мые места танка...  А  в  челюстях  скелета
вместо папиросы торчала острая финка с утяжеленной черной  ручкой,  одну
глазницу закрывала повязка - бинт из индпакета, тоже работа Грома.  Вид-
но, в школе он был не подарок и учителям от  него  доставалось,  правда,
тогда у него не было нагана.
   - Спорим, засажу прямо в фашистское логово?
   Он нервозно покручивал глобус, да и все нервничали  более  или  менее
заметно - до начала рейда оставалось несколько часов.
   - Брось дурить, - отозвался Старик, но Гюрза подначила:
   - Ни в жизнь не попадешь, особенно если крутиться будет!
   - Посмотрим! - задиристо отозвался Гром, заглянул в барабан,  оттянул
курок. - С одного раза!
   Коршун бочком, вроде по нужде, направился к двери. Быстрый тоже  под-
нялся и вышел.
   Гром проводил их взглядом, подумал и перенес глобус в угол, чтобы  не
был на одной линии с главным портретом, потом, не  торопясь,  раскрутил,
быстро прошел к дальней стене и вскинул руку.
   Ба-бах! В замкнутом пространстве наган грохнул, как девятимиллиметро-
вый вальтер.
   - Теперь поглядим...
   Гром был рисковый парень, но подходил к желтоголубому шару с опаской:
если попал не туда, кто знает, как обернется, могут и не посмотреть, что
вечером переход. Недаром Коршун и Быстрый не захотели попасть в свидете-
ли...
   По счастью, входное отверстие оказалось в центре никому не  известной
Гренландии, а выходное - вообще в Тихом океане.
   - Промах. - Гром облегченно вздохнул. - Спирт с меня.
   - Лучше шоколад, - попросила Гюрза. - Две плитки.
   - Идет. - Симкин спрятал наган в карман галифе и поставил  глобус  на
место. - Не удалось перед рейдом выиграть. Ну, может, там повезет...
   В тот раз всей группе действительно повезло.  Вечером  переоделись  в
гражданское, построились вдоль глухого забора - разношерстная  компания,
вроде охотников или рыболовов, только вместо двустволок да спиннингов  -
пистолеты, редкие по тому времени автоматы да тяжеленные рюкзаки,  наби-
тые взрывчаткой. Две группы - двадцать восемь человек. В первой - коман-
дир Быстрый, комиссар - Старик. Во второй командуют Смелый и Гвоздь. Ин-
тервал между переходами за линию фронта - сутки.
   - Ваша основная задача - навести панику на территории врага. - Коман-
дир диверсионного отряда особого назначения  Грызобоев  шел  вплотную  и
строго, пристально вглядывался в глаза, будто гипнотизируя. - Если  каж-
дый из вас взорвет одну машину и убьет пять немцев, цель будет достигну-
та! Запомните, вы в долгу перед теми, кто с первого дня бьется на  пере-
довой, кто уже убит или искалечен. Поэтому будьте готовы умереть достой-
но. Любое проявление трусости карается смертью! Командир и комиссар обя-
заны немедленно пристрелить труса и паникера.
   Грызобоев остановился возле Быстрого.
   - Да и любой боец обязан убить труса независимо от  его  должности  и
звания, - многозначительно продолжал он, почти прижавшись к лицу  коман-
дира первой группы.
   Сильно пахло хорошим одеколоном. Скосив глаза, Старик увидел  вытара-
щенный глаз, чисто выбритую щеку и несколько торчащих  под  самым  носом
жестких волосков.
   - Плен исключен! - Грызобоев продвинулся дальше и теперь гипнотизиро-
вал Старика. - Если хоть один человек попадет в плен, я с комиссара шку-
ру спущу!
   Бешено расширенные зрачки, казалось, заглядывают в самую душу, и Ста-
рик ощутил испуг от того, что командир отряда разглядел в неведомой  ему
самому глубине что-то зловредное, чуждое, опасное для "нашего дела" ина-
че ничем нельзя было объяснить полыхающую в глазах ярость.
   - Я не говорю: сдастся в плен. В каком бы виде наш боец  не  попал  в
руки немцев - оглушенным, раненым, контуженным, полумертвым, - все равно
это предательство, которому нет прощения и пощады!
   Грызобоев наконец шагнул в сторону, и Старик испытал облегчение, буд-
то и в самом деле избежал возможного разоблачения.
   - При переходе через реку есть опасность провалиться в прорубь,  тре-
щину, полынью. В этом случае тонуть молча, чтобы не  обнаружить  группу.
Да, маекхалатов нет. Но они вам и не нужны - не прятаться  идете!  Пусть
фашисты от вас прячутся.
