неса,   являющихся   последствием
инквизиционного способа судопроизводства, потому что читатель легко заметит,
что они не должны отличаться от тех, которые я изложил в этой  Истории.  Что
касается средств преобразования, то прежде всего  были  названы  уничтожение
тайны, публичность судопроизводства,  течение  его  в  согласии  с  законами
королевства и запрещение инквизиторам  вмешиваться  в  дела,  не  касающиеся
ереси, расследование коих принадлежит судам, разбиравшим  их  до  учреждения
инквизиции. Может быть, кардинал Хименес поручил  какому-нибудь  ученому  из
числа тех, кому он покровительствовал, составить этот труд и послать  его  в
Германию, чтобы его чтение могло расположить к  реформе  трибунала  внука  и
наследника государя, который был основателем инквизиции.
     V.  Действительно,  Карл  обещал  реформу   инквизиционных   трибуналов
кортесам, которые просили  его  об  этом,  как  мы  это  увидим  дальше;  но
достоверно, что Хименес оставил свою систему либо  потому,  что  наслаждение
властью стало для него неотразимо привлекательным, либо потому, что  общение
и  беседы  с  инквизиторами  изменили  его  настроение.  Поэтому   в   самые
критические моменты он воспротивился  с  привычным  ему  упорством  реформе,
которую хотели ввести, и употребил даже подкуп, чтобы ее  провалить.  Это  я
докажу  еще  до  окончания  этой  главы.  Поэтому  труд   Хименеса   остался
ненапечатанным - такую силу  имеют  страсти  над  людьми,  которых  безумное
преклонение украшает именем великих.
     VI. Разделение королевств Кастилия и Арагон, происшедшее в это время, и
мысль, что более не нужно иметь столько трибуналов инквизиции, сколько  есть
епархий, привели к тому,  что  Хименес  распределил  их  по  провинциям.  Он
учредил инквизицию в Севилье, Кордове, Хаэне, Толедо,  Эстремадуре,  Мурсии,
Вальядолиде и Калаоре. Он определил для  каждого  трибунала  территорию,  на
которую должна простираться его  юрисдикция.  В  то  же  время  он  отправил
инквизиторов на Канарские острова, чтобы учредить  там  святой  трибунал.  В
1513 году инквизиция была введена в Куэнсе,  в  1524  году  в  Гранаде;  при
Филиппе II в городе Сант-Яго, в Галисии; при Филиппе  IV  [442]  в  Мадриде.
Хименес в 1516 году счел также нужным учредить  инквизицию  в  Оране  [443],
вскоре он применил ту же меру к Америке. Эта страна была известна под именем
Твердой Земли  (Tierra  firma);  она  и  получила  этот  первый  подарок  от
Хименеса, который снабдил полномочиями главного инквизитора  дома  Хуана  де
Кеведо, епископа Кубы [444], чтобы он назначил инквизиторов во  все  епархии
материка. Со временем учредили провинциальные инквизиции  в  Мексике  [445],
Лиме [446] и Картахене Американской.
     VII. Главный инквизитор Арагона принял  систему  Хименеса  и  установил
инквизиторов в Сарагосе, Барселоне, Валенсии, Майорке, Сардинии и Сицилии, а
потом в Памплоне, со времени завоевании Наварры. В 1515 году это королевство
было соединено с Кастилией кортесами, бывшими в Бургосе, и его трибунал  был
подчинен главному инквизитору  Кастилии,  который  вскоре  упразднил  его  и
соединил  его  территорию  с  территорией   калаорской   инквизиции,   позже
перенесенной в Логроньо.
     VIII. Кордовские происшествия дали почувствовать Хименесу необходимость
весьма  тщательным  образом  рассмотреть  поведение  инквизиторов  и  других
служащих святого трибунала; некоторых он отрешил от  должности.  Назначенные
его предшественниками оспаривали  его  власть;  он  запросил  папу,  и  папа
утвердил Хименеса в правах особым бреве от 28 июля 1509 года.
     IX. Хименес узнал, что скандальные беспорядки были учинены в  толедской
инквизиции  помощником  тюремного  смотрителя   и   несколькими   женщинами,
содержавшимися в тюрьме. Это побудило его, по совещании  с  советом,  издать
декрет, которым определялась смертная казнь для  всех  служащих  инквизиции,
повинных в подобных преступлениях. Были случаи, которые  вызвали  применение
этого закона; но он не дал надлежащих  результатов.  Может  быть,  проступки
были бы менее обычны при менее суровом наказании.
