценивающе разглядывал Золотова и вежливо кивал.
   Золотов взял солидное, на фирменном бланке, письмо, аккуратно  вложил
в папку, с сомнением покачал головой: "Не знаю, все наряды выбраны... Но
ради вас постараюсь! Может быть, удастся в счет следующего года..."  Во-
шел в приемную, угостил шоколадкой знакомую секретаршу, поболтал  с  ней
минут десять, пригласил как-нибудь сходить в кино и вышел,  доставая  на
ходу второе письмо, с разрешающей визой и замысловатой подписью.
   Толстяк в полном восторге тряс ему руку и чтото спрашивал у Сурена на
своем языке, тот снисходительно улыбался: "Ни в коем случае, это от чис-
того сердца, просто мы с Валерием Федоровичем большие друзья!" А вечером
вручил стольник, не пожадничал.
   Золотову нравилось разыгрывать такие представления, да и  Шах  был  в
восторге от его артистических способностей.
   - С тобой фармазонить хорошо, - скалил он крепкие белые зубы. -  Нап-
ример, бриллианты найденные продавать. Знаешь этот прием?
   И подробно рассказывал, как работающие в паре  мошенники  по-крупному
обирают доверчивых людей. Золотов неодобрительно качал головой и  брезг-
ливо морщился.
   - Чего кривишься? Все одинаковы! - раздражался Шах. - Каждый  занима-
ется чем может!
   Золотов был не согласен: бизнес - это одно,  а  уголовщина  -  совсем
другое. Когда Шахназаров рассказывал про знакомого дельца Семена Федото-
вича по прозвищу Полковник, свободно оперирующего суммами, которые  ему,
Сурену, и не снились, Золотов слушал как зачарованный и искренне  распо-
лагался к собеседнику. Но когда сквозь пристойный облик деловика прогля-
дывала уголовная физиономия Ермолая, Золотов пугался, вспоминал лес, мо-
гильный овраг, пистолет и начинал жалеть, что вообще связался с этим че-
ловеком.
   Все кончилось неожиданно. Шах встретил его утром возле работы,  завел
в проходной двор, сунул в "дипломат" небольшой, но тяжелый пакет из  пе-
рехваченной шпагатом газетной бумаги.
   - Пусть у тебя побудет пару дней. Если... - Смуглое лицо отливало се-
рым, голос напряженный. - В общем, пусть пока полежит, как в  сберкассе,
до востребования... Никому не болтай. Отдашь мне или человеку,  которого
я пришлю. Да, и еще... - Он пристально посмотрел Золотову в глаза.  -  Я
тебя не предупреждаю, это и так ясно, но за сохранность отвечаешь  голо-
вой. Понял?
   Золотев кивнул.
   - А что случилось, Сурен?
   - Да, может, и ничего. Предчувствие у меня скверное. Или просто нервы
разгулялись. Ну, я пошел!
   Предчувствие не обмануло Шаха - в ту же ночь его арестовали.
   Когда стал известен приговор, Золотов развернул пакет. Он знал, что в
нем, но хотел убедиться, насколько велик капитал, волею судьбы  попавший
к нему на целых восемь лет. Капитал оказался значительным, и он позволил
себе запустить в него руку, позаимствовать на время малую  толику.  Раз,
другой, третий... Азартно поиграл на скачках, погудел с восхищенной  его
щедростью компанией в лучших ресторанах, где улыбчивые  знакомые  офици-
антки, не особенно скрываясь, обсчитывали самым наглым образом, но изоб-
ражали такое внимание и почтение к дорогому гостю, что еще получали щед-
рые чаевые.
   Хотел заполнить выпивкой и закусками погреба  баркентины  "Кейф",  но
решил пересчитать казну и обнаружил, что спустил уже много. Пришлось ос-
тановиться, задуматься. Ничего страшного, восемь лет - долгий срок,  все
можно возместить. Но вдруг уже завтра в дверь постучит человек от  Шаха?