   Грызобоев отошел от строя на обычные два метра, напряжение в его  го-
лосе стало спадать.
   - И последнее. Вы прошли специальную  подготовку.  На  вас  истрачено
много денег, продуктов, израсходованы боеприпасы, выдано  новейшее  ору-
жие. Чтобы оправдать все это, вы должны работать достаточно  долго.  По-
гибнуть сразу - проще всего, но выгодно такое только фашистам.
   Грызобоев  улыбнулся,  как  строгий,  но  заботливый  и  справедливый
отец-командир.
   - Поэтому все должны вернуться живыми. Этот рейд - только проба  сил.
Главное у вас впереди! Желаю удачи!
   "Да он неплохой мужик, - подумал Старик. - А что глаза злые,  так  не
время сейчас для доброты".
   Первая группа погрузилась в старый разболтанный  автобус.  Оставшиеся
смотрели молча, некоторые ободряюще улыбались. Гюрза подмигнула  Старику
и помахала рукой. Он отвернулся.
   Скрипя и дребезжа,  автобус  преодолел  восемь  километров  укатанной
снежной дороги и замер у обрывистого берега, рядом со стогом сена.
   - Вот он, наш ориентир, - сказал Быстрый. - Выходи!
   Днем здесь проводили рекогносцировку, ориентируясь по  дымам  костров
на той стороне. Напротив стога постов вроде не было.
   Растянувшись цепочкой, двинулись по льду. На  белом  открытом  прост-
ранстве четырнадцать теней могли стать хорошими мишенями,  каждый  остро
ощущал свою уязвимость.
   Старик, еще не убедившийся в том, что можно уворачиваться от  пуль  и
затыкать вражеские стволы ответным потоком огня, был готов в  любой  миг
молча уйти под лед или принять смертельный кусок  свинца.  При  ощущении
обреченности страх исчезает.
   Только когда добрались до другого берега и вошли в потрескивающий  от
мороза лес, чувство обреченности прошло, вернулось желание жить и вместе
с ним страх. Побродили в поисках подходящей  полянки,  расположились  на
поваленных бревнах, через час поняли, что без огня  не  обойтись:  мороз
давил под тридцать. Развели крохотный костерок, сгрудились вокруг, дожи-
даясь рассвета. Старик даже задремал, точнее, впал в оцепенение, не  пе-
рестав слышать, что происходит вокруг. Заскрипел снег - кто-то отошел от
костра. Вскинулся Быстрый:
   - От группы не отходить! Кто там разгулялся?! В ответ трещали ветки.
   - Кто?! - Старик рванул клапан кобуры. Быстрый тоже стоял с  пистоле-
том в руке, считая бойцов.
   - Все на месте... Ты тоже слышал? Может, волк? Гром, глянь на снег!
   Верткий Гром, подсвечивая фонариком, кинулся в темноту и тут же  вер-
нулся с перекошенным лицом.
   - След! Обшитый валенок, немецкий!
   В стороне, метрах в сорока, за  деревьями  грохнул  выстрел,  второй,
третий. Свиста пуль слышно не было.
   - Что делать будем? - нервно дергая шеей, спросил Гром.
   Быстрый молчал. Старик растерянно соображал. "Вступить в бой!" - была
первая мысль, но на ее фоне возникло понимание полной бесперспективности
ночного боя для прижатой к реке группы.
   Бесшумно взлетела красная ракета, еще одна... Вдалеке ударил автомат.
   Взгляды бойцов устремлены на командира и комиссара. У Старика  появи-
лось чувство безысходности.
   - Отходим! - наконец скомандовал Быстрый.
   Группа скатилась к реке, бойцы попрыгали с обрыва берега и угодили  в
ледяную воду. Полынья!
   - Быстро, а то забросают гранатами! Оружие и взрывчатку беречь!
   Через полчаса группа была на своей стороне. Над противоположным бере-
гом висели осветительные ракеты, по реке шарили трассеры автоматных оче-
редей.
   - Все целы? Пересчитайтесь! - хрипло сказал Быстрый. - Ну и начало!
   Одежда схватилась ледяной коркой и трещала при каждом движении.  Ста-
рик испытывал досаду и недовольство собой. Быстрый  как-никак  руководил
группой, а он, комиссар, не принял ни одного решения.
   - Видно, этот немец вначале нас за своих принял, - подпрыгивая и рас-
тирая руки, говорил Гром. - Потом рассмотрел, растерялся - и назад, под-
нимать тревогу. Хорошо, что у него гранат не было.
