идоры,
оформление вызова, снова двери, замки, ключи, удостоверение контролеру -
и вот я в следственном кабинете, подсознательно ощущая радостное чувство
от того, что все эти двери, решетки, замки, посты, сигнализация, двойной
контроль - для меня не препятствие,  не  помешают  вернуться  в  обычную
жизнь, как только захочу. В самом начале своей работы я испытывал  почти
физическое облегчение, выходя из этих давящих стен.
   - Здравствуйте, Юрий Владимирович!
   В кабинет вплыла управдом Рассадина, изображая очаровательную улыбку,
которая вызывала какие угодно чувства, кроме очарования.
   - А я прямо из бани! Представляете, если бы я вышла к вам  завернутой
в полотенце?
   Вот на кого обстановка следственного изолятора не оказывает  угнетаю-
щего воздействия. Но если Рассадиной сказать об этом, она  всерьез  оби-
дится.
   - Нет, вы представляете: из бани, распаренная, в одном полотенце!
   Маленькая, сутуловатая, похожая морщинистым  не  по  годам  лицом  на
обезьянку, Рассадина считала себя неотразимой женщиной. Укрепиться в та-
ком заблуждении ей помогли любовники, на которых  она  потратила  восемь
тысяч рублей, добытых хищениями, взяточничеством, а порой и  неприкрытым
мошенничеством.
   - Давайте не отвлекаться, Лариса Ивановна, Я  хочу  получить  образцы
вашего почерка.
   - Да зачем это? Я же и так все признаю...
   Действительно, Рассадина с первого допроса, как говорится на  профес-
сиональном сленге, "пошла в раскол". Не потому что раскаялась:  привыкла
плыть по течению и прикинула - так проще, не надо хитрить, держать в па-
мяти оправдательные версии, противопоставлять доводам следствия  правдо-
подобные выдумки, тем более что на них далеко не уедешь, а  признание  -
надежное смягчающее обстоятельство, обязательно принимаемое судом в рас-
чет.
   - Порядок есть порядок.
   Хороший следователь, профессионал, не ограничивается голым  признани-
ем, а всегда подпирает его объективными фактами. Я считал себя професси-
оналом, хотя вслух об этом, естественно, не распространялся.  И  сейчас,
глядя на старательно воспроизводящую экспериментальные  образцы  почерка
Рассадину, думал о другой обвиняемой - Марине Вершиковой, в деле которой
достоверных доказательств, подтверждающих довольно сомнительное  призна-
ние, так и не отыскалось.
   - Хватит или еще?
   Рассадина смотрела, как прилежная школьница на строгого учителя.
   - Достаточно. Теперь подпишем протокол.
   Когда с формальностями было покончено, Рассадина откинулась на  жест-
кую спинку неудобного стула.
   - Угостите сигареткой, Юрий Владимирович,  да  давайте  поговорим  за
жизнь!
   Специально для подследственных я носил крепкое курево. Рассадина  ра-
зочарованно поморщилась, вытягивая из пачки  "беломорину",  но  привычно
смяла мундштук и жадно затянулась.
   - Гадость, но продирает! Можно еще парочку?
   Она вытряхнула пяток папирос, сунула за пазуху, улыбнулась.
   - У одной новенькой почти полная пачка "Мальборо", никому не дает, по
штучке в день смолит. Говорит, на днях выйду под расписку, что останется
- вам оставлю. Хорошо, чтоб скорей, а то закончится...
   Я перестал изучать исполненный обвиняемой  текст,  отложил  бланки  в
сторону. Совпадение?
   - У нас вообще  девчонки  дружные,  веселые,  анекдоты  рассказываем,
смешное сочиняем... Знаете, как мы это место называем?  -  Она  потыкала
корявыми пальцами во все стороны. - Санаторий "Незабудка". Правда, смеш-
но? Кто здесь побывает, не забудет! - Рассадина хихикнула. -  Томке  не-
давно день рождения справляли, как раз у Люськи передача была, стол сде-
лали, попели тихо. Камера хорошая, повезло, все девчонки честные, ни од-
на чужого не возьмет. Но вот перевели к нам одну цыганку, ну  и  стерва!
Ворует, сплетни сводит, врет в глаза... - Она возбужденно жестикулирова-
ла. - Просыпаюсь утром - жует, спрашиваю что, говорит,  хлеб,  со  вчера
полпайки оставила. А Люська хватилась - куска сала нет,  вот  такого,  с
ладонь! Где сало? А она свои глаза наглые вытаращила и на меня показыва-
ет, божится, будто она меня застукала! Ну где  же  совесть?  Вот  я  вас
спрашиваю, вот как таких людей земля носит?
