в
связи с этим американским проектом новой конкурирующей  сети,  разумеется,
надо созвать совещание директоров обеих компаний и вместе  найти  какой-то
выход.
   От Стэйна Колвей отправился к сэру Уилмингтону Джимсу. Он застал его  в
полном расстройстве чувств.
   - Сто шансов против одного, вы понимаете, Колвей, - сказал  он,  -  сто
против одного: если мы не объединимся с Метрополитен, этот субъект  сумеет
набрать себе достаточно  пайщиков  в  обеих  компаниях,  и  тогда,  будьте
покойны, он нас проглотит, как удав. Ну, разумеется, я готов  примкнуть  к
вам, мы должны дать отпор этому американцу; можете на меня положиться,  мы
будем бороться до тех пор,  пока  наши  дивиденды  находятся  под  охраной
закона.
   Заручившись этой поддержкой, Колвей отправился  дальше  и  обошел  всех
директоров, которых ему  посчастливилось  застать.  Семеро  из  двенадцати
оценили в должной мере важность его  предупреждений.  В  результате  та  и
другая  компания  созвали  в  ближайшую   пятницу   экстренные   заседания
директоров, и на этих заседаниях большинством голосов было решено провести
на следующей  неделе  в  четверг  совместное  совещание  директоров  обеих
компаний, дабы обсудить создавшееся положение.
   Стэйн и  Джонсон,  не  ожидавшие  такой  прыти  от  своих  компаньонов,
встретились потолковать об этом событии. В связи с  предстоящим  свиданием
Джонсона с Каупервудом это совместное совещание директоров обеих  компаний
представлялось Стэйну как нельзя более своевременным и  в  высшей  степени
любопытным.
   - Будьте покойны, -  заметил  Джонсон,  -  ему  все  решительно  о  нас
известно через этого Джеркинса, и теперь он хочет нас пощупать.
   - Ну что ж, - сказал Стэйн, - пора поддать пару в котел!  До  тех  пор,
пока  этот  Каупервуд  чего-нибудь  не   предпримет,   ни   Районная,   ни
Метрополитен с места не сдвинутся. Сейчас они как будто  зашевелились,  но
вряд ли это приведет к каким-нибудь серьезным результатам.  Ну,  можно  ли
ожидать, что они решатся на полное переоборудование подземки, если они  до
сих пор не могут столковаться и объединить обе свои ветки кольцевой линии,
не говоря уже о том, чтобы электрифицировать их общими  силами  и  пустить
сквозные поезда? Пока Каупервуд не сдвинет все это с мертвой точки, они  и
пальцем не шевельнут. По-моему, нам надо держаться за  него  до  тех  пор,
пока мы не выясним, какие у него, собственно, планы и какие шансы  на  то,
чтобы их осуществить. А тогда уж мы сможем  решить,  представляет  ли  это
реальный интерес для нас с вами. Пока у нас нет  полной  уверенности,  что
наша публика из Метрополитен и Районной раскачается  предпринять  нечто  в
этом же роде  и  сделает  нужные  шаги,  я  полагаю,  нам  надо  держаться
Каупервуда, ну а потом - потом будет видно; тогда, если понадобится, можно
будет и с нашими столковаться.
   - Совершенно правильно! - вставил Джонсон. - Вполне разделяю вашу точку
зрения, во всяком случае теоретически. Но не забудьте, что мое положение в
этом деле несколько отличается от вашего. В качестве пайщика той и  другой
компании я безусловно присоединяюсь к вашему  мнению,  что  от  теперешних
наших заправил многого не дождешься. Но  в  качестве  юрисконсульта  обеих
компаний я должен быть весьма и весьма осторожен, ибо в моем  двойственном
положении необходимо взвешивать каждый шаг,  и  неизвестно,  как  это  все
может для меня обернуться. Вы сами понимаете, я не могу быть советником  и
той и другой стороны. Я считаю своим долгом и от души желаю, не  становясь
ни на ту, ни на другую  сторону,  тщательно  разобраться  в  этом  деле  и
постараться как-нибудь  объединить  английские  и  американские  интересы.
Полагаю, что меня, как юрисконсульта, не может скомпрометировать  то,  что
мистер Каупервуд обратился ко мне, желая выяснить отношение к нему здешних
кругов. Ну а в качестве пайщика компаний, я  думаю,  мне  не  возбраняется
решать самому, какой проект лучше, и на  правах  частного  лица  поступить
соответственно. Надеюсь, у вас нет никаких этических возражений  по  этому
поводу?
