какой-либо другой историк.
     VIII. Этот министр рассказывает, что главным организатором заговора был
кардинал Шарль Лотарингский. Получив  одобрение  плана  от  Филиппа  II,  он
поручил исполнение его некоему Диманшу, капитану роты солдат, находившейся в
земле басков. Диманш  отправился  в  Бордо,  чтобы  условиться  с  надежными
людьми,  он  запасся  письмами  от  кардинала  и  от  его  племянника   Анри
Лотарингского,  герцога  Гиза,  который  после  смерти  отца   стал   играть
значительную роль в делах. Письма эти были адресованы барону  Монлюку  [27],
барону Анри д'Апремону [28], виконту д'Ортесу, коменданту  замка  А  [29]  в
Бордо, и другим именитым дворянам, которые были членами  лиги  и  с  рвением
вступили в заговор; по крайней мере, именно  желанием  служить  католической
вере многие из них объясняли свое поведение. Диманш имел письма к Филиппу II
и к герцогу Альбе: их извещали, что, если они помогут  предприятию  полками,
находящимися в Барселоне, король будет скоро избавлен от всех  протестов  по
поводу Наваррского королевства. Капитан Диманш проехал в Испанию, где герцог
Альба дал ему письма для Филиппа, находившегося в то время в  Монсоне,  близ
Лериды, где были  собраны  кортесы  арагонской  короны.  Французский  офицер
заболел в Мадриде и был принят одним из  своих  соотечественников  по  имени
Веспье, причисленным к штату королевы Изабеллы в качестве золотошвея; Диманш
поверил ему тайну, уверяя, что не пройдет  и  двух  месяцев,  как  принцесса
Беарна и двое  ее  детей  будут  заключены  в  тюрьму  святой  инквизиции  в
Сарагосе. Для доказательства своего  сообщения  он  показал  Веспье  письма,
адресованные королю и герцогу Альбе герцогом Гизом.
     IX. Веспье родился в  Нерахе  и,  следовательно,  был  подданным  Жанны
д'Альбре, к штату которой он был когда-то причислен.  Он  поспешил  сообщить
тайну раздаятелю милостыни при королеве  Испании;  тот  помог  передать  это
известие принцессе, которая поспешила уведомить своего брата Карла IX,  свою
мать Катерину Медичи и барона де Сен-Сюльписа, в то время посланника Франции
в  Монсоне.  Все  три  письма  были  поручены  гасконцу,  слуге   раздаятеля
милостыни, который приехал в Монсон раньше капитана.  Посланник,  узнав  его
приметы, велел следить за ним и убедился, что тот три раза за ночь входил  к
испанскому королю в сопровождении  дона  Франсиско  д'Алавы,  камергера  Его
Величества, а затем посланника во Франции и при других дворах.  Он  отправил
письма Карлу IX и его матери вместе с  собственноручным  посланием  королеве
Жанне через доверенное  лицо,  своего  секретаря  по  имени  Руло.  Королева
поручила посланнику сообщить  все  подробности  первому  статс-секретарю  де
л'Обепину [30]. Хотя  было  бы  очень  легко  задержать  Диманша,  этого  не
сделали, потому что парижский государственный совет был предан испанцам, как
впоследствии уверял коннетабль Монморанси [31]. Как бы то ни  было,  замысел
не удался, так как он был раскрыт, еще не осуществившись. Вот вся правда  по
этому историческому вопросу (вопреки тому, что  писали  французские  авторы,
которых я назвал), если бы даже изменить имена  людей  и  способы,  которыми
заговор был раскрыт.
     X. Филипп II старался извлечь выгоду из этой попытки, хотя исход ее  не
оправдал его надежд. Он красочно расписал папе, какой еретической  опасности
подвергаются его подданные  в  пограничных  областях  Франции;  ему  удалось
получить приказ об отделении от епархии Байонны деревень Бастанской долины в
королевстве Наваррском, а также деревень протоиерейского прихода Фуэнтеравии
в  провинции  Гипускоа.  Кардинал  Эспиноса  и  совет  инквизиции  приказали
допросить  свидетелей,  утверждавших,  что  епископ  Байонны  -   признанный
гугенот. Между тем в Риме  объявили  таковыми  только  кардинала  Шатильона,
архиепископа Экса и епископов Валянса, Труа,  Памье,  Шартра,  Экса,  Юзеса,
Лескара и Олерона. Повторные настоятельные просьбы Филиппа доставили  ему  в
1568 году буллу от святого Пия V, по которой он отделял от  епархии  Байонны
две названные выше территории и присоединял  их  к  территории  Памплоны,  к
которой они принадлежали до  X  века,  о  чем  можно  прочесть  в  подлинных
грамотах, напечатанных мною в труде, озаглавленном Исторические  сведения  о
трех баскских провинциях. Епископ Калаоры  был  назначен  митрополитом  этих
областей. Таким образом жители были  приближены  к  суду  второй  инстанции,
который должен был разрешать их церковные тяжбы. Я имел случай рассматривать
некоторые из этих дел, когда состоял генеральным викарием, официалом [32]  и
духовным судьей Калаорской епархии.


