же не в том, что одни
люди с легкостью, не испытывая угрызений совести, совершают  такие  зло-
действа, о которых нормальный человек не может даже подумать без  содро-
гания. Дело в том, что наряду с обычным человеческим  обществом,  парал-
лельно, а часто и пересекаясь с ним, существует огромный и  жуткий  уго-
ловный мир. В нем правят бал вовсе не "обычные" люди, такие,  как  мы  с
вами, а биологически схожие с людьми, но совершенно другие в  социальном
смысле существа, создающие свою субкультуру, собственную мораль,  особые
правила и нормы поведения.
   Преступники создали свой сленг, который не понимают нормальные  люди.
"Блатная феня", или "музыка" - это особый язык, на нем нельзя разговари-
вать о возвышенном или прекрасном, у него  совершенно  другие  задачи  и
специфическая смысловая нагрузка, поэтому Татьяна Ларина и  превращается
в воровку и проститутку, Евгений Онегин - в "идейного шпанюка", а Гамлет
- в крутого блатаря.
   Они разработали систему татуировок, несущих  немаловажную  коммуника-
тивную нагрузку: характер, расположение и содержание  картинок  отражают
криминальную биографию их носителя, его преступный опыт и  положение  на
иерархической лестнице, это своего рода паспорт, удостоверение личности,
опознавательный знак, по которому угадывают своего.
   Избыток свободного времени и недостаток свободы делают людей  чрезвы-
чайно изобретательными, поэтому зеки придумали тысячи всевозможных ухищ-
рений: "мастырок", "примочек", "подлянок", "заморочек", направленных  на
то, чтобы увильнуть от работы, попасть в больницу (они ласково  называют
ее больничкой), уйти в побег, провести время и развлечься, наказать  со-
товарища за какой-то подлинный или мнимый проступок, поглумиться над ад-
министрацией, поддержать посаженных в карцер, просто выделнуться и пока-
зать свой характер.
   Несмотря на режимные мероприятия,  камеры  тюрьмы  или  следственного
изолятора общаются между собой с помощью зековского телефона - приложен-
ной к стене или трубе кружке, выкриков в заплетенное проволокой и закры-
тое решеткой и "намордником" слепое окно, оставленной в прогулочном дво-
рике малевки, для более материального общения они  соединены  "дорогами"
из ниток, по которым "гоняют коней" -  передают  записки,  чай,  деньги,
наркоту... Администрация регулярно обрывает  нитки,  но  они  появляются
вновь, словно паутина, без конца воспроизводимая  не  знающим  усталости
пауком.
   Существует связь даже между зонами, расположенными  в  разных  концах
страны: очередной этап приносит то "постановочное письмо", то  деньги  в
общак, то устное сообщение для Смотрящего, то  решение  последней  сход-
ки... Если надо передать чтото очень важное или расправиться с укрывшим-
ся за решеткой иудой, с воли направляется "десант" -  специально  подоб-
ранный человек умышленно "берет срок" и выполняет поручение "бродяг".
   Уголовный мир - неважно, в зоне ли, на воле -  живет  не  по  законам
Госдумы или президентским указам, а по своим "законам", "понятиям",  ре-
шениям сходок. И эти правила соблюдаются куда строже писаных официальных
постановлений. Больше того, в последнее время они вытесняют настоящие  -
слабые и бездействующие законы. Уже вполне легальные бизнесмены при воз-
никновении материального спора обращаются не в арбитраж с  его  многоме-
сячной волокитой и зачастую неисполняемыми решениями, а  к  авторитетам,
которые без всякой бумажной карусели и переносов заседаний разрешат спор
на месте, с гарантией обязательного исполнения.
   Так бизнес сливается с криминалом,  "черные",  плохо  отмытые  деньги
направляются на политическую борьбу, в кресла руководителей фирм, мэров,
губернаторов, президентов в  изобилии  плодящихся  банановых  суверенных
республик усаживаются деятели, чьи отпечатки пальцев еще хранятся в дак-
тилоскопических картотеках органов внутренних дел, хотя и имеют  тенден-
цию к постепенному исчезновению из оных.
