ерные
туфельки на высоченной "шпильке". Мне стало неловко за свой мятый, пере-
пачканный цементом костюм, взъерошенный, возбужденный вид, грубый,  бес-
церемонный тон.
   Нежинская улыбнулась, и я понял: именно этого -  смущения  и  замеша-
тельства - она и добивалась фальшивым спокойствием и светскими манерами,
уместными, если бы мы встретились вечером в парке возле ее дома.
   На меня накатила волна злости.
   - Уже не вечер, а ночь! И когда вы  теми  же  словами  приветствовали
своего шефа, тоже была ночь! Что вы здесь делаете в такое время?
   - Дышу воздухом.
   Ее пальцы скользнули по пряжке ремня.
   - Я ведь живу поблизости, вот мое окошко.
   Она показала пальчиком.
   - Когда не спится, прихожу сюда немного погулять.
   - По воздуху?
   - Почему по воздуху? - удивилась Нежинская. - По асфальту.
   Мы стояли в парке возле цветочной клумбы, мимо проходили нарядные лю-
ди, где-то играла музыка, и я не мог понять: что я здесь делаю, где  на-
ходился раньше, почему на мне такой грязный жеваный  костюм  и  с  какой
стати я задаю незнакомой красивой женщине бестактные вопросы.
   Но тут в поясе у моей собеседницы что-то затрещало, заискрило, вырва-
лась тонкая струя дыма, деревья, кустарник, цветочная клумба и  прохожие
заколыхались, как киноизображение на раскачиваемом ветром экране, в кар-
тине окружающего стали появляться трещины и разрывы, в которые прогляды-
вали бетонные балки, перекрытия, звезды, и мы вновь оказались на двенад-
цатом этаже недостроенного дома, я все вспомнил и полез за пистолетом.
   - Не шевелиться!
   Но было поздно: Нежинская прыгнула вперед, вытянув руки с растопырен-
ными пальцами, из-под ногтей торчали отсверкивающие в лунном свете брит-
венные лезвия. В этот миг на ней вспыхнуло платье, удар не достиг  цели:
пальцы скользнули по пиджаку, располосовав его в клочья. Нежинская зары-
чала, извиваясь змеей, сорвала через голову пылающее платье, под ним ни-
чего не было, даже тела: только голова, шея, руки до плеч и ноги до  бе-
дер были из плоти, потом шли шарниры и пружины, которыми они крепились к
металлическому туловищу.
   Я бросился к лестничному пролету и покатился вниз, чувствуя омертвев-
шей спиной жадное леденящее дыхание. Лестничные марши мелькали  один  за
другим, где-то на восьмом или седьмом  этаже  я  почувствовал  опасность
впереди и, свернув по изгибу  лестницы  очередной  раз,  увидел  впереди
страшную паукообразную фигуру Нежинской, к которой меня неумолимо  несла
сила инерции.
   Я выстрелил. Бесшумно вспыхнул оранжевый шар, заклубилось облако  ды-
ма, его я проскочил на скорости,  ожидая  каждую  секунду,  что  десяток
бритв раскромсает мне горло.
   Я бежал, прыгал, катился, сумасшедший спуск должен был уже давно кон-
читься, но лестница по-прежнему уходила вниз, и у  меня  даже  мелькнула
ужасная мысль, что поверхность земли осталась наверху, а меня  умышленно
гонят дальше - прямо в преисподнюю!
   Но нет, вот знакомая груда кирпичей, деревянные носилки  -  последний
пролет. Я пролетел его как на крыльях и, не успев  затормозить,  с  маху
врезался в бетонную стену. Выход был замурован.
   Я обернулся, прижавшись к преграде спиной, и увидел Нежинскую,  расп-
ластавшуюся в прыжке, рука машинально вскинула пистолет и правильно выб-
рала прицел, но я знал, что это не поможет, и точно - спуск не поддавал-
ся, мгновение растянулось. Нежинская наплывала медленно  и  неотвратимо,
тускло отсвечивало металлическое туловище, ярким огнем  полыхали  бритвы
из-под ногтей, на ногах тоже был этот ужасный педикюр,  и  все  двадцать
острых, чуть изогнутых лезвий нацеливались в наиболее уязвимые и незащи-
щенные места - шею, живот.
   Я дернулся, закричал, проснулся и еще несколько секунд не  мог  пове-
рить, что не надо никуда бежать, ни от кого спасаться,  докладывать  на-
чальству о шабаше упырей, подвергаться  освидетельствованию  у  психиат-
ра... Все позади!
