, Зайцев прав! Что же получается?
   - Да, точно... Я тоже склонен ей верить. Даже с этим сомнительным че-
ловеком на лестнице...
   - Вот видишь!
   - Но, может, она действительно говорит правду! Мы это чувствуем и ве-
рим ей, несмотря на мелкие неувязки. И тут же удивляемся своей  доверчи-
вости. Значит, мы не чрезвычайно доверчивы, а слишком подозрительны. Все
становится на свои места, и оснований для беспокойства нет!
   - Подожди, Саша, давай без шуток.
   Зайцев выглядел озабоченным, и  мне  стало  неловко  за  свое  зубос-
кальство.
   - Противоречий и неточностей в рассказе Нежинской - вагон и маленькая
тележка. Я буду раскручивать каждое, невзирая на субъективные  ощущения,
но сейчас речь даже не об этом. Тебе не кажется, что  мы  столкнулись  с
очень странным преступлением?
   Следователь выжидающе поднял брови.
   - А что в нем, собственно говоря, странного?
   - Давай посмотрим. - Зайцев взял ручку и положил перед  собой  листок
бумаги для заметок. - Необычный способ: выстрел с  дальней  дистанции  в
окно седьмого этажа из нарезного оружия. Раз!
   Он поставил жирную единицу.
   - Звука выстрела никто не слышал.  Значит,  глушитель?  Два!  Выстрел
прицельный, точный, несмотря на расстояние. Скорее всего  использовалось
специальное прицельное устройство. Три!
   - Стоп, стоп, стоп! - перебил я его. - Ты уж совсем  расфантазировал-
ся! Глушитель, прицел! Это же Гусар придумал! Ну, ему-то простительно...
Мало ли почему не слышали выстрела! Уличный шум, машина проехала,  ветер
отнес звук - тысяча причин! Да и далеко! А малокалиберка, например, хло-
пает слабо - Что касается точности, то хороший  стрелок  и  без  прицела
обойдется!
   Зайцев слушал с легкой усмешкой.
   - Я говорил с экспертами-баллистами. До крана - девяносто два  метра.
Это много. Значит, стреляли из боевого оружия, а не  из  мелкашки.  А  в
темноте по цели в освещенном окне даже хороший стрелок без  специального
устройства вряд ли попадет.
   - Этак ты договоришься до инфракрасного стереоприцела!
   - Не исключено.
   Зайцев произнес это настолько серьезно, что мне стало не по себе.
   - Далее. Пули у нас нет. Четыре! Стекла по случайному стечению обсто-
ятельств разбиты вдребезги. Пять! Потерпевшая ничего  не  знает.  Шесть!
Мет ни одного очевидца - семь! Неизвестно, кто звонил в "Скорую", -  во-
семь! Противоречия между обстановкой места  происшествия  и  показаниями
Нежинской - девять! А мы с тобой склонны ей верить! Десять!
   Зайцев намалевал на исчерченном листке огромную  десятку  и  отбросил
ручку.
   - Не слишком ли много неясностей, стечении обстоятельств  и  мешающих
следствию совпадений? У тебя в практике было хоть  одно  подобное  дело?
Дело, в котором полностью отсутствуют улики, соображения  о  причинах  и
мотивах преступления и даже основания для выдвижения  обоснованных  вер-
сий? Лично у меня не было!
   Он встал, обошел стол, выглянул в коридор и, плотно захлопнув  дверь,
подошел к сейфу. Позвенел ключами, с лязгом повернул стальную ручку, вы-
тащил из внутреннего отделения лист бумаги и, вернувшись на место, поло-
жил перед собой текстом вниз.
   - А Нежинская, между прочим, работает в НИИ проблем передачи информа-
ции и, насколько мне известно, в группе, разрабатывающей совершенно  но-
вый перспективный метод! Все вместе взятое заставляет проверить вот  эту
версию.
   Он протянул лист:
   - Прочти внимательно.
   Я читал очень внимательно, потом еще раз и, не удержавшись,  покрутил
головой:
   - Ну, ты придумал!
   - Конечно, она совершенно непривычна и кажется невероятной,  но  пол-
ностью охватывает всю совокупность "случайностей". Поэтому  игнорировать
ее нельзя.
   - Однако это находится вне нашей компетенции...