   - Решительно никаких! - засмеялся Стэйн. - На мой  взгляд,  это  вполне
честная и правильная позиция для нас обоих. А если они будут возражать,  -
их дело. Нас это не должно беспокоить. Ну а мистер Каупервуд, конечно, сам
может позаботиться о себе.
   - Очень рад, что вы так думаете, - сказал Джонсон. - Меня,  признаться,
это несколько смущало, но теперь, я полагаю, все устроится.  И  во  всяком
случае от этой моей беседы с Каупервудом никому вреда не будет.  А  потом,
если это покажется вам интересным, мы можем  с  вами  предпринять  в  этом
направлении кое-какие шаги - уже втроем, - осторожно добавил он.
   - Ну да, разумеется втроем, - подтвердил Стэйн. - И как  только  у  вас
будет что-нибудь конкретное, вы сейчас  же  дайте  мне  знать.  Во  всяком
случае, - прибавил он, потягиваясь и снимая со стола свои длинные ноги,  -
кое-чего мы  с  вами  добились  -  подняли  медведей  от  спячки.  Вернее,
Каупервуд сделал это  за  нас.  Теперь  нам  надо  притаиться  и  выждать,
посмотрим, куда они ринуться.
   - Вот и  я  так  думаю!  -  сказал  Джонсон.  -  А  после  разговора  с
Каупервудом во вторник я тотчас же к вам наведаюсь.



32

   Обед в отеле "Браун" оказался  чреват  серьезнейшими  последствиями  не
только для Джонсона и тех лиц, чьи интересы он представлял, но также и для
Каупервуда и всего, чего он стремился  достигнуть,  хотя  ни  Джонсон,  ни
Каупервуд в то время отнюдь не сознавали этого.
   Каупервуду, разумеется, очень скоро стало известно, что Джонсон  сильно
озабочен  недовольством  директоров  и   пайщиков   акционерных   компаний
лондонского подземного транспорта  и  что  если  он  сначала  воодушевился
широкими замыслами американского финансиста,  то  сейчас  он  предпочитает
выждать и не становиться ни на чью сторону до тех пор, пока не будет знать
определенно, что, собственно, намеревается предложить им Каупервуд. Однако
Каупервуд с удовлетворением обнаружил, что Джонсона чрезвычайно  прельщает
перспектива   крупных   доходов    от    будущей    переоборудованной    и
усовершенствованной подземной сети, и он, в сущности, очень не прочь стать
его  компаньоном,  если  это  окажется  возможным.  А  так  как  Каупервуд
стремился восстановить свою репутацию в глазах общества и  реабилитировать
себя в  финансовых  кругах,  он  склонен  был  предоставить  Джонсону  эту
возможность. Он начал разговор с того, что попросил Джонсона  сказать  ему
прямо, не скрывая, какие затруднения  и  препятствия  неизбежно  возникают
перед иностранцем, задумавшим взяться за подобного рода предприятие.
   Такая откровенная постановка вопроса сразу обезоружила Джонсона,  и  он
честно, без  обиняков  рассказал  Каупервуду,  как  обстоит  дело.  Он,  в
сущности, повторил примерно то же, что говорил Стэйну о своем двойственном
положении, и не счел нужным скрывать, что нежеланье его хозяев считаться с
крупными социальными и экономическими переменами, которые как ни медленно,
но с полной очевидностью совершаются в Англии, - это ничем не  оправданное
упрямство, даже, прямо сказать, тупоумие. Он сказал, что у них и  до  сего
времени нет сколько-нибудь реального, трезвого представления  о  том,  как
подойти к этой  задаче.  А  интерес,  который  у  них  теперь  появился  к
подземке, вызван не серьезным намерением разрешить  наболевший  вопрос,  а
просто завистью и страхом, как бы чужеземец не выхватил  это  дело  из  их
рук. Печально признаваться в этом, но это факт. И как бы ни  хотелось  ему
примкнуть к Каупервуду и поддержать его безусловно разумное начинание -  у
него связаны руки, ибо если его, юрисконсульта  Метрополитен  и  Районной,
заподозрят  в  содействии  иностранцу,  задумавшему  захватить  лондонскую
подземную сеть, - никому в голову не придет, что он руководствуется своими
частными интересами пайщика, - он вызовет  всеобщее  негодование,  лишится
всех своих связей и возможности что-либо делать; так что его  положение  в
высшей степени затруднительно.
