арестовывать человека, который  спас  жизнь  ему  и
напарнику. Только что инспектор передал  в  участок  сообщение  о  нападении
неизвестных, перестрелке и потерях, запросил медицинскую помощь. Его  рапорт
соответствовал действительности  во  всем,  кроме  одного:  он  сказал,  что
подлежащее аресту лицо скрылось и он ведет преследование.
   - Я не буду делать  арест,  -  медленно  сказал  он.  -  Вы  имеете,  где
спрятаться?
   Верлинов развел руками. Тогда Иорданидис указал  В  сторону  моря.  Через
несколько минут полицейский катер  уносил  инспектора  и  его  спасителя  по
направлению к Тиносу.
   "Интересно, где Влакос? - размышлял Андреас. - Почему он  не  вмешался  и
дал нам уйти?"
   В это время контрразведчик  вместе  с  тремя  коллегами  осматривал  труп
неизвестного,  подорвавшегося  на  установленной  им  же  мине.  Когда   они
закончили документировать этот факт, катер уже подходил к месту  назначения.
Туман у Тиноса развеялся, все так же  болтались  на  волнах  вспомогательный
корабль  греческих  ВМС,  болгарский  "Солнечный   берег"   и   грязно-серый
гражданский бот. Все выглядело, обыденно и  спокойно,  хотя  на  всех  судах
царило крайнее напряжение, а под водой разыгрывались и  вовсе  драматические
события.

   ***
   Грязно-серый бот предназначался для подводных работ,  Циклоп  зафрахтовал
его вместе с экипажем. Сам  Джузеппе  висел  между  ботом  и  морским  дном,
разматывающийся через кран-балку трос опускал его  в  глубину  со  скоростью
шесть метров  в  минуту.  Могучее  тело  Циклопа  было  облачено  в  жесткий
глубоководный скафандр, безнадежно устаревший, но  достаточно  надежный.  Из
цельнокованого толстостенного  цилиндра  торчали  вниз  цилиндры  поуже,  на
шарнирах и с тяжеленными башмаками внизу. "Рукава" выглядели так же, но  они
заканчивались клешнеобразными манипуляторами  и  находились  в  полусогнутом
положении, из-за чего руки в локтях затекали. Можно было втянуть их  внутрь,
но  в  скафандре  и  так  было  тесно,  Джузеппе  не  хотел  создавать  себе
дополнительные неудобства.
   Он давно не опускался на большую глубину  и  сейчас  ощущал  определенный
дискомфорт. Вспотевший в нескольких слоях шерстяного  белья,  он  чувствовал
зуд  кожи,  просачивающиеся  сквозь  резьбу  люка  холодные  капли  вызывали
опасения,  категорически  противопоказанные   водолазу.   Чтобы   отвлечься,
Джузеппе стал смотреть в забранные толстым кварцевым  стеклом  иллюминаторы.
Их было пять - четыре расположены на уровне головы и позволяли  вести  почти
круговой обзор, кроме черноты, в них ничего не было видно. Пятый находился в
верхней  полусфере,  почти  посередине   люка.   Здесь   различался   слабый
рассеян-ный свет поверхности.
   "У этих греков плутовские морды, - подумал Джузеппе. - Как бы не выкинули
какую-нибудь пакость..." И тут же успокоил сам себя: "А  что  они  могут?  В
ящик для инструментов  не  заглядывали,  следы  взрыва  вряд  ли  выйдут  на
поверхность... Да и потом, им не впервой выполнять сомнительные заказы, если
бы болтали - давно пошли бы на корм рыбам!"
   - Эй, Джузеппе, как ты там? - раздалось из  небольшого  динамика.  Родная
речь всегда звучала для него музыкой, но сейчас, резко  разорвав  абсолютную
тишину, заставила вздрогнуть.
   - Все в  порядке,  Марио!  Следи  за  верхом!  На  всякий  случай  Циклоп
перестраховался  и  взял  с  собой  надежного  земляка.  Если   что,   Марио
разделается с обоими!
   Расположенная перед глазами светящаяся шкала глубиномера  показывала  сто
восемьдесят метров. Теперь вверху, как и со всех сторон, было  черным-черно.
Цилиндр охладился,  внутренняя  поверхность  покрылась  каплями  конденсата,
холод пучины пробирался сквозь резиновый комбинезон и два комплекта  теплого
белья. Прогибаясь под  чудовищным  давлением,  тихо  похрустывали  кварцевые
стекла иллюминаторов. Дыхательная смесь  тоже  подавалась  по  армированному
шлангу с избыточным давлением, у Циклопа заложило уши.