   - Что - это? Голая гипотеза? Я звонил туда. - Он неопределенно указал
через плечо. - Говорят: проверяйте, будут подтверждающие факты - подклю-
чимся...
   - И потом, я бывал в НИИ ППИ...
   Зайцев встрепенулся:
   - Когда?
   - Месяца два назад, сразу после разбоя... Их инженер видел, как  ухо-
дили "Призраки", чуть не раздавили его в лепешку... Так вот,  в  подроб-
ности я не вдавался, но, кажется, никакой оборонной тематики у них нет.
   - Сейчас все надо проверять тщательно. С учетом многочисленных стран-
ностей происшествия.
   - Ну хорошо, будем проверять.
   Я задумался: спросить или обидится?
   Следователь почувствовал и вопросительно посмотрел на меня.
   - Слушай, Виталий, а зачем ты выглядывал в коридор? Что надеялся уви-
деть? Или кого?
   Зайцев засмеялся:
   - Глупости, конечно. Но, знаешь, когда подумаешь, что это может  быть
действительно так, - он показал на лист, который я  держал  в  руках,  -
ей-Богу, не по себе становится!
   - По-моему, ты преувеличиваешь.
   Зайцев пожал плечами.
   - А как себя чувствует потерпевшая?
   - Нормально... Ранение касательное, повезло: пуля скользнула по  реб-
рам. Кстати, - он улыбнулся, - она совсем не похожа на свою фотографию.
   - Когда выписывают?
   - Обещают через неделю. За это время отработай институт, если не  бу-
дет никаких зацепок, займись версией ревности. Пройдись  по  ее  связям,
установи круг общения...
   - Характер взаимоотношений с окружающими, особое внимание  -  бывшему
мужу, - продолжил я. - Так?
   - Иными словами, не учи ученого. Что ж, вас понял. Ну  ладно,  посиди
минуту.
   Зайцев отстучал на машинке несколько строк,  подписал  и  дал  бумагу
мне.
   Письмо на имя начальника райотдела. "В связи с расследованием уголов-
ного дела по факту покушения на убийство гр-ки Нежинской М. В, прошу ак-
тивизировать розыск преступника, а также принять  меры  по  установлению
личности очевидцев и иных лиц, осведомленных по  интересующим  следствие
вопросам. В порядке статьи 127 У ПК РСФСР поручаю в случае необходимости
производить допросы свидетелей и протоколы направлять в мой адрес".
   - Все ясно?
   - Яснее некуда. - Я изобразил почтительный поклон. - Разрешите выпол-
нять?
   - Выполняйте.
   Подыгрывая мне, Зайцев важно махнул рукой:
   - И не забывайте докладывать о ходе работы!
   - Может, прикажешь докладывать и о ходе личной жизни?
   Следователь улыбнулся.
   - Не стоит. Это оставь для дневников. Или мемуаров.
   - При том объеме заданий, которые ты мне даешь, мемуары останутся не-
написанными - на личную жизнь просто не остается времени...


   Глава четвертая
   КРЫЛОВ

   В шутке Крылова имелась немалая доля истины. Когда он учился в школе,
его время четко делилось на урочные часы и часы отдыха.  Распорядок  дня
висел над столом перед глазами и неукоснительно соблюдался: строгий отец
и властная мать поддерживали в доме железную дисциплину. Выйти гулять  с
пятнадцати до восемнадцати - промежуток, отведенный для  выполнения  до-
машних заданий, - было так же невозможно, как, например, закурить за се-
мейным столом, плюнуть на воскресной  прогулке  или  привязать  банку  к
хвосту соседского кота.
   Зато в восемнадцать наступала свобода,  которой  можно  было  пользо-
ваться как угодно (не нарушая, разумеется, принятых  в  семье  принципов
поведения) с одним обязательным условием: вернуться не позже установлен-
ного срока. И насколько Саша помнил, это условие соблюдалось им при  лю-
бых обстоятельствах.
   После восьмого класса родители отдали Александра  в  техникум,  чтобы
приобрел хорошую специальность, приучился работать и не стал, упаси  Бо-
же, валять дурака с ранних лет. Техникум был  выбран  не  просто  так  -
престижный, радиотехнический, программа оказалась  сложной,  не  имеющий
склонности к точным наукам Александр учился с большим трудом,  и  только
выработавшаяся привычка подчиняться дисциплине помогла пересилить  неод-
нократно возникавшее желание бросить все к чертовой матери и пойти рабо-
чим на завод.