   Тем не менее Джонсон считал, что со стороны Каупервуда попытка прибрать
дело к рукам вполне законна и что с чисто практической точки зрения так  и
следовало поступить. По этой причине он  готов  помогать  ему,  сколь  это
окажется возможно. Но для этого он должен ознакомиться с планом Каупервуда
во всех подробностях, чтобы иметь представление, в какой  мере  он  сможет
участвовать в этом деле.
   Но план Каупервуда, в который не была посвящена ни одна душа, отличался
таким беззастенчивым цинизмом и коварством, что вряд ли Джонсон  мог  даже
предположить нечто подобное. Учитывая преимущества и права, которые давало
ему приобретенье в собственность одной только линии Чэринг-Кросс, и имея в
виду еще кое-какие контракты, утвержденные  парламентом  и  оказавшиеся  в
руках людей, заведомо не имевших денег  для  их  осуществления,  Каупервуд
думал скупить их исподволь и, собрав все, что можно, попридержать до  поры
до времени, не говоря никому ни слова.  А  потом,  если  уж  ему  придется
преодолевать слишком упорное сопротивление,  он  может  прижать  их  всеми
этими контрактами и предложить лондонцам свою собственную, новую подземную
сеть, - такой ход безусловно заставит его врагов пойти на мировую. Однако,
имея  в  руках  Чэринг-Кросс  -  преемницу  прежней   Электро-транспортной
компании, - он готов, если это окажется необходимым, уступить значительную
долю ее акций каким-нибудь пайщикам-англичанам, с тем  чтобы  они  помогли
ему захватить в свои руки контроль над Районной подземной дорогой.
   И хотя Каупервуд и говорил Беренис, что он думает поставить  лондонское
предприятие на гораздо более бескорыстных началах,  чем  все  его  прежние
предприятия, он по опыту знал: прежде  всего  необходимо  обеспечить  себе
львиную долю дохода, по крайней мере до тех пор,  пока  у  него  не  будет
уверенности, что его на этом не околпачат, что излишняя  честность  с  его
стороны не поставит его в дурацкое положение и не  приведет  к  краху.  Он
положил за  правило:  обеспечивать  себе  в  любой  акционерной  компании,
которую он возглавлял, по меньшей мере  пятьдесят  один  процент  акций  и
вдобавок пятьдесят один процент акций разных дочерних предприятий, которые
он всегда учреждал и которыми управлял через подставных лиц.
   Так, например, для электрификации задуманной линии  он  решил  учредить
особую компанию по оборудованию и  постройке  подземных  станций,  которая
получила бы контракт  специально  на  электрификацию  линии  Чэринг-Кросс.
Подобным же образом он думал организовать дочерние  компании  по  поставке
вагонов, рельсов,  стальных  деталей,  оборудования  для  станций  и  т.п.
Разумеется, все это должно было давать громадные прибыли. Но, в  то  время
как в Чикаго прибыль шла исключительно в его собственный карман, здесь,  в
Лондоне, где ему предстояло вести  очень  тяжелую  борьбу,  он  был  готов
уступить некоторую долю этих солидных доходов тем, кто будет ему  наиболее
полезен.
   Он был не прочь, если это окажется необходимым,  посвятить  Джонсона  и
Стэйна в план организации задуманной им компании по поставке оборудования;
и если они действительно поддержат его и ему или, быть  может,  им  втроем
удастся получить в свои руки Метрополитен  и  Районную  -  он  им  откроет
секрет, как с самого начала обеспечить себе верные и обильные прибыли  при
помощи вот такого рода вспомогательных компаний. А затем он им покажет  на
деле, что в процессе постройки и оборудования каждого  отдельного  участка
сети доходы этих вспомогательных компаний будут неизменно расти; это-то  и
есть тот основной рычаг, при помощи  которого  можно  выкачивать  из  дела
колоссальную прибыль.