Или, чего доброго, он сам?!
   Страх заставил вернуться к мысли о Деле. Он придумал сложную многохо-
довую комбинацию, которая могла поправить положение, вернуть  утраченное
и принести немалый доход. Но... Только в том случае, если каждый  участ-
ник сработает точно, умело, четко.
   Началось самое трудное. Упрямо не давался в руки Федя, уходила из-под
влияния Марочникова, даже Вершикова время  от  времени  пыталась  бунто-
вать... Чтобы держать их в повиновении, приходилось все время изобретать
новые способы, что-то придумывать, постоянно плести интриги. Это раздра-
жало, возбуждало глухую, затаенную злобу...
   Прямо над ухом послышалось надрывное жужжание. Золотов открыл  глаза.
В толстой, геометрически правильной паутине отчаянно билась большая  на-
возная муха. Видать, погналась за запутавшейся здесь же мошкой. Едят му-
хи мошкару? Впрочем, теперь она сама попадет на обед... Ишь как дергает-
ся... Чувствует что-то, соображает... Или просто инстинкт? А где же  хо-
зяин?
   Паук не спеша спускался  из  левого  верхнего  угла  сложной  ажурной
конструкции. Желто-коричневого цвета с белым крестом  на  жирной  спине.
Огромный: между кончиками передних и задних лап не меньше трех сантимет-
ров. Мерзость!
   Все как в жизни! Муха гонится за мошкой, паук сжирает  муху.  А  есть
кто-то еще более сильный и могущественный.
   Он подобрал сухую, с палец толщиной ветку и сильно ударил,  размозжив
крестовика и сорвав паутину. Вот и все.
   Он засмеялся над собой. Глупо! Ну а ты, Валерка, кто: мошка, муха или
паук? Крутишься, ловчишь, старательно плетешь хитроумную паутину, опуты-
вая тех, кто тебе нужен. Но и сам запутан в еще более крепкой и  липкой,
дрожишь, прислушиваясь к ее подергиванию, потому что есть пауки крупнее,
сильнее и опаснее. А еще есть  люди,  которые  могут  разорить  паучиные
гнезда, разорвать все их сети, а самих посадить в банку и отправить  ку-
да-нибудь далеко-далеко на север, где они  -  и  большие,  и  маленькие,
опасные и не очень, будут заниматься непривычным для себя делом:  валить
лес, пилить дрова, дробить камни.
   Черт возьми, те же самые мысли! Вот  тебе  и  расслабился,  отдохнул,
отвлекся! Но, в общем, день прошел  хорошо,  одновременно  сделано  нес-
колько дел. Осталось кое-что подшлифовать.
   Золотов отряхнулся и вышел на трассу. Первый же частник притормозил и
довез его до города. Нащупав монету, Золотов вошел в кабину  телефонаав-
томата.
   - Мэри? Жених уже ушел?
   - Он и не заходил. Проводил до подъезда, и все.
   "Ну и дурак", - подумал Золотов.
   - Не скучаешь?
   - Мне не до этого: голова раскалывается! И вообще, ты меня вытащил из
постели.
   - Дело поправимое. Жди, через пару часиков загляну.
   Молчание.
   - Слышала?
   - Слышала.
   Голос бесцветный, без интонаций, обреченный. Ну да плевать.
   Федор лежал на кровати в одних трусах, бессмысленно глядя в потолок.
   - Опять в меланхолии? Я надеялся, что сумею тебя расшевелить!
   - Тошно, Валера. Все равно тошно.
   - Так лечись, дурачок! Я же тебе и лекарство нашел. Или  не  понрави-
лась Маринка?
   Федор поднялся.
   - Понравилась. Только... Какая-то она чересчур свободная,  развязная,
что ли.
   Вот черт! Такую реакцию надо было учесть.
   - Видишь ли, Федя, - печально начал Золотов, - к сожалению,  это  пе-
чать современной молодежи. Мы с тобой такими не были. А сейчас соблазнов
много: бары, рестораны, танцульки. Все это налагает определенный отпеча-
ток.
