ерутся.
   Мужик сел за стол на место самого  Мамонта  и,  не  обращая  ни  на  кого
внимания, впился в газету с  таким  интересом,  как  будто  в  ней  печатали
картинки из журнала "Плейбой".
   Снова постучали - подтянулся Хлопкин с психологического, за  ним  Коля  и
Леша с экономфака, потом еще двое "психов"...  Последним,  с  опозданием  на
восемь минут заявился Витька Осипов. Он  озабоченно  хмурился  и  все  время
поглядывал на часы. Его тоже привлек Денис:  неплохо  учится,  начитанный...
Оказалось - эти критерии хороши только для  студенческой  аудитории:  работа
Витьку не интересовала, и никакой отдачи от него не было. Денис  уже  понял,
что он - натуральный балласт, но доложить Мамонту не поворачивался язык: сам
же привел человека! К тому же куда его теперь девать, когда он в курсе  всех
дел...
   - Начинаем, товарищи! - официальным тоном сказал Мамонт. Он сел  рядом  с
унылым незнакомцем, рядом примостился Зубов, остальные теснились на диване и
нескольких стульях. Кабинет явно не был рассчитан на такое количество людей.
   - Представляю вам  моего  коллегу,  капитана  Агеева  из  идеологического
отдела.
   Унылый оторвался от газеты.
   - По решению руководства, - он многозначительно покосился на  безразлично
застывшего Мамонта. - Для усиления борьбы с  идеологическими  диверсиями  мы
должны теснее опираться на широкую общественность...
   Дальше капитан рассказал об опасности проникновения  чуждой  идеологии  в
советское  общество,  коварных  планах  ЦРУ  использовать   для   разложения
социалистического строя молодое, неопытное поколение, призвал к бдительности
и  мобилизации  студенчества,   как   передовой   части   молодежи,   вокруг
партийно-комсомольского ядра. При этом Агеев что-то черкал в своем блокноте,
как будто конспектировал собственное выступление.
   - С учетом важности идеологической линии  я  уполномочен  предложить  вам
перейти на сотрудничество с нашим отделом... - завершил он свое  выступление
и нервно поставил в блокноте последний штрих.
   - Дело это сугубо добровольное, - добавил Мамонт. - Кто  пожелает  -  тот
может принять предложение Валентина Петровича.
   - А что мы должны будем делать в  вашем  отделе?  -  спросила  Рыжкова  и
лукаво стрельнула глазками в Мамонта. Тот остался невозмутимым.
   Агеев задумчиво осмотрел членов отряда, ухитрившись не встретиться  ни  с
кем глазами, на мгновение задумался, будто решая:  можно  ли  раскрывать  им
суть предстоящей работы. Но кота в мешке не покупают, и он решился.
   - Сообщать  о  настроениях  в  студенческой  среде.  Выявлять  нездоровые
тенденции в некоторой части молодежи.  Освещать  организации  и  группировки
экстремистского толка... Ну и так далее.
   По тесно заполненному кабинету пробежала волна насмешливого  оживления  -
ребята толкались, подмигивали, подзадоривали друг друга:
   - Давай записывайся!
   - Вначале ты...
   - Вот, Лешка хочет!
   - Нет, пусть сперва Воронец!
   Агеев решил, будто своей яркой и  убедительной  речью  так  заинтересовал
студентов, что сейчас к нему перейдет весь отряд. Просто  каждый  стесняется
сделать шаг первым.
   - Не робейте, это Константину Ивановичу не в обиду: дело-то у нас общее!
   Мамонт  и  Зубов  с  сожалением  переглянулись.  То,  что  с   удручающей
прямолинейностью  предложил  молодым  людям  Агеев,  на  молодежном   сленге
называлось однозначно: "стучать". Занятие это считалось позорным,  и  каждый
кандидат в отряд перво-наперво спрашивал: не  придется  ли  ему  стучать  на
товарищей? И только получив отрицательный ответ,  вел  дальнейший  разговор.
Сейчас  они  работали  с   чужаками:   иностранными   туристами,   моряками,
делегациями и  тем  самым  защищали  страну  от  происков  капиталистических
разведок.
   Изображать простых советских людей на вечере американо-советской  дружбы,
сопровождать западных немцев в трехдневном путешествии по Дону, наблюдать  -
не будут ли финны  фотографировать  военный  аэродром  или  номерной  завод,
подставляться  французам  в  качестве  возможных   объектов   вербовки   или
поручений,  связанных  с  нарушением  правил   пребывания   иностранцев   на
территории СССР, - это одно.