   - До грунта двадцать метров, - глухо  сказал  водолаз,  и  движение  вниз
замедлилось. Если не погасить  скорость  спуска,  то  при  полутонной  массе
скафандра столкновение с дном окажется опасным.
   Шевельнув  пальцем  в  левом  "рукаве",  Джузеппе  включил  радиоприемник
направленного  действия,  и  тот  сразу   же   принял   сигнал   радиомаяка:
"пип-пип-пип..." Повезло, обычно объект приходится искать довольно долго.
   Движение еще замедлилось, и тяжелые башмаки мягко коснулись дна.
   "Молодцы, знают  свое  дело",  -  мысленно  похвалил  Циклоп  управлявших
лебедкой греков и включил прожектор.  Яркий  луч  был  съеден  непроницаемым
мраком вечной ночи, только размытое желтоватое пятно проступило на  скальном
выступе в нескольких метрах впереди.
   - Трави полегоньку, - передал водолаз на поверхность и,  медленно  подняв
ногу, сделал первый шаг.
   На  глубине  другие  понятия  и  мерки:  то,  что  в   обычных   условиях
представляется  легкой  прогулкой,   здесь   превращается   в   изматывающее
путешествие. Циклоп мог пройти только сорок метров,  дальше  его  не  пустит
провисающий сзади трос со  шлангом.  Тогда  задача  усложнится:  потребуется
ювелирное перемещение бота с  сопутствующей  опасностью  инерционных  рывков
двухсотметрового пучка коммуникаций и риском повреждения воздухопровода...
   Несмотря на чудовищную физическую силу, Циклоп двигался с большим трудом.
Чтобы наполненный воздухом цилиндр не лег на бок и  не  перевернул  водолаза
вниз головой, свинцовые подошвы башмаков весили по сорок  килограммов,  туго
сгибались коленные шарниры, спрессованная чудовищным давлением  черная  вода
пружинила перед скафандром... Каждый шаг требовал колоссального  напряжения.
Он опять вспотел, потерял представление о времени и преодоленном расстоянии,
механически выполняя тяжелую монотонную работу, состоящую в повторении одних
и тех же движений. Оторвать башмак  от  дна,  распрямить  шарнир,  продавить
вязкую стену, поставить башмак, оторвать другой... Хорошо еще, что дно  было
гладким и удавалось удерживать правильный курс...
   "Пип-пип-пип..." Сигналы как будто становились громче, и  наконец  слабый
желтый луч выхватил  из  вечного  мрака  не  принадлежащий  пучине  предмет:
накрененный корпус  сверхмалой  диверсионной  подлодки.  Он  опять  мысленно
похвалил греков: спуск был произведен со  снайперской  точностью.  Прожектор
осветил  плавные  обводы  корпуса,  открытый  люк  шлюза..  Но  все  это  не
представляло для Джузеппе никакого интереса.
   Впереди,  на  уровне  пояса,  на  жестком  скафандре  приварен  ящик  для
инструмента.  Ловко  орудуя  манипуляторами,  Циклоп  открыл  его,   вытащил
небольшой,  но  тяжелый  цилиндр  глубоководной  магнитной  мины,  поднес  к
исцарапанной обшивке. Цилиндр намертво прилепился к металлу. Осталось  всего
одно движение, но, чтобы сделать его, следовало продеть "палец" манипулятора
в квадратное отверстие чеки. Отверстие специально  для  такого  случая  было
увеличено вчетверо против обычного, но сейчас это не очень облегчило задачу.
Несмотря на холод, Джузеппе весь вспотел, пока добился своего.
   - Выбирайте, подъем! - сдавленно сказал он и перевел дух. От напряжения и
усталости руки и ноги дрожали, учащенно колотилось сердце. И вдруг он увидел
желтое световое пятно!  Оно  двигалось!  Рефлекторно  Циклоп  выключил  свой
прожектор. За первым  угадывалось  еще  несколько  пятен  света.  -  Быстрей
поднимайте, черт вас возьми! - понизив голос, выругался он.
