риподнял крышку  и  заглянул  под
нее. Шеей Макс ощущал раскрывшиеся складки и влажный жар женского  тела,
но это не производило на него никакого  впечатления:  все  его  существо
следило за Мулай Джубой, фиксируя любое движение, жест, взгляд.
   Сейчас он действительно был великим и всемогущим правителем,  незави-
симо от того, каким государством управлял и какую армию имел.  В  данный
момент для Макса президент Мулай Джуба превосходил по могуществу и Горе-
мыкина, и Евсеева, и Генерального секретаря, и всех других руководителей
родного государства. Ответ на какой важный вопрос ищет он в этой  закоп-
ченной сковороде?
   Влажные складки стали тереться о шею,  вначале  едва  заметно,  потом
ощутимее и наконец вполне откровенно. Мулай Джуба бросил крышку на место
и воткнул в стол кинжал. На весах судьбы жизнь перевесила. Теперь  треу-
гольные зубы выглядывали не из людоедского оскала, а из жутковатой улыб-
ки. Впервые вождь издал вместо рычания некое подобие  визга.  Зажимавшая
голову колодка развернулась, и горячая промежность переместилась  с  шеи
на лицо Макса. Сильные пальцы вцепились в волосы, не  давая  пригнуться.
Черные мускулистые ноги чуть согнулись и  принялись  энергично  посылать
таз взад-вперед, так что распластанное нутро скользило от подбородка  до
лба и обратно, ощутимо цепляясь за нос и оставляя за  собой  слой  остро
пахнущей слизи.
   Вернувшийся с того света Макс не пытался освободиться. И  не  потому,
что его крепко держали. Пережитый стресс  требует  разрядки:  водки  или
женщины. И хотя происходящее вряд ли можно было отнести к известным фор-
мам разрядки, оно приносило странное облегчение.  Поскольку  глаза  были
закрыты, дворец и его обитатели исчезли, осталось только не испытываемое
ранее возбуждение, всплывшее из первобытных глубин  мужского  организма,
из тех времен, которые не требовали заворачивать конфету секса в обертку
цивилизованной атрибутики.
   И когда гладкие бедра сильнее сдавили голову, а темп скользящих  дви-
жений приблизился к апогею, высокообразованный посланец самой развитой и
могучей страны мира сделал то, что не могло прийти в голову ни ему само-
му, ни пославшим его ответственным руководителям, но естественно получи-
лось у внезапно пробудившегося прапращура: высунул язык и вонзил  его  в
раскаленную, соленую и совершенно чужеродную плоть,  которая  отозвалась
сильной пульсацией и струей горячей жидкости, залившей и без того мокрое
лицо. Резкий гортанный крик прорвался даже в зажатые уши, но в следующую
секунду голова и лицо освободились, да и руки оказались  свободными,  он
услышал визгливый хохот Мулай Джубы, тяжелое дыхание женщины за спиной и
увидел обмякшую рядом с ним на полу экзотическую партнершу.
   Она постепенно приходила в себя и целеустремленно шарила по его телу,
причем он чувствовал, что вполне оправдывает ее ожидания, хотя вернувша-
яся оболочка цивилизации сковывала и делала невозможным дальнейшее  раз-
витие событий. Низким, будто охрипшим голосом она  обратилась  к  своему
повелителю, тот сделал запрещающий жест и что-то сказал брату.
   - Когда привезешь следующие деньги, она тебе сделает то, что ты  сде-
лал ей, - перевел тот.
   Не отпуская  приглянувшийся  ей  орган,  женщина  жалобно  просила  о
чем-то, но запрещающий жест повторился. На этот раз перевода не последо-
вало.
   Президент перестал смеяться и вновь полез в сковородку.
   - Аудиенция закончена, - сказал Тилай Джуба.
   Пошатываясь на ослабевших нотах, Макс вслед за своим провожатым вышел
на лестницу. Попытки вытереть мокрое скользкое лицо ни к чему не  приво-
дили: руки тоже были мокрыми и скользкими. Он достал платок. Тилай Джуба
держался индифферентно, как будто ничего особенного  в  зале  на  втором
этаже не произошло. Может, по здешним меркам так оно и было.
   - О чем она просила? - не удержался Макс.
   - Хотела отрезать ваш диск, - пояснил брат президента. - Чтобы  завя-
лить и вешать на шею в праздник любви.
   - Черт!
   Как будто кто-то вынул фильтр из ноздрей  -  Макс  ощутил  неприятный
остро-жирный запах и испытал потребность немедленно вымыться с  мылом  и
продезинфицировать лицо спиртом.