   Он прошелся по комнате, озабоченно поглаживая затылок.
   - Но у Марины все это внешнее, наносное.  Она  приехала  из  деревни,
стала приспосабливаться к городской жизни и, боясь в чем-то отстать, че-
ресчур активно копировала окружающих. А окружение - сам  понимаешь.  Так
что она по-своему несчастная - мечется, ищет чего-то, найти не может. Ей
бы помочь надо.
   Краем глаза Золотов наблюдал за реакцией Федора. У того на лице отра-
зилось сочувствие. Еще подлить маслица.
   - Оденься, Федя, пойдем воздухом подышим, а то ты опять закиснешь.
   - Верно, - Петренко начал натягивать брюки. - Хорошо, что зашел.  Од-
ному совсем тоскливо.
   - Да, кстати, - сказал Золотов, когда они вышли из дома. - Ты  Марине
понравился. Такой мужественный, говорит, самостоятельный,  надежный.  Ее
можно понять: одна в городе, опереться не на кого.
   Федор промолчал. Значит, достаточно на эту тему, иначе  можно  перег-
нуть палку.
   - Когда у тебя рейс?
   - Через пять дней уходим. Короткий конец, за месяц обернемся. А потом
судно на ремонт станет.
   - Ну ничего, хоть по твердой земле походишь. А то  все  волны,  волны
кругом. Небось скукотища?
   - Да нет. Привык.
   - А что ты вообще думаешь дальше делать? В училище поступать,  тут  я
тебе помогу железно, а потом? Зарплату прибавят на полсотни, а остальное
все то же: три-шесть месяцев в море, коротенькая передышка и  опять.  Не
успеешь оглянуться - старость подошла. А что ты  видел,  кроме  штормов,
штилей да торговых кварталов иностранных портов? Да ничего!
   - Прямо-таки и ничего? А что я вижу здесь, если на то пошло?
   - Здесь? Посмотри сам!
   Они проходили мимо стеклянной стены молодежного кафе. Хлопнули дверцы
кофейной "Лады", выпуская двух молоденьких, едва ли достигших  совершен-
нолетия прехорошеньких девушек. Следом с достоинством  выбрались  усатые
молодцы в кожаных пиджаках и, оглаживая своих подруг, повели их к откры-
той двери, откуда вырывались бурные ритмы. Посередине зала на  небольшом
возвышении весело прыгали нарядно одетые пары.
   - Как видишь, жизнь бьет ключом!
   - Да-а-а, - скептически произнес Федор. - Кабаки, машины,  девочки...
На все это нужны деньги, и немалые!
   - Ну уж тебе грех жаловаться!
   - Имеешь в виду инвалютный оклад и импортные  шмотки?  Это,  конечно,
кое-что, но особенно не разгуляешься!
   - Пожалуй. Есть у меня один знакомый, так он завез себе на дачу  гру-
зовик шампанского...
   Такую байку Шах рассказывал про Полковника, насколько она достоверна,
Золотов не знал, но говорил уверенно, как человек вполне осведомленный.
   - ...Однажды собралась у его  веселая  компания,  шашлычки  пожарили,
коньячку выпили, все как полагается. А потом хозяин послал четверых  ре-
бят в погреб, и они вытаскивают ящиков десять шампанского. Гости  в  хо-
хот: "Зачем столько?" А они - в дом, выносят ванну, на клумбу  ставят...
Хлоп, хлоп, хлоп - целый час бутылки откупоривали... Хозяин своей даме -
прошу! А та была красавица, избалованная, неприступная, надменная...  Но
тут не устояла - разделась и бултых! Ну как! Что скажешь?
   - Наверное, этот парень большой жулик!
   - Да уж не маленький. И все?
   - И девка, конечно, шлюха. Порядочная на виду у всех купаться не ста-
нет. Даже в шампанском.
   Что же, тоже верно.