     X. Хименес  был  уведомлен,  что  провинциальные  инквизиторы  заменяли
епитимьи и  даже  освобождали  от  них,  как  и  от  ношения  санбенито.  Он
вооружился против вольности этого рода и осудил их, в согласии с советом,  2
декабря  1513  года,  объявив,  что  один  главный  инквизитор  имеет  право
дозволять подобные льготы. В разные  времена  этот  декрет  был  отменяем  и
возобновляем. Ставши по смерти Фердинанда в  1516  году  регентом-правителем
королевства, Хименес отрешил от должности члена  совета  инквизиции  Ортуньо
Ибаньеса д'Агирре (который был одновременно членом совета Кастилии)  за  то,
что он никогда не был на его стороне и был назначен на эту должность вопреки
ему. В самом  деле,  Хименес  представлял  Фердинанду,  что  Агирре,  будучи
мирянином, не может быть членом совета инквизиции, но 11 февраля  1509  года
государь ответил ему, что не одобряет мотива его оппозиции, потому что совет
получил юрисдикцию от короля, как и совет Кастилии, членом коего был Агирре,
в силу избрания его на этот  пост  им,  Фердинандом,  и  покойной  королевой
Изабеллой.  По  этому  решительному  доводу  Карл  V  восстановил  Агирре  в
должности члена совета инквизиции.
     XI. Хименес отрешил также от должности секретаря совета  Антонио  Руиса
де Кальсена, который занимал ее с 1502 года, после того как  был  секретарем
короля Фердинанда и сохранил  все  почести  этой  должности.  Итак,  Хименес
показал себя доступным для страстей, всегда  пагубных  в  лицах,  имеющих  в
руках власть.
     XII. 10 июля 1514 года Хименес велел заменить на санбенито андреевскими
крестами обыкновенные под  предлогом,  что  способ  ношения  их  осужденными
позорит этот знак нашего искупления.
     XIII. В течение одиннадцати лет своего управления (которое окончилось с
его смертью 8 ноября 1517 года) Хименес допустил осуждение  пятидесяти  двух
тысяч восьмисот пятидесяти пяти  человек,  из  которых  три  тысячи  пятьсот
шестьдесят четыре были сожжены живьем, тысяча двести тридцать два фигурально
и сорок восемь тысяч пятьдесят девять человек подверглись разным  епитимьям.
Таким образом среднее число  осужденных  в  каждом  году  составляет  триста
двадцать четыре человека первого разряда, сто двенадцать - второго и  четыре
тысячи триста шестьдесят девять - третьего, по расчету,  установленному  для
фактов, имевших место в 1490 и последующих годах до 1524 года. Этот  подсчет
можно найти в восьмой главе моей Истории и в севильской надписи.
     XIV. Несмотря на ужасающее число казней, надо  сознаться,  что  Хименес
принял  меры  к  ослаблению  деятельности  инквизиции.  Самой  важной   было
назначение для новохристиан отдельной  церкви  в  городах,  где  было  много
приходов, и обязательство приходского  священника  удвоить  усердие  для  их
наставления и более частого посещения их домов {Кинтанияья. Жизнь  кардинала
Хименеса де Сиснероса. Кн. 9. Гл. 17.}.


