отдел.
Потерпевшая - Коровина, пятидесяти шести лет, одинокая, без определенных
занятий,  вела  антиобщественный  образ  жизни,  поддерживала  связи   с
сомнительными личностями: пьяницами, скупщиками краденого, спекулянтами.
Перед смертью находилась в состоянии сильного опьянения.
   Скончалась от избиения около двух часов ночи. В  карманах  обнаружены
ключи от квартиры, пробка, мелочь - тридцать шесть копеек. В  пятидесяти
метрах к северу найдена клеенчатая сумка убитой, в ней  -  три  разбитые
бутылки из-под коньяка "Энисели".
   Следов на месте происшествия не было. Применялась  собака,  но  через
несколько кварталов потеряла след.
   Из дома Коровина ушла вечером, часов в семь. Шла  одна,  была  слегка
выпившей.
   Зайцев ненадолго задумался и добавил:
   - У меня все.
   - Версии и кто над ними  работает?  -  почти  без  интонаций  спросил
Петровский.
   - По коньяку похоже, что она как-то связана с делом  Федорова.  Я  на
всякий случай запросил эти материалы. Но наиболее реально все же другое:
пьяная ссора со  случайным  собутыльником.  Есть  и  еще  предположения:
ограбление, месть, сексуальный мотив. Но это больше для плана.
   - Версии надо выдвигать не для плана и  не  для  проверяющих,  а  для
отработки, - назидательно сказал Петровский и  был,  как  обычно,  прав,
хотя знал не хуже любого  из  нас,  что  при  любой  проверке  по  линии
прокуратуры области или УВД отсутствие в плане работы иных версий, кроме
самых  вероятных,  будет  расценено  как  упущение,  проявление   узости
мышления, безынициативность.
   - Что у вас? - Петровский перевел неподвижный взгляд на Фролова.
   - Потерпевшая как будто ни с кем не враждовала,  так  что  мстить  ей
некому. Денег и ценностей она никогда при  себе  не  имела,  и  все  это
знали, так что грабеж исключается.
   - Кто же и почему ее убил? - Петровский задал  этот  вопрос  нарочно,
чтобы заставить всех присутствующих почувствовать угрызения  совести  за
свое  незнание,  за  недостаточную  активность  и  вообще  за  то,   что
преступник  еще  не  сидит  за  решеткой.  Такой  у   него   был   метод
активизировать работу.
   - Очевидно, ее избил кто-то из собутыльников во время пьяной ссоры, -
дипломатично ответил Фролов.
   - Как будто, очевидно, кто-то... - Петровский задумчиво  уставился  в
окно, постукивая линейкой по краю своего стола. -  Негусто.  А  что  уже
сделано?
   - Допрошены соседи Коровиной, проведен осмотр ее квартиры,  назначены
экспертизы: судебно-медицинская - трупа и  криминалистическая  -  одежды
убитой, - доложил Зайцев.
   - Негусто, негусто, - как бы про себя проговорил Петровский, все  так
же глядя в окно, будто решал в уме задачу исключительной сложности.
   - Не так уж и мало за один день, - возразил Зайцев, но  прокурор,  не
обратив внимания на эту реплику, продолжил:
   - Что сделано остальными?
   Наступила очередь Есина.
   - В настоящее время отрабатывается подучетный элемент, лица, склонные
к совершению насильственных  преступлений,  ранее  судимые.  Проверяются
связи Коровиной. Крылов делает повторный  обход  в  районе,  где  собака
потеряла след, Гришанин - в районе места происшествия. Ищенко  и  Багров
проверяют версии мести и ограбления.
   - Есть конкретные результаты? - Прокурор посмотрел на меня, подождал,
пока я отвечу "нет", затем выслушал аналогичные ответы  от  Гришанина  и
Ищенко.
   - А где же Багров?
   - Он с внештатниками в засаде на квартире Коровиной, - ответил Есин и
тут  же  пожалел  об  этом,   потому   что   Петровский,   саркастически
улыбнувшись, спросил:
   - Кого же он там поджидает? - И, не получив ответа, продолжил:
   -   Или   это   тоже   для   плана?   Дескать,   в    числе    других
оперативно-розыскных мероприятий организовывалась засада, но проделанная
работа положительных результатов не дала?
   - Результаты будут,  Владимир  Степанович,  -  сказал  Фролов,  и  мы
согласно закивали головами.