   - Может быть, ты и прав. Но согласись - красиво! Кипение жизни,  бур-
леск! Будет что вспомнить в старости!
   - Это да. Но нам так не жить.
   - Почему? Все зависит от тебя!
   Петренко засмеялся.
   - Даже наш капитан, если будет всю жизнь инвалюту копить,  и  то  так
шиковать не сможет!
   - Э, Федя, да ты узко мыслишь! Систематическое  пересечение  границы,
разная конъюнктура рынков, перепады цен - да это же золотое дно!
   - Контрабанду вертеть, что ли? На это намекаешь?
   - А почему бы и нет? Это же не грабеж, не разбой и даже  не  кража  -
использование экономических законов!
   - Знаю, - презрительно сплюнул Петренко. - Недавно на одном сухогрузе
за такие штучки... пересажали.
   - Потому что дураки. Если все хорошо продумать, риска практически  не
будет.
   - А ты все хорошо продумал?
   Золотов насторожился, почувствовал подвох.
   - Чего я буду за тебя думать? У тебя своя голова на плечах. - Он про-
тянул Петренко распечатанную пачку сигарет. - Но на добрый совет  всегда
можешь рассчитывать. Жизнь-то я знаю получше.
   Они закурили.
   - Корабль большой?
   - Не корабль, а судно, - перебил Федор. - А говоришь - что-то знаешь!
   - Какая разница! - удивился Золотов. - Разве это не одно и то же?
   - Конечно, нет. Военный корабль, но  торговое  судно.  Каждому  видна
разница!
   "Ах ты умник! - зло подумал Золотов. - Послать бы тебя к чертовой ма-
тери!"
   А вслух сказал:
   - Пусть будет так. Судно большое, ты в  рейсе  посмотри  внимательно,
может, и найдешь какоенибудь укромное местечко. Обязательно  найдешь.  И
подумай на досуге между вахтами, что жизнь человеческая  проходит  очень
быстро.
   Они шли по центральной улице - оживленной, нарядной, шумной. С  Золо-
товым многие здоровались, он отвечал - сухим кивком, широкой улыбкой или
почтительным полупоклоном, в зависимости от каких-то неведомых посторон-
ним критериев оценки значимости того или иного лица.
   Федор по-прежнему был мрачен.
   - Да хватит страдать! - Золотов хлопнул его по плечу. - Самое  лучшее
для тебя - выбросить Зойку из головы! Все равно у вас ничего не получит-
ся! И сам ты в этом виноват!
   - Это еще почему?
   - Потому, что кончается на "у"! Она привыкла к достатку, а что ты  ей
можешь предложить? Ну привез бельишко, пару платьев, это хорошо, но  ма-
ло! Надо было ее на море свозить, развлечь как следует, встряхнуть. Тог-
да другой разговор. Ну да не жалей! Маринка ничем не хуже. Если ты с ней
поладишь, живо Зойку забудешь. Только не повторяй прежних ошибок!
   Посмотрев в задумчивое лицо Федора, Золотов  решил,  что  на  сегодня
хватит. Понемножку, исподволь ему можно будет внушить задуманное.  Капля
камень точит! Но чересчур нажимать не стоит. Пусть он  думает,  что  сам
пришел к такому решению, которое будет вложено ему в голову.
   - Сколько там времени? А то мои стоят.
   Федор ответил.
   - Ого! - для убедительности Золотов даже хлопнул себя по лбу. -  Сов-
сем забыл, у меня же деловая встреча, опаздываю! Счастливо, Федор, изви-
ни!
   Он поспешно протянул руку.
   - Послушай, - Федор замялся, - дай телефон Марины.
   Вот и чудесно!
   - Пожалуйста.
   Золотов продиктовал.
   - Только сегодня ты ей уже не звони. - Он сдержал ухмылку. -  Девочка
перепила, устала, плохо ей было, пусть отдыхает. А  завтра  звякни,  она
будет рада. Лады?
   Федор кивнул.