   Границы свободного времени для него расширились до двадцати двух  ча-
сов, но и в этот период Саше не удавалось избавиться от неприятных  опа-
сений, что зазубренные формулы по электротехнике могут к завтрашнему дню
вылететь из головы, или что курсовой проект рассчитан неверно, или что в
сегодняшнюю контрольную по математике вкралась ошибка, да не одна, а мо-
жет, и не две...
   Он возвращался домой раньше положенного, испуганно просматривал конс-
пекты, читал учебники - родители не могли нарадоваться прилежанию сына -
и рано ложился спать, чтобы с утра еще раз повторить заданный материал.
   Так продолжалось все четыре года. Александр ухитрялся неплохо учиться
и окончил техникум почти без троек, родители были довольны и  настаивали
на продолжении учебы - радиотехнический институт находился всего в  двух
кварталах от дома, очень удобно. Но он отказался наотрез, первый бунт на
корабле, оказавшийся, как ни странно, успешным: отец усмотрел в нем про-
явление воли, а мать - признак взросления.
   Александр работал на радиозаводе, в конструкторском бюро, с восьми до
семнадцати, а потом  наслаждался  свободным  временем,  которое  наконец
действительно освободилось от беспокойных мыслей. Работа его не  увлека-
ла, и он забывал о ней сразу же, как переступал порог проходной.
   Если попытаться, найти в его жизни предпосылки  перехода  в  милицию,
это вряд ли бы удалось: в отличие от сверстников, Саша Крылов  не  увле-
кался даже детективными книжками.
   Но в нем жили стремление к справедливости и ненависть к торжествующе-
му хамству, к грубой, не признающей преград силе. В школе, а  позднее  в
техникуме он вступался за слабых, хотя не всегда это происходило удачно:
случалось получать синяки, шишки и ссадины,  но  они  не  останавливали.
Несколько раз Александр одергивал на улице распоясавшихся хулиганов, при
этом обойтись словами увещеваний не удавалось. Однажды одурманенный  ал-
коголем длинноволосый юнец вытащил нож, Крылов еле успел перехватить ру-
ку, и тут рядом скрипнули тормоза патрульного автомобиля.
   В милиции отчаянный парень понравился, лейтенант Свиридов, документи-
ровавший происшествие, пригласил его заходить, Александр  зашел  -  раз,
второй, третий. Инспектор был немногим старше - года на три-четыре,  они
подружились, все свободное время Александр стал проводить  в  райотделе,
выезжал на  места  происшествий,  разбирался  с  доставленными,  отбирал
объяснения, участвовал в обысках и не слишком рискованных задержаниях.
   "Свободное" время стало для него более насыщенным, чем рабочее, и  он
с нетерпением ждал момента, когда можно  будет  оторваться  от  ватмана,
покрытого замысловато пересекающимися линиями очередной  радиосхемы,  от
листков с расчетами частотных характеристик приемного или  усилительного
блока, от толстых, пестрящих цифрами справочников и окунуться в хитросп-
летения человеческих отношений, в анализ чужих, не  охватываемых  попра-
вочными коэффициентами поступков, в разгадывание  тайн,  перед  которыми
бессильна даже высшая математика.
   У него появились новые друзья, новые интересы, новые проблемы, и  же-
лание поступить на юридический факультет появилось как  бы  само  собой.
Родители его не одобрили - отец всю жизнь работал  мастером,  потом  на-
чальником участка станкостроительного завода, мать трудилась там же нор-
мировщицей, и  в  их  представлении  уважения  заслуживала  только  дея-
тельность, непосредственно связанная с  материальным  производством.  Но
препятствовать замыслам взрослого сына они благоразумно не стали,  пони-
мая, что вряд ли сумеют его переубедить.
   Год Александр проучился на вечернем  отделении,  потом  перевелся  на
стационар, все это время поддерживал самые тесные связи с  милицией,  и,
когда подошел момент распределения, вопрос о судьбе нештатного инспекто-
ра уголовного розыска Крылова решился как само собой разумеющийся.
   Он пришел на службу не новичком, но  бремя  ответственности,  которое
раньше не ощущалось, придавало работе совсем другой смысл. Александр по-
пал на стажировку к Старику и потом считал, что именно Старик сделал  из
него настоящего сыщика. Отчасти  это  соответствовало  действительности,
хотя огромную роль тут сыграли трудолюбие, добросовестность, точность  и
обязательность - качества, привитые Крылову в семье.