   А делать то, к чему их призывает Агеев, -  совсем  другое.  На  это  тоже
можно  найти   желающих,   но   среди   другого   контингента:   обозленных,
закомплексованных неудачников или наоборот - стремящихся пробиться в жизни с
помощью Конторы карьеристов или пойманных на "компру" людей...  Наверное,  и
среди членов отряда найдется подходящий для  сотрудничества  с  "идеологами"
кандидат, если действовать тонко, кропотливо, тщательно подслащивая пилюлю и
вуалируя характер будущей деятельности. Но подход тут нужен  индивидуальный,
и общение - один на один, вдали от посторонних  глаз.  А  вот  так  напрямую
бухнуть принародно: давайте, ребятки, записывайтесь в стукачи, - мог  только
Агеев. И сейчас он единственный, кто не понял,  что  его  миссия  с  треском
провалилась.
   - Валентин Петрович прав, - подтвердил Мамонт. - Я ни на кого не  буду  в
обиде. Дело у нас действительно общее...
   Агеев согласно кивал.
   - Для экономии времени поступим так, - продолжил  Мамонт.  -  Кто  желает
перейти к Валентину Петровичу - прошу поднять руки.
   Оживление спало, лица ребят стали серьезны,  наступила  тишина.  Ни  одна
рука не поднялась.
   "Идеолог" с непониманием разглядывал бестолковых молодых  людей.  Неужели
они не понимают, что от них требуется?
   - Кто желает остаться со мной?
   Шестнадцать рук взлетело в воздух, на одну  больше,  чем  членов  отряда,
потому что Валя Рыжкова подняла две руки. Она приподняла  и  ногу  в  модной
"шпильке", но невысоко, так что заметил только Мамонт и чуть-чуть улыбнулся.
   - Как видите, Валентин Петрович, желающих  переходить  к  вам  нет,  -  с
притворным сочувствием сказал Мамонт.
   Агеев захлопнул блокнот, сунул в  карман,  взял  газету  и  направился  к
двери. Зубов проводил его до двери, а вернувшись, шепнул Мамонту на ухо:
   - Знаешь, что он мне сказал?  Что  ты  все  нарочно  подстроил.  А  когда
поднимали руки, ты им подмигивал...
   Мамонт усмехнулся. В этом был весь Агеев.

   * * *

   Почему-то больше всего работы весной, до наступления настоящей жары. И на
исходе лета. Периоды активности, как у членистоногих. Май и август, черт  бы
их побрал. Капитан Агеев работал достаточно давно, чтобы это знать, и  видел
достаточно много, чтобы суметь выделить и зачеркнуть общие знаменатели.
   Сегодня двадцатое августа,  столбик  градусника  подбирается  к  тридцати
пяти, до оцепенения еще далеко. Тиходонск  вовсю  шебуршит,  словно  большой
муравейник, - и день капитана Агеева расписан по минутам. Он встал в  шесть,
в восемь уже сидел за рабочим столом, разбирал папки с делами. На  прошедшей
неделе папок заметно прибавилось, Агеев  до  поры  до  времени  старался  не
обращать на них внимания. Сейчас эта пора настала, никуда  не  денешься,  на
все установлены свои сроки.
   Бойко орудуя блестящей капиллярной ручкой, он  привычно  составлял  планы
работы по каждому новому делу, разбивая  намечаемые  мероприятия  на  пункты
1,2,3,4, подпункты 1"а", 3"б", 6"в", 18"г", в которых имелись свои маленькие
подпунктики 1"а - бис, 3"б - бис и так далее.  Цель  всей  этой  канители  -
разложить сложное и кажущееся невыполнимым целое на  множество  элементарных
частиц дошкольного уровня сложности. После чего каждая такая частица, каждый
подпунктик запускается в работу, мозгом которой является  капитан  Агеев.  А
его руками, ногами и другими органами служат  агенты,  эксперты,  сотрудники
первых - "режимных" отделов в учреждениях и предприятиях, либо парторги  тех
организаций, в которых таких отделов  нет,  милиционеры,  а  также  обычные,
ничем не выдающиеся люди, которые используются "втемную"  и  порой  даже  не
подозревают, что выполняют чьи-то задания.
   Много писанины. Очень много. В  фильмах  и  книгах  про  чекистов  ее  не
показывают и о ней не пишут.