   -  Ну  ладно,  посмотрим,  -  Петровский  секунду  помолчал.  -  Надо
установить, где была Коровина с момента ухода из дома и до убийства, где
и с кем она выпивала, кто видел ее в последний раз. Работайте в контакте
со следователем, чтобы у вас был постоянный  обмен  информацией.  Каждый
день докладывайте мне результаты. А сейчас - за дело.
   После совещания я и Есин зашли в кабинет  к  Зайцеву.  Он  выдал  нам
письменное поручение производить в ходе  розыскной  работы  следственные
действия,  таким  образом   эффективность   нашей   деятельности   резко
возрастала. Договорившись со следователем о порядке обмена  поступающими
сведениями, мы отправились в райотдел.
   Здесь ожидала новость. Вопреки сарказму Петровского, засада  принесла
свои  результаты,  и  Багров  вернулся  с   задержанным.   Им   оказался
тридцатилетний Пашка Веретенников, известный в кругах, где он  вращался,
под кличкой Веретено. Человек он был далеко не  безгрешный  и  несколько
раз уже бывал в местах, где перевоспитывают  трудом,  но  перевоспитался
лишь настолько, чтобы опять туда не попадать. Теперь все его  похождения
заканчивались  у  той  границы,  за  которой  начиналась   деятельность,
наказуемая в уголовном порядке. Поскольку взгляды  и  убеждения  его  не
изменились, далеко от этой черты он не отходил и постоянно  балансировал
на грани между просто антиобщественным и преступным поведением.
   Он пришел на рассвете, открыл дверь отмычкой и проник в комнату,  где
его и встретил Багров. Зачем он  явился  к  Коровиной,  Веретенников  не
рассказывал, он вообще отказывался давать какиенибудь показания.
   Есин позвонил Зайцеву, и  через  полчаса  тот  пришел  в  райотдел  с
санкцией на обыск квартиры задержанного.
   Веретенников жил неподалеку, в низком покосившемся  домике  на  тихой
зеленой улице. В доме, как и следовало ожидать, было грязно и запущенно,
обстановка состояла из старого  колченогого  стола,  платяного  шкафа  с
оторванной дверцей и кровати, застеленной грязным тряпьем.
   Однако на подоконнике стояла  недопитая  бутылка  дорогого  марочного
коньяка и валялась обертка от шоколада "Золотой якорь".
   - Э, братец, да  ты  гурман,  -  проговорил  Зайцев,  осторожно  беря
бутылку. - Живешь не по средствам. Или наследство получил?
   Веретенников не ответил. Он явно нервничал, хотя и старался этого  не
показывать.
   Зайцев изъял весь его небогатый гардероб: две рубашки, брюки,  куртку
и ботинки.
   В шкафу, под грязными  тряпками,  оказалась  целая  связка  ключей  и
отмычек.
   - Интересно, - Зайцев подбросил на ладони хитро изогнутые крючочки. -
Теперь посмотрим погреб,  чердак,  сарай.  Может,  там  тоже  что-нибудь
любопытное отыщется.
   Любопытное отыскалось в сарае, хотя это было и не совсем то,  что  мы
искали.  Под  старой,  вылинявшей  и   обтрепанной   ковровой   дорожкой
скрывались два ящика коньяка "Отборный"  и  "Энисели"  и  неполный  ящик
шоколада.
   - Вот что значит - меняется вкус у человека, - сказал  я.  -  Сколько
помню Пашу, всегда он пил вермут и "Солнцедар", а теперь пристрастился к
коньяку. С чего бы это?
   Веретенников молчал.
   - И коньяк, конечно, из магазина номер сорок два, - продолжал Зайцев.
   - Ясно было, что Федоров брал его не один,  но  предпочел  пройти  по
делу без соучастников, зачем ему  отягчающие  обстоятельства  -  "группа
лиц", "предварительный сговор"... Но это несправедливо, как вы считаете,
Веретенников?
   Теперь приговор придется  отменять  в  связи  со  вновь  открывшимися
обстоятельствами.
   - Ладно, ваша взяла,  -  наконец  нарушил  молчание  Веретенников.  -
Одного понять не могу, зачем вы мои шмотки забрали? Конфискация, что ли?
Так за них гроша ломаного не дадут!
   - А это уже тема для другого разговора, - загадочно ответил Зайцев.