       Статья пятая

ПОСЯГАТЕЛЬСТВО НА ГЕРЦОГА ПАРМСКОГО И ДРУГИХ КНЯЗЕЙ

     I.  В  1563  году  мурсийская  инквизиция  приговорила  к  унизительным
наказаниям другого государя, по имени дон Филипп  Арагонский,  сына  султана
Феца и Марокко,  отрекшегося  от  магометанства  и  принявшего  крещение.  Я
говорил о нем в XXIII главе этой Истории.
     II. В 1568 году скончался  трагически  дон  Карлос  Австрийский,  принц
Астурийский, единственный  сын  Филиппа  II,  предполагаемый  наследник  его
престола. Процесс этого принца, если исключить допущенные ошибки,  показался
мне достаточно важным, чтобы занять отдельную главу.
     III. В 1589  году  принц  Алессандро  Фарнезе  [33],  герцог  Пармский,
генерал-губернатор нидерландский и фландрский, правивший  от  имени  Филиппа
II, который был его дядей и братом Маргариты Австрийской,  его  матери,  был
оговорен перед инквизицией Испанского королевства, в котором воспитывался; в
доносе сообщалось, что он заподозрен в лютеранстве и пособничестве еретикам.
Утверждали также, что он помышлял о захвате верховной  власти  во  Фландрии,
где  был  губернатором,  что  для  успеха  этого  предприятия   связался   с
протестантами, одобрял большинство их нововведений  и  убеждал  в  том,  что
примет их сторону, если они попытаются стать независимыми.  В  Мадриде  были
получены показания нескольких свидетелей, но в этих показаниях  не  было  ни
одного доказательства личных еретических мнений, и  дон  Гаспар  де  Кирога,
кардинал и архиепископ Толедский, велел  прекратить  преследование.  Причина
гонения на принца Фарнезе была,  конечно,  в  большом  количестве  оговоров,
которые постоянно выдвигали против него в этом и предыдущем году  перед  его
дядей,  подозрительный  и  недоверчивый  характер  которого  ободрял  людей,
завидовавших славе  второго  Александра,  которого  история  признала  самым
искусным и храбрым полководцем своего  века.  Несмотря  на  старания  врагов
погубить его, Филипп II сохранил за ним  правление  Нидерландами,  хотя  тот
просил разрешения удалиться в Италию; Алессандро Фарнезе оставался у  власти
до своей смерти в 1592 году. Преемником его был граф де Фуэнтас. Утверждают,
что Филипп приказал его отравить.