   - Значит, мне повезло...
   - Дважды. В большей мере в том, что оставалось достаточное количество
пальцев. Мулай Джуба очень любит этот деликатес, особенно белый. Если бы
запас закончился, вам пришлось бы его пополнить. Тогда и Майра  получила
бы, что хотела...
   - Белый?! - Платок оторвался от лица. - А чья это голова на шесте?
   - Вашего советника.
   - ??!
   Тилай Джуба кивнул.
   - И что теперь будет?
   - Ничего. Пришлют нового.
   - После того, что случилось? Никогда!
   - Ну почему же... Это был третий.
   Хлопнув в ладоши, Тилай Джуба позвал слуг. Те принесли воду,  мыло  и
виски. Макс долго мылился, зажмурившись, плескал  в  лицо  светло-желтую
сорокаградусную жидкость, полоскал ею рот, но  внутрь  пропустил  только
несколько глотков. Здесь надо оставаться трезвым,  чуть  расслабишься  -
поотрезают все к чертовой матери и сожрут или повесят на шею!  Последний
раз он ел на борту во время полета, и сейчас даже маленькая доза  спирт-
ного затуманила сознание.
   Макс посмотрел на часы. Ого! Самолет, конечно, улетел. Командир может
подождать час, два... Но не четыре же!
   - Не волнуйтесь, - заметив его жест, сказал Тилай Джуба. - Вы  успее-
те.
   Макс с сомнением поскреб подбородок.
   - По расписанию самолет уже давно взлетел.
   Тилай Джуба гордо распрямился и выпятил грудь.
   - В Борсхане самолеты летают не по расписанию, а по разрешению. А та-
кое разрешение будет дано, когда вы окажетесь на борту.
   "Или когда бы я оказался на сковородке", - подумал Макс.
   Тилай Джуба протянул руку на прощание.
   - Расскажите там обо всех своих впечатлениях и о том, что  видели.  И
передайте, что я согласен, - со значением произнес он последнюю половину
фразы.
   Через полтора часа самолет Харара - Москва взлетел, заложил  над  Ат-
лантикой прощальный вираж и лег на курс. Макс понял, что забыл во дворце
титановый "дипломат". Но это было не самой большой из возможных потерь.
   - Принесите мне виски! - поймав за рукав симпатичную стюардессу, поп-
росил он. - Целую бутылку. И поесть. Если надо, я заплачу...


   Глава пятая
   ОХОТА ЗА ОХОТНИКАМИ

   Москва, 13 февраля 1997 года, 9 часов 30 минут, минус  десять,  снег,
ветер.
   Макс проснулся с головной  болью,  но  еще  больше  болела  душа,  он
чувствовал себя проданным и преданным. Привычки похмеляться  у  него  не
было, а у Веретнева была, но в доме не нашлось ничего спиртного, и  тому
пришлось ограничиться остатками рассола.
   Позавтракали яичницей, Макс ел без аппетита, Алексей Иванович, наобо-
рот, - чуть не проглотил вилку, а напоследок, собрав кусочком хлеба  пе-
ремешавшийся с маслом желток, отправил в рот и его. Выпив кофе,  отстав-
ной разведчик взбодрился окончательно.
   - Давай Володьку возьмем, - неожиданно предложил он. - Верный парень,
головорез - каких мало, засиделся без работы...
   Без правильной работы, - туманно уточнил Веретнев, направляясь к  те-
лефону.
   Макс не возражал и не задавал вопросов. Все предельно ясно: если  че-
ловек, которому ты доверяешь, привлекает к делу третьего, значит, он от-
вечает за него головой.
   - Все нормально, - вернулся на кухню Алексей  Иванович.  Он  был  уже
одет, а в руке держал маленький пистолетик, на  первый  взгляд  с  двумя
вертикально расположенными стволами. Но  понимающий  человек  определял,
что солидное для такого малыша дуло одно, а над ним глухой кружок втулки
возвратной пружины.
   - Видал? "Фроммер-беби", венгерский. Четыреста граммов, можно без ко-
буры в кармане носить, зато девятимиллиметровый! Мне он  привычней,  чем
твоя ручка...
   Оружие исчезло в кармане длинного солидного пальто. Веретнев выглядел
вполне респектабельно, вряд ли какому-нибудь муниципалу придет в  голову
его обыскивать. Машину он держал на стоянке в трех  кварталах  от  дома.