   "Блатную музыку" все чаще можно услышать не только в  бытовой  сфере,
но и в коридорах Госдумы, аппарате правительства, президентском  окруже-
нии. Наряду с этим все чаще отклоняются законопроекты о борьбе  с  прес-
тупностью и укреплении правоохранительных органов, все чаще  принимаются
законы, прямо или косвенно выгодные "братве", "бродягам" или слегка  за-
маскированному "черному бизнесу". Открыто создаются "фонды помощи  осуж-
денным", представляющие собой не что иное, как легализованные  воровские
общаки. Утверждение о том, что преступники такие же люди,  как  все  ос-
тальные, - из того же ряда, потому что выгодно криминалитету.

                                 * * *

   Светка и Зойка познакомились на зоне, в детской колонии с  неудобова-
римым названием "Воспитательно-трудовая колония  для  несовершеннолетних
осужденных женского пола". Слово "трудовая" впоследствии из названия вы-
пало, все остальное осталось. Очевидно, придумать  другой  вариант  было
трудно: "колония для девочек" - явно не годилось, потому что  девочек  в
буквальном, физиологическом смысле этого слова здесь  не  было,  а  если
иногда и попадались, то наличие небольшого клочка  плевы  превращало  их
жизнь в кошмар, ибо служило упреком всем остальным обитательницам зоны и
подтверждало правоту воспитательниц, что не все начинают трахаться, едва
поднявшись с горшка.
   Мириться с такой явной несправедливостью несовершеннолетние  осужден-
ные женского пола не могли и расставляли все по местам, объявляя  добро-
детель пороком и строго  наказывая  за  него.  Девственница  объявлялась
"соской", ибо другого способа сохранить невинность,  по  мнению  здешних
обитателей, не существовало, и, хотя основной состав  вовсе  не  чурался
орального секса, равно как и анального, группового и лесбийского,  полу-
чившая такой ярлык новенькая становилась существом униженным и презирае-
мым. Ее избивали, ставили на колени, рвали за волосы, заставляли  лизать
ноги или заднепроходное отверстие, мочились на несчастную, насильно  на-
калывали точку возле рта или над глазом - позорящий знак "вафлистки". Не
говоря уже о том, что сам предмет, послуживший  основанием  к  гонениям,
уничтожался самым варварским и жестоким способом.
   Зойка, на свою беду, оказалась девственницей. Если бы  Светка  узнала
об этом заблаговременно, она подсказала бы, как надо себя вести. Но выш-
ло по-другому. Вечером, после отбоя, новенькая была поставлена для "про-
верки на вшивость". Это своего рода "прописка", но в отличие от  мальчи-
шеских зон испытуемой не загадывают загадки, не  устраивают  подлянок  с
"играми", не выписывают "морковки", "макаронины"  или  "хлысты".  Просто
определяют, чем дышит новенькая, и в зависимости от этого определяют  ей
место в зоновской иерархии.
   Дело в том, что среда осужденных, как, впрочем, и любая другая, неод-
нородна. Во главе стоят "шишки", потом идет основная масса  "правильных"
девчонок, или "пацанок", ниже стоят презираемые "шкуры", которые, в свою
очередь, делятся на три масти: "машек", "чушек", "задрочек".  "Машки"  -
это слабохарактерные или физически слабые девочки, которые не  могут  за
себя постоять. С ними никто не считается: отталкивают назад в любой оче-
реди, отбирают передачи, могут и в хрюк втереть. Но они стоят выше  двух
остальных категорий, над "чушками".
   "Чушки" - это те, кого умышленно опустили, "опомоили", "опарафинили".
В принципе они ничем не отличаются от своих сверстниц, но либо допустили
какую-либо ошибку, именуемую здесь "косяком", либо совершили  привычный,
но недопустимый в неволе поступок. Например, воровка  шепнула  что-то  у
товарок. Она с малолетства знает, что красть плохо, но все равно ворует.
Однако, позарившись на добро другой зечки, она узнает,  насколько  плохо
воровать у своих. Мало того, что изобьют до потери пульса, так еще сунут
головой в парашу, или вымажут дерьмом, или еще что-либо  подобное  утво-
рят... И все! Сколько ни сиди - на малолетке ли, на  взросляке,  никогда
тебе не стать равной с остальными, всегда и везде ты презираемое, второ-
сортное существо.
   В отличие от "машек" и "чушек", "задрочек"  можно  узнать  с  первого
взгляда. Потому что это по жизни лентяйки и грязнули. У них грязные пот-
репанные пятки, сальные волосы, разрушенные зубы и дурной запах изо рта,
порванные чулки, провонявшая потом, неглаженая одежда.  Если  "задрочка"
возьмется за ум и примется следить за собой, у нее есть шанс  постепенно
поднять свой социальный статус и выйти из числа "шкурок". Но такое  слу-
чается нечасто. Обычно они смиряются со своим положением и  не  пытаются
изменить его.