       Статья шестая

ПОПЫТКИ СВЯТОГО ТРИБУНАЛА ВОЗБУДИТЬ ДЕЛО ПРОТИВ ДОНА ХУАНА АВСТРИЙСКОГО
И ДРУГИХ КНЯЗЕЙ

     I. Кардинал Кирога и совет инквизиции поступили недостаточно  осторожно
в отношении того, кто больше всех заслуживал их  уважения  и  покорности:  я
имею в виду римского первосвятителя Сикста V,  их  главу,  от  которого  они
получили власть. Этот  папа  издал  перевод  Библии  на  итальянском  языке;
изданию предшествовала булла, в которой  он  советовал  прочесть  библейский
перевод и заявлял,  что  это  принесет  большую  пользу  правоверным.  Такое
поведение папы противоречило всему, что постановляли  буллы  и  декреты  его
предшественников со  времен  Льва  X,  когда  появилось  большое  количество
переводов Библии, сделанных Мартином Лютером и  другими  протестантами.  Все
догматические сочинения на национальных языках уже пятьдесят лет назад  были
запрещены правилами так называемого соборного Индекса [34] и инквизицей Рима
и Мадрида; последнее постановление в этом  отношении  было  сделано  в  1583
году. Кардинал Кирога в Испании и кардинал Толедо в Риме, а также  некоторые
другие лица делали представление Филиппу II о том, что они предвидят великие
бедствия для религии, если он не употребит своего  влияния  на  папу,  чтобы
убедить  его  отказаться  от  своего  намерения.  Государь   поручил   графу
Оливаресу, своему послу в Риме, сделать очень серьезные  представления  папе
по этому поводу; граф повиновался, но едва сам не стал жертвой этого.  Сикст
V, взбешенный словами Оливареса, готов был лишить его жизни, не  считаясь  с
международным правом и прерогативами посла. 25  августа  1592  года  грозный
первосвятитель  скончался,  что  породило  сильные  подозрения  в  отношении
Филиппа; утверждали, что он поручил кому-то дать папе  медленно  действующий
яд, сокративший его жизнь. Неужели мы поверим, что это  делалось  для  вящей
славы Божией и для блага  человечества?  Тогда-то  испанская  инквизиция  по
получении свидетельских показаний,  установивших,  что  непогрешимый  оракул
веры в действительности является  преступным  пособником  еретиков,  осудила
Библию Сикста подобно тому, как она осудила Библии  Кассиодора  де  Рейна  и
некоторых других. Я не буду останавливаться на вопросе о том, был ли Сикст V
более достоин такого обхождения за издание перевода Библии,  чем  за  другие
поступки; отсылаю к истории этого папы и к тому, что о нем говорит  Григорий
Лети в Жизни Филиппа II.
     II. Не стану также повторять басню об епитимье, наложенной  на  Филиппа
III за то, что он проявил жалость к одному осужденному во время аутодафе.  Я
слишком осторожен, чтобы принимать на веру рассказы,  выдуманные  некоторыми
путешественниками, и анекдоты,  которые  они  опубликовали,  чтобы  потешить
читателей.
     III. Не таково предварительное следствие,  начатое  против  дона  Хуана
Австрийского [35], побочного сына Филиппа IV и брата Карла II, отложенное по
приказу короля. Дон Хуан имел смертельного врага в  лице  Иоганна  Эбергарда
Нитгарда [36], иезуита, главного инквизитора  и  духовника  королевы-матери.
Интриги этого священника  оказались  действенными  и  нашлись  подлые  люди,
постаравшиеся в ноябре 1668 года угодить ему доносом на брата короля как  на
подозреваемого  в  лютеранстве,  врага   духовного   сословия   и   духовных
учреждений, в особенности иезуитов. Следствие  вызвало  лишь  общие  смутные
предположения, не дававшие никакого повода  к  нареканию;  но  глава  святой
инквизиции прибавил к этому  копию  письма  от  21  октября  того  же  года,
написанного принцем королеве-матери. Несколько фраз из этого письма  он  дал
для определения богословам; они были изложены в  следующем  порядке:  1)  "Я
должен был бы  убить  отца  Нитгарда  для  блага  государства  и  для  моего
благополучия". 2) "Такой совет дали многие почтенные  богословы,  торопившие
меня совершить это как действие дозволенное". 3) "Я не хотел совершить  это,
чтобы не участвовать в осуждении его на вечные муки, так как  вероятно,  что
иезуит был бы тогда в состоянии смертного греха". Цензоры,  которым  главный
инквизитор поручил это дело, объявили первую  фразу  ложной  и  еретической;
