иторы  противоречат  этой  непогрешимости  и
отказываются подчиниться  папским  декретам,  когда  они  противоположны  их
решению или интересу их частной системы. Инквизиторы действовали  бы  иначе,
если бы не были уверены, что, обращаясь к королю и участвуя в его  политике,
они  принудят  королевскую  власть  принять   участие   в   их   дрязгах   и
воспротивиться мерам суверенного первосвященника,  который  без  этой  почти
всемогущей поддержки не преминул бы поступить с ними так,  как  поступают  с
мятежными делегатами, то есть низвел бы на  положение  простых  священников,
объявив их уволенными со службы.
     VII. Таков  был  план,  которому  постоянно  следовал  совет  испанской
инквизиции. Он напоминает следующую выходку одного босого  кармелита  [684],
строгого духовника. Этот монах сильно журил кающегося бедняка, который винил
себя в том, что по нужде проработал несколько часов  в  воскресенье.  Узнав,
что дело происходило в монастырском огороде, кармелит  успокоился  и  сказал
грешнику: "А это - другое  дело;  я  думал,  что  в  мирском  поле".  Такова
непоследовательность, которую легко  допускает  выгода,  таковы  и  позорные
результаты, которые не могут не обнаружиться, как бы старательно ни пытались
их скрыть.
     VIII.  Решение,  которое  инквизиция  осмелилась   принять   -   иногда
несправедливо, а  иногда  основательно,  -  о  том,  чтобы  поддержать  свой
авторитет против всякой другой власти, и злоупотребление со стороны  главных
инквизиторов непогрешимыми средствами, которыми они распоряжались для обмана
королевского  доверия,  были  -  истинной   причиной   постоянных   распрей,
разделявших обе эти силы. Я это уже доказал несколькими примерами, но считаю
полезным привести и несколько других, потому что  чрезмерно  скандальный  их
характер при детальном изложении может оказать пользу истории. Два  события,
с которыми я предлагаю ознакомиться, относятся к 1543 году. Первое  касается
дона  Педро  де  Кардоны,  наместника  Каталонии,  а  второе  -  маркиза  де
Террановы, вице-короля Сицилии.


       Статья вторая

ИСТОРИЯ ВИЦЕ-КОРОЛЕЙ СИЦИЛИИ И КАТАЛОНИИ

     I.  В  1535  году  Карл  V  отнял  у  инквизиторов  право  пользоваться
королевской юрисдикцией, и они оставались лишенными ее до 1545  года.  Таким
образом,  в  1543  году  она  еще  не  была  возвращена,  и,  следовательно,
инквизиторы не имели привилегии судить своих должностных лиц,  чиновников  и
других светских служащих святого трибунала по  вопросам,  посторонним  вере.
Эти распоряжения королевской власти были известны дону Педро Кардоне,  когда
он приказал  предъявить  иск  к  тюремному  смотрителю,  чиновнику  и  слуге
начальника  стражи  барселонской  инквизиции  за  нарушение   постановлений,
запрещавших ношение оружия на всей территории его управления.
     II. Привычка заноситься в делах этого рода сделала наглыми инквизиторов
Барселоны, так как они никогда не отказывались  ссылаться  на  необходимость
строгости для того, чтобы сдерживать врагов веры. Поэтому они имели дерзость
начать процесс дона Педро де  Кардоны  как  виновного  в  возмущении  против
святого трибунала. Они предъявили к нему иск, невзирая  на  высокие  функции
наместника и военного губернатора провинции, которыми он был облечен,  и  на
ранг и знаменитую фамилию. Они не ограничились этой первой попыткой.  Узнав,
что  император  находился  в  девяти  милях  от  Барселоны,  они  донесли  о
распоряжении его наместника и через  главного  инквизитора  Таверу  вошли  с
представлением, что ереси не преминут  быстро  основаться  в  Испании,  если
будет  замечено,  что  должностные  лица   инквизиции   ходят   безоружными;
покушение, совершенное генерал-губернатором, является  тяжелым  оскорблением
святого трибунала веры; соблазн слишком велик и пример  очень  опасен;  если
Кардона не будет присужден к публичному исправлению его, будет  покончено  с
уважением со стороны народа к инквизиции, а  отсюда  последует  неисчислимый
вред для католической религии во всем королевстве.