   - И без гранат мог трех-четырех завалить, - мрачно сказал  Старик.  -
Повезло, что трусливый попался. Легко отделались.
   - Не говори "гоп", - оборвал его  Быстрый.  -  "Отделались"!  Задание
провалено, вполне можно и под трибунал угодить. Командиру и комиссару  -
по пуле, а остальным - штрафбат!
   Он как в воду смотрел. Грызобоев был мрачнее тучи.
   - Не выполнили задания, засранцы! Надо бы вас шлепнуть перед  строем,
да мы уже доложили в Центр, что группа приступила к  работе!  -  зловеще
цедил он. - Так что у вас есть шанс: сегодня же повторить переход и  ис-
купить свою вину. Ясно?!
   Старик хотел сказать, что после купания в ледяной  воде  людям  нужна
хоть короткая передышка, но Грызобоев, решено вытаращив глаза,  опередил
его:
   - А если кто заболеет, это будет расценено как дезертирство и  прямое
пособничество врагу! И тогда я вас своей рукой пристрелю! Ясно?!
   Удивительно, никто не  получил  даже  насморка.  Переоделись,  выпили
спирта, поели, день отсыпались, а вечером их влили в группу  Смелого,  и
теперь уже двадцать восемь человек перешли на вражеский берег.  Команди-
ром назначили Смелого, комиссаром - Гвоздя.
   - Вам, засранцам, я не верю, - сказал на прощание Грызобоев. - Подчи-
ненные ваши по глобусам стреляют, от немцев бегают. Не  умеете  наводить
дисциплину. Или не хотите! Ну, да мы еще с вами разберемся!
   Старик чувствовал себя преступником.
   Наученный горьким опытом. Смелый выставил  посты  боевого  охранения,
ночь прошла спокойно, а утром усиленная диверсионная группа двинулась  в
глубь захваченной врагом территории. Но оказалось, что за прошедшие сут-
ки обстановка изменилась: выравнивая линию фронта, немцы отошли  на  во-
семь километров, а сюда, на рубеж деревни Сосновка, выдвинулась  изрядно
потрепанная за последний месяц вторая ударная дивизия.
   Мороз ослаб, ярко светило солнце, владевшее бойцами напряжение смени-
лось умиротворенной расслабленностью.
   - Сделаем привал, командир? - предложил Гвоздь. - Здесь кухни, покор-
мим людей горячим, свяжемся с отрядом, доложим...
   - А что ты будешь докладывать? - мрачно  спросил  Смелый.  -  Что  мы
прохлаждаемся и зря тратим время? Надо переходить линию фронта - тогда и
доложим. Так, товарищи? - обратился Смелым к Быстрому и Старику.
   - Только так! - твердо ответил Быстрый. Старик кивнул. Ему не  терпе-
лось искупить вину.
   Забросив оружие за спины, бойцы пересекли окраину Сосновки и вошли  в
редколесье.
   - Земляки, дайте закурить. - К Старику подошел пожилой сержант в  об-
горевшей мешковатой шинели. Из разрезанного левого рукава  торчал  комок
бинтов и ваты.
   - Фриц сам отошел. Может, так и драпанет до границы?  Комиссар  гово-
рил, там у них рабочие поднялись против Гитлера. Не слышал?
   - Нет. - Старик озабоченно насыпал в  подставленную  ладонь  махорки.
Если немцы и впрямь отступают, то они не смогут выполнить задание и тог-
да Грызобоев точно спустит с него шкуру.
   - Сверни мне папироску, - попросил сержант и,  показав  забинтованный
кулак, пояснил: - Носил бутылки с горючкой, одна и раскололась. А вы не-
бось диверсанты?
   - Угу. - Старик склеил самокрутку. - Кури, отец, выздоравливай.
   Он хотел бегом догнать своих, но в это время впереди рвануло,  посре-
дине группы блеснула вспышка, черные фигурки полетели в разные  стороны,
взметнулся столб дыма.
   - Воздух! - истошно заорал сержант и присел, закрыв  голову  здоровой
рукой, но тут же понял свою оплошность и сконфуженно матюкнулся.  -  На-
верное, мина... Так вроде не было...
   Вышедший из минутного оцепенения. Старик бросился вперед.  "Не  может
быть, не может быть", - пульсировала в сознании  идиотская  мысль.  Нес-
колько фигурок копошились на земле, несколько даже поднялись на ноги, но
большинство лежали неподвижно. Через полкилометра начинался лес, там во-
рохнулась какая-то бесформенная масса, затарахтело, медленно упало дере-
во, поплыл вниз сизый дым.