вторую - необдуманной и оскорбительной, а суждение,  которое  она  выражает,
ложным и еретическим; третью - безрассудной, позорной и обидной для набожных
ушей. Тайна соблюдалась плохо, в результате несколько иезуитов обнаглели  до
того, что с кафедры горячо говорили  об  опасностях,  "которым  подвергалось
королевство из-за позорного и еретического поведения принца, жестокосердного
настолько, чтобы преследовать  католическую  веру  в  лице  ее  служителей".
Политические события монархического  государства  (повествование  о  которых
чуждо моей теме) заставили королеву-мать приказать отцу  Нитгарду  подать  в
марте 1669 года в отставку и уехать в Рим. В 1672 году  он  был  назначен  в
столице христианского мира кардиналом и титулярным архиепископом Эдесы [37].
После его отъезда король назначил главным инквизитором дома Диего  Сармиенто
Вальядареса, епископа Овиедо и председателя совета Кастилии,  который  велел
тотчас прекратить дело, начатое против дона Хуана Австрийского.
     IV. Эта глава посвящена  тому,  чтобы  обратить  внимание  на  смелость
инквизиторов в преследовании принцев. Думаю, что мне разрешат включить в  их
число испанских грандов, так как Карл  V  объявил  их  принцами,  равными  в
почестях владетельным государям Германии, имеющим право садиться и  надевать
шляпу на собраниях, на  которых  присутствовал  монарх,  например  во  время
коронации императора.  Независимо  от  этого  существует  несколько  грандов
Испании, которые действительно являются  владетельными  государями  в  своих
владениях в  Италии,  Неаполе  и  Германии;  таковы,  например,  герцоги  де
Мединасели, д'Альба, де л'Инфантадо, д'Альтамира и некоторые другие.  Многие
из них происходят из королевских домов Арагона и Кастилии по женской  линии:
таковы графы де Виамануэль, по мужской линии  через  инфанта  Кастилии  дона
Мануэля, законного сына Фердинанда III, короля Кастилии и Леона.
     V. Итак, я должен включить в  список  принцев,  униженных  инквизицией,
маркиза де Приэго; графа де Кабра {См. гл. X.}, великого  магистра  военного
ордена де Монтеса {См. гл. XXIV.}, герцога  де  Гандина,  св.  Франсиска  де
Борха; блаженного Хуана де Риберу и достопочтенного дома Хуана де  Палафокса
{См. гл.  XXIX.}.  Были  и  другие,  которых  в  1559  году  преследовали  в
Вальядолиде и в Севилье по обвинению  в  лютеранстве  вследствие  показаний,
данных в тюрьмах разными узниками, в особенности Доминго де Рохасом и  Педро
Касальей. В эту эпоху преследовали многих других грандов Испании, о  которых
я говорил в главе ХХIV. Участь знатных особ, о которых идет речь, разделили:
графиня де Монтеррей и вдовствующая маркиза д'Алканисес,  донья  Эльвира  де
Рохас;  замужняя  маркиза  д'Алканисес,  донья  Хуанна  Борха,  сестра   св.
Франсиско Борха; донья Анна Энрикес, дочь маркиза д'Алканисеса, супруга дона
Хуана Альфонса де Фонсека Мехиа, барона де Сантофимиан; дон Антонио  Манрике
де Лара, герцог де Нахера, который умер; дон  Фад-рике  Энрикес  де  Рибера,
брат маркиза де Тарифы, впоследствии герцога д'Алькалы,  и  дяди  блаженного
Хуана де Риберы; дон Бернардин де Мендоса из дома герцогов  де  л'Инфантадо,
главного командира испанских галер; дон Альваро де Мендоса и донья Мария  де
Мендоса из той же семьи. Правда, почти ни один их этих судебных процессов не
повлек за собой для жертв ни ареста,  ни  лишения  связи  с  внешним  миром;
ограничились серьезным предостережением каждому оговоренному, за исключением
вдовствующей  маркизы  д'Алканисес:  по  ее   собственной   просьбе   местом
заключения ей был назначен монастырь Св. Екатерины в Вальядолиде, где две ее
дочери были монахинями. Она имела  причины  бояться  заключения  и  избежала
этого  несчастья  с  помощью   хорошего   заступничества,   которое   сумела
приобрести. Все эти лица ни в чем не повинны; подозрения,  имевшиеся  против
них, были основаны лишь на том,  что  они  были  довольно  тесно  связаны  с
докторами Агостино и Педро Касалья,  Домиником  де  Рохасом  и  доном  Педро
Сармиенто де Рохасом, братом доньи Эльвиры; их обвиняли также в том, что они
слышали разговоры об оправдании (верою) и не донесли о них. Но могли ли  они
донести, если не знали, что эта доктрина еретическая?