   После "проверки на вшивость" новенькая может стать  "правильной"  де-
вочкой, а может оказаться среди "шкурок". Зойку проверяли,  как  обычно,
после отбоя. В длинном помещении отряда с рядами  железных  двухъярусных
кроватей, именуемых на жаргоне "шконками",  как  и  положено,  выключили
свет, но яркий свет ртутных фонарей проникал сквозь раздвинутые занавес-
ки, разжижая сумрак и позволяя различать очертания  фигур  несовершенно-
летних зечек, толпящихся вокруг места "прописки".
   Кто-то зажег свечу, и в призрачном свете колеблющегося огонька темные
фигуры обрели белые и маловыразительные лица, на которых  лежала  печать
жадного любопытства. Ссутулясь и сцепив пальцами руки, Зойка насторожен-
но стояла в углу актива, вокруг уверенно и властно расселись на кроватях
и табуретках "шишки" - неформальные лидеры отряда.
   Кряжистой мужеподобной разбойнице Оле Песковой уже исполнилось девят-
надцать, но за хорошее поведение ее не стали переводить  на  взросляк  и
оставили доматывать оставшийся год на детской зоне, рядом грациозно  от-
кинулась на матраце красивая, со стройной фигурой Люда Кислова -  Марки-
за, по которой сохли больше половины девчонок, а Надя Дугина даже вскры-
вала из-за нее вены, самая хитрая - Нелька Лупоглазка подобралась к  но-
венькой сбоку и пытливо разглядывала ее, усиливая Зойкину  неуверенность
и предчувствие чего-то недоброго. Приблатненная  Валентина  Гусакова  по
прозвищу Жало широко расставила крепкие кривоватые ноги, оперлась  ладо-
нями на колени и тоже буравила прописываемую маленькими наглыми  глазка-
ми.
   Чуть в стороне толпились не входящие в "верхушку", но приближенные  к
ней "правильные девчонки", среди которых находилась и Светка,  остальные
наблюдали за действом издали, со своих шконок. У самой двери,  в  "шкур-
ном" углу, притаились "чушки" и "задрочки",  затаенно  ожидающие,  чтобы
новенькая провалила "проверку" и была брошена в их куток.
   - Как зовут? Откуда родом? - спросила Пескова, которую называли  Оле-
гом Ивановичем. Она была коротко острижена, затылок и виски высоко подб-
риты. Тельняшка без рукавов и обрезанные по колено  тренировочные  штаны
составляли ее наряд. На левом предплечье наколот спасательный круг с ло-
дочкой под парусом внутри, на круге написано "ЯХТА". Зойка подумала, что
мускулистая девушка имеет какое-то отношение к морю, и ошиблась - аббре-
виатура расшифровывалась "Я хочу тебя, ангелочек", а  сам  знак  являлся
обозначением кобла.
   - Зоя Муравлева, из Тиходонска, - тихо произнесла Зойка и,  предполо-
жив, каким будет следующий вопрос, продолжила: - Статья сто  сорок  чет-
вертая, часть вторая, срок - два года.
   Она снова ошиблась. Все официальные сведения, содержащиеся  в  личном
деле вновь прибывающей, непостижимым образом сразу же становятся извест-
ны всей зоне. При "проверке на вшивость" выясняются скрытые факты и обс-
тоятельства.
   - На суде раскололась? - спросила Жало и ударила новенькую  по  сцеп-
ленным впереди ладоням. - Стой ровно, колхоз!
   Зойка опустила руки и затравленно кивнула:
   - Все в сознание были. Пацанов с вещами взяли и  у  меня  два  кольца
нашли...
   - Ну и дура! - осудила Лупоглазка. - Никогда в сознанку не иди!
   Нелька гордилась своей хитростью и любила  хвастать,  как  заморочила
голову следователю. Правда, ровно никакой выгоды от этого она не  поиме-
ла.
   Маркиза вытянула вперед красивую ногу, обутую в розовый тапок с  пом-
поном - предмет запрещенный и подчеркивающий исключительность его  обла-
дательницы. И бигуди в коротких по правилам внутреннего распорядка воло-
сах практического значения не имели, но демонстрировали, что она  краса-
вица и даже в условиях зоны следит за собой.