Вполне приличный "БМВ" пятой модели завелся сразу, шипованные скаты  хо-
рошо держали дорогу, но снежная  круговерть  затрудняла  обзор,  поэтому
Алексей Иванович шел на небольшой скорости.
   В условленном месте их уже дожидался друг Веретнева - крепкий мужик в
куртке с поднятым воротником и без головного убора.  Макс  сидел  сзади,
туда же полез и мужик. У него была крупная  голова,  коротко  стриженные
седые волосы и отливающие льдом ярко-голубые глаза.
   - Всем привет, - начал он и осекся, рассматривая Макса.  -  Карданов!
Вот так штука! А я слышал, ты куда-то пропал... У кого  из  знакомых  ни
спрошу - никто не знает... Чего уставился, будто не узнаешь?
   - Его блокировали, Володя, - не оборачиваясь, пояснил Алексей  Ивано-
вич. - Сейчас попробуем прокрутить это дело обратно.
   Человек присвистнул.
   - Вот это да! Я про такие штуки только краем уха слыхал!  Чем  же  ты
это таким занимался?
   Макс пожал плечами. Он чувствовал себя дураком.
   - Совсем меня не помнишь? И тренажер не помнишь?
   Что-то ворохнулось под растрескавшейся коркой,  сковывающей  основной
уровень личности.  Амстердам,  плечевая  кобура,  "кугуар",  неожиданный
крик: "Херня за триста долларов в минуту!"
   - Спец? Извините... По имени не помню...
   - А ты меня по имени и не знал! - От избытка чувств Спец так  хлопнул
его по плечу, что чуть не сломал ключицу. Макс поморщился и немного ото-
двинулся. - Вот суки! Значит, заблокировали! А теперь что?
   Веретнев и Макс принялись посвящать Спеца в свой  план.  На  скорости
пятьдесят километров "БМВ" пробивался сквозь пургу к Институту мозга.
   Москва, 13 февраля 1997 года, 10 часов 15 минут.
   Огромный, из дымчатого стекла, тетраэдр "Консорциума" был хорошо  ви-
ден и с Фрунзенской набережной, и из Лужников,  и  с  обзорной  площадки
МГУ. Сейчас темную поверхность залепил снег, и пирамидальное здание  на-
поминало айсберг, что было символично, ибо в  "Консорциуме"  соотношение
видимой и скрытой деятельности тоже равнялось одному к семи, а может,  и
еще больше.
   Хотя отопление работало отменно, огромные стеклянные поверхности  из-
лучали тепло в пространство, и в кабинетах было не  больше  восемнадцати
градусов. Но Куракин никогда не обращал внимания на бытовые  неудобства.
Сейчас он вызвал к себе ближайшего помощника и обсуждал проблему, на ко-
торую их взгляды резко расходились.
   - Квартира контролируется? - поинтересовался он  для  разминки,  хотя
заранее знал ответ.
   - Периодически, - сказал Бачурин. - Для постоянного контроля нет  ос-
нований: ведь он не помнит, где жил. И нет никакой уверенности, что он в
Москве!
   Они были очень похожи, как внешне, так и внутренне, испытывали друг к
другу симпатию и уже давно работали вместе. А  потому  каждый  прекрасно
чувствовал настроение другого.
   - Мы не знаем, что он помнит, а что нет. Судя по всему, кое-что в нем
проявляется, - терпеливо объяснял Куракин. - Почему он застрелил Прудко-
ва? Да потому, что не мог ему простить Гондураса!  Значит,  вспомнил?  В
Москве прошла его основная жизнь. А квартира - единственная зацепка, ес-
ли по основному уровню.
   - Единственная? А девчонка? А Школа? - возразил помощник.  -  А  если
брать запасной уровень, тогда полк связи в Голицыне и завод в Зеленогра-
де. Не поставишь же везде засады!
   - Думаешь, игра не стоит свеч? - недобро прищурился Куракин.
   - Брось, Миша, какая игра! Ты гонишься за пустышкой!
   - Если считать пустышкой чемодан бриллиантов на три миллиарда  долла-
ров...
   - Да откуда ты взял этот чемодан? - разозлился Бачурин. - Три  милли-
арда в сраную Борсхану? Да она вся, вместе с этими гомиками Мулаем и Ти-
лаем столько не стоит!
   - Какой ты умный! - теперь вспылил шеф. - Ты помнишь трансферты в на-
чале девяносто первого? Помнишь,  сколько  проконвертировали  мы  силами
Экспедиции? Пять миллиардов долларов по шестнадцать рублей! По моим при-
кидкам, всего было переправлено вдвое больше!
