ионирован для психиатрической экспертизы.
   Я раскладывал дела на две стопки: те, которые можно окончить  в  этом
месяце, и остающиеся на следующий. Обычные папки - некоторые  в  толстых
картонных переплетах коричневого  цвета,  другие  -  в  мягких  бумажных
обложках, но в каждой - человеческие судьбы, горе, надежды,  отчаяние...
Впрочем, в данный момент поддаваться эмоциям не стоило: надо было решать
производственные вопросы - одним из критериев оценки работы  следователя
является число выданных "на-гора" дел.
   Рассадина, домоуправ. Взятки за прописку и  предоставление  служебной
жилплощади.
   Это тоже надолго - действовала она не одна, надо искать соучастников,
кроме установленного эпизода, будут и другие, так  что  еще  работать  и
работать.
   Прораб Перов -  нарушение  правил  производства  строительных  работ.
Судьбу  дела  и  самого  Перова  решает   сейчас   сложная   комплексная
экспертиза, заключение поступит со дня на день.
   Васильцов, Игнатюк, Розанов -  бывшие  директор,  главный  инженер  и
главбух молкомбината.  Хищения,  злоупотребление  служебным  положением,
приписки... Работы - непочатый край, тоже пойдет в остаток...
   Наконец на свет появилась тоненькая пачка скрепленных листов  -  пока
это все материалы об убийстве на даче Золотовых. Шеф был прав - дело  из
той  категории,  которые  следователю   нужно   лишь   должным   образом
задокументировать и оформить, закончить его можно довольно быстро.
   Я набросал план  расследования  и  отпечатал  необходимые  документы:
запросы на характеристики всех участников вечеринки, сведения о  наличии
у  них  судимостей  и  постановление  о  назначении  судебно-медицинской
экспертизы.  Обычные  вопросы:  причина  и  время  наступления   смерти,
характер и  локализация  телесных  повреждений,  причинная  связь  их  с
наступившими последствиями, наличие алкоголя и ядов в крови. - Можно?  -
Дверь кабинета приоткрылась. Одновременно зазвонил телефон.
   - Входите. - Я снял трубку.
   -  Гражданин  Зайцев?  -  Голос  был  строгий  и  официальный.  -  Вы
обвиняетесь  в  том,  что  скрываете  от  широкой  общественности   факт
присвоения очередного классного чина!
   - Ну ты даешь, Саша! Когда успел разузнать?
   -  Уголовный  розыск  знает  все!  Что  вы  можете  сказать  в   свое
оправдание?
   - Что же мне остается? Только пригласить в гости на завтрашний вечер!
   - Разговаривая, я рассматривал вошедшую в кабинет девушку.
   - Не могу, завтра  иду  в  засаду,  -  сказал  Крылов  своим  обычным
голосом. - Давай послезавтра.
   - А послезавтра я дежурю.
   Блондинка, лет двадцати пяти, короткая стрижка,  аккуратно  уложенные
волосы, красивенькое и  какое-то  кукольное  личико,  серый  вельветовый
сарафан со множеством ремешков,  заклепок,  карманчиков,  волна  дорогой
парфюмерии. Кто же это у нас? В календаре запись: "12.00  -  Марочникова
(дело Верш.)". Сейчас двенадцать двадцать, опаздывает...
   - Ну вот и поговорили! - Мы оба знали, что загадывать дальше  чем  на
два дня вперед нельзя, мало ли  как  сложатся  обстоятельства.  -  Тогда
привет супруге. В конце недели созвонимся.
   - Счастливо, - я положил трубку и указал посетительнице  на  стул.  -
Присаживайтесь. Вы, как я понимаю, Марочникова?
   Она удивленно подняла брови.
   - Откуда вы знаете?
   - Паспорт с собой?
   - Принесла, в повестке же написано, - девушка положила  документы  на
стол, и я начал переписывать установочные данные в протокол. Марочникова
Галина Васильевна, двадцать три года, образование 10  классов,  продавец
магазина "Фиалка", незамужем, ранее не судима...
   - Допрашиваетесь в качестве свидетеля;  должны  говорить  правду,  за
дачу   ложных   показаний   предусмотрена   уголовная   ответственность.
Распишитесь, что предупреждены  об  этом,  -  я  подвинул  свидетельнице
протокол.
   - Я всегда говорю правду! -  Она  округлила  глаза  и,  вновь  подняв
брови, с укором посмотрела на меня.
   Я подождал, пока она распишется.