   - Где жила, с кем кентовалась? - промурлыкала примадонна зоны,  зади-
рая розовым помпоном подол форменной юбки новенькой. Зойка сжалась и от-
шатнулась.
   - Стой на месте, сука! - рявкнула Кислова и больно пнула Зойку в  ко-
лено. Миловидное лицо исказила гримаса бешенства, будто сквозь благопри-
стойную маску проглянула ее настоящая сущность. Собственно,  так  оно  и
было. Маркиза отбывала восьмилетний срок за убийство из корыстных побуж-
дений. Она топором зарубила своего приятеля, чтобы забрать у него десять
миллионов рублей.
   На суде, сделав с помощью жженой бумаги и  отварного  бурака  броский
макияж, Кислова вела себя не как подсудимая, а как актриса,  исполняющая
главную роль в художественном фильме. Роль красивой, воспитанной и  чис-
той девушки, случайно оступившейся в жестокой  и  несправедливой  жизни.
Публика в зале, естественно, не могла знать,  что  в  перерывах  солдаты
конвоя в очередь приправляют ей минет, но образ все равно портила непро-
извольная мимика, невзначай слетающие с языка вульгарные словечки и про-
рывающаяся наружу порочность натуры.
   Когда мать убитого с плачем рассказывала, каким хорошим парнем был ее
сын, Маркизу разобрал смех, и она низко нагнулась, пряча лицо за  ограж-
дающим скамью подсудимых барьером.  Очередной  свидетель  характеризовал
Кислову как шалаву, шляющуюся с неграми по  барам.  Тут  Маркиза  гневно
вскочила. Лицо выражало крайнюю степень возмущения, ноздри гневно разду-
вались.
   - Я протестую! - громко выкрикнула она.  -  В  то  время  как  прави-
тельство и весь советский народ исповедуют принцип пролетарского  интер-
национализма, никто не имеет права упрекать меня в дружбе  с  гражданами
африканских государств!
   Но благоприятного впечатления Кислова на состав суда не  произвела  и
получила восьмерик - почти предел для несовершеннолетних.
   - Отвечай, мандавошка! - Она пнула Зойку еще раз.
   - Жила на Богатяновке... С Галкой Длинной ходила, с Рамой...  Попугая
знала, Рынду...
   - Скажи, Светик, кто они такие? - промурлыкала прежним тоном Маркиза,
обращаясь к землячке проверяемой. Таков был  обычный  порядок.  Напрямую
друг друга девчонки могли и не знать,  но  общие  знакомые  должны  были
объявиться обязательно, и, если они окажутся  авторитетными,  это  будет
довод в пользу новенькой.
   Светка на минуту задумалась; Ни Галку Длинную, ни Раму она не знала и
никогда о них не слышала, только Попугай - тощий  придурок  с  идиотским
панковским гребнем - путался пару раз под ногами, по отзывам  подруг  он
был полным ничтожеством и импотентом. Но сказать  так,  значило  здорово
осложнить жизнь новенькой. А Зойка ей понравилась. Во-первых, статьей  -
сама Светка тоже сидела за соучастие в кражах. Во-вторых,  внешностью  -
правильные, хотя и мелковатые черты лица, тоскливые карие глаза... К то-
му же землячка, а в зоне это много значит, даже если живешь в сотне  ки-
лометров друг от друга - уже "земели", а тут из одного города...
   - Правильные девчонки, - ответила она. - И пацаны деловые.
   - Ну ладно...
   Маркиза как будто потеряла интерес к происходящему.
   - С ментами по воле гужевалась? - спросила Лупоглазка.
   Зойка испуганно закрутила головой.
   - Предъявы к тебе у кого-нибудь есть? - пробасила "Олег Иванович".
   - Нет...
   - В "хате" тебя не парафинили? - с кривой  усмешкой  поинтересовалась
Лупоглазка.
   - Нет...
   "Проверка на вшивость" обещала благополучный конец. Интерес к действу
начал угасать.
   - А целка у тебя есть? - вдруг спросила Маркиза,  и  "Олег  Иванович"
насторожилась.
   Зойка покраснела.
   "Нет! Говори - нет!" -  заподозрив  неладное,  мысленно  подсказывала
Светка. Главное сейчас проскочить, потом проткнешь ее тихонько, никто  и
не узнает... Но новенькая совета не услышала.
   - Есть, - тихо произнесла она, совершив тем самым главную свою  ошиб-
ку. Послеотбойная тишина взорвалась яростными криками.