   На самостоятельной работе Крылов показывал неплохие результаты, сразу
ощутив, путем каких затрат удается этого добиться.
   Время перестало делиться на рабочее и личное, в любой момент  он  мог
перейти из обычного, знакомого всем привычного мира в другой  -  тревож-
ный, нервный, нередко опасный. Иногда для этого надо было войти в  дверь
- райотдела, служебного автомобиля,  следственного  изолятора,  больницы
или морга, чаще граница перехода не имела материальной  формы  -  просто
незримая черта вокруг места происшествия, известных немногим адресов лю-
дей, внешне ничем не отличающихся от окружающих, или определенный  рубеж
времени, рассекающий его жизнь надвое.
   И когда он возвращался в обыденный мир, мысли оставались там, за чер-
той: не темнил ли на допросе Валерка Котов по кличке Фингал, где,  кроме
автоматической камеры хранения, могут быть спрятаны  вещи  с  квартирной
кражи на Садовой, почему не удалось тралом и магнитом вытащить из  озера
нож Николаева и есть ли смысл обращаться за помощью к водолазам...
   Да и можно ли разграничить служебную и личную жизнь инспектора Крыло-
ва, если даже с Ритой он познакомился в связи с розыском "прыгающих  те-
ней" - разбойников Толстых и Браткова!
   И потом... Они встречались три месяца, Рита не подпускала  его  ближе
той границы, которую она наметила для себя как допустимую, в их  отноше-
ниях стал чувствоваться холодок, и, судя по всему, они должны были расс-
таться. Наступил день, когда Крылов решил: пора, не следует  дожидаться,
пока она сама тебя бросит.
   Дело было вечером, моросил дождь, скверная погода, скверное  настрое-
ние, он медленно брел по улице и бездарно вмешался в драку,  вспыхнувшую
у винного магазина. Двое били одного, и, как нередко бывает, вся  троица
обрушилась на непрошеного чужака,  имевшего  наглость  их  растаскивать.
Представляться работником милиции было  поздно,  положение  складывалось
глупое, Крылов вяло отмахивался, калечить нетрезвых драчунов он не соби-
рался и пытался придумать, как выпутаться из этой истории. Проще  всего,
конечно, было убежать, мокрые улицы пустынны, никто не увидит, но  такой
позорный путь не годился для уважающего себя человека.
   Скованность жертвы вдохновила нападающих, они прижали Крылова к стене
и энергичней замолотили кулаками, а низенький кривоплечий  субъект,  тот
самый, которого только что били, подобрал ящик из-под бутылок  и  бросил
ему в голову.
   Крылов разозлился, на счастье его противников, из магазина  выскочила
женщина в некогда белом халате и истошным голосом  закричала:  "Милиция!
", после чего компания без малейшего промедления бросилась наутек.
   Спасительница завела Крылова в подсобку,  смазала  водкой  ссадины  и
предложила принять стаканчик вовнутрь. Он  отказался,  чем  окончательно
расположил к себе продавщицу, и она выпила за его здоровье, ругая рваных
шаромыжников, нападающих на приличных трезвых людей.
   Дождь усилился, болела голова, нос распух,  кровоточили  царапины  на
лице, магазин закрывался. Идти домой не хотелось, чтобы не пугать  мать,
да и вообще не хотелось двигаться - досталось ему все-таки прилично.
   Было только одно место, куда хотелось попасть, и  если,  бы  его  там
ждали, это окупило бы все неприятности сегодняшнего вечера. Крылов  пос-
ледовал совету многоопытной продавщицы, настойчиво  рекомендовавшей  за-
пастись от простуды бутылкой водки, взял такси и поехал к Рите.  В  этот
вечер он впервые остался у нее  ночевать.  Некоторое  время  спустя  она
рассказала, что приняла в тот день такое же решение, и, если бы он,  из-
битый, не пришел к ней, доказав тем самым, что она ему  необходима,  они
бы наверняка расстались.
   - Перст судьбы! - улыбнулся Крылов, а сам подумал, что судьба  только
поставила на его пути пьяных дебоширов, а  довершила  дело  въевшаяся  в
кровь привычка пресекать беспорядки независимо от того, находишься ты на
службе или нет. И еще раз отметил, что служебное и личное  переплетаются
в жизни инспектора настолько тесно, что иногда их трудно разделить.