   Я молча пожал плечами.
   - А Люська вроде и не поверила, но смотрит с презрением... И  в  обед
уже не угощалась, как водится! - Рассадина горестно вздохнула. - Вот так
заведется в коллективе один нечестный человек, и никому веры нет!
   - Если все честные, как же под стражей оказались?
   Она поперхнулась дымом.
   - Но ведь это ж совсем другое! Одно дело, когда по работе - у меня  в
домоуправлении, у Томки - в гастрономе, у Люськи - на базе, химичили се-
бе понемногу, но в карман никому не лезли, не били, не убивали, разве  ж
можно сравнивать!
   Возмущение Рассадиной было вполне искренним.
   - И все девочки так! Правда, у Мэри получилось, кобель  один  на  нож
напоролся, так он к ней полез, сам виноват! У нее и статья легкая, и ад-
вокат самый лучший... Она попервой, говорит, горевала, думала, забыл  ее
друг один, а как передал сигареты, поняла - помнит, вытащит, он какая-то
важная шишка, все может... - Рассадина опять вздохнула. - Не то что  не-
которые...
   Денег у нее не нашли, по слухам, она подарила автомобиль своему  пос-
леднему "другу". И действительно - мордатый смазливый самец разъезжал  в
вишневой "шестерке", оформленной на двоюродного брата, но дата  приобре-
тения соответствовала предполагаемому времени дарения. Вызванный в  про-
куратуру "друг" потел, ерзал на стуле, горбился, уменьшая  свой  могучий
остов, и решительно отперся от Рассадиной, и от автомобиля, и  даже,  по
инерции, от брата, пояснив, что это никакой не родственник - посторонний
человек, так как не является родным сыном жены  дяди,  а  усыновлен  ею.
"Шестерка" у чужого человека действительно есть, он  давал  ему,  самцу,
кататься и даже оформил доверенность, но сам самец ни  к  машине,  ни  к
деньгам на ее покупку, ни тем более к Рассадиной отношения не имеет.
   Я и ожидал такого ответа, но Рассадина болезненно интересовалась  ре-
зультатами допроса, а узнав их, расстроилась и отвлеченно, поскольку ни-
каких официальных показаний на "друга" не давала, высказалась про  мужс-
кую неблагодарность, бесчувственность и неумение любить. Получалось, она
ждала благородного порыва: самец рассказывает правду, облегчая ее  поло-
жение, отдает машину для конфискации в возмещение ущерба и сам  проходит
по делу как лицо, причастное к преступлению? Ну разве можно предположить
такую сверхнаивность в прожженной и ушлой расхитительнице?
   - В жизни чаще по-другому: с глаз долой - из сердца вон!
   Она расстроенно закурила вторую папиросу, транжиря  сделанный  запас,
глаза повлажнели.
   Следствие как линза открывает в людях глубоко скрытые качества,  ока-
зывается, и у бесшабашной Рассадиной имеются в душе свои болевые  точки.
Они есть у каждого человека, только докопаться, достучаться ой как труд-
но! Часто и не удается...
   Я отдал ей пачку "Беломора" и нажал кнопку звонка.
   - Когда я уже в суд пойду? - обычным тоном спросила обвиняемая.  -  В
любом санатории надоедает, в "Незабудке" тем более.  Девчонки  уходят  -
Томка, Люська, вот Мэри выскочит, с кем мне  сидеть?  Нужна  же  хорошая
компания, а не ворье всякое!
   - Свой круг?
   - Ну да! - кивнула она, не заметив иронии. - Я же не какая-нибудь ту-
неядка, побирушка, наводчица...
   В дверь заглянул выводной.
   Рассадина изобразила на лице то, что, по ее представлению, обозначало
очаровательную прощальную улыбку. Глаза сухие с обычным плутоватым выра-
жением. Она вошла в норму.
   Снова двери, лязгающие замки, лестницы, коридоры, решетчатые  перего-
родки... Я шел, машинально выполняя необходимые  действия,  и  обдумывал
то, что мимоходом, случайно услышал от болтливой домоуправши. Есть,  су-
ществует интуиция, и недаром я так потрошил золотовские сигареты! Только
искал что-то материальное, скрытое под яркой упаковкой или спрятанное  в
табак, а информация заключалась в самом факте получения  пачки  "Мальбо-
ро"!