 
ДЕНЬ ПЯТЫЙ 
 
   Можно  было  считать,  что  убийство  раскрыто.   Хотя   Веретенников
категорически отрицал это, доказательства изобличали его. Действительно,
ограбив вдвоем  с  Федоровым  продовольственный  магазин,  они  поделили
похищенное и стали искать пути сбыта. Федоров вскоре попался при попытке
продать  коньяк,  а  Веретенников  решил  действовать  хитрее  и   нашел
посредника -  Коровину,  которая  договорилась  с  буфетчицей  ипподрома
Валентиной Платоновой - массивной крашеной блондинкой с улыбчивым  лицом
и злыми глазами от реализации благородного  напитка.  При  этом  процесс
ценообразования строился таким образом, что с каждой  бутылки  краденого
коньяка десять рублей должен был получать Веретенников, четыре  рубля  -
Коровина, а  сумма,  остающаяся  после  реализации  коньяка  с  буфетной
наценкой, отходила Платоновой.
   Однако Коровина нарушила джентльменское  соглашение,  и  Веретенников
получил вдвое меньшую сумму, чем ему причиталось. Накануне  убийства,  в
пивной. Веретено ссорился с Коровиной и угрожал ей  расправой.  Не  было
сомнений, что, убив ее, он залез в квартиру за деньгами.
   Веретенников признавал все, кроме  убийства.  По  его  словам,  после
ссоры в пивной он расстался с Коровиной, а утром пришел  к  ней  в  дом,
чтобы "забрать свои деньги".
   Впрочем, этого и следовало ожидать. Обычно преступник, признаваясь  в
менее тяжких преступлениях, до последнего отрицает участие  в  убийстве.
Арестованная к тому  времени  Платонова  подтвердила,  что  Веретенников
собирался расправиться с  Коровиной,  нашлись  и  очевидцы  ссоры  возле
пивной. Иными словами,  доказательства  вины  Веретенникова  в  убийстве
казались незыблемыми. И уж, конечно, никто не мог предположить, что  эта
стройная система плотно подогнанных друг  к  другу  улик  рассыплется  в
прах...
   Есин собрал отделение, чтобы обсудить наши текущие дела. Настроение у
него было хорошим.
   - С делом Веретенникова  мы  закончили,  все  переключаются  на  свои
материалы.
   Крылов, если понадобится, будет выполнять поручения  следователя,  но
такая  необходимость  вряд  ли  возникнет.  Поэтому  вплотную  займитесь
угонами. У нас в зоне уже четыре мотоцикла, а всего по  району  -  семь.
Пора с этим кончать.
   В это время зазвонил телефон.
   - Здравствуйте, Виталий Васильевич, - весело проговорил  Есин,  и  мы
поняли, что звонит Зайцев. - Что там у вас новенького?
   Но улыбка тут же сползла с его лица.
   - Как это так?  Почему?  Да  такого  не  может  быть!  -  Он  надолго
замолчал, сосредоточенно слушая собеседника. - Заключение уже  получили?
Вот так штука! Я  подошлю  Крылова,  и  вы  с  ним  обговорите...  Да...
Конечно, будем работать... Ну хорошо, до связи.
   Есин положил трубку и забарабанил пальцами по столу.
   - М-да,  ситуация!  Крылов,  давай  быстро  к  Зайцеву.  У  него  там
появились новые материалы,  и  выходит,  что  Веретенников  Коровину  не
убивал.
   Реакцию  всех  сидевших  в   кабинете   можно   сравнить   только   с
заключительной  сценкой  гоголевского  "Ревизора".  Я  первым  вышел  из
оцепенения и отправился в прокуратуру.
   Зайцев держался, как всегда, невозмутимо, хотя, зная  его  достаточно
хорошо, можно было заметить, что он  тоже  изрядно  ошарашен.  На  столе
лежали несколько листков бумаги, и следователь молча  протянул  их  мне.
Акт  криминалистической  экспертизы   одежды   Коровиной.   Как   мы   и
предполагали, она была убита ударами ног.
   Эксперты нашли на платье следы коричневой  ваксы,  а  в  одном  месте
удалось обнаружить отпечаток подошвы сорок  первого  размера.  Здесь  же
имелась и фотография, на которой довольно  ясно  просматривался  сложный
узорчатый рельеф, по всей видимости - лыжные ботинки.
   Н-да... В день убийства Веретенников был обут в старые  черные  туфли
на гладкой подошве. И вообще носил он сорок четвертый размер...
   Я дочитал документ. На платье оказалось несколько  шерстяных  волокон
красного цвета, не принадлежащих одежде потерпевшей.
   - Вот это прокол! - Я бросил листки обратно на стол.
   - По крайней мере, теперь мы знаем кое-что об убийце.
   - Да, размер обуви и рельеф подошвы. А также то,  что  у  него  может
быть красный шерстяной свитер, так что все в порядке, через пару дней мы
его задержим. - Сарказма в голосе было даже больше, чем мне хотелось, но
Зайцев на это никак не отреагировал.