   Разобрав тонкие папки со свежими делами, капитан Агеев взялся за другие -
распухшие, с потемневшими от пыли и потных рук корешками.  На  часах  10.15.
Опять писанина, от  которой  большой  палец  правой  руки  начинает  ломить.
Странное дело: когда  Агеев  делает  зарисовки  в  своем  блокноте,  никакой
ломоты,  никакой  боли  не  чувствует.  Наверное,  потому,  что   тогда   он
расслабляется и отдыхает, а сейчас напряженно разбирается с  идеологическими
диверсиями.
   Рабочий агрегатного завода Тряпкин, напившись пьяным, громко декламировал
стишок:  "Спасибо  партии  родной,  что  отменила  выходной"...   При   этом
присутствовал мастер участка  Бобриков,  который  деятельности  Тряпкина  не
пресек. В результате прибывшие на практику из ПТУ несовершеннолетние Ивченко
и Венчик  принялись  повторять  стишок  и  громко  смеяться.  Дополнительные
сведения: Бобриков тоже находился в нетрезвом  виде,  причем  пил  вместе  с
Тряпкиным.  Еще  дополнительные  сведения:  Ивченко  пребывал  в   состоянии
наркотического    опьянения    после    употребления    анаши.    Материалы,
характеризующие  инцидент,  собраны  достаточно  полно,   остается   принять
решение.
   Агеев задумался. Бобриков - член КПСС, заочно учится в машиностроительном
институте, ему выделена льготная путевка  на  поездку  в  Индию.  Здесь  все
просто: за пьянку с подчиненными и непринятие мер к пресечению антипартийных
высказываний - строгач  с  занесением,  запрет  на  выезд  за  границу,  как
идеологически невыдержанному, сообщение в  институт  -  пусть  присмотрятся,
достоин ли он высшего образования...
   У Ивченко - неполная семья, мать - пьяница, сам он  состоит  на  учете  в
милиции за употребление наркотиков и кражи велосипедов. Вот пусть милиция  и
дальше им занимается...
   Венчик - ранее ни в чем не замешан, учится хорошо, собирается поступать в
институт,  отец  -  главный  инженер  хлебозавода.  Здесь  есть   поле   для
профилактики - сообщить в комитет  комсомола  и  папашке  на  работу,  пусть
отчитается на парткоме, как воспитывает сына...
   С  Тряпкиным  сложней  всего:  самый  низкий  разряд,  не  учится  и   не
собирается, за границы ездить не помышляет... Что ему  сделаешь?  Разве  что
соли на хвост насыпать... Правда, есть начальник смены, есть парторг участка
- вот пусть и отвечают за низкий уровень идеологии. Парторгу -  выговор  без
занесения, начальнику смены - строго указать... В следующий раз только  этот
Тряпкин рот раскроет, как они его самолично задушат!
   Уф! Отложив ручку, Агеев перевел дух, пошевелил пальцами, подул  на  них.
Звякнул внутренний телефон.
   - Звонит директор шестьдесят третьей школы, - сообщил дежурный.  -  Хочет
проконсультироваться. Соединять?
   Черт бы их всех побрал! Он же не по правилам грамматики консультироваться
хочет, опять запудрит мозги, а тут и так работы невпроворот!  Но  шестьдесят
третья школа в его оперативном обслуживании, а раз сам директор на проводе -
значит, дело серьезное, он может и в райком позвонить, а может, уже  звонил:
с партией в первую голову "советуются".
   - Давай...
   Директора звали Николай Петрович. Взволнованным баритоном он сообщил, что
два ученика девятого класса разрисовали портреты в учебнике обществоведения,
исказив облик руководителей партии и правительства.
   - Чей облик? - попытался уточнить Агеев.
   - Руководителей, - конспирировался Николай Петрович.  -  По  телефону  не
могу. Если надо, я сейчас привезу этот учебник...
   Агеев с тоской посмотрел на гору картонных папок.
   - А скажите, Николай Петрович, - задушевно спросил он, - как вы считаете:
это озорство или антисоветская акция?
   - Не могу знать, - отозвался озадаченный баритон.  -  В  таких  делах  вы
разбираться поставлены...
   - Но своих же учеников вы знаете?  -  капитан  подталкивал  неподатливого
директора на тот путь, который в данный момент считал правильным. - Они  что
- обычные школьники или наймиты империализма?
   - Нет, нет, что вы! Обычные школьники, комсомольцы, - директор понял, что
означает обнаружение в доверенной ему школе  "наймитов  империализма".  -  И
семьи хорошие... Скорей всего это обычная шалость...