       Глава XXVIII

ПОВЕДЕНИЕ СВЯТОГО ТРИБУНАЛА ОТНОСИТЕЛЬНО СВЯЩЕННИКОВ,  ЗЛОУПОТРЕБЛЯЮЩИХ
ТАИНСТВОМ ИСПОВЕДИ ИЛИ ОБВИНЯЕМЫХ В ДРУГИХ ПРЕСТУПЛЕНИЯХ ТОГО ЖЕ РОДА

       Статья первая

СУДОПРОИЗВОДСТВО

     I. С  большей  чем  когда-либо  суровостью  преследуя  мирных  лютеран,
испанская  инквизиция  была  принуждена  принять  меры  против  католических
священников, которые  злоупотребляли  таинством  исповеди,  чтобы  побуждать
кающихся к преступной связи. Однако политика инквизиторов в столь щекотливом
деле была чрезвычайно осторожна, так кик они боялись  дать  лютеранам  новое
оружие против тихой исповеди священнику, а католикам предоставить предлог не
прибегать к ней так часто. В самом деле, есть преступления, которые могли бы
опозорить религию, если бы она не была превыше всяких нападок; святотатство,
о котором я говорю, совершается в религиозном  обряде,  долженствующем  дать
жизнь душе через посредство человека, на которого сверхъестественная  власть
возложена Иисусом Христом, сказавшим апостолам: "Примите духа святого;  кому
простите грехи, тому простятся; на ком оставите, на том останутся".
     II. Это преступление может внушить лишь справедливое отвращение,  тогда
как я нахожу разумным  пожалеть  человека,  который  просто  по  заблуждению
принимает мнение, противное католической религии, может быть, без упорства и
только потому, что не читал и не слыхал ничего, что могло бы его образумить.
Я никогда не стал бы одобрять христианина, не желающего  смиренно  подчинить
свое суждение и свой разум  авторитету  католической  Церкви,  которая  есть
собрание  всех  верных  христиан,  соединенных   с   его   видимым   главою,
первосвященником римским,  преемником  св.  Петра,  которому  Иисус  Христос
поручил своих духовных овец, обязав время от времени утверждать их  в  вере.
Дерзко было бы думать, что простой частный человек, каким бы ученым  его  ни
считали, может  легче  раскрыть  смысл  Священного  Писания,  чем  святые  и
прославленные Отцы Церкви, предшествовавшие ему и старательно  исследовавшие
этот предмет; ведь Иисус Христос просил отца своего за Петра, чтобы вера его
не угасала. Некоторые папы обесчестили (насколько Бог это допустил)  римский
престол жизнью, полной скандалов; некоторые из них даже заблуждались в вере,
как,  например,  Либерии  [38],  Гонорий   [39]   и   Иоанн   XXII;   другие
способствовали ослаблению и упадку благочиния  церковного.  Но  католическая
вера непрерывно со времен св. Петра сохранялась римской Церковью которая  не
заслужила (как утверждали  некоторые  пылкие  протестанты)  названия  Нового
Вавилона, подобно тому как папа не заслужил имени  Антихриста  или  Великого
зверя из Апокалипсиса.
     III. Я согласен, что  враги  католической  Церкви  иногда  имели  повод
жаловаться; но  справедливо  ли  ставить  в  вину  религии  дело  нескольких
человек? Пусть же они будут столь же беспристрастны, как и я: хотя их мнения
были осуждены Церковью, они внушают мне только сожаление и желание видеть их
возвращенными в лоно с католической Церкви путем  смирения,  без  насилия  и
угнетения, даже с готовностью принять некоторые их справедливые утверждения.
Но признаюсь, что преступление духовника, расставляющего сети невинности или
раскаянию, должно внушать только ужас, и никакое наказание  мне  не  кажется
достаточным. Между тем тяжело видеть, что обычай узаконил  иные  принципы  и
поведение.
     IV. 18 января 1556 года Павел IV направил к инквизиторам  Гранады  дому
Мартину де Алонсо и  дому  Мартину  де  Коскохалесу  бреве,  в  котором  Его
Святейшество сообщал о том, что  некоторые  духовники  злоупотребляют  своим
званием до такой степени, что побуждают  женщин  к  греху  сладострастия  на
самом   месте   покаяния;   папа   приказывает   инквизиторам   преследовать
священников,  которых  общественный   голос   обвиняет   в   столь   великом
преступлении, и не прощать ни  одного  из  них.  Он  советовал  убедиться  в
правоверности их учения  о  таинстве  покаяния  и  при  наличии  достаточных
оcнований  держаться  по  отношению  к  ним  так,  как  законы  предписывают
поступать с лицами, заподозренными в ереси. Оба инквизитора  сообщили  бреве
Павла IV архиепископу Гранады дому Педро Гереро, а также совету  инквизиции.
11 июля того же года совет написал им, что при существующих  обстоятельствах
оглашение буллы  может  создать  затруднения,  если  будет  сделано  обычным
порядком, и что следует действовать с большой осторожностью и сдержанностью.
Это привело к тому, что архиепископ вызвал к себе приходских  священников  и
других духовных лиц,  а