   В этом дружественном разговоре с Джонсоном Каупервуд  держал  себя  так
подкупающе просто, как если бы он и впрямь решил  ничего  не  скрывать  от
своего собеседника. Однако про себя он подумывал, что  перехитрить  такого
дельца дело нелегкое! А как раз такой человек был  бы  ему  очень  кстати,
вместо старика Сиппенса - как вот только это устроить? Осторожно  прощупав
Джонсона со всех сторон и убедившись, что, при всей своей  сдержанности  и
уклончивости, англичанин явно готов пойти ему навстречу, Каупервуд спросил
его прямо - не согласится ли мистер Джонсон стать его главным поверенным и
советником в финансовых делах,  связанных  с  важнейшими  предварительными
процедурами, которые помогут им добиться объединения всех линий и участков
для  постройки  окружной  лондонской  сети?  Он  чистосердечно   признался
Джонсону, что покупка линии Чэринг-Кросс сама по себе не представляла  для
него ни малейшего интереса, если  он  не  сможет  воспользоваться  ею  как
отмычкой, которая откроет ему доступ к другим линиям.
   -  Признаться  вам  откровенно,  мистер  Джонсон,  -  сказал  он  самым
искренним, самым  подкупающим  тоном,  -  я,  прежде  чем  приехать  сюда,
довольно подробно ознакомился с положением на вашей подземке.  И  не  хуже
вас понимаю, что ваша центральная кольцевая линия - это, в сущности,  ключ
ко всей сети в целом. Кроме того, мне известно также, что вы, как  и  лорд
Стэйн, принадлежите к основному ядру крупных пайщиков в компании  Районной
линии. Так вот я желал бы знать, есть ли какая-нибудь возможность с  вашей
помощью добиться  объединения  Чэринг-Кросс  с  Метрополитен,  Районной  и
прочими линиями?
   - Это отнюдь не  легкое  дело,  -  с  глубокомысленным  видом  протянул
Джонсон. - У нас большую роль играют традиции, и англичане очень  держатся
за них. Если я вас правильно  понял,  вы  имеете  в  виду  такую  систему,
которая объединила бы вашу линию с другими и  в  частности  с  центральной
кольцевой линией, и вы, разумеется, возглавили бы все это.
   - Правильно, - отвечал Каупервуд, - и, смею вас заверить, вы об этом не
пожалели бы.
   - Вам нет надобности говорить мне это, мистер Каупервуд,  но  над  этим
надо  основательно  подумать,  выяснить  разные  обстоятельства,   навести
кой-какие справки. И вот когда я все это досконально  изучу,  тогда  мы  с
вами сможем еще вернуться к этому вопросу.
   - Конечно, - отвечал Каупервуд. - Это я  понимаю.  Да  я  и  сам  думаю
уехать куда-нибудь ненадолго. Давайте  встретимся  недели  через  полторы,
через две?
   На  этом  они  расстались,  крепко  пожав  друг  другу  руки.   Джонсон
возвращался к себе в сильно приподнятом настроении, воодушевленный мечтами
о широкой деятельности  и  не  менее  широких  доходах.  Пожалуй,  ему  уж
несколько поздновато праздновать победу в этом деле, которому он  посвятил
всю свою жизнь. Но сейчас, по-видимому, успех обеспечен.
   А Каупервуд, оставшись один, погрузился в  практические  размышления  о
предстоящих ему финансовых операциях. В конце концов волшебное  заклинание
"Сезам,  откройся"  на  сей  раз  оказывалось  проще  простого:   выложить
достаточное количество фунтов стерлингов.  Потрясти  полной  мошной  перед
глазами ссорящихся между собой пайщиков, и, какие бы у  них  там  ни  были
разногласия, можно наверняка поручиться - все они ухватятся за эту мошну и
забудут,  о  чем  спорили.  Предложить  этим  несговорчивым  директорам  и
акционерам, скажем, два, три или даже четыре фунта  стерлингов  за  каждый
фунт акций, имеющихся у них на руках. Учредительская  прибыль,  которая  в
избытке потечет к нему от его дочерних компаний, и самый рост движения  на
подземке  в  таком  громадном  и  быстро  растущем  городе,  как   Лондон,
безусловно не только покроют эту баснословную цену, которую  он  готов  им
предложить, но со временем принесут ему такие проценты, какие этой публике
и не снились. Итак, прежде всего - заполучить в  руки  контроль.  А  затем
объединить  все  линии,  каких  бы  денег  это  ни  стоило.  Время  и  все
возрастающие мировые  финансовые  обороты  постепенно  окупят  все  это  с
лихвой.