   - Теперь расскажите, давно ли знаете Золотова, как  часто  ездили  на
его дачу, кто еще там бывал, как проводили время, а потом  подробно  про
последнюю вечеринку.
   Марочникова развела руками.
   - Так много вопросов... Давайте я буду  рассказывать  все  подряд,  а
если чего упущу - вы напомните?
   - Ну что ж, давайте так. - Про  себя  я  отметил,  что  она  уверенно
держится в кабинете следователя, пожалуй, слишком  уверенно  для  своего
возраста.
   -  Валерку  все  знают,  он  парень  приметный.  И  я  с  ним   часто
сталкивалась:  в  одних  местах  бываем,  в  одних  компаниях...  Так  и
познакомились: раз вместе время провели,  второй  -  и  пошло.  Знакомых
много и у него, и у меня, постепенно всякая  шушера  отсеялась,  остался
узкий круг. Собирались, отдыхали...  Вначале  в  городе,  у  кого-нибудь
дома, потом на баркентине... Это  так  дачу  Валеркину  называли,  ну  в
шутку... У него дедушка был адмирал...
   Свидетельница на мгновение  умолкла,  выжидающе  глянула  пустенькими
блестящими глазками, ожидая  удивления:  "Адмирал!  Правда?  Да  что  вы
говорите! Как интересно!" Но я молча ждал, и она обескураженно  хлопнула
кукольными ресничками раз и другой.
   - Да, адмирал... И дача чудесная, знаете, такое уютное место,  кругом
лес, в общем - красота! Мы приезжали  на  день-два,  человек  по  шесть,
отдыхали. Музыка классная, вина хорошего выпьем,  там  запас  марочного,
импортного... Танцуем, в баньке паримся... Да, там и финская баня есть!
   - Почему финская? - не выдержал я.
   - А какая же? - Глазки удивленно раскрылись. Ей бы очки  -  в  модной
оправе с дымчатыми стеклами... Со временем додумается,  не  сама  -  так
подскажут...
   - Финская баня, хоть у Валерия спросите...
   - Ну хорошо, продолжайте.
   - Всегда все  нормально,  ни  драк,  ни  скандалов.  Валерка  в  этом
отношении культурный... Да и остальное. Свой  круг  все  же...  Если  бы
Машка этого морячка не притащила, ничего бы и не было!
   - Давайте по порядку.
   Свидетельница поерзала на жестком протертом  стуле,  но  вряд  ли  ей
стало удобней.
   - Одна пара поехать не смогла - у него какие-то дела, я с Валерой, да
Машка Вершикова привела этого... морячка. И зачем он ей  сдался!  Только
что плавает...
   Подумаешь, радость! Шмотки и так можно достать...  Поужинали,  музыку
послушали, потанцевали. Все нормально. Я пошла наверх спать, а разбудила
меня уже милиция.
   Оказывается - такое дело...
   - Скажите, Марочникова, вы были сильно пьяны в тот вечер?
   - Кто, я?! - Она посмотрела такими изумленными чистыми  глазами,  что
мне должно было стать стыдно за допущенную бестактность. И, может, стало
бы, если бы я не читал справку дежурного следователя, в  которой  черным
по белому написано:
   "Опросить Марочникову не представилось возможным ввиду того, что  она
находится в сильной степени опьянения".
   - Кто, я?! - повторила она. - Да я вообще больше трех  рюмок  никогда
не пью!
   - Значит, это были вместительные рюмки.  -  Я  показал  свидетельнице
справку, и она мгновенно перестроилась:
   - В  этот  вечер  и  правда  немного  перебрала.  Знаете,  коньяк  на
шампанское...
   - А остальные?
   - Да как вам сказать... Валерка выпил прилично, Машка тоже свою норму
выбрала. А морячок - тот сачковал, пропускал часто и  коньяка  почти  не
пил. Говорил, ему с утра идти куда-то надо...
   - О чем вы разговаривали?
   - Сейчас разве вспомнишь? Обычный треп. Анекдоты, побасенки всякие...
   - Не ссорились?
   - Нет, что вы! Какие там ссоры! Все чинно-благородно.
   - Чинно-благородно! Прямо тишь да гладь! Как же в  столь  благочинной
компании могло произойти убийство?
   - Ну уж убийство! Несчастный случай  вышел...  Может,  баловались  по
пьянке, он и напоролся случайно?
   - Вы Вершикову хорошо знаете?
   - Да вроде... Подружками были! Развлекались вместе, то да  се...  Она
баба компанейская, веселая. Но  с  вывертами.  Никогда  не  знаешь,  что
выкинет. Бывает, сядет ни с того ни с сего в угол - все танцуют, а у нее
глаза на мокром месте.