   - Тогда вызовите родителей, и пусть они их выдерут за  такие  шалости!  -
посоветовал Агеев.
   -  Это  мы  сделаем!  -  обрадованно  зачастил  Николай  Петрович.  -  Не
сомневайтесь! Спасибо за консультацию!
   Агеев облегченно вздохнул и вновь набросился на текущие дела.
   Фашистская организация, возглавляемая Родионом Байдаком  (кличка  Фюрер).
Сроки разработки истекли. Надо или получать  взыскание,  или...  Капиллярная
ручка бойко забегала по бумаге:
   "С помощью целевой вербовки близкой связи Р. Байдака  (псевдоним  Кирпич)
удалось установить,  что  Р.  Байдак  и  его  знакомые  Скорченко,  Елисеев,
Гостицын, Левчиков действительно называют  себя  фашистами  и  присвоили  Р.
Байдаку прозвище Фюрер. Однако никакой идеологической  основы  перечисленные
лица не  имеют,  основ  теории  фашизма  не  знают  и  ею  не  интересуются,
литературы по данному вопросу не изучали. В силу низкого образовательного  и
культурного уровня Байдак и его знакомые не способны усвоить,  а  тем  более
распространять фашистские теории. Название "фашисты"  используется  ими  для
устрашения  других   молодежных   группировок   и   запугивания   владельцев
коммерческих  киосков,  с  которых  они  пытаются  получать  денежную  дань.
Политическая мотивация в их действиях отсутствует. Таким образом,  в  данном
случае следует считать  перечисленных  лиц  не  экстремистской  организацией
фашистского толка, а хулиганской группой криминальной направленности.
   С учетом изложенного полагаю:
   1. Дальнейшую разработку группы Р. Байдака и др, прекратить.
   2. Информировать о данной группе УВД г. Тиходонска.
   3.  Источник  Кирпич  использовать  для   дальнейшего   проникновения   в
негативно-ориентированную и политически неустойчивую молодежную среду.
   Оперуполномоченный 5-го отдела капитан Агеев".
   В половине двенадцатого - шквал звонков.  По  крайней  мере  два  из  них
подразумевали  какие-то  активные  действия  со  стороны  Агеева.  Два  часа
хождений  по  кабинетам,  ожидания  перед  запертыми  дверями,  лихорадочных
поисков нужных фраз и убедительных  формулировок.  Иногда  он  вдруг  словно
просыпался, обнаружив, что  непринужденно  болтает  с  машинисткой  Раечкой,
поглаживая глазами ее округлые горячие бедра  под  летними  брюками  -  а  в
голове щелкают клавиши и рычажки: пункт такой-то, подпункт такой-то.
   В 14.00 обед. Киоскерша с розовым напальчником, упругость свежих газет на
никем еще не смятых перегибах, шестнадцать магазинных  пельменей,  салат  из
свежих помидоров, раздатчица Вика и тонкие синие жилки на ее бледных  ногах.
Под  халатом  скрываются  висячие  треугольные  груди,  похожие  на  клапаны
почтовых конвертов.
   Все сегодняшние встречи  перенесены  в  явочную  квартиру  на  Кавказской
улице.  Людей  слишком  много.  Лоточник,  почтальон,  студент,  гример   из
драматического театра... От большинства из них (за малым исключением)  толку
никакого. Это мусор, который остается на чайном ситечке, все лучшее проходит
сквозь и занимается своим делом. Так по крайней мере кажется самому  Агееву.
Тем же, кто наверху, кто пристально следит, чтобы капитан активнее работал с
людьми, кто поощряет инициативу, время от времени запуская вожжу  ему  между
ног, - им, возможно, виднее. С высоты. Возможно, из этих  тысяч  "ничего"  и
складывается какое-то "нечто".
   ...Агеевская явка - это самая обычная жилплощадь. "Сдается  однокомнатная
изолированная квартира в  центре,  все  удобства,  телефон,  после  ремонта,
чисто, недорого". Служебных квартир у Управления не хватает - так  Агееву  и
сказали. "Сейчас не те времена", - туманно выразился Заишный,  хлопая  после
каждого слова ладонью по столу. То ли он надеялся, что скоро  вернутся  "те"
времена, то ли считал, что настоящую конспиративную квартиру такому кретину,
как Агеев, доверять нельзя.