   Дескать, ничего, девочка, все в порядке, к чему привыкла на воле - то
и в камере кури, и знай, я о тебе помню, со следователем контакт наладил
- сам от меня приветы передает, по-прежнему все в моих силах  и  в  моих
руках, я хозяин положения.
   Вот такое примерно послание вручил следователь Зайцев обвиняемой  Ма-
рине Вершиковой. И сразу объясняется подъем ее настроения, изменение по-
ведения и резкая смена занимаемой позиции!
   Но про лучшего адвоката, про "легкую" статью и скорый выход на свобо-
ду она таким путем узнать не могла... Разве что еще до  ареста  получила
соответствующий инструктаж и, убедившись - события развиваются по плану,
- сделала необходимые выводы.
   Первый раз за годы следственной работы я ощутил дурацкое чувство под-
вешенной на ниточках марионетки. Рывок - и дернулась рука, второй - сог-
нулась нога, третий - двинулась другая...
   Все обстоятельства дела соответствовали доводам адвоката, и я уже го-
тов был сделать шаг, которого с нетерпением ожидали Марочникова,  Верши-
кова и, конечно, сам Золотов. Изменение меры пресечения и статьи обвине-
ния подтвердили бы всемогущество Золотова и  укрепили  его  авторитет  в
компании себе подобных на многие годы вперед. И если бы  ему  вздумалось
намекнуть или прямо сказать, мол, следователь сделал это не за  красивые
глаза, никто бы не усомнился, что так оно и есть.
   Вот мерзавец!
   Я буквально ворвался в свой кабинет.
   - Никто не звонил?
   Петр чинно вытащил из-под стекла сложенный пополам листок.
   - Несколько раз вас спрашивал Пшеничкин. Просил с ним связаться...
   Он-то мне и нужен!
   - И из прокуратуры области: их следственный отдел  забирает  дело  по
молкомбинату, сказали не затягивать с передачей.
   Вот это подарок! Я немедленно отпечатал  препроводительное  письмо  и
отнес дело в канцелярию на отправку, после чего звонил Пшеничкину уже  в
спокойном состоянии.
   - Вы приняли решение по моему ходатайству? - спросил он после обычно-
го обмена приветствиями.
   - Да. Ходатайство отклонено.
   - Отклонено? - В голосе адвоката слышалось неподдельное удивление.  -
По какой причине?
   - Находясь на свободе, Вершикова может помешать  установлению  истины
по делу.
   - А разве она не установлена? - очевидно, от  растерянности  "подста-
вился" Пшеничкин, и я с удовольствием врезал его же оружием:
   - Истину по уголовному делу устанавливает вступивший в законную  силу
приговор суда. Следствие потому и называется предварительным, что только
проверяет различные версии. На сегодняшний день мне еще есть что  прове-
рять...
   Телефон несколько секунд помолчал.
   - Спасибо за разъяснение, - ядовито проговорил адвокат. - Вы  научили
меня очень важным вещам, о которых я и понятия не имел.
   - Рад быть вам полезным.
   Дав себе маленькую разрядку, я с удовлетворением  опустил  трубку  на
рычаг. Мальчишество.
   Достал план расследования по делу Вершиковой, написал название  новой
версии - "Инсценировка", набросал перечень  дополнительных  мероприятий.
Затем стал внимательно вчитываться в акт судебно-медицинской  экспертизы
трупа потерпевшего.
   Надо сказать, что описательная часть этого документа  не  для  слабо-
нервных. Подробная фиксация процесса исследования: как вскрывалась груд-
ная полость, какого цвета и вида были внутренние органы, как именно изв-
лекался, осматривался, рассекался и изучался внутри каждый из них, затем
вскрытие брюшной полости, черепа... Я буквально насильно заставлял  себя
продираться сквозь бесконечные "... темно-красного цвета,  плотной  кон-
систенции... ", "... мягкие, коричневые, без патологических изменений...
", "... при разделении хрящевой гортани... ".
   Несколько раз начинало казаться, что от листов заключения исходит тя-
желый дух, сопутствующий вскрытию, я отрывался и смотрел в окно, пережи-
дая ощущение возникающей дурноты, причем старался делать это  незаметно,
чтобы не привлечь внимания старательно подшивающего дело Петра.