   Что у человека внутри - разве ж узнаешь? Чужая душа - потемки...
   - А Золотова?
   - Валерку знаю неплохо.
   - Какие у вас с ним отношения?
   - Ну ясно какие! Неужели не понятно?
   Мне было понятно, но допрос тем и отличается от  обычного  разговора,
что в протокол вносятся не догадки, умозаключения  и  намеки,  а  слова,
прямо  и  недвусмысленно  высказанные  собеседником.  Хотя  бывает,  что
добиваться этих прямых слов несколько неудобно. Но ничего не поделаешь.
   - Признаться, не понятно, - я выжидающе смотрел на Марочникову.
   Она досадливо поморщилась и передернула плечами.
   - Ну, живу я с ним. Что такого - мне не шестнадцать лет.  Надеюсь,  в
протокол вы этого записывать не будете?
   - Придется записать. Как и все, о  чем  мы  говорим.  Так  что  собой
представляет Золотов?
   - Нормальный парень. Пофорсить, правда, любит, как же -  адмиральский
внук! А так - ничего...
   - Ничего? И это все, что вы можете сказать о близком человеке?
   - Я же не тост за него поднимаю! Хватит и этого. Чем меньше  говоришь
следователю - тем лучше.
   - Вот как? Интересная мысль. Кто вам ее подсказал?
   - Сама не маленькая.
   Марочникова неторопливо прочитала протокол.
   - Правильно записано?
   - Правильно. Только вот стиль, - она неодобрительно покачала головой.
   - Сделайте скидку на то, что это все-таки не роман, - я  не  нашелся,
чтобы ответить более хлестко  и  сразу  поставить  ее  на  место,  да  и
немудрено: впервые свидетель обращает внимание на стиль протокола.
   - Да, это  явно  не  роман,  -  Марочникова  расписалась,  стрельнула
глазками, странновато улыбнулась. - А жаль.
   Она вышла так  стремительно,  что  я  не  успел  спросить,  чего  ей,
собственно, жаль, и  это  неуместное  сейчас  слово  осталось  висеть  в
воздухе.
   Дверь снова раскрылась. Оказывается, практиканты  терпеливо  ждали  в
коридоре.
   - Почему не зашли?
   - Чего соваться, - пробурчал Валек. - Мало ли о чем у  вас  разговор.
Сунешься - настрой собьешь!
   Молодец,  понимает!  Валек  нравился  мне  все  больше.  Учились  они
одинаково хорошо, но, в отличие от Петра, он много читал,  участвовал  в
рейдах комсомольского оперотряда, схватывался с хулиганами. И ум у  него
более живой и гибкий.
   Петр выложил на стол несколько бумаг.
   - В общей сложности эти гаврики украли на  три  с  половиной  тысячи,
обчистили восемь квартир. А вот характеристики: Акимов  -  сущий  ангел,
Гоценко тоже, но с приводами за хулиганство! Как же так?
   Я улыбнулся.
   -  Обычное  дело.  Жадность,  жестокость,  подлость   проявляются   в
преступлениях, в повседневной жизни их скрывают или по крайней  мере  не
афишируют.  Вот  и  читаешь  о  злостном  хулигане:  нарушений  трудовой
дисциплины не допускал, сменные задания выполнял, активно  участвовал  в
общественной жизни. А начинаешь проверять -  вранье!  Опаздывал,  пьяным
заявлялся, какая там общественная жизнь -  разве  что  взносы  платил  с
боем! Почему врут? Иначе  вопрос:  а  где  вы  раньше  были,  почему  не
перевоспитывали?
   - Ну хулиган весь на виду, - вмешался Валек. - Он и дома такой, и  на
работе не особенно маскируется. Птицу видно по  полету.  А  вот  вы  про
директора молкомбината рассказывали. Он-то не пьянствует, не  дебоширит,
на работу вовремя приходит, в инстанции ездит, прием по личным  вопросам
ведет. И ворует потихоньку! Что про него в характеристике напишут?
   - Могу показать.
   Я отпер сейф, достал дело Васильцова, нашел характеристику.
   - Ознакомься.
   Валек прочел, скривил губы.
   - Как представление к награде. Псевдос первой ступени...
   - Кто-кто?
   - Еще не прочли мою книжку?
   Я покачал головой.
   - Ну ладно. Но здесь-то характеристика правильная? Без вранья?