   Но,  конечно,  ему  отнюдь   не   улыбается   финансировать   все   эти
предварительные расходы из собственного кармана, и  придется,  пожалуй,  в
ближайшее время  поехать  в  Соединенные  Штаты.  Там  уж  он  постарается
изобразить это предприятие  в  самых  заманчивых  красках:  нелегкое  дело
выцарапать из банков, синдикатов и у отдельных  капиталистов,  чьи  алчные
повадки он  хорошо  изучил,  солидные  займы  для  будущей  контролирующей
акционерной компании; но это  даст  ему  возможность  совершить  оборот  -
завладеть лондонской подземкой, а потом, со временем, и вернуть долг своим
заимодавцам-акционерам из расчета  по  меньшей  мере  два-три  доллара  за
доллар.
   Но сейчас ему прежде всего надо  отдохнуть  и  съездить  куда-нибудь  с
Беренис. А когда он вернется, тогда можно будет  еще  раз  побеседовать  с
Джонсоном и встретиться с этим лордом Стэйном, потому  что  несомненно  от
этих двоих многое зависит.



33

   Поглощенный всеми этими  делами  и  хлопотами,  Каупервуд  едва  урывал
время, чтобы повидаться с своей возлюбленной. Эйлин  между  тем  уехала  в
Париж,  а  Беренис  с  матерью   перебрались   в   Прайорс-Ков.   Беренис,
по-видимому,  была  тоже  очень  занята  -  ездила  по  магазинам,  что-то
устраивала. Она с увлечением покупала всякие изящные  пустячки,  и  это  в
глазах Каупервуда придавало ей  еще  больше  очарования.  "Сколько  в  ней
жизни! - часто думал он. - Какая способность радоваться,  какая  жажда  ко
всему, она и меня заражает ею. Ее  все  решительно  интересует  и  поэтому
вполне естественно, что и с ней всем интересно".
   Приехав к ней впервые в Прайорс-Ков, Каупервуд обнаружил, что у них уже
все налажено и устроено как нельзя лучше.  В  доме  целый  штат  прислуги:
повар, горничные, экономка,  дворецкий,  не  говоря  уже  о  садовниках  и
пастухах, которых держал лорд  Стэйн.  И  Беренис  радовалась  и  от  души
наслаждалась прелестями сельской жизни; но  искренне  ли  это  было,  или,
может быть, только поза, Каупервуд наверное не мог сказать. Казалось,  она
не только любит природу, но как-то  особенно  чувствует  ее.  Какая-нибудь
птичка, цветок, дерево, бабочка могли иной раз растрогать и  потрясти  ее.
Если и это было игрой, пожалуй сама Мария-Антуанетта могла бы позавидовать
такому мастерству. Когда Каупервуд приехал,  Беренис  стояла  во  дворе  с
пастухом, который пригнал стадо овец,  чтобы  показать  ей  ягнят.  Увидев
коляску Каупервуда, подкатившую по главной аллее, Беренис схватила на руки
самого маленького,  самого  курчавого  ягненка.  Эта  прелестная  картинка
восхитила, но нимало не обманула Каупервуда. "Позерство, - подумал  он,  -
впрочем, ведь это для меня".
   - Пастушка со  своими  овечками!  -  шутливо  приветствовал  он  ее  и,
наклонившись, погладил ягненка у нее на руках.  -  Прелестные  созданья  -
появятся на свет и тут же исчезают, как весенние цветочки.
   Он сразу заметил ее изящное летнее платье и подумал, что  она  способна
изобрести для себя и ввести в моду нечто совершенно необычайное,  и  самый
фантастический наряд на ней будет казаться вполне естественным. У нее  был
какой-то особый дар входить в любую принятую  ею  на  себя  роль  с  такой
непринужденностью, что трудно было сказать, поза это или просто у нее  так
выходит само собой.
   - Если бы вы приехали чуть-чуть пораньше, - сказала Беренис,  -  вы  бы
застали нашего соседа, Артура Тэвистока. Он помогал мне устраиваться.  Ему
пришлось поехать в Лондон, но завтра он опять приедет мне помогать.
   - Вот как, - засмеялся Каупервуд, - скажите, какая  деловитая  хозяйка!
Заставляет работать гостей! Или здесь уж так принято, что работа считается
главным развлечением? А меня что заставят делать?
   - Бегать по поручениям. У меня столько их накопилось!
   - Да ведь я с этого начал свою карьеру!
   - Берегитесь, как бы вам не пришлось этим и кончить... Идем,  милый,  -
тихонько шепнула она и тут же, подозвав пастуха, передала  ему  ягненка  и
взяла Каупервуда под руку.
   Они пошли по зеленой лужайке к плавучему домику.  Там