       Статья шестая

ПРОЦЕСС ОДНОЙ СВЯТОШИ И НЕКОТОРЫХ ДРУГИХ ЛИЦ

     I. Среди  множества  процессов,  разбиравшихся  в  правление  Хименеса,
некоторые заслуживают отдельного упоминания. В 1511 году наделал много  шума
процесс одной женщины, известной под именем Святоши  (Beata).  Отец  ее  был
хлебопашцем в Пьедраите, в епархии Авилы. Воспитанная  в  Саламанке,  она  с
таким жаром предалась подвигам молитвы и покаяния, что ее разум, ослабленный
лишениями, помутился, и она стала галлюцинировать.  Ей  представлялось,  что
она постоянно видит Иисуса Христа и Святую Деву, и она разговаривала с  ними
при всех, как будто бы они  были  налицо.  Она  носила  платье  святоши  или
монахини третьего ордена св. Доминика и называла себя супругой Иисуса Христа
[447]. Будучи  убеждена,  что  Святая  Дева  сопровождает  ее  повсюду,  она
останавливалась  во  всех  дверях,  в  которые   ей   надо   было   входить,
выпрямлялась, как бы давая пройти тому, кто шел рядом с ней, и уверяла,  что
Богоматерь заставляет ее идти впереди в качестве супруги Бога, ее сына.  Она
со смирением отказывалась от этой чести, громко говоря во  всеуслышание:  "О
Дева, если бы ты не родила Христа, я не могла бы быть его  супругою.  Матери
моего  супруга  подобает  идти  впереди  меня".   Она   постоянно   была   в
экстатическом состоянии. Ее руки и лицо утрачивали свой естественный цвет, а
напряженность ее членов и нервов была так велика, что казалось, ее пальцы не
имели суставов и тело не способно ни к какому движению. Народ верил, что она
творит чудеса. Король, узнав обо всем, вызвал ее  в  Мадрид.  Он  и  главный
инквизитор говорили  с  нею.  Богословы  всех  орденов  были  запрошены,  но
оказались несогласны во мнениях. Одни считали ее  святою,  исполненною  духа
Божия и любви к Богу;  другие  говорили,  что  она  находится  в  "прелести"
(самообмане) и одержима фанатизмом. Никто не обвинял ее ни в  лицемерии,  ни
во лжи. Обратились в Рим, чтобы узнать, как поступить с нею, и папа приказал
своему нунцию и епископам Вика и Бургоса открыть истину и прекратить скандал
в его источнике, если будет  доказано,  что  в  состоянии  этой  девицы  нет
никакого участия Святого Духа. Король и главный инквизитор составили хорошее
мнение о Святоше и считали ее  вдохновленной.  Папские  комиссары  не  нашли
ничего, в чем можно было упрекнуть ее поведение и  речи;  они  сочли  нужным
выждать, пока само  провидение  покажет,  одушевляет  ли  ее  дух  Бога  или
дьявола. Инквизиторы предприняли процесс, исследуя, нет ли налицо элементов,
дающих повод к подозрению и обвинению в ереси  иллюминатов  [448].  Так  как
король и главный инквизитор Кастилии, по-видимому,  ей  покровительствовали,
то она благополучно вышла из  испытания,  а  ее  состояние  продолжало  быть
загадкой. Множество людей приписывало его  бессилию  ее  воображения,  между
прочим, и  член  совета  Индий  Педро  Мартир  д'Англериа  {Педро  Мартир  д
'Англериа. Книга писем. Письма 428  и  429.}.  Этот  счастливый  конец  дела
(имевшего  своей  причиной  обман  или  безумие)  составляет  исключительный
контраст с сожжением, которому подверглись  многие  тысячи  людей  за  отказ
работать по субботам или за подобные незначительные поступки,  которые  были
сочтены за улику того, что они впали в иудаизм.
     II. В 1517 году  инквизиторы  Куэнсы  затеяли  процесс  против  памяти,
доброго имени и имущества Хуана Энрикеса де Медины  по  обвинению  в  ереси,
хотя перед смертью этот испанец принял напутствие и соборование. Объявив его
еретиком, нераскаянным лжехристианином, они осудили его память и доброе имя,
велели  вырыть  останки,  чтобы  сжечь  их  без  санбенито,  и  конфисковать
имущество. Наследники апеллировали к главному инквизитору, который  назначил
уполномоченных судей. Но инквизиторы отказались сообщить документы  процесса
и имена свидетелей, и это  заставило  наследников  обратиться  к  папе.  Тот
поручил 8 февраля 1517 года настоятелю монастыря ордена милосердия в  Святом
источнике (Fuente  Santa)  и  двум  каноникам  кафедрального  собора  Куэнсы
сообщить наследникам документы процесса, если они поручатся, что не  сделают
никакого зла свидетелям. Уполномоченные отказались принять  поручение  папы.
Лев X настоял в своем бреве от 19 мая и пригрозил им отлучением как виновным
в непослушании, если они не выскажутся по этому делу как справедливые судьи.
Напуганные комиссары  не  ставили  более  никаких  затруднений;  расследовав
улики, они оправдали память обвиняемого. Если  такая  католическая  кончина,
как кончина Хуана Энрикеса де Медины, не могла  помешать  преследованию  его
памяти, какое иное доказательство католичности можно привести, которое  было
бы более убедительным?