   - Танк, сука, танк! - Гром приложился к  автомату  и  пустил  длинную
очередь. - Ты понял, танк! В засаде оставили, сволочи! - На губах у него
выступила пена.
   - Не ори, мозги болят. - Быстрый сидел на земле, держась двумя руками
за голову, и раскачивался из стороны в сторону. - О пень ударило... Про-
верьте, рации целы?..
   - Я тебя, падлу навозную! - Отстегивая гранату, Грои бросился к лесу.
   Обожженный сержант сноровисто шнырял среди лежащих, ловко переворачи-
вал одной рукой, иногда расстегивал одежду и слушал сердце.
   - Пятеро готовы, - сообщил он, обойдя всех. - Одну вообще  в  клочки,
вместе с рацией.
   Рации были у Чайки и Гюрзы. Старик осмотрелся.
   Гюрза бинтовала себе руку. Жаль Маринку.
   Он подошел к уцелевшей радистке:
   - Ну как?
   - Сквозное. А рацию порубило осколками.
   Старик поискал Смелого и Гвоздя. Оба были мертвы. Гвоздю  разворотило
грудь, а Смелому осколок снес половину лица.
   - Ушел, гнида! - Гром тяжело дышал, в побелевшей руке он сжимал  гра-
нату с выдернутой чекой. - Что делать будем?
   - Вставь чеку. Офигел - с "эфкой" на танк? - машинально спросил  Ста-
рик. Он не знал, что делать. - Быстрый немного очухается, посоветуемся.
   Быстрый лежал навзничь, сержант, встав на колени, приложился  ухом  к
его груди.
   - Тоже готов. Шестой.
   - Как готов?! - выругался Старик. - Что ты мелешь! Отойди, дай я...
   Он оттолкнул сержанта и прижался к груди командира. Тело было теплым,
сердце не билось.
   - В него ж не попало... Только что разговаривал...
   - А ты че, такого не видал? А еще диверсант! -
   Сержант застегнул на Быстром полы. - Человек - нежная тварь. Не прис-
пособлен он, чтоб головой о землю. Сколько я перевидал - рядом разорвет-
ся, осколки мимо, а он мертвый - волной убило. Вот вошь, ту  попробуй...
Не раздавишь, пока лежа ногтями не зажмешь... Вши тебя небось  тоже  еще
не ели?
   Покряхтывая, сержант выпрямился.
   - Пойду ребя посмотрю.
   Через полчаса в одной из изб Сосновки Старик мысленно подводил итоги.
Шесть убитых, двадцать раненых. Трупы сложили в тень у  забора,  накрыли
брезентом. Семерых тяжелых отравили в санбат. За длинным деревянным сто-
лом сидели пятнадцать человек, молча ели горячую  картошку  с  тушенкой,
добытую Громом, и колбасу из сухого пайка.  Им  и  предстояло  выполнять
поставленную задачу. Возвращение в отряд - верная и позорная смерть. Мо-
жет, раненые, если захотят...
   - За ребят! - Лис поднял алюминиевый стаканчик со спиртом.
   Так же молча выпили. Через некоторое время душившее  всех  оцепенение
стало отступать.
   - Не повезло! - сказал Коршун. Он был ранен в правую руку,  но  легко
управлялся с ложкой левой. - Еще не  перешли  через  фронт,  а,  считай,
полгруппы нету!
   - Жаль, я танк упустил! - в который раз выругался Гром.
   Дверь в избу заскрипела, только начавшийся разговор оборвался.  Через
порог, пригнувшись, шагнул пригожий молодой лейтенант -  высокий,  креп-
кий, румяный, в новой шинели, туго перехваченной портупеей.
   - Кто командир? - спросил он у Грома, сидевшего ближе всех.
   Тот посмотрел на Старика, к нему же повернули головы остальные бойцы.
Только сейчас отчетливо Старик осознал, что остался единственным руково-
дителем группы.
   - Я командир.
   - Комдив вызывает, - сказал лейтенант. - Велено проводить.
   Старик встал.
   - Погодь, лейтенант, чего горячку пороть? - свойски спросил  Гром.  -
Сядь с нами, выпей за товарищей погибших.
   - Не пью, - холодно ответил он. - Особенно когда ждет командир  диви-
зии.
   - Ну, а мы выпьем. - Гром потянулся к стаканчику. - За победу!
   - Лейтенант усмехнулся:
   - Выпить - дело нехитрое. Даже за победу. А автоматов у  вас  больше,
чем во всей нашей дивизии, как погляжу. Стреляют?
   Он круто повернулся и вышел.