   Трос потянул его назад и вверх. Чека легко выскочила из корпуса и повисла
на манипуляторе, но Циклоп не обратил на это внимания. Он жадно всматривался
в огни прожекторов. Три или четыре водолаза  приближались  к  заминированной
лодке. Через тридцать  минут  произойдет  взрыв.  Даже  при  замедленном,  с
соблюдением  правил  декомпрессии,  подъеме  он  будет  уже  на  полпути   к
поверхности.  Но...  Когда  на  двухсотметровой  глубине  у  одного  объекта
встречаются люди, не знающие друг о друге, это значит, что они  представляют
конкурирующие стороны. Следовательно, идет большая игра. В такой  игре  хуже
всех приходится пешкам-исполнителям. Особенно тем, кто  производит  активные
острые акции... Кажется,  эта  сволочь  Христофор  втравил  его  в  скверную
историю, и подъем на поверхность не станет концом приключения.
   Трос  дернулся,  и  движение  прекратилось.  Джузеппе  беспомощно  повис,
раскачиваясь вокруг оси то в одну, то в другую сторону.
   - В чем дело! -  рявкнул  он,  на  этот  раз  во  весь  голос.  -  Почему
остановились? Динамик откашлялся.
   - У нас проблемы, Джузеппе, - раздался голос  Марио.  Чувствовалось,  что
земляк в замешательстве.- Очень серьезные проблемы...

   ***
   Вспомогательный корабль греческих ВМС обеспечивал проводимую американцами
операцию по подъему диверсионной подлодки русских, поэтому  контрразведчиков
на борту было столько же, сколько и членов экипажа. Среди них  находились  и
два американца, которые ни одеждой, ни манерами, ни речью не выдавали  своей
национальной  и  служебной  принадлежности.  Водолазный  бот  и   болгарское
исследовательское судно, оказавшиеся в районе проведения специальных  работ,
сразу же привлекли их пристальное внимание. На первом этапе дали  запрос  на
берег о любой имеющейся информации об этих посудинах, на втором аквалангисты
обследовали днище "Солнечного берега", а также  уходящие  с  бота  воздушный
шланг и электрокабели. Вывод получался однозначный: оба  плавсредства  ведут
глубоководные  работы.  Этого  было  достаточно,  чтобы   пресечь   подобную
деятельность.
   Матрос-сигнальщик передал морской азбукой требование к  обоим  капитанам:
"Прекратить  все  водолазные  работы,   приготовиться   принять   шлюпку   с
досмотровой командой".
   Через пять минут после этого с "Солнечного берега" по  спутниковой  связи
ушла экстренная шифротелеграмма:
   "ј 004 Э.
   Сов. Секретно
   Центр.
   В ходе производства операции  получено  требование  греческих  властей  о
досмотре  судна.  Попытка   связаться   с   группой   погружения   оказалась
безуспешной: экипаж покинул колокол. Жду дальнейших инструкций.
   428".

   Экстренная щифротелеграмма требует ответа  в  течение  двадцати  минут  и
докладывается первому лицу ведомства в любое время суток. Шифровальный отдел
ФСК поставил на бланке время приема: "11 часов 48 минут",  а  в  одиннадцать
пятьдесят две документ лежал на  столе  Директора.  Поморщившись,  Степашкин
наложил резолюцию: "Организатору операции т. Дронову. Поскольку  руководство
ФСК не располагает информацией  по  данному  вопросу,  прошу  дать  ответ  и
обеспечить успешное выполнение задания". Он писал каллиграфическими буквами,
и черные чернила из тонкой капиллярной ручки отлично смотрелись  на  плотной
матовой  бумаге.  Содержание  резолюции  тоже  было  безукоризненным.  Пусть
прыткий полковник со своим  всезнающим  покровителем  ломают  головы  -  вся
ответственность ложится на них!
   В одиннадцать пятьдесят шесть  прямой  факс  Управления  по  безопасности
специальных  технических  объектов  принял  шифротелеграмму   с   резолюцией
Директора,  с  одиннадцати  пятидесяти  восьми  до  двенадцати  ноль   одной
полковник Дронов очумело таращился в текст, понимая, что  попал  в  ловушку,
выбраться из которой не сумеет.  В  двенадцать  ноль  три  он  соединился  с
Коржовым.
   -  Так  чего  ты  от  меня  ждешь?   -   недовольно   отозвался   главный
телохранитель. - Чтобы я за тебя планировал  операции  и  командовал  твоими
людьми? Какой-то ты совсем никчемный, еще хуже, чем я думал!
   В двенадцать ноль пять Дронов еще не знал, что делать. Зато  твердо  знал
одно: нарушение контрольного времени ответа влечет  немедленное  отстранение
от должности и увольнение из органов без пенсии  и  всех  привилегий.  А  до
срока оставалось три минуты!