   - Поедешь в И  ВС  и  допросишь  Веретенникова.  Подробно:  когда  он
расстался с Коровиной, где, при  каких  обстоятельствах,  кто  при  этом
присутствовал.
 
ДЕНЬ СЕДЬМОЙ 
 
   Снова работу  пришлось  начинать  с  нуля:  строить  новые  розыскные
гипотезы, искать пути  их  проверки.  После  того  как  рухнула  версия,
казавшаяся железной, делать это трудно вдвойне,  потому  что  приходится
преодолевать уже сложившиеся психологические установки.
   И когда мы собрались на очередную оперативку, было видно, что  каждый
считает следствие зашедшим в тупик.
   Слава Виноградов, работавший по красному шерстяному свитеру, доложил,
что среди завсегдатаев пивной, от которой  начала  свой  последний  путь
Коровина, двое  имеют  такую  одежду.  Одного  удалось  установить,  это
слесарь-сантехник Злобин, который ни в чем предосудительном  замешан  не
был, а в ночь убийства дежурил в домоуправлении. Вторым был  неизвестный
молодой парень по имени Леша, которого несколько  раз  видели  вместе  с
Галкой Совой.
   В  принципе,  ничего  обращающего  на  себя  внимание   в   сообщении
Виноградова не было, но что-то заставило  меня  насторожиться.  А  через
секунду я понял, что это было.
   Совой приятели называли некую гражданку Ожогину, а  в  моей  записной
книжке уже фигурировала эта фамилия. Ожогина жила по ул. Окружной, 92, в
одном из тех домов, в районе которых собака потеряла след.  Образ  жизни
ее не был особо нравственным, и у меня против ее фамилиистояла  пометка:
"Постоянно водит к себе мужчин, некоторые  длительное  время  живут  без
прописки".
   Когда я сказал об этом, Есин оживился:
   -  Совпадение  настораживающее.   Надо   вплотную   заняться   новыми
фигурантами. Крылов, ты присмотрись к Ожогиной,  а  Виноградов  займется
установлением личности Леши.
   Остальные работают над своими версиями, но ориентируются и  по  линии
Ожогина - Леша. Все ясно? Значит, вперед!
   Галина Ожогина, двадцать пять лет, подсобная рабочая швейной фабрики.
Работает без особого  старания,  иногда  прогуливает.  С  товарищами  по
работе отношений не поддерживает. Живет одна, часто выпивает,  постоянно
приводит к себе "гостей".
   Некоторые живут месяцами, и тогда  пьянки  следуют  одна  за  другой.
Соседи  неоднократно   жаловались,   и   мы   беседовали   с   Ожогиной,
предупреждали, она  обещала  изменить  поведение,  но  все  продолжалось
по-старому.
   Вся эта информация нам, собственно, ничего не добавила  к  тому,  что
уже было известно о Сове. Нас больше интересовало ее знакомство с Лешей,
но тут-то и начинались  трудности:  соседи  и  знакомые,  запутавшись  в
многочисленных "друзьях"
   Ожогиной,  естественно,  не  знали  их  по  именам,  а   достаточными
приметами Леши мы пока не располагали.
   Посоветовавшись с Зайцевым, решили избрать самый простой  путь,  и  я
вызвал  Ожогину  к  себе.  Расчет  был  на  то,  что  если  повестка  из
прокуратуры может насторожить ее,  то  вызов  в  милицию  -  учреждение,
ставшее  привычным,  -  будет  расценен  как  приглашение   на   обычную
профилактическую беседу.
   Ожогина была коренастой ширококостной девицей  с  развитыми  формами.
Кличка у нее была не случайной: круглое  лицо  с  круглыми  же  глазами,
тонкими полукружьями бровей и  крупным  носом  действительно  напоминало
совиное. Когда она переступила порог моего кабинета, я обратил внимание,
что выглядит она несколько необычно, и тут же понял, в  чем  заключается
эта необычность: всегда ярко, аляповато накрашенная,  сегодня  она  была
без грима, а пестрый крикливый наряд заменило серое неброское платье.
   Понятно. Люди такого рода в учреждения, подобные нашему, предпочитают
приходить в скромном виде, чтобы произвести благоприятное впечатление.
   - Садись, Галя, - пригласил я. - Как живешь?
   - Живу понемногу, - ответила Ожогина  низким  прокуренным  голосом  и
напряженно улыбнулась.
   - Как на работе, не прогуливаешь?
