тветами на возбужденные детские вопросы.
   Двое полицейских стояли у входа, спокойно переговариваясь о чем-то  между
собой; один  из  них  скользнул  равнодушным  взглядом  по  сумкам  в  руках
проходящих мимо Макса и Веретнева, второй даже не  повернул  головы.  Пройдя
несколько метров, Макс глянул в зеркало, проверяясь - нет, они как ни в  чем
не бывало продолжали беседу. Да и почему надо  подозревать  прилично  одетых
людей, легкая небритость которых лишь добавляет им шарма?
   Рейс уходил в девять  с  четвертью.  У  стойки  приветливая  черноволосая
француженка на хорошем английском сообщила Максу, что есть еще шесть мест  в
первом классе.
   - Давай шиканем, поедим икры под шампанское! Макс поставил сумку на пол и
полез в карман за бумажником.
   - У меня, наверное, хватит, - сказал Веретнев, положив на стойку  паспорт
и пачку купюр.
   Профессионально улыбаясь, девушка быстро  набрала  на  клавиатуре  нужный
текст, включила принтер и ожидающе повернулась к Максу.
   Тот потерянно перебирал отделения бумажника. Паспорт  был  здесь.  Или  в
правом кармане пиджака? Или в левом? А может,  в  брюках?  Но  сейчас  ни  в
бумажнике, ни в карманах его не было. Как глупо...
   Девушка что-то спрашивала, но Макс не слышал, потому что между ним и этой
девушкой, Веретневым, трапом  самолета  и  совсем  близкой  Москвой  выросла
прозрачная и совершенно непреодолимая преграда.
   Из узкой щели принтера выполз билет Веретнева. На лице служащей появилась
озабоченность.
   - Нет, нет, я не лечу,  -  наконец  ответил  он,  разобрав  вопрос.  -  Я
провожаю своего друга.
   Веретнев развернулся всем телом, царапнул непонимающим взглядом.
   - Нет паспорта, - сказал Макс. - Потерял или  украли.  А  может,  мы  его
закопали вместе с курткой... Вот ведь херня!
   До начала посадки они посидели  в  буфете.  Никаких  изысков  французской
кухни, полный интернационал: жареные цыплята, томатный  сок,  дынная  водка.
Почти как в Шереметьеве. Не хватало только Вадима с его волчьим аппетитом.
   - Что будешь делать? - Веретнев дохнул густым дынным ароматом.
   - Поеду в Марсель, зайду в  наше  консульство,  свяжусь  с  резидентурой.
Только легенда слабовата.
   Действительно,  придумать  что-либо  убедительное  они  не  сумели.  Мало
времени, страшная усталость, напряженные нервы...
   - Глупо все вышло, - вздохнул Веретнев и встал. - Мне пора.
   Макс пронаблюдал, как он  прошел  контроль,  подождал  еще  немного.  Все
спокойно - ни шума, ни суеты. Обошлось.
   Спустившись вниз, Макс купил в киоске свежий номер "Геральд  трибюн".  На
первой полосе темнел заголовок:
   "Главный  эксперт  МВФ   сэр   Линсей   Джонсон   высказался   в   пользу
предоставления России восьмимиллиардного кредита".
   Макс хотел прочитать статью, но  шестое  чувство  подсказало,  что  этого
делать не следует. Атмосфера  в  зале  неуловимо  изменилась,  так  меняется
воздух  перед  грозой  -   становится   тяжелым,   влажным,   потрескивающим
электрическими разрядами и вызывающим безотчетную тревогу.
   Сложив газету, он сунул ее в сумку и направился к выходу. Полицейские уже
не болтали. Один внимательно рассматривал каждого входящего в зал, второй  с
опасной  целеустремленностью   рассекал   толпу   пассажиров,   настороженно
вглядываясь в лица, одежду, багаж.
   Стараясь  не  ускорять  шаг,  Макс  вышел  на  улицу.  Он  направился   к
автостанции, но, услышав шум турбин,  оглянулся.  В  небо  поднялся  тяжелый
"Ил-64", берущий курс на Москву.

   Глава 3
   МОТОЦИКЛИСТЫ В НИЦЦЕ
   Бассейн  с  прозрачным  дном  был  подсвечен  снизу  ритмично   мигающими
светильниками, на их фоне проплывали черные силуэты мужских и  женских  тел.