   Но позади ли? Я лежу на стульях, кругом толстые каменные стены, свод-
чатый потолок, сбоку кто-то сопит в ухо... Поворачиваю  голову  и  прямо
перед собой вижу волчью морду!
   Черт побери! Теперь я проснулся окончательно.
   - Пошел вон!
   Буран, не привыкший к такому  обращению,  обиженно  отворачивается  и
уходит, а я встаю с болью во всем теле и, поднимаясь в дежурку, кляну на
чем свет стоит свое жесткое ложе и заодно тех, кто уже два месяца ремон-
тирует комнату отдыха. И все же, к чему этот сон?
   "К активизации розыска!" - ответил бы Фролов.  Начальство  однозначно
истолковывает любые приметы и неодобрительно относится к отсутствию  по-
ложительных результатов. Что совершенно справедливо.
   "Ладно, Мария Викторовна. Я все-таки развею дымовую завесу,  один  за
другим переберу все скользкие фактики вашего дела и выясню, кто  стрелял
и почему! - мысленно обратился я к Нежинской, чувствуя, что испытываю  к
этой красивой и элегантной женщине глухую неприязнь. - А  заодно  и  то,
почему вы не хотите нам помочь, окружаете себя недомолвками, оговорками,
прямой ложью, наконец!"
   До конца недели я приложил все усилия, чтобы раскрутить колесо розыс-
ка.
   В комитете ДОСААФ договорился о включении в соревнования  по  пулевой
стрельбе команды НИИ ППИ. Институт выставил пятерых стрелков, в том чис-
ле Спиридонова.
   Через областное общество охотников вышел на  крупного  знатока  охот-
ничьего оружия, владельца богатейшей коллекции патронов Яковченко,  про-
вел с ним два часа, получил уйму интересных, но не относящихся к розыску
сведений, а напоследок узнал, что  не  опознанный  экспертами  патрон  -
японский, от двуствольного промыслового штуцера, снабженного точным при-
цельным устройством. Такие штуцеры в небольших количествах раньше посту-
пали к нам по береговой торговле, как правило, оседали в пограничной по-
лосе и в глубь страны не попадали, во всяком случае,  сам  Яковченко  ни
одного не видел.
   Проверил Спиридонова - тот никогда не бывал в зонах береговой торгов-
ли, родственников или знакомых там не имел, охотой не увлекался. И вдруг
неожиданность: десять лет назад он занимался стрельбой, выполнил  первый
разряд! Эту запись я обвел двумя кружками, с тем чтобы еще  к  ней  вер-
нуться.
   Несколько дней я собирал фотографии лиц из окружения Нежинской,  нак-
леивал на бланки фототаблиц вперемежку со снимками посторонних лиц.  По-
том пришел в экспериментальный дом кооператива "Уют", в бесшумном  лифте
поднялся на седьмой этаж и позвонил в дверь против квартиры потерпевшей.
   - Здравствуйте, Валентина Ивановна, я из милиции, майор Крылов.
   У соседки Нежинской Прохоровой острый нос, тонкие выщипанные брови  и
быстрые маленькие глазки. Такими любят изображать на карикатурах  сплет-
ниц. Гусар уже беседовал с ней, но безрезультатно: "Не слышала, не виде-
ла, не знаю". Скорей всего не хочет "ввязываться в историю".
   - Вы меня знаете? - беспокойный взгляд обшаривал  с  головы  до  ног,
настороженно шевелился острый носик. - Ах, ваш товарищ здесь был...  Вот
жизнь! Инкассаторов грабят, по квартирам стреляют. Нашли его, да? Кто же
это?
   - Пока нет, Валентина Ивановна...
   Она огорченно поджала губы.
   - Но если вы нам поможете, обязательно найдем. Кое-какие  соображения
уже есть.
   - А какие? Что вы подозреваете? Любовник, да? Кто?
   В любопытстве Прохоровой было что-то болезненное.
   - Вот вы и подскажите, - добродушно улыбнулся я. - А то скромничаете,
отказываетесь. У вас же в двери "глазок"!
   Толстые накрашенные губы сложились в многозначительную улыбку.
   - Имеется. Иногда я выгляну, не без того.
   - И чудесно, - я постарался улыбнуться еще добродушней. - Расскажите,
кто приходил к Нежинской, с кем она дружила, - это  может  очень  приго-
диться следствию.