     III. Император, ослепляясь фанатизмом и  забывая  о  событиях,  которые
должны были бы внушить ему больше осмотрительности, не только против  всякой
справедливости принял  сторону  инквизиторов,  но  и  пренебрег  собственным
указом 1535 года. Он написал Кардоне, что интересы веры  требуют,  чтобы  он
подчинился отпущению цензур с предупреждением (ad cautelam), навлеченных  им
на себя, может быть, за противоречие мере, принятой святым трибуналом.  Этот
приказ  императора  глубоко  огорчил  дона  Педро  Кардону.  Однако,   решив
повиноваться воле государя, он предстал перед инквизиторами  с  просьбой  об
отпущении. Желая сделать свой триумф блестящим, инквизиторы все  приготовили
в соборном храме Барселоны для аутодафе, имевшего место в праздник, в  конце
торжественной обедни, за которой Кардона был обязан присутствовать стоя, без
шпаги, со свечой в руке во время  торжественного  богослужения  и  церемонии
отпущения. Если это событие было позорно и наглядно показывало,  что  вопрос
чести не всегда неотделим от самого высокого ранга, то другое  происшествие,
имевшее место в том же году в Сицилии, носило не менее серьезный характер.
     IV. Карл V отнял на пять лет королевскую юрисдикцию также у  инквизиции
королевства Сицилии; затем в 1540 году продлил эту  приостановку  до  десяти
лет. Но декан инквизиторов острова так часто входил с  представлением  через
кардинала Таверу, будто эта мера доставляла очень серьезные неудобства,  что
этот прелат получил королевский указ из Мадрида от  27  февраля  1543  года,
которым дон Фернандо Гонсага, князь Мальфета, вице-король и наместник остров
предупреждался, что по истечении десятого года  приостанока  отменяется  без
особого декрета.  Маркиз  де  Терранова  был  уже  временным  (per  interim)
вице-королем и генерал-губернатором. Он был коннетаблем и адмиралом Неаполя,
грандом Испании первого класса и  родственником  императора  по  арагонскому
дому. Два чиновника инквизиции по его  приказу  были  преданы  обыкновенному
суду за какие-то совершенные ими  преступления.  Филипп  Австрийский,  принц
Астурийский, старший сын Карла V, имевший тогда  шестнадцать  лет  от  роду,
управлял всеми королевствами Испанской монархии за отсутствием своего  отца.
Так как он был суеверен, его действия в отношении собственного  родственника
маркиза де Террановы  аналогичны  поведению  его  отца  в  деле  дона  Педро
Кардоны, и последствия были не менее позорны. Во всяком случае, я думаю, что
будет справедливо представить здесь письмо, написанное  принцем  маркизу  де
Терранове, чтобы показать, каковы были принципы, которым  следовали  в  этом
деле. Вот текст:
     V. "Я, принц. Уважаемый  маркиз,  адмирал  и  коннетабль,  наш  дорогой
советник. Вы знаете, что  произошло  по  случаю  ударов  кнута,  которые  вы
приказали дать  (когда  были  губернатором  королевства  и  не  были  хорошо
осведомлены) двум чиновникам святой  инквизиции.  Отсюда  последовали  такая
немилость и такое презрение к святому трибуналу, что ему  c  тех  пор  стало
невозможно что-либо приказать с успехом, который  его  власть  всегда  имела
раньше. Напротив, теперь бывает что многие жители  королевства  осмеливаются
совершать  надругательства  и  самоуправства  над  должностными   лицами   и
служителями инквизиции и затруднять или нарушать отправление  их  должности,
согласно жалобам и уведомлению, которые дошли до нас.  Преподобный  кардинал
Толедский, главный инквизитор, и члены совета главной инквизиции  совещались
об этом с Его Величеством. Было признано, что будет хорошо и удобно, если вы
понесете епитимью за совершенную вами ошибку; епитимья  эта  будет  мягка  и
умеренна, в уважение услуг,  оказанных  вами  Его  Величеству.  Ввиду  этого
главный инквизитор и совет, руководимые мотивами умеренности  и  почтения  к
вашей личности, приказали инквизитору Гонгоре поговорить с вами  и  показать
ошибку, чтобы вы исполнили епитимью, которая  (сообразно  важности  факта  и
последовавшего отсюда ущерба) могла  бы  быть  значительно  больше,  как  вы
узнаете из того, что поручено сказать вам означенному инквизитору.  Впрочем,
все это было приказано для славы Божией и  чести  святого  трибунала  и  для
блага вашей совести. Мы просим вас и  поручаем  вам,  для  доброго  примера,
который вы должны давать  другим,  принять  и  исполнить  епитимью  со  всей
покорностью,  должной  Церкви,  и  без  принуждения  к  этому  отлучением  и
церковными цензурами. Подчинение, которого мы  требуем,  ничем  не  затронет
вашу  честь;  напротив,  оно  будет  полезно,  избавляя   вас   от   всякого
беспокойства и неприятности. Оно будет одобрено Его Величеством, сделает нам
удовольствие  и  даст  повод  поступать  во  всем,  что  касается   вас,   с
благосклонностью, с которою мы относились к вам до сих пор и которую докажем
всякий раз, когда в этом встретится нужда. Дано  в  Вальядолиде  15  декабря
1543 года. Я, принц". Это письмо парафировано членами  совета  инквизиции  и
скреплено подписью Хуана Гарсии, просекретаря.