   - Нет, у меня все в порядке, можете мастера спросить. Уже почти целый
месяц хорошо работаю.
   - Ну а как дома себя ведешь? Что-то соседи тобой недовольны.
   - Да вы их не слушайте, они всегда чем-нибудь недовольны. К тому же я
одна живу, жизнь неустроенная, вот и мешаю им, как бельмо  на  глазу.  К
кому-то же надо придираться...
   - Как раз о том и речь, что не одна  ты  живешь,  все  время  к  тебе
посторонние ходят, пьянствуют, живут без прописки. - Я протянул Ожогиной
сигарету, и она обрадованно закурила, а когда глубоко вдохнула  дым,  то
как бы расслабилась и, оставив тон светской дамы, вернулась к привычному
лексикону.
   - Брешут все. Бывает и зайдут гости, ну и бухнем, выпьем то есть,  не
без этого.
   Так это законом разрешается. Можно по нашим законам в гости ходить?
   - Конечно, можно, - весело ответил я. - Я и сам люблю в гости сходить
или у себя гостей принять.
   - Вот-вот, - ободрилась Ожогина. - И пить по закону можно, так  ведь?
Если бы нельзя было, то вино и водку в магазинах  бы  не  продавали.  Вы
небось тоже в гостях употребляете?
   - Бывает, - не стал запираться  я,  подивившись  своеобразию  взгляда
собеседницы на проблему потребления спиртного.
   - Ну вот, - еще больше воодушевилась она. - А раз  все  пьют,  почему
мне нельзя?
   Разве я не человек, по-вашему?
   - Человек, конечно, человек, - успокоил ее  я  и  перебил  дальнейшие
излияния вопросом:
   - А где сейчас Леша?
   - Какой Леша? - Ожогина заметно вздрогнула.
   - Да этот, в красном свитере, который к тебе приходит.
   - Никакого Леши я  не  знаю.  -  Сова  вновь  сидела  в  напряженной,
выжидающей позе, и на лице ее отчетливо проявилась  отчаянная  решимость
отрицать даже предположительный факт знакомства  с  каким-нибудь  Лешей.
Это уже становилось интересным, но нажимать я не стал.
   - А как зовут парня, который к тебе в последнее время ходит? Разве не
Леша? - простецки спросил я.
   - Колька ко мне ходит, это да. Мы с ним пожениться хотим. А  никакого
Лешу я знать не знаю.
   - Да Бог с ним, это небось соседи перепутали, - сбавил напряжение я.
   - А как фамилия этого Кольки?
   - Берберов, он на Дачном поселке живет. Его еще Длинным зовут.
   - Так он у тебя что, без прописки жил?
   - Да не жил он у меня совсем. - Разговор вошел в привычное  для  Совы
русло, и она снова успокоилась. - Придет да уйдет. Ну,  иногда  ночевать
останется - жених все-таки...
   -  Ну  тогда  ладно.  А  то  паспортный  режим  нарушать  нельзя,   -
назидательно проговорил я, дописывая протокол. - Ты это имей в  виду.  И
вообще, веди себя правильно, порядок во дворе не нарушай.
   - Да я знаю, я нарушать законы  не  хочу,  никогда  себе  лишнего  не
позволю. Мне ведь неприятности ни к чему.
   - Вот это ты правильно рассуждаешь, - "погладил" я Сову.  -  Молодец.
Берись за ум, чтобы жалоб на тебя больше не было.
   Просияв, Ожогина собралась уходить.
   - Вы уже документы подали? - остановил я ее у самой двери.
   - Какие документы? - искренне удивилась она.
   - Ну с женихом твоим, Колей Берберовым, в загс ходили?
   - Да нет еще, - Сова изобразила легкую сконфуженность,  -  собираемся
только...
   - Смотри, не забудь на свадьбу пригласить.
   - Конечно, приглашу, - широко улыбаясь, пообещала Ожогина и,  манерно
попрощавшись, вышла.
   Я записал кое-что в свой блокнот, потом набрал два номера  и  получил
нужные справки.
   Зазуммерил внутренний телефон.
   - Ну что она рассказала? - поинтересовался Есин.
   - Я вам через час доложу, надо в одно  место  съездить.  Наша  машина
где?
   - На  трамвае  съездишь.  Ее  Виноградов  забрал.  Он  тоже  грозился
сногсшибательные новости привезти. Так что через час я тебя жду.
   - Если на трамвае, то через два.
   Но и за два часа я не управился. Берберов жил на другом конце города,
к тому же дома его не оказалось. Я уже зн