Над водой поднимался разноцветный ореол  от  скрытых  за  бортиком  ламп,  в
воздухе пульсировала быстрая, разгоняющая кровь музыка. То и дело кто-то  из
купальщиков  подплывал  к  бортику,   выкрикивая   с   прованской   округлой
картавостью:  "гяхсоон!  гяххс!"  Официанты  как   заведенные   сновали   по
периметру, сноровисто разнося высокие  стаканы  с  синим,  красным,  зеленым
содержимым. Макс удивлялся, что ни один из них еще  не  поскользнулся  и  не
упал в воду.
   Пространство вокруг бассейна было  уставлено  столиками,  как  в  обычном
кафе. Справа, ближе к стойке, - прямоугольная площадка для танцев. Несколько
кронштейнов с развернутыми под разными углами огромными  телевизорами.  Цены
здесь бешеные,  минимум  закуски,  выпивка  -  одни  экзотические  коктейли.
Диско-бар для богатых сосунков, средний возраст посетителей - двадцать  лет.
Макс зашел сюда случайно, чтобы просто посидеть спокойно и перевести дух.
   Уехать в Марсель не удалось.  В  отличие  от  России  в  Западной  Европе
полиция не мозолит глаза без надобности, но если что-то случится - служители
закона появляются словно из-под земли. Подходя к автостанции, он еще  издали
заметил двух полицейских в униформе и нескольких в штатском. Они ненавязчиво
контролировали пассажиров огромных  автобусов,  отходящих  в  Монако,  Канн,
Сен-Тропез или Марсель. Тех, кто казался подозрительным, вежливо отзывали  в
сторону  и  проверяли  документы.  Некоторых  уводили  с   собой.   Проверке
подвергались  в  основном  турки  и  арабы/но  Макс  не  стал  рисковать   и
неторопливо свернул в сторону. Миновал узкий проулок, вышел на улицу пошире,
а через двадцать минут прогулочным шагом шел по Английской набережной.
   Слева тянулись роскошные отели, виллы, частные сады  за  литыми  узорными
решетками, многочисленные  рестораны.  Справа  плескалось  море,  и  молодые
ребята в плавках на успевших загореть телах расставляли по пляжам зонтики  и
шезлонги.
   Между виллами и набережной шла дорога,  на  разделительной  полосе  росли
пальмы. Макса раздражал рев мотоциклетных моторов: парни в  кожаных  куртках
на разномастных "байках" гонялись друг за другом,  подрезали  чисто  вымытые
"Ситроены", "Опели" и "Фиаты", опасно лавировали в транспортных потоках.
   Почти все были в шлемах со скрывающими лица затемненными забралами  и  по
лихачеству не уступали московским рокерам. На  фоне  всеобщей  дисциплины  и
порядка их мотоциклы,  шлемы  и  лихачество  казались  разнузданным  вызовом
благополучному обществу и вносили в комфортную атмосферу  курортного  города
звенящую струну неосознанной опасности.
   Раздражал Макса и надсадный вой полицейских  машин,  хорошо  знакомый  по
фильмам про Фантомаса - уа! уа! уа! уа!  уа!  Эти  синие,  с  белой  полосой
автомобили проносились по Promenade des Anglais каждые десять минут,  причем
в разных направлениях, из чего Макс заключил, что единой оперативной  задачи
у них нет. И все равно, на улице он чувствовал себя как голый.
   Напротив отеля "Негреско" он спустился по ступенькам к огороженному пляжу
и, заплатив семьдесят франков, был пропущен за легкий штакетник,  получив  в
придачу полотенце, плавки и простыню. Засунув  сумку  и  вещи  в  квадратную
ячейку камеры хранения, Макс вышел  на  пляж.  Под  широким  голубым  тентом
стояли столики, несколько шумных немцев пили пиво у стойки бара. Они были  в
рубашках и шортах.  Термометр  в  тени  показывал  девятнадцать,  песок  был
откровенно холодным, легкий ветерок холодил тело. Молодой бармен за  стойкой
широко улыбнулся, изобразил, что трясется от холода, и выразительно  показал
на галерею бутылок за спиной.
   Макс принужденно улыбнулся в ответ, подошел и ткнул  пальцем  в  одну  из
бутылок. Это оказался  пастис  -  аналог  перно:  белая,  не  очень  крепкая
жидкость с анисовым  запахом.  В  углу,  за  стойкой,  работал  телевизор  -
красивая  блондинка  разговаривала  о  чем-то  с  белесым,  очень  важным  и
уверенным в себе толстяком.
   Он пригубил рюмку. Напиток напоминал не выпивку, а лекарство.  Только  от
чего оно лечит? Во всяком  случае,  не  от  того  положения,  в  котором  он
оказался.