   - Ну и что? Безналичные расчеты, номера счетов ни тебе, ни мне не из-
вестны. Все равно что воздух прошел через руки.  Подул  ветерок,  и  нет
его...
   - А это что? - Человек со звериными  ушами  сделал  широкий  круговой
жест. - Здание, мебель, штаты, финансирование и все прочее!  Откуда?  Из
того воздуха?
   Бачурин махнул рукой.
   - Чужой каравай... Помнишь поговорку? А ты раскрываешь рот на чемодан
бриллиантов... Так он тебя  и  дожидается!  Если  вообще  такой  чемодан
был...
   - Так вот слушай, - сдерживая ярость,  Куракин  навалился  грудью  на
стол. - Когда я двадцать второго уничтожал документы, уже там, в отделе,
то нашел расписку, знаешь, обычную их расписку: "Товарищ  Евсеев  принял
под отчет то-то и то-то..." Оказалось, восемнадцатого августа он получил
из Гохрана ограненных бриллиантов на сумму три миллиарда долларов! А де-
вятнадцатого Карданов со своим чемоданчиком полетел в Борсхану! Причем я
дозвонился до Леонида Васильевича, спросил: может, с  учетом  обстановки
отменить вылет? А тот в ответ: пускай летит! Ну  и  полетел!  А  самолет
вернули! Только контроль в Шереметьеве уже был снят! А в Экспедиции  ка-
вардак, и телефоны отключены! Но чемодан-то был у него в руках! И он его
куда-то запрятал, перед тем как явиться к профессору! Вот откуда я  взял
чемодан с бриллиантами!
   Куракин пристукнул ладонью по столу. Он пришел в возбуждение и тяжело
дышал. Мысль о том, что где-то безнадзорно лежит "дипломат" с  неслыхан-
ным, даже по нынешним разбойным временам, богатством,  приводила  его  в
неистовство.
   - Но почему ты решил, что он вез бриллианты? - спокойно  спросил  по-
мощник. - Разве не мог тот же Евсеев, сам или с  кем-то  из  секретарей,
прикарманить камешки и отправиться в далекие и спокойные  края?  Кстати,
тут он что-то нигде не мелькает!
   - Товарищ Евсеев? Прикарманить? - тоном благородного негодования  на-
чал Куракин. Но закончил совсем по-другому: - Конечно, мог! За милую ду-
шу! - Он снисходительно улыбнулся. - Но...
   Но дело в том, что в предшествующие дни товарищ Евсеев больше  ничего
в подотчет не получал!
   - И что?
   - Да то! - взорвался Куракин. - С чем тогда летел Карданов? С чемода-
ном говна? И почему Евсеев настаивал на его  отправлении?  Просто  чтобы
пошутить?
   - Логично, - сказал после некоторого раздумья Бачурин. - Логично.  Ну
и что мы будем с этой логикой делать?
   - Для начала поговорим с профессором. Его привезли?
   Помощник взглянул на часы.
   - Должны.
   - Тогда заводи! А сам подожди  у  себя,  чтобы  не  нарушать  довери-
тельности...
   За прошедшие годы Брониславский заметно раздался в середине туловища,
в таком случае следует шить костюмы на заказ, а  он  продолжал  покупать
стандартные, поэтому пиджак туго обтягивал живот, складками  обвисал  на
плечах и балахоном болтался внизу.
   - Давно не виделись, Сергей Федорович, - чуть привстал К., протягивая
через стол барственно расслабленную руку.
   - Да, Михаил Анатольевич, жизнь разводит, - важно прогудел профессор.
Но К, видел, что важность напускная, за ней скрываются  растерянность  и
страх. Доктор прекрасно понимал, что неспроста через столько лет его вы-
дернули из дома и привезли сюда, напоминая о делах, про которые он хотел
забыть навсегда.
   Постоянные заботы и нечистая совесть старят людей, Брониславский  по-
терял роскошную густую шевелюру, зато приобрел  висящие  щеки  и  второй
подбородок, что сделало его похожим на старого бульдога. Выпяченная ниж-
няя челюсть и отвисающая губа усиливали сходство.
   - У нас с вами возникли проблемы, - сразу перешел к делу К.
   Брониславский насторожился.
   - При чем здесь я? Я выполнял команды, идущие с самого  верха!  Я  не
могу и не хочу за них отвечать!
   Облысение его явно травмировало. Он старательно  зачесывал  волосы  с
левого виска на правый, эта уловка не могла скрыть тыквенного цвета  те-
мени, но выдавала комплекс, владеющий знатоком чужой психики.