   Эту "хату" капитан  выбрал,  изучив  большое  число  объявлений.  Удобное
место: неподалеку рынок,  постоянная  людская  толчея,  сквозной  подъезд  с
выходом в проходной двор, хозяйка с нормальной биографией  и  без  порочащих
связей, нелюбопытные соседи... Из выделенных финчастью денег Агеев  заплатил
сразу за год вперед и без спросу врезал свой - маленький, но  функциональный
гердовский замок. На всякий случай пригласил  сюда  компетентного  человека,
которого коллеги прозвали Нюхало.  Обследовав  каждый  квадратный  сантиметр
жилплощади, специалист подтвердил: чисто.
   Так Агеев стал  работать  на  Кавказской,  22.  Иногда  он  слышал  здесь
какой-то кислый стервозный запах и начинал подозревать, что  хитрая  хозяйка
каким-то  образом  умудряется  водить  сюда  блядей  и  ухажеров.  Но  потом
успокаивался. В подъезде тоже воняло. И во дворе воняло  не  меньше.  Воняло
везде.

   * * *

   Живот  у  Вики  тоже  был  бледным,  с  белесыми  полосками  растяжек   и
красноватыми рубцами от белья. Глубокий пупок напоминал давний пулевой шрам.
Под ним неряшливо чернела начавшая отрастать щетина наголо обритого лобка. А
вот груди оказались такими, как на том первом рисунке: висячие, треугольные,
с маленькими, почти незаметными сосками. Когда Агеев водил  по  ним  языком,
она вздрагивала и начинала тяжело дышать.
   - Зачем побрилась? Болела?
   Она прикрыла щетину ладонями.
   -  Не...  Аборт  делала.  Знала  бы,  поправила,  чтоб  гладко...  А   то
некрасиво...
   Некрасиво в ней было практически все: и кривоватые  ноги  с  нестрижеными
ногтями, и жирно блестевшая спина, и отвисающий животик,  и  невыразительное
лицо. Но эта некрасивость странно возбуждала Агеева,  так  же,  как  розовый
напальчник киоскерши. Сегодня он поставил личный рекорд, сойдясь с Викой три
раза. Если бы на ее месте оказалась красивая  и  фигуристая  Раечка,  скорей
всего он бы с позором провалился...
   Капитан посмотрел на часы. Сегодня график оперативных встреч был изменен:
гримера он передвинул на вечер, а лоточника вообще  перенес  на  завтра.  Но
"окно" заканчивалось.
   - Одевайся, - скомандовал он. Виктория  послушно  села  на  незастеленном
диване и принялась натягивать растянутые трикотажные трусы.
   - Когда про заведующего написать? - деловито поинтересовалась  она.  -  И
грузчики... Они пьют всю дорогу  и  пельменями  закусывают.  А  платить  кто
будет? Дядя?
   Она очень серьезно относилась к своим новым обязанностям.
   - Сегодня вечером напиши, - умиротворенно сказал Агеев. - Завтра  придешь
сюда в три часа - и принесешь.
   - Простыню захватить? - уточнила Виктория. - А то кусается...
   Действительно, ягодицы и спина покрылись красными пятнами.
   - Ну... - Агеев даже растерялся от такой непосредственности. Женщина была
убеждена, что секс - непременный атрибут ее секретной работы. - Захвати...
   Как осведомитель Вика не представляла ни малейшего интереса. Если  бы  не
маниакальное желание облизать клапаны почтовых конвертов, Агеев  бы  никогда
не привлек ее к сотрудничеству. То, что он делал, являлось  злоупотреблением
служебным положением в чистом виде. А может, и чем-нибудь похуже.  Какую  бы
харю скорчил Заишный, если бы увидел, что происходит на конспиративной явке!
Представив это, Агеев злорадно хмыкнул.
   - А квартиру мне дадут? - Вика уже оделась  и  благоговейно  смотрела  на
своего куратора.
   - Что? Какую квартиру?
   - Я на очереди уже давно стою... Но без блата ведь ничего не получишь...
   Агеев хмыкнул еще раз, но с другим оттенком. До тех пор,  пока  люди  так
верят во всемогущество его ведомства, недостатка в осведомителях у  него  не
будет.
   - Ну... Не сразу, конечно...
   - Конечно, конечно, - закивала обнадеженная Вика.
   - Сейчас выходи во двор, оттуда на Малый.
   - Почему? Мне удобней на Кавказский, к остановке.
   - Так надо!
   - Ладно...
   Она не полезла целоваться на прощание, и Аге