   Инстинкт самосохранения подсказал обтекаемый текст, к которому невозможно
было  придраться:  "Во  избежание  расшифровки  операции  и   международного
скандала немедленно покинуть территориальные воды Греции".
   В двенадцать ноль семь ответ Дронова  поступил  в  шифр-отдел  ФСК,  а  в
двенадцать ноль девять, с минутным нарушением срока, был передан  "четыреста
двадцать восьмому". Чтобы скрыть нарушение,  дежурный  оператор  поставил  в
журнале правильное время: двенадцать ноль восемь.
   Позывной "428" принадлежал командиру  специальной  базы,  замаскированной
под исследовательское  судно  "Солнечный  берег",  который  по  официальному
штатному расписанию занимал скромную должность старшего научного  сотрудника
экспедиции. Прочтя указание Центра, "четыреста двадцать восьмой"  нецензурно
выругался. Для того чтобы "немедленно покинуть территориальные воды Греции",
ему надо было обрубить канат и оставить водолазный колокол  вместе  с  тремя
пловцами на дне  Эгейского  моря.  Но  ни  о  чем  подобном  в  шифровке  не
говорилось. Для того же, чтобы дождаться пловцов и с соблюдением  требований
декомпрессии поднять их на борт, потребуется  не  менее  полутора  часов,  а
такая  просрочка  в  данной  конкретной  ситуации   неминуемо   приведет   к
"расшифровке операции и  международному  скандалу".  Вот  и  решай  заданную
Центром головоломку!
   "Четыреста двадцать восьмому" было сорок  девять  с  половиной  лет.  Ему
осточертел цифровой псевдоним и конспиративное болгарское  имя,  осточертели
моря, океаны, грозящие постоянной опасностью чужие  порты  и  неустроенность
жизни, его тошнило от все более бездарных и непродуманных операций  и  очень
угнетала  бесперспективность   бытия.   Он   имел   звание   полковника,   а
следовательно мог уйти на пенсию через шесть месяцев и  пожизненно  получать
шестьсот тысяч полновесных российских рублей, что составляло немногим больше
ста долларов США. Стивидор* в Пирейском порту зарабатывал шестьсот.  Правда,
"четыреста двадцать восьмому" предстояло жить не в Пирее  или  Афинах,  а  в
Москве, где  приличная,  но  не  элитная  проститутка  берет  за  сеанс  сто
пятьдесят баксов, а ужин в частном ресторане стоит  двести.  И  хотя  он  не
собирался прибегать к услугам платных шлюх или ходить по кабакам, но по этим
признакам легко мог оценить доступный ему уровень жизни.
   Правда, было интересное предложение от вышедшего на пенсию в прошлом году
сослуживца. Тот обосновался в Туапсе и занимался поисками затонувших  судов,
барж, катеров  и  самолетов.  Дело  приносило  солидный  доход  и  требовало
привлечения квалифицированных специалистов. А "четыреста двадцать  восьмому"
такое  занятие  было  по  душе,  тем  более  что  если  отбросить  шпионскую
прокладку, именно это он и делал все двадцать семь календарных лет службы.
   В принципе он дал согласие,  приятель  присмотрел  для  начала  небольшой
домик на берегу и даже назвал первый объект разработки - затонувший в  войну
сухогруз  с  медью.  В  жизни  появилась  манящая  цель,  но  если  получить
пятнадцать лет за шпионаж, то подводные сокровища никогда его не дождутся...
   "Четыреста  двадцать  восьмой"  сжег  шифрограмму  и  вытряхнул  пепел  в
иллюминатор. К сожалению,  избавиться  от  всех  улик,  свидетельствующих  о
разведывательном  предназначении  судна,  не  так  просто:   оно   буквально
нашпиговано специальным оборудованием и специфической  аппаратурой.  А  ведь
ему предложено избежать расшифровки и скандала...
   Командир базы  вздохнул.  Придется  с  максимальной  точностью  выполнить
указание Москвы. По внутренней связи он соединился с капитаном.
   - Поднять колокол! Тот замешкался.
   - Мы еще не получили сигнала о возвращении...
   - Поднять колокол! - жестко повторил "четыреста двадцать восьмой".
   - Есть, - после секундной паузы сказал  капитан.  И  тут  же  спросил:  -
Какова скорость подъема?
   - Максимальная по техническим данным.
   - Но декомпрессионный режим...
   - У вас  что-то  со  слухом?  -  Командир  повысил  голос.  -  Я  сказал:
максимальная по техническим данным!