     VI. Много писем  этого  рода,  которые  представляли  потом  к  подписи
короля, редактировались в секретариате совета инквизиции,  как  это  было  с
только что мною скопированным.  Они  должны,  следовательно,  выражать  дух,
которым был проникнут сын Карла V, впоследствии король  Филипп  II,  во  все
времена. Я замечу, что умоляющий тон и привлекательные формы, находящиеся  в
них, входили в этикет святого трибунала только в обстоятельствах, когда  шла
речь, как здесь, о происшедшем  в  королевстве,  далеком  от  Мадрида,  и  о
человеке, имевшем достаточно власти  для  возбуждения  одним  словом  общего
возмущения, способного вылиться в требование уничтожения инквизиции,  против
которой восставали не только тогда, когда она вводилась  вооруженной  рукой,
но и в нескольких  других  случаях.  Старинное  сопротивление  выродилось  в
глубокое отвращение  к  святому  трибуналу,  жестокости  которого  причинили
мятежи 1535 года.
     VII. Надо, однако, отметить таинственное молчание, которое  хранит  это
письмо по поводу епитимьи,  наложенной  на  вице-короля,  из  боязни,  чтобы
негодование, возбужденное ею, не привело его к отказу подчиниться. Но  какую
бы кротость и умеренность ни выставляли напоказ в этом письме, епитимья была
совершенно та же, как и у  дона  Педро  де  Кардоны.  Единственная  разница,
которую можно заметить, состоит в том, что она отбывалась не в соборе,  а  в
монастырской  церкви  доминиканцев.  Затем   сочли   необходимым,   в   виде
компенсации,  запретить  маркизу  становиться  на  колени,   кроме   момента
возношения гостий, чтобы он как можно дольше находился перед глазами народа;
кроме того, его присудили к уплате двухсот дукатов наказанным им чиновникам.
Такой  штраф  был  наложен,  кроме  нескольких  других  епитимий,  на   всех
получивших приказ губернатора, если было верно, что они знали его мотив. Дон
Фернандо Гонсага не исправлял должности вице-короля с тех пор, как она  была
временно  поручена  маркизу  де  Хулиане.  Вследствие  этого  принц   Филипп
предписал  также  новому  губернатору  ничем  не  пренебречь  в   исполнении
приговора инквизиции, в предположении, что маркиз де Терранова захочет этому
воспротивиться. Если бы испанские  государи  лучше  понимали  свои  истинные
интересы, они увидали бы, что трибунал, подобный инквизиции, был столько  же
неполитичен, сколько  противен  общему  спокойствию  страны,  хотя  сначала,
по-видимому,  благоприятствовал  и  оказывал  поддержку  абсолютной   власти
правительства.


       Статья третья

ИСТОРИЯ ПАПСКОГО ЛЖЕНУНЦИЯ В ПОРТУГАЛИИ

     I. История распрей инквизиции с королевской властью представляет нам  в
споре между святым трибуналом  и  советом  судей  мадридского  двора  другое
столкновение юрисдикции, последствия которого были, однако, менее  бурны.  Я
разумею дело знаменитого обманщика Хуана Переса де  Сааведры,  известного  в
историях,  романах  и  драматических  произведениях  под  именем   лженунция
Португалии и слывущего обыкновенно за основателя инквизиции  в  королевстве.