   - Конечно, тогда вам будет ясно, кого ловить, тогда отыщете, -  видно
было, что Прохоровой очень хочется поспособствовать поимке  преступника,
хотя бы для того, чтобы узнать наконец разгадку  мучающей  ее  тайны.  -
Только не хочу я всех этих протоколов, судов, повесток. Зачем мне?  Если
бы так, без записей...
   - Можно и без записей.
   Хоть ориентирующую информацию получить. Как  говорится,  "с  паршивой
овцы... ".
   - Тогда слушайте.
   Прохорова понизила голос и скороговоркой  рассказала,  что  Нежинская
ведет далеко не монашеский образ жизни, сын постоянно живет у бабушки, а
она часто принимает гостей, веселится, много мужчин (бабенка интересная,
следит за собой, хотя и тоща больно), и тогда, когда бабахнули,  привела
одного, сидели весь вечер, потом он выскочил как ошпаренный - и в дверь,
а вскоре врачи приехали.
   - Только все это, - Прохорова приложила палец к губам, - в тайне, как
договорились.
   - Как он выглядел?
   - Последний-то? - Прохорова презрительно скривилась. -  Мордатый  та-
кой, глаза круглые, во!
   Она прижала свернутые бубликами пальцы к переносице.
   - Губы отвисают, бакенбарды торчат - страхолюдина! И чего она  в  нем
нашла? Одет, правда, по-модному: курточка желтая замшевая, джинсы, да  и
держаться барином - важный, не подступись!
   - А как зовут, фамилия?
   - Вот этого не знаю. На машине приехал, видела, я как раз домой  шла,
у подъезда и встретились. "Жигули" синего цвета.
   - Номер не запомнили? - безнадежно спросил я.
   - Как же не запомнила? - обиделась Прохорова. - Записала. Я все маши-
ны записываю на всякий случай. Краж-то сколько развелось...
   Она открыла сервант, порылась в коробке из-под конфет.
   - Вот он! 22-81 КМП.
   - Спасибо, Валентина Ивановна, нам это пригодится.
   Я положил на скользкий пластик кухонного стола фототаблицу.
   - Кого-нибудь знаете?
   - Как же! Вот этот к ней часто ходил и этот тоже, - палец  с  неровно
подрезанным ногтем указал на Хлыстунова, Спиридонова, потом уперся в ли-
цо Элефантова.
   - Вот он раза два-три был. Редко да метко, однажды за полночь заявил-
ся! Да вы не всех принесли...
   Улыбка Прохоровой была явно ехидной.
   Вернувшись в отдел, я дал задание ГАИ и через  час  узнал,  что  вла-
дельцем автомобиля является гражданин Федотов, инвалид третьей группы, а
пользуется им по доверенности некто Гасило - дальний родственник  хозяи-
на, завскладом мебельной базы.
   На следующий день Гасило робко приоткрыл дверь кабинета. От его  важ-
ности не осталось и следа - подчеркнуто предупредительный, законопослуш-
ный гражданин, которого непонятно  почему,  очевидно  по  недоразумению,
вызвали в милицию.
   - Чем могу... уголовному розыс... Никогда  не  быв...  но  если  чего
над...
   Скороговорка, проглоченные окончания слов - именно этот голос записал
магнитофон диспетчерской "Скорой помощи".
   Я спросил Гасило про вечер у Нежинской, он удивленно моргал  глазами,
а когда понял, что его персона сама по себе милицию не интересует, выло-
жил с определенными корректировками суть дела.
   Получалось, что он зашел к Марии Викторовне  выпить  чашку  чаю,  они
разговаривали на общие темы, вдруг со  звоном  лопнуло  стекло,  хозяйка
схватилась за бок, между пальцев  побежала  кровь.  Нежинская  попросила
вызвать "Скорую", что он и сделал, а обратно возвращаться не стал, чтобы
не "впутываться в историю". Нежинскую знал  две  недели,  познакомились,
когда она покупала мебель, разумеется, абсолютно законно, через магазин,
на складе просто проверяла комплектность гарнитура, мол,  чтобы  царапин
не было, стекла целы, винтики-гаечки на месте...  Отношения  между  ними
чисто товарищеские, ничего другого он, конечно, и в  мыслях  не  держал.
Что произошло в тот вечер, он толком не понял. Нежинскую больше не видел
и уточнить не мог, поэтому никакого мнения на этот счет не имеет,  дога-
док и подозрений тоже нет и вообще не  задумывался  над  происшедшим.  О
взаимоотношениях потерпевшей с другими людьми ничего не знает,  добавле-
ний и уточнений нет.