   - Буду хватать машину. Тебя подбросить?
   - Да нет, пройдусь...
   - Ну погуляй, развейся, может, в кино попадешь. Счастливо!


   ВЫПАД ПЕРЕД ЗЕРКАЛОМ

   Роль потерпевшего играла борцовская  кукла,  подвешенная  на  четырех
растяжках к стойкам и перекладине турника. Проволока соединялась с дина-
мометрами, показания которых лягут в основу расчетов экспертов.
   Техник-лаборант областной прокуратуры готовил съемочную камеру видео-
магнитофона, у раскрытого окна покуривал фотограф. Валек с Петром  боро-
лись на матах, я заполнял вводную часть протокола.
   Время от времени в дверь заглядывала Варвара Петровна - директор шко-
лы - с полушутливым вопросом: "Еще не продырявили инвентарь?"
   Если раньше я думал, что  она  разрешила  использовать  спортзал  для
следственного эксперимента с учетом моего скромного  вклада  в  правовое
воспитание учащихся, то теперь понял, что не последнюю  роль  сыграло  и
обычное женское любопытство.
   Внизу громко хлопнула стальная дверь спецавтомобиля.
   - Привезли, - фотограф перегнулся через подоконник. - Молодая...
   - Всем приготовиться, сейчас начинаем, - объявил я. - Варвара Петров-
на, если желаете, можете присутствовать. И пригласите еще кого-нибудь из
учителей.
   Милиционер в портупее и сапогах и  коренастая  женщина-сержант  ввели
Вершикову.
   - Для чего в школу? Я тут отродясь не была, - бормотала она,  непони-
мающе глядя по сторонам.
   Увидев меня, на миг запнулась.
   - Здрасьте! Прогулку устроили? Давно выпускать пора!
   Жеваный, в пятнах сарафан потерял "фирменный" вид; да и сама Вершико-
ва выглядела не лучше: мятое лицо, растрепанные волосы, тусклые,  беспо-
койные глаза.
   Возле манекена остановилась, хмыкнула, передернув плечами, но,  заме-
тив висевший рядом кортик, потупилась.
   - Проверять будете?
   Она зачем-то поднесла руки к глазам, нервно потерла ладони.
   - Я же сказала - не помню... Может, так и не выйдет...
   Уверенности в голосе не было.
   - Попробуем, как получится, - сказал я, после чего объяснил условия и
цели эксперимента. Конвоиры недовольно переглянулись и придвинулись поб-
лиже.
   - Начали!
   Обвиняемая стояла в растерянности, неуклюже растопырив неумелые руки.
   - Пожалуйста, Вершикова, мы ждем.
   Она помедлила еще несколько секунд, потом,  решившись,  сделала  шаг,
другой. Сейчас имело значение каждое движение, каждый жест. Едва  слышно
зашумела камера, щелкнул затвор фотоаппарата. Фотографии  и  видеозапись
помогут запечатлеть то, что может не успеть схватить человеческий  глаз:
направление удара, угол наклона клинка, траекторию его движения.
   Но до удара не дошло, что-то не получалось. Вершикова тяжело  дышала,
и чем дольше она возилась с кортиком, тем очевиднее становилось: она  не
знает, что клинок заперт в ножнах и освободить его можно,  только  нажав
кнопку замка, маленькую незаметную кнопочку, о существовании которой она
не подозревает.
   Понимая, что беспомощная возня  фиксируется  бесстрастной  пленкой  и
ложь предыдущих показаний становится до неприличия  наглядной,  она  все
сильнее дергала неподдающуюся рукоятку и наконец,  оборвав  тесемку,  на
которой висел кортик, бросила оружие под ноги.
   - Поясните свои действия! - сказал я для записи.
   Закусив губу, Вершикова молчала. Оператор крупным планом снимал  лицо
- сосредоточенное, отражающее мучительные размышления.
   - Хватит! - Она закрыла лицо растопыренной ладонью. -  Скажите,  чтоб
перестал.
   По