   - Соска!
   - Вафлерша!
   - Помойная пасть!
   Маркиза пнула Зойку в живот. Жало вцепилась в волосы, Лупоглазка  изо
всех сил молотила по спине.
   - Паскуда! Минетчица! Параша!
   "Олег Иванович" порылась в тумбочке и не торопясь  извлекла  столовую
ложку.
   Новенькую свалили на пол и пинали ногами. Она перекатывалась  с  боку
на бок, поджав ноги к животу и закрыв  голову  руками.  "Олег  Иванович"
внимательно осмотрела ложку, будто хирург проверял инструмент перед опе-
рацией.
   - Разложите ее!
   Новенькую повалили поперек кровати, задрали к  голове  юбку,  сорвали
грубые казенные трусы. Парализованная ужасом Зойка не сопротивлялась.
   - Показывай свою поганую минжу!
   "Олег Иванович" расставила белеющие в полумраке Зойкины ноги и подня-
ла их кверху, как будто гинеколог смотрел  пациентку  на  своем  кресле.
Глаза кобла лихорадочно блестели, на лице выступили капли пота.  Маркиза
внимательно наблюдала и чуть заметно улыбалась. В отряде наступила тиши-
на, только в "шкурном" кутке оживленно шептались.
   "Олег Иванович" нацелилась черенком ложки, зачем-то пощупала  съежив-
шуюся сухую плоть влажной рукой, сделала резкое движение. Зойка закрича-
ла, Жало туг же ударила ее по лицу, и крик оборвался. Кобел, сопя и при-
чавкивая, долго возился ложкой  во  чреве  новенькой.  Маркиза  внезапно
громко расхохоталась:
   - Ты чего, Олька, аборт ей делаешь? Здорово похоже...
   Лупоглазка стащила через голову майку,  расстегнула  лифчик,  обнажая
дрябловатые груди. Вокруг сосков синели неровные буквы,  образующие  до-
вольно традиционную надпись: "Только для Тебя". Неторопливо сбросив  юб-
ку, она сняла трусы и кокетливо повертела низко  посаженным  задом.  Над
лобком у Нельки красовалась еще одна надпись:  "Добро  пожаловать".  Она
получила свой трешник за злостное хулиганство, отличающееся  особым  ци-
низмом.
   - Давно мне жопу не лизали! - объявила она и выразительно  посмотрела
на корчащуюся от боли Зойку. - Да и поссать хочется...
   Маркиза сбросила тапки и выставила ноги.
   - Вначале пусть мне пятки оближет...
   На пути в "чушки" Зойке предстояло выдержать много унизительных  про-
цедур, но вмешалось провидение - от двери послышался  короткий  свист  и
приглушенный крик:
   - Атас, обход!
   Все мгновенно разбежались, попадав на свои шконки. Свеча  будто  сама
собой потухла, оставив предательский запах тлеющего фитиля. Его и унюха-
ла Бомба - здоровенная, с трудом протиснувшаяся в  дверь  прапорщица  со
зверским выражением, навечно оттиснутом на всегда недовольном лице.
   - Кто тут свечки жжет?! - гулко грохотнул гулкий  утробный  голос.  -
Куда смотрит актив? Где старшина, где СПП?
   Активистки голоса не подавали. С самого начала "проверки на вшивость"
они тщательно делали вид, что спят крепким и глубоким сном.
   - Смотрите! - пригрозила инспектор по надзору. -  Еще  раз  шебурхне-
тесь, пять очков с отряда сниму!
   - Повезло тебе, мурловка! - зло прошипела Лупоглазка. - Ничего, завт-
ра продолжим!
   Но завтра Светка подошла к Жало и Маркизе, курившим у ветхой,  покра-
шенной поверх ржавчины пожарной бочки.
   - Слышьте, пацанки, я в эту новенькую влюбилась, - сразу заявила она.
- Хочу взять ее "половинкой". А то год без  "семьи"  отчалилась,  надое-
ло...
   Надо отметить, что атмосфера в женских колониях имеет свою специфику.
То, что мужик может отбывать срок, считается в столетиями репрессируемой
России делом обычным. Залетел по малолетке, освободился, отслужил в  ар-
мии, поступил работать, снова залетел, вышел,  женился,  родил  ребенка,
возможно, опять залетел... В некоторых социальных группах отсутствие су-
димости у мужика расценивается как исключение из общего правила.  На  то
он и мужик, чтобы