   Самое противоестественное на свете - копаться во  внутренностях  себе
подобного, и, хотя проявлять чувствительность у профессионалов не приня-
то, к этому не привыкают. Попадаются, правда, толстокожие особи с  атро-
фированными эмоциями, насмехающиеся  над  "сентиментальными  слабаками",
проявляющими нормальную человеческую реакцию.
   Однажды, когда я выгнал некоего весельчака, рассказывающего  анекдоты
в квартире, где сорок минут назад произошло убийство, он обозвал меня  и
Сашу Крылова, пошептавшего ему на ухо подходящие  случаю  слова,  именно
так - сентиментальными слабаками. А через год бросил напарника в  крити-
ческой ситуации и убежал, дав уйти опасному преступнику, задерживал  ко-
торого впоследствии Крылов, а привлекал к  ответственности  я.  Напарник
выжил, набил подлецу морду, но тому как с гуся вода, отлежался и  устро-
ился на кладбище землекопом, по слухам - вполне  доволен  своим  гнусным
существованием.
   К чему это я? Почему мысли побежали по извилинкам  старых  воспомина-
ний? Ах да, понятно, подсознательное самооправдание: я же  скрываю  свою
"слабость" от Петра, хотя прекрасно понимаю, что стесняться нечего...
   Заставил себя вернуться к акту: "... Края раны тупые, направление ка-
нала перпендикулярно передней стенке грудной клетки, в непарной  грудной
кости щелевидное отверстие размерами семнадцать на три миллиметра..."
   Все-таки дочитал до конца, еще раз пробежал выводы. Зацепиться  вроде
не за что... Ладно, обратимся к специалистам. Я набрал номер Бюро судеб-
но-медицинской экспертизы и вызвал  на  допрос  производившего  вскрытие
врача - эксперта Кобульяна.
   - Задание выполнено! - солидно доложил Петр,  демонстрируя  прилично,
для первого раза, подшитые дела, стопку заполненных статкарточек  и  из-
рядно запущенную книгу учета следственных дел, в которой он сумел навес-
ти относительный порядок.
   - Молодец! Избавил от нудной работы, высвободил мне, считай, полдня.
   Он постарался сдержать довольную улыбку.
   - Почему у каждого следователя нет секретаря?
   - Спроси чего попроще. Штаты, фонды... Экономим тысячу, тратим две!
   - А можно посмотреть акт вскрытия?
   - Если есть желание...
   Я продолжал заниматься планом версии "Инсценировка", изредка погляды-
вая на практиканта. Ни отвращения, ни брезгливости: спокойно,  не  торо-
пясь, прочел все подряд, невозмутимо отложил прошитые скобкой листы.
   - Что скажешь? - поинтересовался я.
   - Насчет чего?
   - Да нет, это я так...
   Избытком впечатлительности Петр явно не страдал.
   Около четырех появился утомленный, но заметно довольный Валек.
   - Информации полный вагон! - выстрелил он прямо с порога. - Выбил все
характеристики, выписал на завтра повестки Марочниковой, двум  продавщи-
цам из "Фиалки" и сменщице Вершиковой. На разное  время,  с  интервалом,
как полагается.
   Он извлек из картонной, с тесемочками, папки от руки  написанные  ха-
рактеристики.
   Петр хмурился, явно не одобряя такой поспешности, принижающей, по его
мнению, результаты проделанной работы.
   - Значит, дело было так, - продолжил  Валек,  устало  откинувшись  на
спинку стула. - Вначале пошел в пароходство, у них  бумага  уже  готова,
собирались отправлять. Потом в "Фиалку", Марочниковой нет - то ли  забо-
лела, то ли отгул, не поймешь. Иду к директору, солидная  дама,  важная,
сейчас, говорит, напишу, все руки не доходили.
   Я, пока суд да дело, с девчонками поговорил, кое-что  интересное  ра-
зузнал.
   Валек замолчал, я подумал - интригует,  нет,  переводил  дух,  видно,
спешил с новостями, запыхался.