   Когда протокол был подписан, я предупредил Гасило, что, возможно, ему
придется еще давать показания, он снова скис и бесшумно вытек из кабине-
та, прошелестев напоследок что-то вроде "до свид... ".
   Фамилии опознанных Прохоровой заняли свои места в  плане  расследова-
ния. На схеме они выглядели кружочками, связанными пунктирами с  квадра-
тиком, в котором была вписана фамилия потерпевшей.


   Глава десятая
   ПРЕДЫСТОРИЯ

   Судьбы Элефантова и Нежинской сплелись в тугой узел три  года  назад.
Он еще работал в экспериментальной лаборатории НИИ средств автоматики  и
связи и только начал собирать материал о возможности использования  био-
логических энергоресурсов организма для внечувственной передачи информа-
ции. Дело спорилось, появлялись новые идеи, как-то сами собой намечались
пути их реализации. В редакции солидных журналов  было  направлено  нес-
колько объемных статей, содержащих оригинальный анализ  полученных  дан-
ных. Элефантов сумел несколько раз выступить  на  научных  конференциях,
преподнося свои доклады как результат обобщения побочных эффектов,  воз-
никающих по ходу основных исследований.
   Его сообщения вызвали интерес, широкое обсуждение, что  помогло  Боре
Никифорову, напористому и энергичному завлабу, "пробить" тему в  план  и
получить под нее новое оборудование и несколько штатных единиц. Одну  из
них заняла Нежинская.
   В то время ей было двадцать семь, но  Элефантов  сразу  отметил,  что
выглядит она значительно моложе, что у нее фигура балерины, красивые ва-
сильковые глаза, располагающая внешность. Голубое платье идеально подхо-
дило к цвету штор, это вызывало шутки насчет предусмотрительности нового
инженера, и оказалось, что у нее хорошая мягкая улыбка.
   Она пришла с производства и охотно рассказывала о прошлой работе, но,
не теряя времени, начала осваивать  новые  обязанности:  перечитала  все
имеющиеся в лаборатории инструкции, ознакомилась с техническими характе-
ристиками приборов, просмотрела отчеты по оконченным темам. Натыкаясь на
непонятное, не стеснялась спрашивать, и Элефантов объяснял, замечая, что
она быстро схватывает суть.
   Нежинская оказалась общительной, доброжелательной и быстро  освоилась
в коллективе. Теперь традиционные ежедневные чаепития проходили  под  ее
руководством, и все сразу ощутили преимущества этого. Мария принесла  из
дому огромный, ярко расписанный чайник, ввела систему дежурств и то  по-
ручала кому-нибудь купить пирожных, то посылала за колбасой, сыром и де-
лала бутерброды, а иногда угощала  пирогами  собственного  изготовления.
Обязанности по уборке и мытью посуды она добровольно взяла на себя,  как
принимала на себя и многое другое, чего могла бы и не делать.
   Поскольку институтские уборщицы не слишком перетруждались,  Мария  по
утрам вытирала пыль со столов, брала стирать шторы и занавески. В  конце
работы, если мужчины замешкаются, аккуратно подстелив газету, ловко  за-
биралась на высокий подоконник и закрывала фрамугу. Тонкая, хрупкая, уз-
кобедрая, на фоне неба она казалась совсем девчонкой, школьницей.
   Элефантов слыл в институте весельчаком, остряком и, хотя по натуре не
являлся ни тем, ни другим, вынужден был оправдывать сложившуюся  репута-
цию. Его считали любителем "клубнички", и он, подыгрывая, привык  отпус-
кать соленые шутки, рассказывать рискованные анекдоты.
   К его удивлению. Нежинскую это нимало не шокировало, она громко и ве-
село смеялась и даже, не оставаясь в долгу, поведала несколько пикантных
житейских историй с забавным концом.
   Такую простоту в общении Элефантов расценил как признак  раскрепощен-
ности, этакой эмансипированности современной молодой  женщины,  которой,
впрочем, трудно было ожидать от Марии, с ее внешностью и  манерами  при-
лежной, скромной старшеклассницы.
   Свое открытие Элефантов не обнародовал, но стал присматриваться к Не-
жинской повнимательнее. И обнаружил, что в ее  поведении  проскальзывают
черточки, приглашающие к ухаживанию,  а  загадочный  взгляд  наводит  на
мысль о тихом омуте, в котором, как известно, водятся черти.