   Здесь,  в  Ницце,  нет  официальных  российских  представительств,  через
которые можно было бы связаться с резидентурой. Нужно попасть в Марсель  или
Париж. А для Макса в его нынешнем положении они так же далеки, как и Москва.
И пастисом от этого не вылечишься, даже если выпить не маленькую рюмочку,  а
целую бутылку...
   В фильмах или книгах про  шпионов  герой  в  подобном  положении  находит
красивую девушку, которая помогает ему решить все проблемы. А проблема номер
один - отсидеться где-то дней пять, пока  схлынет  первый  вал  поисков.  Но
нужен ключ от уютного и безопасного местечка...
   Бармен повернулся к телевизору, перестали галдеть и уставились  на  экран
немцы. Макс тоже  посмотрел  в  ту  сторону.  Полиция  осматривала  знакомый
"Фольксваген" с простреленными  стеклами.  Из  багажника  извлекли  сумку  с
вещами Спеца. Макс вздрогнул. Точно такую сумку  он  только  что  оставил  в
камере хранения: Веретнев покупал в Москве три одинаковых!
   Камера крупным планом показала пулевые пробоины, кровь на заднем сиденье,
номерной знак... Голос за кадром давал пояснения.  Несколько  раз  мелькнуло
слово "Лондон". Значит, они уже вышли на прокатную фирму и скоро узнают, что
человека, получившего машину,  в  природе  не  существует.  Это  еще  больше
обострит ситуацию...
   Вот ответственный  полицейский  чин  что-то  говорит  в  телекамеру,  вот
показывают   контрольные   посты    на    выездных    шоссе...    Перебивка:
многозначительно слушающий последнюю  информацию  по  телефону  телеведущий,
следом  знакомый  пейзаж:  вилла  Евсеева,  обсаженная  кустарником  дорога,
безжизненные  тела  -  одно,  второе,  третье,  четвертое...  Крупный  план:
пистолеты  с  глушителями,  гильзы,  пустой  магазин  от  "вальтера",   лица
убитых...  Среди  них  оказался  еще  один  знакомый:  высокий  красавчик  в
длиннополом пальто, ударивший Макса  кастетом  возле  Машиного  дома  и  так
неожиданно покинувший поле боя...  Полицейский  эксперт  пинцетом  поднимает
магазин и опускает в пластиковый пакет...
   У Макса зачесались кончики пальцев: на  магазине  они  найдут  прекрасные
отпечатки... Если он попадется - не отвертится...
   Стараясь  сохранить  безразличие  на  лице,  он  вышел  из-под  тента   и
осмотрелся. На солнце было тепло, но желающих загорать  находилось  немного:
большинство шезлонгов и топчанов  пустовало.  Макс  прошелся  вдоль  берега,
иногда заходя в студеную воду, и выбрал  шезлонг  в  первом  ряду,  рядом  с
брюнеткой  лет  тридцати  пяти  -  сорока.  Закинув  руки  за  голову,   она
подставляла солнцу намазанное белым кремом лицо, сохранившее упругость  тело
и чуть отвисшую грудь с крупными розовыми сосками. Глаза у нее были закрыты.
Что ж, ключ вполне подходящий...
   - Вы  купались  сегодня?  -  по-английски  спросил  Макс,  обворожительно
улыбаясь. - Интересно: вода очень холодная?
   В ответ - никакой реакции. Только чуть дрогнули плотно сомкнутые веки.
   - Добрый день, мадам, - собрав все свои познания во  французском,  сказал
Макс. И вновь перешел на английский: - Не хотите ли искупаться?
   "Что я несу? - тут же ужаснулся он. -  Идиотское  предложение...  А  если
вдруг она согласится, придется лезть в ледяную воду!"
   На этот раз глаза открылись. Красивые голубые глаза. Но в них не было  ни
малейшего интереса к навязчивому соседу. И произнесенная фраза была короткой
и резкой. Что-то типа "Идите к черту!" или "Оставьте меня в покое!".
   Во  всяком  случае,  женщина  явно  не  собиралась  с  ним   знакомиться,
приглашать к себе в гости и предоставлять столь необходимое убежище.  Правда
жизни вступала в противоречие с романтичными вымыслами кинематографа.
   Макс независимо засвистел  и  хотел  пойти  искупаться  -  отчасти  назло
надменной брюнетке да и самому себе, отчасти для того, чтобы убить время. Но
мысль об оставленных в одежде  бриллиантах  изменила  план  действий.  Минут
двадцать он просидел на прежнем месте, делая вид, что загорает, и  поминутно
оглядываясь в сторону раздевалки, потом изобразил, что заинтересовался игрой
в шары, которую вели на  мокром  песке  три  пляжных  служителя,  -  подошел
поближе, понаблюдал, кивая с  видом  знатока,  и  плавно  перешел  к  стадии
отхода.