   - Марочникова, оказывается, в пароходство устраивалась, на  загранли-
нии. Италия, Франция, Турция, валюта, импортные дефициты.  А  магазин  -
временное пристанище. Девчонкам, конечно, завидно да обидно, злорадству-
ют: что-то долго собираешься, она объясняет: дело непростое,  все  время
анкеты заполняю и автобиографии пишу, уже скоро... В общем, недолюблива-
ют ее, и она особняком, ни с кем близко не сходится,  так  что  вряд  ли
девчонки будут ценными свидетельницами. - Валек опять перевел дух, заго-
ворил медленней: - Получил бумагу - и в горкоммунхоз. Характеристика го-
това, только без печати, пошел к секретарше, она пока  оттискивала,  все
выпытывала: зачем, почему, да Валерий Федорович такой интеллигентный  да
солидный, а уж авторитетный! - и почему им интересуются, сколько  шпаны,
пьяни, у нее сосед - тунеядец, так их не трогают, а порядочного человека
таскают... - Валек улыбнулся. - Собрался уходить, а в приемную  вкатыва-
ется жирняк с бульдожьей физиономией - он и есть Золотов! Узнал, кто  я,
посмотрел свысока и важно так говорит: "Зайцеву Юрию Владимировичу  физ-
культ-привет, я к нему загляну на днях, вопросик один  решить  нужно,  а
может, прямо к прокурору пойду..." Видно, на публику работал, для секре-
тарши старался - раззвонит по всему учреждению, что он со следователем и
прокурором на короткой ноге и дела у них общие.
   - Ушлый гусь! - подал реплику Петр.
   - А в парикмахерском салоне вообще комедия, - продолжал Валек. -  За-
хожу к заведующей, представляюсь откуда, она  услышала  "прокуратура"  и
говорит: "Наверху комиссия, сейчас вернусь". Десять минут, двадцать, со-
рок - пропала. Только девчонки в кабинет заглядывают, шушукаются, бегают
туда-сюда...
   Что любопытно, - перебил рассказчик сам себя. - Парфюмерные девочки и
парикмахерские - как из одного инкубатора. Манеры; косметика, краски  на
мордашках, одежда, ужимки... И начальницы - как  сестры-двойняшки,  хоть
лица и разные.
   Петр понимающе кивнул:
   - Социальная среда. Торговля, сфера обслуживания формируют свой  тип.
Вот и похожи.
   - Рассказать, как дальше было? - вмешался я. - Обошел салон, заведую-
щей нет, выписал ей повестку на завтра, указав, по какому  делу,  -  она
тут как тут, будто из-под земли...
   - До повестки не дошло, начал расспрашивать про характеристику, сразу
пропавшая и объявилась. "Опозорила нас, уронила честь коллектива",  -  и
другие гневные слова, но характеристику написала хорошую. Да они у  всех
одинаковые, - Валек хмыкнул. - Порасспрашивал про Вершикову, одни  гово-
рят - нормальная девчонка, главное - не скандальная, другие -  деревенс-
кой выскочкой называют, воображалой. И наконец отправился  к  Марочнико-
вой... - Валек встал, прошелся по кабинету. - Что удивительно: живет она
на Маяковского, в "золотом" кооперативе - высотный дом, улучшенная  пла-
нировка и все такое... Снимает по договору, цена соответствующая.  Да  и
попробуй отыщи в центре изолированную квартиру для найма.  Ведь  не  так
просто.
   Валек глянул вопросительно, я пожал плечами, но зарубка в памяти  ос-
талась.
   - ...Звоню, открывает, глаза заплаканные, болею, говорит, да не в том
дело: спиртным слегка попахивает и вообще... Вручил повестку,  напомнил,
что стихи вам передать обещала.
   - Какие стихи? - удивился Петр, не знавший о деталях поручения.
   - Вот эти, - Валек снова развязал тесемочки и, вытащив лист синей бу-
маги со столбиком машинописных строчек, протянул мне.
   "Валерий Золотов. Моей лошади". Фамилия и название набраны  заглавным
шрифтом и заключены в жирную красную рамку. У этого псевдоса гипертрофи-
рованное и явно неудовлетворенное честолюбие - почва для  комплекса  не-
полноценности. Вот и разъяснение многих несуразностей его поведения.
   - Она пока искала этот листок, ругала своего  приятеля  на  чем  свет
стоит. Видно, обозлена на него крепко. - Перемерив шагами кабинет  вдоль
и поперек, Валек подошел к чинно сидящему Петру и кошачьим движением по-
ложил ему ладонь на плечо. - А когда я выходил из подъезда, то  лицом  к
лицу столкнулся с вышеупомянутым!
   Валек резко дернул Петра за руку, заломил кисть  и  взял  на  болевой
прием. Тот слабо и безуспешно отбивался.
   - Перестань дурака валять... Вечно одно и то же... Нашел место... От-
пусти!
   - Отставить! - скомандовал я. - Объясни толком, с кем ты столкнулся?
   Валек ра