   Все это удивляло, будоражило любопытство, предполагаемая тайна притя-
гивала как магнит. И тогда Элефантов решил попробовать ее разгадать.
   Однажды, улучив момент, когда поблизости никого не было, он предложил
Марии вместе пообедать. Как отреагирует Нежинская на  попытку  перевести
их отношения из чисто служебных в иное русло, он не знал и  приготовился
в случае отказа обратить все в шутку, чтобы не оказаться в неловком  по-
ложении.
   Но она медленно и, как ему показалось, со значением наклонила голову,
соглашаясь, так что оставалось только назначить место и время встречи.
   На такси они приехали в загородную шашлычную,  Элефантов  получил  из
рук плотного армянина с побитым оспой лицом глубокую тарелку,  наполнен-
ную щедро посыпанными луком и политыми уксусом крупными ломтями дымящей-
ся свинины, несколько кусочков хлеба и бутылку сухого вина, а Мария  тем
временем заставила неопрятную женщину в замызганном сером халате  убрать
со столика, стоящего в самом уютном месте  -  в  углу  веранды  под  де-
ревьями, - принесла из буфета салфетки и еще раз протерла липкую пласти-
ковую поверхность, а из нескольких соорудила импровизированную скатерть.
   - О, да ты отлично похозяйничала, молодец, -  Элефантову  понравилась
самостоятельность спутницы. - Не знаю, что бы я без тебя делал!
   - Пустяки, - засмеялась Нежинская. - Вот  я  без  тебя  действительно
умерла бы от голода. А так, - она кивнула на  гору  аппетитно  пахнущего
мяса, - мы являемся обладателями отменного шашлыка.
   - Грузины говорят, что шашлык может быть только из баранины, - сосре-
доточенно проговорил Элефантов, наполняя стаканы.
   - Ничего, - бодро ответила Мария. - У свинины свои преимущества - она
мягче.
   Элефантов поднял стакан.
   - Выпьем за общение. За то, чтобы встречаться не только  в  служебной
обстановке, но и вот так, на природе!
   - С удовольствием!
   Мясо брали прямо руками, из одной тарелки. Мария  ела  деликатно,  не
торопясь, мелкими глотками отпивая терпкое красное вино. Элефантов подк-
ладывал ей куски без жира, рассказывал смешные историй из своей жизни  и
был рад, что все складывается так удачно и они чувствуют  себя  легко  и
непринужденно.
   Одна из многочисленных живущих здесь собак подошла близко к столику и
смотрела на них умными и добрыми, как у человека, глазами. Мария улыбну-
лась и бросила ей кусочек. Пес понюхал, покрутил головой и важно удалил-
ся.
   - Собачки здесь избалованные, - сказал Элефантов. -  С  утра  столько
мяса съедают...
   - Хорошо им, - засмеялась Нежинская. - Не  приходится  связываться  с
общепитом. Я каждый день иду в столовую с дрожью...
   Они поднялись.
   - Спасибо за обед. Но мы, наверное, опоздаем?
   - Спасибо за приятную компанию, - в тон ей  ответил  Элефантов.  -  А
насчет опоздания не волнуйся: Никифоров у нас  демократ  -  требует  ре-
зультативной работы, а когда она делается, его не интересует.
   В обеденный перерыв они не уложились, пришлось сказать коллегам,  что
ходили в модное кафе, пользующееся преувеличенной славой качества пищи и
длинными очередями. Объяснение было естественным, и больше никаких  воп-
росов не последовало.
   Раскованность Нежинской Элефантову понравилась, ее общество оказалось
приятным, и этот обед он вспоминал  с  удовольствием.  А  установившиеся
между ними неформальные, скрытые от глаз окружающих отношения  волновали
предвкушением чего-то нового и необычного.
   Примерно через неделю Элефантову позвонил Алик Орехов.
   - Послушай, старик, нельзя же так! Ты совсем пропал! Ну, я понимаю  -
наука, большие свершения, это все хорошо, но друзей тоже забывать не го-
дится!
   - Да я...
   - Не надо, не надо! Расскажешь все сегодня вечером. Я  отремонтировал
наконец свою колымагу, и мы с Толиком собираемся проскочить в  "Нептун".
Естественно, заедем за тобой. Ну, как?
   - Ладно. А если я буду не один?
   - О чем речь, старик! Все равно возьмем!
   Выслушав приглашение, Мария задумалась, и ему показалось,  что  отка-
жется, но нет, она кивнула и спокойно ответила:
   - Поедем. Только ненадолг