     III. Однако мы находим еще более скандальную историю; она  произошла  с
Хуаном де Коваррувиасом, уроженцем Бургоса. После  его  смерти  против  него
начался процесс, и Хуан был оправдан.  Но  несколько  времени  спустя  судьи
переменились, и прокурор имел жестокость представить новый обвинительный акт
против него, злоупотребляя тем, что оправдательные приговоры  инквизиции  не
имели силы окончательного  и  вечного  приговора.  Заинтересованные  стороны
апеллировали к  Льву  X.  Возмущенный  таким  скандальным  преследованием  и
взволнованный тем, что так обращались с человеком, который в детстве был его
товарищем по учению, Лев X поручил епископу  Бургоса  дому  Паскале,  своему
другу, поговорить об этом от его имени, как следует, с кардиналом Хименесом.
Не удовлетворяясь этой мерой,  15  февраля  1517  года  Лев  X  сам  написал
главному  инквизитору  и  рекомендовал  вести  себя  рассудительно  в  столь
странном предприятии и прилично закончить процесс, уже оставленный много лет
назад  и  так  некстати  возобновленный.  Так  как  эта  мера  не  оказалась
достаточной, папа вытребовал дело в Рим. Хименес  протестовал  перед  главою
Церкви, но бесполезно; Карл V отправил протест через своего  посла.  Большие
споры возникли между двумя дворами по этому вопросу и по  некоторым  другим,
которые скоро представились. Наконец папа прекратил споры своим бреве от  20
января 1521 года, адресованным новому главному инквизитору кардиналу Адриану
[449], поручая закончить совместно с апостолическим нунцием эту  скандальную
борьбу безапелляционным окончательным приговором.
     IV.  Способ,  которым  закончился   спор,   побудил   генерала   ордена
августинцев обратиться к папе с требованием по отношению к некоторым монахам
его ордена, которые были обесславлены как повинные в ереси, ввиду того,  что
имели несчастье считаться потомками евреев или магометан,  невзирая  на  то,
что сами были хорошего поведения. Августинский генерал  указывал  папе,  что
вследствие этой диффамации инквизиторы привлекли их к суду,  вопреки  всякой
справедливости,  потому   что   непосредственные   монастырские   начальники
старательно наблюдали за хранилищем веры и не допустили  бы,  чтобы  чистота
учения была искажена в уроках, которые они  давали  своим  ученикам.  Лев  X
издал 13 мая 1517 года бреве, которым  приказал  инквизиторам,  под  страхом
верховного   отлучения,   передать   без   оттяжки   генеральному    викарию
августинского ордена документы всех  процессов,  начатых  против  монахов  и
монахинь этого ордена. В то же время папа поручил архиепископам и  епископам
Испании  поддерживать  всей  своей   властью   обвиняемых   против   всякого
посягательства инквизиторов.
     V. Это чрезвычайное покровительство послужило к тому, что  впоследствии
другие монашеские ордена стали ходатайствовать о той же милости перед святым
престолом, утверждая, что они достойны ее не только по причине  прочности  и
значительности своего учения, по твердости в вере и  по  усердию  к  чистоте
католической религии, но и  по  своей  преданности  святому  престолу  и  по
оказанным  ему  услугам.  Некоторые   получили   просимое;   но   даже   это
обстоятельство было фатально для всех, потому что инквизиция воспользовалась
этим, чтобы провести упразднение всех привилегий.


       Статья седьмая

ПРЕДЛОЖЕНИЕ, СДЕЛАННОЕ КОРОЛЮ, ДОБИТЬСЯ ПУБЛИЧНОСТИ РАЗБИРАТЕЛЬСТВ

     I. Среди новохристиан распространился слух, будто  Фердинанд  готовится
начать войну со своим племянником, королем  Наварры  [450].  Они  предложили
Фердинанду в 1512 году шестьсот тысяч  золотых  дукатов  на  издержки  этого
предприятия  с  условием,  чтобы  новый  государственный   закон   установил
публичность для всех процессов  инквизиции.  Король  готов  был  вступить  в
переговоры с новохристианами, когда уведомленный об этом Хименес предоставил
в его распоряжение большую сумму денег. Король  принял  ее,  хотя  она  была
значительно меньше  первой,  и  отбросил  всякий  проект  реформы.  Хименес,
отсылая деньги Фердинанду, указал, что  в  случае  проведения  изменения,  о
котором хлопочут новохристиане, не будет больше никого, кто захотел бы  быть
доносчиком или свидетелем, и  это  обстоятельство  не  преминет  подвергнуть
опасности интересы религии {Парамо. О происхождении инквизиции. Кн. 2.  Тит.