   - Пока речь об ответственности не идет. Я даже  не  стану  напоминать
вам фамилии Пачулина и Горемыкина. Мало ли людей выбрасывается с  балко-
нов!
   Психиатр побледнел и сник. Теперь с ним можно было работать.  Куракин
тоже неплохо знал человеческую психологию. Причем его знания носили иск-
лючительно прикладной характер.
   - Речь пойдет о другом вашем пациенте, - спокойно  продолжал  человек
со звериными ушами. - О Максе Витальевиче Карданове. Вы с  ним  работали
дважды. Первый раз его звали Сережа Лапин, и ему было всего-навсего пять
лет...
   - И что? У ребенка была постстрессовая депрессия, и я оказал ему  по-
мощь... Обычная психокоррекция!
   - По поводу первой помощи никаких проблем не появилось. А вот  вторая
оказалась некачественной. - К,  покрутил  на  пальце  массивный  золотой
перстень. - Похоже, он многое вспомнил. И у него могут  возникнуть  пре-
тензии. К вам - в первую очередь.
   - Кто делает укол - шприц или врач? Так вот, я только шприц. Какие ко
мне могут быть претензии?
   - Почему блокировка оказалась  некачественной?  -  резко  спросил  К.
Разглагольствования соучастника, который хотел вынырнуть из дерьма  чис-
теньким, его раздражали.
   - Неправда, - решительно возразил Брониславский. - Все  выполнено  на
самом высоком уровне. Просто гарантированный срок существования  модифи-
цированной личности пять-шесть лет. Его можно продлить, но для этого па-
циент должен находиться под постоянным контролем и ограждаться от потря-
сений и ситуаций, вызывающих всплески эмоций. Острые ощущения  разрушают
уровень наложения - при интенсивной работе мозга  блокированные  участки
вовлекаются в процесс и сливаются с остальными. Я всегда предупреждал об
этом. И предыдущие кодировки прошли без осложнений.
   К, с трудом удержался от комментария. Из трех предшественников  Макса
один умер от белой горячки, один в пьяном виде попал под  поезд  и  один
повесился. У профессора были своеобразные представления об  осложнениях.
Впрочем, они совпадали с его собственными.
   - К нему может полностью вернуться память? - Остроухого  интересовали
вполне конкретные вещи.
   - Вряд ли. Детский уровень потерян навсегда... А  взрослый...  Скорей
появятся фрагментарные картинки, особенно при попадании в знакомую  обс-
тановку... Известные люди, вещи, ситуации - все это актуализирует  соот-
ветствующие заглушенные воспоминания. А  чем  больше  брешь  в  запасном
уровне, тем слабее оставшаяся часть.
   - А снять блокаду можно? - нетерпеливо спросил К. - Вы могли  бы  его
раскодировать?
   - Я?! Гм...
   На лице Брониславского проступило выражение недоуменного изумления.
   - С технической стороны это несложно, особенно когда шестилетний срок
миновал. Но с нравственной... Представляете, каково  заглянуть  в  глаза
человеку, у которого ты отнял его "я"? По своей воле никто не пойдет  на
такое!
   - Все ясно, Сергей Федорович, спасибо за полезную беседу. Вас отвезут
куда вам нужно. И еще...
   Направившийся было к двери психиатр застыл, будто услышал  за  спиной
щелчок взведенного курка.
   - Готовьтесь к технической стороне процедуры. А нравственные проблемы
я беру на себя.
   Так и не обернувшись, Брониславский вышел.
   Тиходонск, 13 февраля 1997 года, 10 часов 40 минут, минус  три,  сол-
нечно, действуют оперативные планы "Кольцо" и "Перехват".
   На этот раз оперативное совещание в  "Тихпромбанке"  закончилось  до-
вольно быстро. Митяев доложил анализ ситуации. По мнению  информационной
службы обстановка за последние двое с половиной суток изменилась в  луч-
шую сторону. Самым свирепым мстителем за Тахира  был  Кондратьев.  После
его гибели к руководству группировкой фактически пришел  Гуссейнов,  для
которого все происшедшее было только  полезно,  ибо  расчистило  путь  к
власти. Новый вожак формально обозначил намерение рассчитаться с  винов-
ными, но особого рвения проявлять не станет. Если  доказать,  что  Лапин
действовал сам по себе и не имеет никакой связи с банком, вопрос о мести
отпадет и Гуссейнов охотно пойдет на при