   Засвеченную сумку он оставил в  ячейке  камеры  хранения,  предварительно
перебрав вещи и убедившись, что индивидуальных признаков, связывающих белье,
спортивный костюм и еще кое-какие мелочи с его персоной, там  нет.  Впрочем,
эта  предосторожность  была  совершенно  лишней:  "пальцев"  на  пистолетном
магазине  вполне  достаточно,   чтобы   получить   пожизненное   заключение.
Бриллианты он завязал в чистый платок, получившийся узелок расплющил,  сунул
в левый карман куртки и застегнул косую "молнию".
   Заплатив за пастис и покинув пляж, Макс как неприкаянный бродил по городу
и наконец забрел в этот диско-бар. Теперь  он  сидит  здесь,  среди  музыки,
бешеных  сполохов  электрического  огня,  среди  красивых   молодых   людей,
плескающихся в бассейне и попивающих "Малибу", он  жив,  богат  и  пока  что
свободен. Но это ненадолго.
   За соседний столик сели парень  с  девушкой,  они  только  что  вышли  из
бассейна, оба навеселе. У девушки  очень  милое  лицо,  обрамленное  темными
мокрыми завитушками, гибкая фигура завернута в махровую  простыню:  кажется,
она забыла в бассейне свой лифчик. Здесь это обычное дело...
   На экранах огромных телевизоров  появилась  знакомая  вилла:  Канн,  плас
Шуайе,  17...  Хозяйка,  оживленно  рассказывающая  о  своих  постояльцах...
Компьютер,  с  которого  оперативник  в  штатском  ловко  снимает  отпечатки
пальцев... Фотороботы всех троих...
   Самым похожим был Спец, на втором месте - Веретнев. Макса хозяйка  видела
только один раз, поэтому узнать его было практически невозможно.  Но  розыск
велся наступательно и умело. Кольцо сжималось.
   Правда, Карданову много раз в жизни приходилось разрывать такие кольца. И
он знал, как это надо делать.

   Под вечер Максу удалось найти, кажется, самый убогий отель в Ницце  -  по
вестибюлю то и дело шныряли женщины  с  помятыми  лицами,  от  портье  пахло
спиртным, и острый нос его был испещрен красными прожилками.
   Это было то, что надо. В таких местах столько подозрительных  типов,  что
среди них очень легко затеряться.  Правда,  и  полицейских  осведомителей  в
таких местах пруд пруди...
   Порывшись в бумажнике, Макс выудил двести франков, положил на конторку  и
выставил вперед указательный палец. Вряд ли портье говорил  по-английски,  а
язык  денег  и  жестов  понятен  каждому:  "Нужен  номер  на  одни   сутки".
Красноносый осклабился и, кивнув головой, смахнул  деньги  в  ящичек.  Затем
подвинул Максу какой-то гроссбух и ручку.  Макс  записал  туда:  "Р.  Смит".
Больше ничего. Портье, не глядя, захлопнул книгу и выложил перед Максом ключ
с массивным деревянным брелком.
   И вдруг Макса как током пронизало с головы  до  пят.  Вид  французских  и
английских денег, соединившись с фамилией, на которую был выписан британский
паспорт, поднял из глубин памяти ответ на вопрос, который  мучил  его  целый
день: его паспорт остался в  меняльной  конторе  "Томас  Кук"  в  Канне!  И,
переждав несколько дней, можно съездить и спокойно забрать его!
   Взбодренный, Макс схватил ключ и пошел к лестнице. Выкупаться, поспать, а
утром будет видно... Что-то заставило его оглянуться - наверное, этот  тихий
жужжащий звук. Портье увлеченно накручивал диск телефона.  Куда  он  звонит?
Настроение опять испортилось.
   Макс медленно  поднялся  на  второй  этаж,  столкнувшись  на  лестнице  с
проституткой - негритянкой в ярко-красной кожаной курточке. Та  с  интересом
глянула на него и, вильнув широкой  задницей,  прошмыгнула  мимо.  У  дверей
своего  номера  Макс  остановился.  Воткнул  ключ   в   замочную   скважину.
Помедлил... Нет, он не  войдет  сюда.  Портье,  телефон...  эта  негритянка.
Возможно, у него просто разыгралось воображение. А возможно, и нет!
   Оставив ключ торчать в дверях, Макс сбежал по лестнице вниз, прошел  мимо
конторки, сделал  явно  удивленному  портье  неопределенный  жест,  покрутив
кистью возле головы: мол, что-то забыл - и выскочил на улицу.