   - Пока не знаю, следствие  не  закончено.  Случается,  расхититель  и
взяточник маскируются - комар  носа  не  подточит!  Но  чаще  по-другому
бывает: проявляет человечек свою червоточинку. Ведь если  он  дурак,  то
как сможет под умного сработать? Если демагог,  приспособленец,  трус  -
этого тоже не скроешь, видят и подчиненные, и  те,  кто  вокруг,  и  кто
повыше... Но  как-то  не  принято  в  характеристиках  писать  -  дурак,
бесчестный, лгун. Нет явного криминала или аморалки, значит, хороший!
   Ребята слушали внимательно, я поймал себя на том, что "завелся".
   - Вот и получается, по характеристикам обвиняемый - один человек,  по
содеянному - совсем другой. Как судить - по словам или делам? То-то!
   Я просмотрел принесенные практикантами документы.
   Справки о размере ущерба, характеристики, все с подписями,  печатями,
полный ажур. Можно заканчивать дело.
   - Знаете, ребята, у нас много  лет  выдвигают  предложение  -  ввести
технических  помощников  следователя.  Когда  приходят  практиканты,   я
чувствую, что это необходимо сделать чем скорее, тем лучше. Вы экономите
уйму времени!
   Валек улыбнулся, Петр настороженно ждал продолжения.
   - Сейчас прочтете один документ и переключитесь на новое дело.
   Я дал им план  расследования  дела  Вершиковой  и,  когда  прочитали,
спросил:
   - Ясны ваши задачи?
   - Яснее некуда. Отнести запросы,  принести  характеристики,  получить
справки, сходить, спросить... Работенка для курьера. - Петр  не  скрывал
разочарования. Вот так всегда.
   - А ты как представлял? - Впрочем, я знаю, как он представлял  работу
следователя. Обыски, засады, задержания... Романтика!
   - Да уж по-другому. Разве это следствие? Что тут расследовать? Все  и
так ясно!
   Допросил свидетелей, предъявил обвинение -  и  в  суд.  ЭВМ  с  такой
работой легко справится. Разве не так?
   Это он загнул. ЭВМ, наверное, можно было бы  применять  по  очевидным
делам, где нужно только придать уже имеющимся материалам  процессуальную
форму,   оценить   и    проанализировать    доказательства,    подобрать
соответствующую статью кодекса. Все это машина  может.  Но  как  быть  с
житейским опытом, интуитивными предположениями, внутренним убеждением  и
другими, не поддающимися программированию категориями?
   Иногда непроизвольная улыбка, нервный прищур,  подрагивание  пальцев,
настороженный взгляд и еще десятки  незначительных  примет,  которые  не
зафиксируешь в протоколе и уж тем более  не  перенесешь  на  перфоленту,
меняли направление расследования. А  неожиданные  догадки,  необъяснимое
озарение, выводящее на верный путь...
   Заканчивая университет, я  писал  диплом  о  построении  следственных
версий, в одном из  параграфов  как  раз  и  приводились  доводы  против
теории, что следствие  может  вести  соответствующе  запрограммированная
машина. Но только поработав, пропуская через свой мозг массу информации,
из которой едва ли десятая часть попадет на листы дела, а остальная лишь
помогает  выбрать  правильную  тактику  и  определить  нужную   позицию,
выработать то самое внутреннее убеждение, без которого просто не сможешь
продраться сквозь чащу препятствий на пути к  истине,  я  понял  это  до
конца. Петр тоже поймет, но поймет, как  говорится,  "испытав  на  своей
шкуре", словами тут ничего не объяснишь.
   - Не совсем так, Петруша. К тому же ЭВМ пока еще очень  дорогие.  Так
что придется тебе за них отдуваться!
   И я вручил ребятам пачку запросов.
   Золотов Валерий Федорович, 29 лет, образование высшее педагогическое,
работает в горкоммунхозе, инженер по  озеленению,  холост,  не  судим...
Среднего роста, полный, лицо обрюзгшее, морщинистый лоб  -  выглядит  он
гораздо старше своих лет.
   В  облике  что-то  бульдожье:   нижняя   челюсть   выдается   вперед,
оттопыривая толстую губу; большие уши, мягкие, будто  отвисшие;  круглые
коричневые глаза.
   Модная белая сорочка, из-под пристегнутых  перламутровыми  пуговицами
уголков воротничка сбегает бордовый  галстук  с  золотой  монограммой  -
безупречный наряд респектабельного джентльмена, если не  знать,  что  на
скрытой столом части тела  -  джинсы,  клетчатые  красно-синие  носки  и
ужасно шикарные красные босоножки. Будто верхняя и нижняя части  костюма
принадлежат разным людям.