Критик Фейхоо думал, что история этого дела одна выдумка. Он ошибся. Рассказ
Сааведры, который цитирует Фейхоо,  содержит  басни,  но  они  перемешаны  с
правдой,  принадлежащей   к   истории   инквизиции.   Испанская   инквизиция
высказалась по этому делу в 1543  году,  хотя  Сааведра  находился  тогда  в
мадридской тюрьме, куда был доставлен из  Ниевы-де-Гвадианы,  португальского
города на границе Испании, в  провинции  Эстремадуре,  будучи  арестован  20
января 1541 года. Я не могу освободить себя от  передачи  подробностей  этой
истории. Я расскажу сначала факты, следуя рассказу самого Сааведры,  который
писал об этом для кардинала Эспиносы в 1567  году;  потом  установлю  истину
относительно некоторых пунктов, которые этот обманщик сумел затемнить.
     II. Хуан Перес де Сааведра родился в Кордове. Отец  его  был  капитаном
пехотного полка и пожизненным членом  муниципалитета  этого  города  в  силу
права, приобретенного его фамилией: его мать Анна де Гусман  происходила  из
благородной семьи, как и семья ее мужа. Одаренный особенными  способностями,
замечательным талантом и будучи  человеком  широкого  образования,  Сааведра
несколько времени упражнялся в  подделке  апостолических  булл,  королевских
указов, предварительных решений советов и трибуналов, переводных векселей  и
подписей множества лиц. Он подражал с  таким  совершенством,  что  стал  ими
пользоваться, причем никто не сомневался в их подлинности. Он  выдавал  себя
за рыцаря, командора военного ордена  Сант-Яго  [685],  с  которого  получал
доход в количестве трех тысяч дукатов в течение полутора лет. Он  получил  в
небольшой  срок  при  помощи  подделанных  им  королевских  векселей  триста
шестьдесят тысяч дукатов. Никогда (говорит он в своей исповеди) секрет этого
большого богатства не был бы открыт, если  бы  он  не  облачился  в  красное
[686], то есть если бы ему не пришла  фантазия  прикинуться  кардиналом  для
исправления должности чрезвычайного папского легата (a latere) [687].
     III. Он рассказывает, что,  находясь  в  королевстве  Альгарвия  вскоре
после утверждения ордена иезуитов [688] папой Павлом III, он  узнал,  что  в
эту местность  прибыл  священник  этого  ордена,  снабженный  апостолическим
бреве, разрешавшим основать  коллегию  иезуитского  ордена  в  Португальском
королевстве. Услыхав его проповедь в день  св.  Андрея  [689],  он  был  так
доволен, что пригласил его обедать и  несколько  дней  удерживал  при  себе.
Иезуит, убедясь в течение этого  времени  в  его  таланте,  изъявил  желание
получить  написанное  его  рукой  факсимиле  своего  бреве,  в  совершенстве
скопированное и  содержащее  также  похвалы  Обществу  Иисуса.  Он  исполнил
желание иезуита с таким успехом, что оба  признали:  этот  документ  мог  бы
заменить оригинал; постепенно они пришли к  следующей  мысли.  Учреждение  в
Португалии инквизиционного трибунала по плану испанского было бы  прекрасным
дополнением  к  созданию  в  королевстве   коллегии   новых   апостолических
проповедников Общества Иисуса; оба эти  учреждения  принесли  бы  Португалии
много благ, а потому  следует  к  папскому  бреве  об  организации  коллегии
прибавить поддельное об  инквизиции.  Этот  проект  был  одобрен  Сааведрой,
который отправился в Тавилью, город той же провинции, где с помощью  иезуита
редактировал апостолическую буллу, в которой они  нуждались  для  достижения
задуманной цели, и мнимые письма Карла V  и  принца  Филиппа,  его  сына,  к
королю Португалии Жоану III [690]. Новая булла, предполагалось, была послана
Сааведре как чрезвычайному легату для учреждения  инквизиции  в  Португалии,
если государь даст на это свое соизволение.