2. Гл. 5.}.
     II. По смерти Фердинанда, когда его преемник Карл V был еще во Фландрии
[451], то есть в  1517  году,  новохристиане  опять  предложили  на  тех  же
условиях восемьсот тысяч золотых экю на расходы по путешествию, которое Карл
собирался предпринять в Испанию. Гильом де  Круа,  владетель  Шевра,  герцог
д'Ариско, любимый гувернер юного монарха,  убедил  его  запросить  коллегии,
университеты и ученых людей Испании  и  Фландрии  по  поводу  предложения  о
реформе инквизиционного судопроизводства. Все ответили, что сообщение имен и
полных показаний свидетелей во  время  процесса  сообразно  с  естественным,
божеским и человеческим правом. Кардинал-инквизитор, узнав об этих  ответах,
послал к королю депутатов и писал ему  с  целью  опровергнуть  план  реформы
инквизиции. Он напомнил королю, что подобная попытка не имела успеха  у  его
деда,  но  оставил  короля   в   неведении   относительно   самого   важного
обстоятельства, то есть  что  он  сам  содействовал  отклонению  предложения
новохристиан, посулив  его  деду  денежную  сумму.  Он  приписывал  мудрости
Фердинанда и его убеждению в необходимости отказа то, что в действительности
было делом ловкой политики самого Хименеса. Он ссылался на некоторые примеры
личной мести, истину которых ничто не гарантировало; и эти ссылки, вероятно,
были бы признаны ложными, если бы можно было серьезно их разобрать.  Карл  V
оставил дело реформы инквизиции не решенным  до  своего  приезда  в  Испанию
{Кинтанилья. Жизнь кардинала Хименеса де Сиснероса. Кн.  3.},  где  закончил
его по смерти Хименеса способом, сообразным с общим  желанием,  на  собрании
кортесов в Вальядолиде в 1518 году. Скоро мы увидим доводы, которые помешали
действию этой резолюции.
     III. Особенное расположение, которым Фердинанд жаловал  инквизицию,  не
помешало ему поддерживать права короны. 31 августа 1509 года он  опубликовал
закон, запрещавший, под страхом смерти, кому  бы  то  ни  было  представлять
инквизиторам и другим служащим святого трибунала буллу или другой документ в
этом роде, полученный от папы или от его легатов и способный нанести  прямой
или косвенный ущерб правам трибунала, не предъявив его раньше королю,  чтобы
совет зрело рассмотрел, не является  ли  такой  документ  чем-то  случайным,
неожиданным.
     IV. Это, по моему мнению,  первый  пример  употребления  короною  своей
прерогативы в отношении приостановки и рассмотрения  булл  через  применение
принципа королевской разрешительной надписи: исполнить  (regium  exequatur).
По этому вопросу Сальгадо написал целый трактат,  вызвавший  большой  шум  в
Риме, как будто то, что основано на  естественном  праве,  нуждается  еще  в
доказательствах. Наказание, определенное для тех, кто не исполнил  бы  этого
закона, было несправедливо и несоизмеримо с преступлением, но продиктовавший
его принцип  должен  бы  всегда  составлять  часть  политики  государей.  Он
прекратил бы узурпации римской  курии.  Последняя  не  приобрела  бы  такого
влияния на предметы чисто церковной дисциплины. Это право  испанской  короны
на папские решения было недавно  восстановлено  законом  Карла  III.  Однако
достоверно, вопреки жалобам  римской  курии,  что  вышеупомянутый  закон  не
определил тесных границ, которых требовало общественное благо,  и  часто  он
оказывался бессильным против папских посягательств, бреве и решений.
     V. В том же году Фердинанд сумел снова использовать достойным  государя
способом права короны, решив стать владыкой крепости Орана в Африке. Хименес
хотел ввязаться в это предприятие и принять в нем личное участие; но  король
велел ему доверить свои полномочия  главного  инквизитора  дому  Антонио  де
Рохасу, архиепископу Гранады. Кардинал повиновался, и дело осталось  в  этом
положении до его возвращения из экспед