   Пожалуй, только один раз удалось это сделать: когда они с Ритой уеха-
ли на месяц в небольшое село под Анапой.  Недостаток  бытового  комфорта
компенсировался километровой ширины песчаным пляжем, тянувшимся до само-
го горизонта. Курортники концентрировались на маленьком  пятачке  вокруг
лежаков и тентов, дальше пляж был непривычно  пустым,  они  уходили  по-
дальше и, перейдя вброд неширокую  протоку,  устраивались  на  небольшом
островке - остатке размытой волнами косы.
   Лежали под пощипывающим кожу солнцем на чуть  влажном  песке,  ели  с
хлебом и солью огромные - три штуки на  килограмм  -  розовые  помидоры,
поднимая фонтаны брызг, бегали по мелководью, любили друг друга в теплой
солоноватой воде, смотрели, как погружается в  море  багровый  солнечный
диск, пытаясь поймать приносящий счастье зеленый луч,  устало  брели  по
остывающему рыхлому песку к далеким маленьким домишкам...
   Этот месяц у моря остался для Крылова воспоминанием о личной жизни  в
чистом виде, полностью освобожденной от служебных забот, но и тогда  ни-
точка, связывающая его с райотделом, не  обрывалась:  начальство  знало,
где искать инспектора в случае необходимости, и он был готов к тому, что
в любой момент местный участковый может  принести  предписание  прервать
отпуск и возвратиться к месту службы. Может быть, эта готовность и  поз-
воляла ему острее ощущать прелесть каждого дня, каждого часа отдыха.
   И вообще, как Крылов неоднократно убеждался, те, кого угнетало вытес-
нение личного времени служебным, не задерживались в милиции, а оставших-
ся такое положение не пугало, и если они и жаловались, то больше для по-
рядка, как это сделал он сам, упрекнув Зайцева, что тот лишает его  лич-
ной жизни. Тем более что сегодняшний вечер инспектор собирался посвятить
именно ей: они с Ритой шли в гости.
   К месту встречи Рита пришла, как всегда, вовремя -  свежая,  энергич-
ная, праздничная, хотя Крылов затруднился бы сразу ответить, как ей уда-
лось достигнуть такого эффекта, имея всего лишь час после работы.
   Они прошли два квартала, сокращая путь, свернули на  узенькую  старую
улочку, чудом сохранившуюся среди районов современной  застройки:  облу-
пившиеся фасады, выбоины на мостовой, низкие мрачные подворотни.
   На перекрестке притулилась к забору остроконечная будочка образца на-
чала пятидесятых годов с перекошенной вывеской  "Пирожки".  Крылов  сжал
локоть спутницы:
   - Обрати внимание.
   Рита непонимающе осмотрела грузную, равнодушно жующую женщину неопре-
деленного возраста за тусклым стеклом.
   - Что в ней особенного?
   - О-о! Тетя Маша - уникум. Торгует пирожками почти сорок лет и все на
этом месте. Питается исключительно своим товаром, ходит в одном платье и
платке, а по слухам - миллионерша.
   - Миллионеры всегда отличаются скромностью и умеренностью в еде.
   - Не веришь? Когда мне ее показали лет пятнадцать назад, я  тоже  не,
поверил. Кстати, она выглядела точно так же и так же ела пирожок.  Похо-
же, время ее не трогает.
   - Ну, время ладно. А почему ее не трогает ОБХСС? Не  из  скромной  же
зарплаты скоплен этот миллион? Да и как она могла ухитриться сделать та-
кой бизнес на копеечном товаре?
   - Настойчивость и последовательность - вот весь секрет. Подойди, купи
пару пирожков. Даже если ей пригрозят, что отрежут руку, все равно недо-
даст дветри копейки, не грозить - обсчитает на гривенник.  С  рубля  или
тем более с трешки сыпанет такую кучу меди - вовек не пересчитаешь. Ник-
то и не считает - ссыпал в карман и пошел. А там уже обман на полтинник.
   Мелочевка, конечно, постарела тетя Маша, а раньше не брезговала  "ле-
вым" товаром, была в доле с кухней - недовложения, хищения продуктов,  а
в голодное время за кило муки золотое колечко с камушком не глядя  отда-
в