   ***
   Выходной шлюз располагался в нижней части колокола, три человека в нем не
помещались, поэтому Еремеев  остался  ждать,  пока  отшлюзуются  Кисляков  и
Ершов. Скафандр нельзя было надеть без посторонней помощи, так что он  стоял
в   полном   глубоководном    снаряжении,    расходовал    ресурс    системы
жизнеобеспечения  и  сильно  потел.  Все  это  вызывало  раздражение,   хотя
лейтенант понимал -  грех  жаловаться,  в  отечественном  "СПРГ-ЗМ"*  вообще
невозможно стоять на суше: тяжеленная стальная бочка  свалит  с  ног  любого
богатыря. У них же были достаточно легкие и полностью  автономные  скафандры
американского  производства,  последней   суперсекретной   модели,   добытые
неизвестным путем  через  нелегалов  Службы  внешней  разведки.  Но  и  этот
новейший скафандр не имел внешних  микрофонов,  поэтому  Еремеев  не  слышал
душераздирающих звонков, вызывающих на связь с базой.
   Дождавшись зеленой лампочки, лейтенант отдраил люк,  спустился  в  мокрую
камеру шлюза и впустил воду. Через несколько минут он плавно спланировал  на
дно,  присоединяясь  к   товарищам.   Три   прожектора   сошлись   вплотную:
переговорные устройства действовали в радиусе полутора метров.
   - Пеленг взят. - Ершов рукой указал направление. - Не могу понять, в  чем
дело: сигнал двойной, как будто работают два радиомаяка.
   - Разберемся, - сосредоточенно сказал Еремеев.  -  Кисляков  остается  со
страховкой, а мы идем к объекту!
   Прожектора разъединились.  Один  световой  круг  остался  на  месте,  два
медленно, будто нашаривая плохо видимую дорогу,  двинулись  вперед.  Еремеев
поймал радиопеленг:  "пип-пип-пип,  би-би-би,  пип-би-пип-би-пип-би..."  Как
будто эхо. Или действительно два радиомаяка?
   За уходящими тянулись  прочные  нейлоновые  веревки,  которые  постепенно
стравливал Кисляков. Они не успели отойти и на пять  метров,  когда  веревки
истерически задергались. Водолазы обернулись со скоростью, которую позволяла
плотность воды и маневренные возможности скафандров. Прожектор Кислякова был
направлен вверх, и в его желтом размытом  свете  они  увидели,  что  колокол
поднимается к поверхности.
   - Назад! Вы что,  суки,  назад!!!  -Охваченный  животным  ужасом,  заорал
Еремеев, но ни один звук не проник сквозь  скафандр  и  не  нарушил  вечного
безмолвия глубоководья.
   Колокол вышел из зоны видимости. Видавшие виды  пловцы  замерли  соляными
столбами с воздетыми руками И разверстыми в крике ртами. Они были  обречены.
Ресурс скафандров составлял три часа.  От  поверхности  их  отделяли  двести
метров. Три минугы ходьбы  по  асфальту,  пять  -  по  ухабистому  проселку,
пятнадцать - по крутой горной тропинке, пять часов - по скальной  вертикали.
Двести метров водной толщи были для них непреодолимы.
   Подчиняясь  инстинкту,  три   человека   сошлись   вместе   и   обнялись,
соприкасаясь  шлемами.   Три   биополя   объединились,   принося   некоторое
успокоение. В непроглядной тьме чуждого  гибельного  мира  они  были  сейчас
ближе, чем единоутробные братья. Они не говорили и  не  думали  о  том,  что
произошло, - это не имело никакого значения.  У  них  имелся  огромный  опыт
жизни, работы и боя под водой, сейчас каждый пытался использовать его, чтобы
уцелеть.
   В  обычном  скафандре  можно  прекратить  стравливать  воздух,  тогда  он
раздуется, как воздушный шар, и пробкой  вылетит  на  поверхность.  Но...  с
мертвым  водолазом:  при  быстром  подъеме  с  большой  глубины  вскипает  и
сворачивается кровь. Автономный скафандр с  замкнутым  циклом  не  позволяет
сделать и этого... Вот если бы сверху  спустили  трос  и  вытаскивали  их  с
декомпрессионными остановками, то вечером можно  было  бы  выпить  по  литру
водки за чудесное спасение... Или отсюда поднять на поплавке аварийный  линь
со специальной разметкой: один узел -  остановка  пять  минут,  два  узла  -
десять, три - пятнадцать. Как при аварийном выходе из подводной лодки...  Из
подводной лодки! Подводной лодки!