   "Интересно, зачем я понадобился комдиву? - думал Старик, шагая  вслед
за своим провожатым. - Может, хочет какую помощь предложить?
   Это единственное пришедшее  на  ум  предположение  показалось  сомни-
тельным, хотя он еще не набрал опыта, чтобы убедиться: начальство никог-
да не предлагает помощь, да еще по собственной  инициативе,  наоборот  -
норовит выжать из тебя все что только можно, а зачастую - и чего нельзя.
Да и вид у пригожего лейтенанта был не  особо  доброжелательным,  а  это
косвенно свидетельствовало о настроении комдива.
   Штаб располагался в неказистой избе с закрытыми почему-то ставнями. У
стены тарахтел дизель, черный кабель вползал в свежую щель между бревна-
ми. Часовой на крыльце неодобрительно осмотрел Старика и  заступил  было
дорогу, но потом глянул на лейтенанта и шагнул в сторону.
   Старик и сопровождающий миновали просторные сени, где бубнила рация и
толклись штабные офицеры, комнату, в которой небритый капитан в  круглых
очках рассчитывал что-то на крупномасштабной карте,  наконец  лейтенант,
постучавшись, открыл последнюю дверь, коротко доложил:
   - Привел, товарищ комдив! - и пропустил Старика впереди себя.
   Командир дивизии в мятой, внакидку, шинели сидел за столом и, явно не
ощущая вкуса, хлебал деревянной ложкой борщ из глубокой фаянсовой тарел-
ки. У него был вид смертельно уставшего и безразличного ко всему челове-
ка.
   - Командир специальной группы отдельного  отряда  особого  назначения
НКВД СССР сержант госбезопасности Сизов!
   Старику показалось, что лейтенант за спиной хмыкнул. Спецзвания ГБ на
три ступени превышали армейские, и  общевойсковики  относились  к  этому
ревниво, хотя в обычных условиях своего отношения никогда не  высказыва-
ли.
   - Возьмете полуторку и под командованием капитана Петрова через трид-
цать минут выедете на операцию, - не отрываясь от борща, тихим, монотон-
ным голосом сказал комдив. - Боевая задача: освободить от фашистов город
Светловск. Выполняйте!
   Старику показалось, что или он сам, или комдив сошел с ума.
   - В группе осталось десять бойцов... Остальные...
   - Не рассуждать! - рявкнул комдив. И прежним монотонным  тоном  доба-
вил: - Оружие, раненых и убитых сдать начбою.
   Старик расправил плечи. Под  сердцем  шевельнулось  чувство,  которое
впоследствии бросало его на колючую проволоку, минное поле, штыки, ство-
лы автоматов и пистолетов с неукротимой неистовостью, позволяющей всегда
достигать своей цели.
   - Моя группа выполняет специальное задание и подчиняется только  НКВД
СССР!
   Комдив поднял голову. Глаза его ничего не выражали, как будто он  был
мертв.
   - Расстрелять! - без выражения сказал он и снова наклонился к  тарел-
ке.
   - Есть! - четко прозвучало за спиной, и тут же  последовал  окрик:  -
Пошел!
   Пригожий лейтенант схватил Старика за ворот и рывком выдернул из ком-
наты. Если бы это произошло в сорок четвертом или даже в сорок  третьем.
Старик скорее всего разделался бы и с лейтенантом, и с  комдивом,  и  со
всяким, кто встал на пути, - импульсивно, ничего не взвешивая и не заду-
мываясь о последствиях. Но сейчас то чувство, которое и сделает его зна-
менитым Стариком, а впоследствии - Сыскной машиной, еще не успело окреп-
нуть и заматереть, потому он подчинился и пошел к выходу,  ощущая  через
пальто упершийся в спину дульный срез нагана.
   - Постой, брат, куда... - Он попытался  обернуться,  но  кусок  стали
больно ударил между лопаток.
   - Не слышал, что ли? - зло отрезал лейтенант. - Хватит за нашими спи-
нами отсиживаться! Мы немца гоним, а они спирт жрут!  Ловко  устроились!
Нет, не хочешь воевать - к стенке!
   - Да ты что, чокнулся? Где комиссар?!
   Они проходили через заполненные штабным людом сени, и выкрик был  ус-
лышан.
   - В чем дело? - поднял голову небритый, взлохмаченный человек в шине-
ли без знаков различия. - Я комиссар. Кто вы такой?
   Старик сбивчиво рассказал свою историю и спросил, кому он может пожа-
ловаться на самоуправство комдива.
   Комиссар выслушал его внимательно и  вроде  бы  с  сочувствием,  даже
иногда согласно кивал головой, но в конце отвел взгляд