     IV. Сааведра затем перешел границу и прибыл в Айямонте,  в  королевстве
Севилья. Провинциал францисканских монахов Андалусии появился там  незадолго
до того, вернувшись из Рима. Сааведре пришла в голову мысль произвести опыт,
чтобы увериться, сойдет ли булла за подлинную. Он  сказал  провинциалу,  что
курьеры, ехавшие с почтой в Португалию, обронили на дороге пергамент  [691],
который он показал, прося провинциала сказать, не важный  ли  это  документ.
Если окажется, что  документ  является  важным,  то  он,  не  теряя  минуты,
доставит  его  потерявшему.  Провинциал  принял  пергамент  за  оригинальное
послание папы и за действительную буллу. Он сообщил содержание ее Сааведре и
распространился о  выгодах,  которые  она  должна  доставить  Португальскому
королевству.
     V.  Сааведра  вернулся  в  Севилью,  принял  к  себе  на  службу   двух
наперсников, один  из  которых  должен  был  служить  секретарем,  а  другой
мажордомом [692]. Он  купил  носилки  и  серебряную  утварь  и  приготовился
нарядиться римским кардиналом. Он отправил в Кордову и Гранаду  обоих  своих
доверенных  для  найма  прислуги  и  поручил  затем  отправиться  со   всеми
принадлежностями  в  Бадахос,  где  они  должны  были   выдавать   себя   за
приближенных кардинала, приехавшего из Рима,  который  намеревался  проехать
через этот город по пути в  Португалию,  где,  по  указу  папы,  он  учредит
инквизицию.
     Они должны были также объявить, что он не замедлит прибыть, потому  что
путешествует на почтовых.
     VI. В назначенное время Сааведра появился в  Бадахосе,  где  секретарь,
мажордом и слуги публично целовали ему руки как у  кардинала,  чрезвычайного
легата. Он покинул Бадахос для Севильи, где он был принят в  архиепископском
дворце кардинала  Лоайсы  [693],  который  пребывал  в  Мадриде  в  качестве
апостолического  главноуполномоченного  святого   крестового   похода.   Ему
расточал знаки уважения и преданности наместник, генеральный  викарий  [694]
дом Хуан Фернандес до Теминьо, который вскоре  стал  инквизитором,  а  затем
получил сан епископа. Он оставался восемнадцать дней в  городе  и  употребил
это время себе на пользу, добившись получения  по  фальшивым  обязательствам
тысячи ста тридцати дукатов от  наследников  маркиза  де  Тарифы.  Затем  он
отправился в Льерену, где была учреждена инквизиция Эстремадуры после  того,
как она была  последовательно  переносима  в  разные  города  провинции.  Он
поместился здесь в части зданий инквизиции,  где  занимали  тогда  должность
инквизиторы дом Педро Альварес Бесерра и дом Луис де  Карденас.  Он  сказал,
что,  пользуясь  властью   чрезвычайного   легата,   которой   он   облечен,
предполагает осмотреть льеренскую инквизицию и, исполнив эту  часть  миссии,
отправится с ними в Португалию,  где  должен  учредить  святой  трибунал  по
образцу испанского.
     VII. Сааведра вернулся  затем  в  Бадахос,  откуда  послал  в  Лиссабон
секретаря с буллами и бумагами, чтобы двор,  предупрежденный  о  его  скором
прибытии, сделал необходимые распоряжения о встрече. Предположенная  посылка
этого агента в Лиссабон возбудила много сомнений и волнений при  дворе,  где
менее всего ожидали подобной новости. Однако король послал на границу одного
важного придворного для  встречи  кардинала-легата,  который  совершил  свой
въезд в Лиссабон, где он провел три месяца, окруженный величайшим уважением.
Он предпринял затем длинное путешествие в разные части королевства, объезжая
все епархии и требуя везде отчета  в  мельчайших  деталях.  Было  бы  трудно
предвидеть  конец  его  апостольской   заботливости,   если   бы   некоторые
непредвиденные обстоятельства не положили конца плутням.
     VIII. Испанская инквизиция открыла интригу Сааведры благодаря  сноровке
главного  инквизитора  Таверы,  который  разделял   заботы   по   управлению
государством с принцем Астурийским  начиная  с  20  декабря  1539  года,  со
времени, когда Карл V явился во Францию, Голландию  [695],  Италию  и  Алжир
[696]. Вследствие мер, которые  кардинал  предписал  вместе  с  маркизом  де
Вильянуэв