   -  Вы  же  сами  прекрасно  понимаете,  что  для  меня   это   полная
неожиданность!
   Он старается держаться солидно, но не совсем удается - нервничает,  а
оттого делает много ненужных движений: поминутно  вытирает  лоб  большим
клетчатым платком, обмахивается им, смотрит на часы,  достает  и  прячет
обратно в пачку сигарету.
   Мы беседуем уже почти час. Он очень внимательно выслушивает  вопросы,
понимающе  кивает  головой,  с  готовностью   отвечает,   но   чрезмерно
многословен,  часто  сбивается   с   мысли,   отвлекается   на   мелочи,
второстепенные детали и выжидающе смотрит  на  меня,  ожидая  знака  или
жеста, поощряющего его к дальнейшему повествованию.
   Несколько раз он, как бы к слову, вспомнил  своего  дедушку-адмирала,
между делом небрежно назвал  по  имени  нескольких  известных  в  городе
людей, давая понять, что он  с  ними  на  короткой  ноге.  Через  каждые
три-четыре фразы совершенно не к месту  упоминал  горисполком  и  другие
городские организации, подчеркивая, что вхож туда запросто.
   И то, что Золотов  таким  примитивным  способом  пытается  произвести
впечатление  на   столь   искушенного   собеседника,   как   следователь
прокуратуры, выдавало в нем человека недалекого.  По  существу  дела  он
фактически ничего не сообщил.
   - Все шло нормально, послушали музыку - я  записал  последние  диски,
еще ни у кого нет... Выпили, у меня хороший  бар  -  "Камю",  "Бордо"...
Гале стало нехорошо, не надо было коньяк с шампанским мешать, я отвел ее
наверх, слышу - Маринка кричит.
   Сбегаю в "кают-компанию", - Золотов испуганно выпучил глаза, - она  в
истерике, а Федор - на полу! Вначале думал, это он  спьяну,  гляжу  -  в
сердце кортик...
   Золотов перевел дух и снова вытер вспотевший лоб.
   - Это же надо... В моем доме...  Ну  скажите,  мне  это  надо?  -  Он
заискивающе посмотрел на  меня,  ожидая  сочувствия  и  ободрения,  мол,
конечно, вам это не надо, но не волнуйтесь, вы же не виноваты...
   Сочувствия не последовало, и он, сокрушенно вздохнув, продолжил:
   -  Тогда  я  позвонил  в  "Скорую  помощь",  они  вызвали  милицию  -
завертелось.
   Конечно,  неприятно:  допросы,  осмотры,   понятые,   одним   словом,
скандал...
   - Почему вы заявили, что произошел несчастный случай и  Петренко  сам
напоролся на кортик?
   - Так я ж, когда звонил, так и думал. А потом Маринка рассказала, что
это она его...
   - За что же?
   - Да разве ее поймешь? Ревела все время, толком  ничего  не  добился.
Полез он к ней, что ли... А вам она разве не объяснила?
   В этот момент мне не понравился его взгляд, настороженный  и  цепкий,
не соответствующий растерянной позе и недоумевающему лицу.
   - Что вы можете сказать о своих  гостях?  -  Я  сделал  вид,  что  не
обратил внимания на вопрос, и Золотов не переспросил.
   - Люди как люди, - он сделал неопределенный жест.
   - Подробней, пожалуйста.
   - Да я их мало знаю. Разве что Галку... - Я  понял,  что  Марочникова
проинформировала своего друга, о чем мы с ней говорили. - Маринка  -  ее
подружка, но встречался я с ней раз пять,  и  все  больше  в  компаниях.
Знаете, толчешься в своем кругу... Перебросимся словами, потанцуем  -  и
все... С Петренко - можно считать, шапочное знакомство. Но, по-моему, по
женской части он любитель: смотрел на Маринку, как коршун на цыпленка...
А там кто его знает!
   - Как  же  вы  собрались  под  одной  крышей  -  четыре  малознакомых
человека?
   - Да так... От скуки. И потом, знаете, как бывает: я - с Галкой,  она
позвала подругу, а та привела своего парня...  Так  сказать,  четверо  в
одной лодке... Мне не жалко, дача большая,  места  всем  хватит,  думал,
компанией будет веселей. - Золотов опять печально улыбнулся, приглашая к
ответной понимающей улыбке. - А вышло вон как...
   - А что вы называете "своим кругом"? - Я  не  удержалс