   За последние полчаса успело здорово стемнеть. Южная ночь упала на окраины
Ниццы, как плотное одеяло. Вдали  над  плоскими  крышами  зажглось  неоновое
зарево  -  там  курортный  район,  центр  города,  нарядная  толпа  на  ярко
освещенных улицах, фешенебельные рестораны, кафе, казино...
   А здесь бездикие многоэтажки, словно в Бибиреве или Новых  Черемушках.  И
такая же темень на  улицах,  расшитая  редкими  точками  фонарей  и  горящих
кое-где окон. И похожий запах из темных подворотен...
   Здесь живут пролетарии - низший слой  обслуги  того  яркого  праздничного
мира: повара, официанты, бармены, сантехники. И, конечно, мотоциклисты:  это
они рисуют аэрозольной краской свастики и непристойные  надписи  на  фасадах
домов, но гонять наперегонки, оголтело  ревя  моторами,  наверняка  выезжают
туда, где чисто и красиво, потому что здесь  не  получится  никакого  вызова
обществу - обольют помоями из окна, и дело с концом...
   Здесь живут еще и иммигранты - турки, арабы - дешевая рабочая сила...  На
каждом шагу - убоговатые кофейни,  из  распахнутых  настежь  дверей  несется
незатейливая восточная музыка, тут и там гостиницы - наподобие  той,  откуда
он только что сбежал. У входа подпирают стену спиной  и  согнутой  в  колене
ногой девицы специфической внешности, тусуются  смуглые  рукастые  мужики  с
цепкими глазами и смоляными усами.  По  другой  стороне  улицы  параллельным
курсом движутся два жгучих брюнета с сигарами. За ним?
   На перекрестке он свернул направо, надеясь найти такси, брюнеты  свернули
следом. Макс вспомнил о недавних беспорядках в Страсбурге, внешне  таком  же
тихом  и  опрятном  (особенно  если   смотреть   из   Москвы),   где   банды
арабов-иммигрантов бесчинствовали всю рождественскую ночь, сжигая автомобили
и избивая прохожих... Но Макс  дорого  дал  бы  за  то,  чтобы  эти  брюнеты
оказались именно бандитами - а не переодетыми полицейскими.
   Он издали сделал мысленную "зарубку" на тусклой зеленоватой вывеске  бара
и, поравнявшись с ней, резко повернул, толкнул дверь и вошел внутрь. Длинная
стойка начиналась едва ли не от самого порога,  за  ней  работал  телевизор.
Небольшой квадратный зал был погружен в полумрак,  несколько  пар  нетрезвых
глаз от столиков без интереса  уставились  на  него.  Макс  сел  на  высокий
табурет, быстро осмотрелся, скользнул взглядом по рядам бутылок  с  пестрыми
наклейками, увидел темный проем позади стойки... там должна находиться кухня
или подсобка.
   - Виски! - для верности он показал на бутылку "Белой лошади".
   На  соседний  табурет  немедленно   взгромоздилась   совсем   молоденькая
смазливая девушка в очень короткой юбке.
   - Ду ю спик инглиш? - с ужасным акцентом произнесла она и улыбнулась.
   - У тебя есть квартира на всю ночь? - без предисловий спросил Макс.
   Девушка улыбнулась еще шире.
   - Тысяча франков!
   Это было в четыре раза больше, чем она стоила  на  самом  деле,  но  Макс
согласно кивнул.
   - Вы англичанин? Возьмите мне  выпить!  -  она  положила  ладонь  ему  на
колено.
   Макс кивнул два раза и бармен поставил вторую рюмку.
   - Меня зовут Элизабет, - жеманно представилась девушка,  массируя  колено
Макса.
   Начались новости. Он впился взглядом в экран. Нашли ли тело Спеца? И  что
еще они откопали?
   Маленькая ладошка погладила ему ногу, явно забираясь вверх.
   Да, нашли! Пляж, знакомая лодка, лежащий на спине труп со  сложенными  на
груди руками, целая бригада полицейских, вспышки блицев...  Хозяйка  с  плас
Шуайе,  17  утвердительно  кивает  головой...  Три  фоторобота,   к   одному
протягивается стрелка от снимка убитого Спеца,  его  рисованное  изображение
заменяется фотографией, обводится кружком и  перечеркивается  крест-накрест:
разыскиваемый найден!
   Девчонка добралась туда, куда хотела, и принялась мять брюки  и  то,  что
удавалось захватить под ними. Никакого эффекта это н